Замороженные приливы (ЛП)

Глава 32 Люция Запретные Горы

Чем ближе они были к Запретным Горам, тем больше они напоминали ей обсидиановые кинжалы, пронизывающие небо. Но она привыкла жить среди такого. В конце концов, она выросла в холодном, чёрном лимерийском дворце.

Она отказалась пугаться из-за окружающего её пейзажа. Надо куда больше, чем эти горы, чтобы испугать её.

На мгновение она вспомнила о прошлом, о замке на вершине скалы, где жила шестнадцать лет, и это вызвало у неё какое-то тянущее ощущение.

Тоска по родине.

После того, как она столько пробыла вдали от дома — сначала в Ораносе, а потом с Каяном, она наконец-то так устала, что поняла, что ей не хватает банально своей постели. Она скучала по бабкам и повару, что давал ей печенье, только для неё, к завтраку. Она скучала по книгам, что были в дома, которых было куда меньше, чем в оранийской библиотеке. Она скучала по репетиторам, даже тем, что учили её ненавистным предметам, особенно рисованию, что в Лимеросе больше показывали как навык, чем как искусство. В их семье художником был Магнус, не она.

Она скучала по Магнусу.

И самое удивительное, она скучала по отцу.

Она должна была оставить их, оставить всё, кроме задачи. Нельзя вернуться в прошлое. Она сделала свой выбор и должна соответствовать ему.

Люция сосредоточилась на окружающем её месте, когда они с Каяном зашли в горы. Тут было не холодно, но, как ни странно, она всё ещё дрожала и поплотнее завернулась в плащ.

Ничего не было тут. Ни трав. Ни деревьев. Ни животных. Ни жизни.

Ни единой птицы в небе. Ни единого насекомого в грязи.

Тут было пусто.

— Отвратительное место, — сказал Каян. — Девчонка из гостиницы ошиблась. Тут нет стихийной магии, тут есть пустота и смерть.

Да, она чувствовала пустоту, тишину и отсутствие жизни, и это касалось её.

Пелсия пропадала поколениями, стала бесплодной, сухой, не в состоянии поддерживать жизнь так, как нужно. Некоторые говорили, что это проклятые земли — те же люди, что утверждали, будто и Лимерос проклят бесконечными снегами и льдами. Но Люция знала, что это из-за того, что Родичей нет.

Родичи сделали жизнь возможной. Она не понимала, как они сделали это, особенно сейчас, когда знала Каяна как молодого мужчину, её новую семью. Но он не был простым молодым человеком, он был элементалем огня. Чистым элементалем, что мог говорить, дышать, есть, ненавидеть, нуждаться в любви и надежде. И у него были брат и сёстры — Родичи, как и он. Магия Земли, магия Воздуха, магия Воды — все реальные, живые существа, оказавшиеся в ловушке в кристаллических клетках.

Без четверых братьев и сестёр не было бы жизни.

Весь мир станет таким, как тут, в Запретных Горах.

Они осматривались всего несколько минут, но суровое окружение уже начинало портить настроение. Когда она впервые преодолела горную цепь, то почувствовала оптимизм, ведь они почти нашли ответы, которые искали, чтобы помочь Каяну получить полную свободу и победить бессмертных, что пытались его контролировать.

Но теперь, окружённая тёмными, зубчатыми горами, без равнин и деревень, она чувствовала грусть, усталость и одиночество.

Она положила руку на свой плоский живот. Если бесплодная мрачность распространится по Митике и победит всю жизнь, у её ребёнка нет будущего.

Смерть — вот что ожидает живое существо в ней.

К счастью, один разбужен. Скоро его братья и сёстры присоединятся к нему и пойдут по земле. Только вопрос времени, прежде чем баланс, потерянный за тысячелетие, будет восстановлен.

Солнце уже садилось, и с темнотой становилось прохладнее. Ей не хотелось тут ночевать. Они с Каяном создавали пламя, когда шли, чтобы освещать путь и успокоить себя, что магия сильна. Сэра упоминала, что ведьмы и ссыльные хранители не могли дойти до элементалей, но это не распространялось на колдунью бога.

Возможно, Хранители — так Люция называла чёрные горы, что окружали их, — наблюдали и отбирали магию так, как Люция иссушила Миленью.

— Люция, — наконец-то промолвил Каян. — У меня предчувствие, что мы там, где должны быть.

Они пришли на небольшую долину с чёрными камнями и грязью, в центре которой лежало нечто, похожее на сад.

Они бросились к саду окружностью не более тридцати шагов. Мягкая зелёная трава, ромашки и розы, оливковые деревья… А по центру стоял большой, покрытый мхом камень, высокий, словно два каменных колеса, что они прежде находили, были поставлены один на другой.

Люция ахнула, рассматривая эту красоту.

— Ты что-то чувствуешь? — спросила Люция. — Какую-то магию?

— Нет, — промолвил Каян. — Но я чувствую тут жизнь. — Он обошёл скалу, скользя рукой по мху. — Тут должна быть какая-то сила, что создаёт изолированный оазис.

Меланхолия Люции была изгнана этим клочком жизни, цветущим среди смерти.

— Может, это то, что заставляет людей верить в эти горы.

Он кивнул в знак согласия.

— Хранители оберегали эту тайну очень хорошо. Но зачем?

Она пыталась понять, но не нашла ответа.

— Понятия не имею.

В одно ослепительное мгновение волна пламени обожгла руки.

— Отойди, маленькая волшебница.

Люция отступила.

— Что ты собираешься делать?

— Смотри и увидишь, — глаза Каяна стали ярко-синими.

Прежде, чем она выдавила из себя хотя бы пару слов, он повернулся к камню, покрытому мхом, бросил в него пламя и обернул его магией огня. Мог сгорел за мгновение, трава вокруг камня почернела. Глубоко встревоженная, Люция смотрела, как разрушалось это прекрасное место, но молчала.

Янтарный огонь Каяна стал голубым, а после ярко, ослепительно белым.

Люция никогда прежде не видела белого пламени, но поняла, что он столь сильно палит, чтобы превратить за секунду твёрдый камень в пузырящуюся лаву. Камень таял, как ледяная скульптура посреди лета.

Каян погасил огонь. Лава светилась оранжевым ореолом, а под скалою был какой-то странный предмет.

Люция вытянула шею, чтобы посмотреть, ожидала увидеть ещё одно каменное колесо. Вместо этого она увидела лишь монолит, зубчатый и кристальный — фиолетовый, темнеющий к кончикам.

Монолит окружил их потусторонним светом, словно магический костёр. Люция чувствовала тепло магии, чистой и пульсирующей жизни, что исходила от кристалла.

Она посмотрела вниз в ошеломлении, увидев, что её аметистовое кольцо стало светиться таким же светом.

— Это первый вход, — прошептал Каян, прижав руку к поверхности кристалла. — Он может привести к ещё более тайным, более секретным местам, чем Убежище. Они скрыты из-за его власти. Какой опасный секрет мы раскрыли… — он улыбнулся Люции. — А теперь ещё более опасный, потому что его нашли мы. Скажи, что ты можешь сейчас сделать, маленькая волшебница?

Люция осторожно прикоснулась к кристаллу и ахнула.

Это было то же ощущение, что и тогда, когда она забирала магию Миленьи. Тепло, свечение, голод.

Она знала, что могла забрать столько магии из этого кристалла, чтобы за секунду вытащить Тимофея из его безопасного Убежища.

И могла убить его так же быстро.

— Я могу получить его магию, — сказала она. — Выпить Тимофея. Это то, что мы искали.

Губы Каяна растянулись в улыбке, и он рассмеялся.

— Это прекрасно! Ты станешь богиней, моя маленькая волшебница! Ты будешь стоять на моей стороне, и мы сожжём все слабости этого мира!

— Как лесной пожар, — прошептала она, вспомнив урок из своего прошлого. Несмотря на все разрушения, что они причиняли, лесные пожары позволяли начать новую жизнь, заставляя старую отступить.

— Да, как лесной пожар. Когда Убежище пропадёт, мы восстановим этот мир, сделаем его таким, как было в начале.

— В начале? — спросила она.

Он сжал её подбородок.

— В самом начале. Надо терпение, но оно есть. Мы создадим идеальный мир.

Она попыталась сохранить улыбку на лице, но почувствовала, что шатается.

— Я думала, ты хотел лишь убить Тимофея, чтобы он больше не запер тебя.

— Это только первый шаг моего плана революции.

Её дыхание стало сбивчивым.

— Ты говоришь, что уверен, будто мир — это один лес, который надо сжечь, чтобы проросла новая жизнь?

— В точку. Это к лучшему, — улыбка Каяна погасла, и теперь он внимательно смотрел на неё. — Не стоит волноваться, маленькая волшебница. С магией, такой сильной и чистой, как эта, — он посмотрел на монолит, — ты станешь бессмертной, как и те, что считают, будто могут меня контролировать.

— Но не надо, чтобы твои братья и сёстры присутствовали при этом?

— Им лучше там, где они сейчас. Лучше сначала я буду контролировать всё один. Скоро мы воссоединимся, — его широкая улыбка вернулась. — Призывай Тимофея, маленькая волшебница! Я целую вечность ждал этого!

Тимофей знал об этом плане Каяна. Должен. Но он не сказал ей об этом ни слова не. Не то чтобы она поверила ему, если б сказал… Поэтому он промолчал, чтобы она поняла всё сама.

На скале, в ночь смерти Алексиуса, после того, как она убила Миленью, Люция чувствовала боль, предательство, такое сильное, что не хотела ничего, кроме причинить боль другим. Ей не оставалось жить, и она не заботилась о том, кто умрёт с нею.

Люция хотела видеть, как мир горит.

Теперь, из-за Каяна, это случится.

— Нет, — тихо сказала она.

— Прости, что ты сказала?

— Я сказала нет.

— Нет? Что, нет? Тебе плохо? Тебе надо отдохнуть, прежде чем мы начнём?

Она посмотрела в его янтарные глаза.

— Я не помогу тебе, Каян.

Каян нахмурился, морщины прорезали его лоб, глаза осветились жаром.

— Но ты обещала.

— Да, я обещала тебе восстановить свободу, воссоединиться с семьёй, пойти на убийство твоих врагов, чтобы получить то, что ты хочешь. Но… уничтожить всех, — она покачала головой, указывая на горы и бесплотный лес. — Я не буду частью этого.

— У мира есть недостатки, маленькая волшебница. Даже за это короткое время мы видели столько примеров — мужчины и женщины, одержимые своими маленькими жизнями, их жадность, похоть, их тщеславие, слабость, усиливающую предыдущую…

— Смертные слабы, потому они смертны. Но они столь прочны и эластичны во времена кошмаров, что проверяют их веру, когда их родным угрожают. Нет понятия совершенства, Каян.

— Будет, если у меня получится. Я создам в этом мире совершенство!

— Ты не предназначен для его создания. Ты не предназначен для уничтожения. Ты предназначен лишь для поддержания его.

Его выражение из жалобного стало отвратительным.

— Ты смеешь судить меня, ты, смертное дитя, едва вкусившее жизнь?!

Она редко была так уверена. Ещё реже она занимала позицию против кого-то.

Она изменилась.

— Всё кончилось, Каян. Я приняла решение. Я ухожу. Ты можешь не идти за мной, можешь оставаться тут столько, сколько хочешь.

Кивнув, она отвернулась и пошла прочь.

Но лишь спустя краткий миг почувствовала жар за спиной.

— Если ты думаешь, что я позволю тебе так просто уйти, — сказал он, — ты глупее, чем я думал. Ты ещё не понимаешь, кто я, да?

Она медленно повернулась, чтобы посмотреть на него.

Пламя скользнуло по коже, сжигая его одежду, пока он не вспыхнул с головы до пят. Его глаза горели синим в море янтарного пламени.

— Да, я знаю, кто ты, — в горле пересохло. — Ты бог огня.

— Да. Но ты понятия не имеешь, что это значит. Позволь же мне научить тебя!

Прищурив глаза и сфокусировавшись на ней, он начал увеличиваться в размерах. В два, в три, в четыре раза — рос и рос.

Он возвысился над нею, монстр, сотканный из пламени.

Монстр, который сотворил себя.

Родич Огня в истинной форме.

Она задрожала, но боролась и стояла, чтобы не прятаться от существа, что его умудрилась разгневать.

Она была близка к тому, чтобы уничтожить мир. А теперь ей нужно оказаться так далеко от него, чтобы она могла его спасти.

Он опустил к ней своё пылающее лицо, подходя достаточно близко, чтобы опалить её волосы.

— Я вечер. Я огонь. И ты сделаешь то, что я скажу, или будешь сожжена.

— Это ты на самом деле? — задохнувшись, спросила она. — Ты мне лгал? Использовал меня? Я думала, мы были семьёй.

Он взревел, и пламя поднялось вокруг Люции. Её плащ загорелся, и она сбросила его.

— Ты не убьёшь меня! — закричала она ему. — Если убьёшь, твоя мечта разрушения и воссоздания закончится!

— Я могу принести вред и без тебя!

— Не столько, сколько хочешь.

— Ты думаешь, что особенная? Что единственная с даром? Я буду ждать, пока не родится новая волшебница, и она мне поможет! Ты напомнила мне, что у меня есть время, чтобы ждать! Ты хрупка, хрупче Эвы!

Гигантский взрыв огня ударил её. Она зажмурилась и подняла руки, словно эта жалкая попытка могла оградить её от ярости элементаля. Она закричала, ожидая, что всё её тело пронзит жгучая боль, а плоть отойдёт от кости.

Но ничего не почувствовала.

Она открыла глаза.

Вихрь огня кружился вокруг неё, но не тронул её. Он был остановлен барьером из фиолетового света на пальце, его свет казался ослепляющим.

Она увидела, как Родич Огня стоял за стеной пламени.

— Что ты сделала? — спросил он.

Кольцо — ключ ко всему. У него больше тайн и власти, чем она могла представить. Это то, что позволяло Эве быть в безопасности рядом с Родичами в их кристаллической форме, когда Валория и Клейона так пострадали. Люции кольцо принесло баланс в вечном конфликте, выход из ловушки колдунье в теле смертной.

И сегодня кольцо защитило её — и жизнь, что росла в ней, — от гнева бессмертного бога.

Огненная буря уменьшилась, свечение вокруг неё стало ярче, расширяясь, пока не коснулось Каяна.

Он превращался в светящуюся фиолетовую нить, что двигалась над ним, как цепь, сдерживая пламя и ярость. Она обернулась вокруг неё, пока Люция не смогла уже увидеть никакого пламени.

Каян уменьшался, становился всё меньше, пока не стал обычного роста. Но свет становился ярче.

Ещё ярче, пока не закричал Каян, и свет не разорвался на миллион фиолетовых осколков.

И тогда мир вокруг Люции обратился настоящим, бесконечным мраком.

Она проснулась от запаха тёплой, зелёной травы и цветов яблони. Она медленно открыла глаза, поняв, что лежала на лугу — том, где встречала во сне Алексиуса и Тимофея.

— Я сплю? — прошептала она.

Никто не ответил, и златовласый красавец не появился перед нею. Ястреб не взмыл над яблоней. В предыдущих снах здесь всё казалось драгоценным. Трава изумрудной, а яблоки красными, как рубин.

Но теперь на лугу была лишь мягкая зелёная трава, и хотя деревья были высоки и красивы, они не отличались от оранийских.

На лугу был огромный камень — колесо из сна. И на расстоянии, за зелёными холмами и долинами, возвышался хрустальный город, сверкая под солнцем, как бриллиант.

Она была в Убежище. Нынешнем Убежище.

Как это возможно? Алексиус говорил, что смертные не могли сюда попасть. Или лгал? Или что-то случилось с Люцией, и она стала исключением из правила?

Люция оказалась в кругу, словно ответ мог появиться из неоткуда из-за волшебства.

И она поняла.

Её ещё не родившийся ребёнок. Ребёнок, наполовину смертный, наполовину Хранитель. И она, волшебница с силой, победившей бога Огня. Сочетание этих событий позволили ей попасть сюда.

Она не знала, куда ушёл Каян и вернётся ли он. Но если да, то он вновь будет заключён в тюрьму. И его браться и сёстры, им нельзя быть свободными от кристаллических шаров. Каян был самым опасным существом на свете. Она могла только представить, насколько хуже станет, если он воссоединится со своей семьёй.

Предвидел ли Тимофей? Она спросит его. Как только найдёт.

Она должна понять, что шла по неверному пути.

Люция глубоко вздохнула, собрала оставшееся мужество в кулак и направилась к кристальному городу.