Замороженные приливы (ЛП)

Глава 27 Амара Серебряное Море

Её взгляд поймал знакомую линию челюсти. Тёмные волосы. Плечи.

Ашур?

Сердце Амары подпрыгнуло от счастья, но тут же замерло от страха.

Это невозможно.

Она последовала за молодым человеком по палубе корабля, повернув за угол и направляясь к его носу. Наконец-то ей удалось поймать его за руку.

— Аш… — начала она, но имя замерло в груди, когда парень повернулся. Это был всего лишь Мило, смотревший на неё с удивлением.

— Ваше Высочество, вам что-то нужно?

Она нахмурилась, посмотрела налево и направо, но никого рядом не было.

— Нет, никого, — промолвила она, а после махнула Мило рукой, чтобы он отошёл.

Она пошла по палубе в комнату, которую делила с королём, и обнаружила, что та свободна.

Она посмотрела в иллюминатор и не увидела ничего, кроме бескрайних просторов синего блестящего моря.

Она вздохнула, желая добраться до Митики. Она должна знать, как лживый король подтвердит, что у него все Родичи. По крайней мере, она знала, что он блефует о водном шаре, что был завёрнут в шелковый шарф и прятался под её одеждами.

Единственное, что она знала, это то, что, с помощью короля Гая или без него, она получит всё.

Она узнает секрет магии и станет императрицей-богиней.

— Всё отлично, — напомнила она себе.

— Да? — промолвил знакомый голос из дальнего угла каюты, куда она не смотрела.

Дыхание стало резким.

— Ашур.

Стоя в тени, ей улыбался брат, которого она убила несколько недель назад.

— Привет, сестра.

Амара зажмурилась, уверенная, что ей просто привиделось.

Собрав всё мужество в кулак, она встала и направилась к нему. Она потянулась к нему, и он исчез. Она прижала руки к стене, где он стоял, позволяя волне разочарования и облегчения пронзить её.

Но когда она обернулась, он вновь был там, сидел в кресле у кровати и весело смотрел на неё.

— О, Амара, не говори мне, что упустила меня.

— Что это? Мстительный дух пришёл за приятным разговором?

— Ты считаешь меня этим? А я думал, что ты верила в реинкарнацию, как все прилежные крешийцы.

— Если ты не демон, то лишь плод моего воображения, а значит, я могу заставить тебя уйти и оставить меня в покое.

— Ты убила всех нас, ты, злая девочка, — прорычал он, но в его оскале всё же было знакомое тепло. — Ты застала всех нас врасплох своей беспощадностью! Стоило ли? Ведь у тебя нет никого, с кем ты могла бы поделиться секретами.

— У меня есть бабушка.

— Ах да, старуха, древняя, как холмы. Она не будет для тебя компаньоном надолго.

Мысль о потере Нилы была слишком болезненной, чтобы думать об этом, и Амара показала головой, сжимая руки в кулаки.

— Я не хотела убивать тебя, но ты не должен был меня обманывать.

— По-твоему, я это сделал?

— Был момент, когда мы были неразлучны, — продолжила Амара. — Лучшие друзья. Тогда ты ушёл исследовать далёкие земли, искать сокровища, и оставил меня одну.

Его серебристо-голубые глаза вспыхнули грустью и гневом.

— Не смей обвинять меня в твоих грехах!

— Ты выбирал незнакомых людей, а не свою сестру!

— Полагаю, я изучил этот урок. Тот, кто с тобой, Амара, должен знать тебя лучше, чтобы не оказаться на противоположной стороне. Ты совершила непростительные вещи в пустой погоне за властью.

Она повернулась к зеркалу, не собираясь больше на него смотреть, и начала перебирать волосы.

— Когда люди делают это, — фыркнула она, — они приходят победителями.

— Ты представила себя победителем, сестра?

Этот маленький призрак — не брат Амары, только проявление её вины. Она знала, что сделала только то, что должна сделать, ничего больше.

— Я изменю этот мир в пользу миллионов, — сказала она своему отражению.

— Есть много способов для этого, сестра, но ты выбрала убийство. Кажется, ты более наш отец, чем хочешь признавать.

Когда она вновь повернулась к нему лицом, он ушёл.

Амаре надо было время, чтобы успокоиться, а когда она вышла с каюты на палубу, увидела, что корабль приближался к снежным лимерийским берегам. Зарываясь в густой мех, она почувствовала, что воздух стал холоднее, чем так было в последний раз, когда она бывала тут.

Она смотрела на засыпанный снегом город. Тут вырос Феликс. Её мысли много раз шли к нему во время поездки, к боли, что она чувствовала к нему, из-за того, что заставила его взять вину за свои преступления.

Когда чувство вины начало грызть её, король Гай подошёл к ней слева и опёрся о борт, сжимая кусок пергамента в руках.

Она выпрямилась и повернулась к нему.

— Выглядите встревоженным, — протянула она.

Король Гай посмотрел на неё, удивлённо, словно только проснулся.

— Признаю, я немного обеспокоен, — он указал на пергамент в руке. — Просто, прежде чем мы оставили Джевел, я получил это сообщение от лимерийского информатора. Я читал его много раз, но до сих пор не верю в это.

— Речь о Магнусе? Принц наслаждается моментом своей власти?

— Как по мне, слишком сильно. Если я верю в то, что тут написано, он несколько раз встречался с мятежниками.

Она положила свою руку на его.

— Мне так жаль это слышать. Но я должна сказать, что если это правда, то я не удивлена. Ваш сын уже совершил предательство против вас.

— Он говорит, что имел на это причину.

— Всегда есть хороший повод для предательства.

— Скажите, императрица, зачем это вы отравили свою семью?

Она почти забыла, насколько чувствительными бывают митиканцы. Если б она хотела вскружить голову Гая, она б не забыла о мягкости в своём поведении.

— Я понимаю, вам хочется думать о нём лучше, — сказала она сладко. — Он ваш наследник. Но более чем одно предательство, противостояние против всего, что вы делаете… Он должен заплатить за свои преступления.

— Вы предлагаете мне казнить своего единственного сына?

Резкость мелькнула в тёмных глазах короля, предупреждение, что она недостаточно мягка.

— Конечно, нет! Тут нет простого ответа. Я не сказала, что есть. Но я забочусь о вас. О нас. Нашем будущем. И если Магнус встретит наш приезд силой, моя стража не будет колебаться и даст отпор. Я хочу мира так же, как и ты, но если лимерийский дворец восстанет, кровь прольётся.

— Спокойствие, — он подарил ей суровую улыбку. — Есть много слов, что связаны с вашим именем, Амара, но мир — это не одно из них.

— Почему нет? — вознегодовала она. — Зачем мне вредить новому драгоценному камню в крешийской короне?

— Почему вы приказали двадцати кораблям следовать за нами, останавливаться в каждом митиканском порту и обеспечивать, чтобы мы не встречали сопротивления?

— Потому что я осторожна. И вы согласились с этим.

Он вздохнул.

— Да, я знаю, мы должна помнить о повстанцах и о контроле.

Напряжение пропало из разума Амары, и она позволила себе расслабиться.

— Может быть, возвращение заставит Магнуса понять, что всё к лучшему. Что Митика будет сильнее, став частью Крешии.

— Прежде у меня не было сомнений, что мой сын придёт, что мы увидимся вновь с глазу на глаз, что он возьмёт на себя обязанности моего наследника с честью и гордостью. Но есть одна проблема, что это оттесняет, — Гай остановился и с прищуром посмотрел на Лимерийский берег. — Клейона Беллос. С того момента, как интриги маленького существа влились в нашу жизнь, кажется, между мною и сыном появился разрыв. Я вырастил его, но она сумела подкупить. Я был слеп, не видел этого прежде, но теперь. Он любит её, — он уцепился в перилла с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

— Он может любить её, но она любит его? — рассуждала девушка. — После всего, что случилось с её бывшим королевством, она может видеть в нём что-то, кроме врага?

— Это не имеет значения, любит ли она его. Безответная любовь остаётся любовью, — он покачал головой. — Когда я становлюсь старше, я понимаю выбор своей матери. Не прощаю его, но понимаю. Мой сын не знает, как сильно похож на неё.

Теперь уже в Амаре проснулось любопытство.

— В каком смысле? — спросила она.

Он не ответил.

Она нахмурилась, всё ещё надеясь вытянуть из него больше информации.

— Вы хотите сказать, что… когда-то любили кого-то так, как, вы уверены, Магнус любит Клео?

Губы короля превратились в мрачную линию.

— Неважно. Это было давно и не имеет значения.

— Это Альтия? — Амара никогда не встречала бывшую королеву, но видела её суровый портрет в коридорах лимерийского дворца.

— Нет. Не Альтия, — Гай вновь посмотрел на пергамент. Когда Амара думала, что он сказал уже всё сегодня, он вновь начал говорить, с грустью в его голосе. — Когда я был молод, моложе Магнуса, я побывал за границей. Я встретил девушку. Красивую, сложную, очаровывающую девушку. Мы спорили, обсуждали всё, что только можно представить, и она стала всем моим миром. Я хотел провести остаток жизни с нею, был уверен в этом. Но у моей матери были для меня другие планы — планы, что не принимали мою беззаветную преданность. «Любовь — это слабость», так она сказала. И её стоит уничтожить, иначе обманчивые, опасные существа используют эту слабость для собственной выгоды.

— Что случилось? — спросила Амара, приближаясь к Гаю, чтобы сделать вид, что утешает его.

— Моя мать вмешалась. Она отравила эту любовь словами и угрозами в темноте, даже не знаю, как, и вскоре любовь девушки стала ненавистью. В конце концов, она вышла замуж за другого, и у них были красивые дети.

И Амара поверила, ведь сама поступала так же.

— И где она сейчас? — спросила она вслух. — Вы знаете?

Его челюсть напряглась.

— Она умерла, — прошипел он.

— Простите, — промолвила она, всё ещё не веря, что Кровавый Король рассказал эту историю о любви и потери.

— Нет, — сказал он, и его взгляд вновь охладел. — Моя мать была права относительно любви. Без её вмешательства я бы не был королём сейчас. Теперь я точно знаю, что надо делать, когда буду обеспечивать судьбу моего сына. Я заберу искушение от него, как моя мать сделала для меня.

Он разорвал на куски сообщение и швырнул его в море.