Замороженные приливы (ЛП)

Глава 24 Феликс Крешия

Он не кричал со своего первого дня в крешийских подземельях, но его решимости надолго не хватит. Он не был удивлён, когда выдавил из себя стон. Как один из Кобра, он понял, что такие пытки разрушат каждого. Даже его.

Особенно пытки тюремной стражи над лимерийцем, что обвиняется в убийстве королевской семьи.

Через неделю в подземелье его спина превратилась в сырое мясо. Сто, пятьсот, тысяча ударов кнутом. Он не знал. Он безвольно висел на цепях, закреплённых в потолке, а кровь стекала по нему.

— Давай, — насмехался стражник, — повесели мамочку. Это поможет.

Феликс не знал имя стражника, но мысленно называл его демоном.

— Ты помнишь? — Демон бросил что-то на пол перед Феликсом. — Теперь ты смотришь на себя.

Грязное глазное яблоко смотрело прямо на Феликса.

Куда проще было, когда это находилось в его голове, прежде чем демон-стражник ударил кинжалом его левый глаз.

— Почему б тебе меня не убить? — прошептал Феликс.

— А какая забава? Я должен работать тут, с отвратительными вонючими убийцами, каждый день. Почему б тебе не доставить мне радость?

— Твоя радость надоедает мне. Я не убивал императора Кортаса и его сыновей.

Стражник тонко улыбнулся.

— Конечно, нет. Ты невинен, как и остальные отбросы в этой тюрьме.

— Эта сука, которую вы называете принцессой, списала на меня все преступления!

— О, опять. Красивая, сладкая принцесса Амара убила отца и братьев? Зачем?

— Ради власти, конечно. Поверь, она совсем не сладкая.

Демон-стражник усмехнулся.

— Она всего лишь женщина, какая польза от неё у власти?

— Ты столь глуп, что мне даже жаль тебя.

Демон-стражник прищурился и прошёлся. Он взял кинжал и ткнул его кончиком в рану, где была прежде татуировка Феликса.

Он закричал от резкой, внезапной боли.

— Ой, больно? — ухмыльнулся стражник.

— Я убью тебя, — выдавил Феликс.

— Нет. Ты будешь висеть на цепях и позволишь причинять тебе боль, пока не придёт время умереть. А потом я ещё долго буду бить тебя, прежде чем выпотрошу, — он вновь оцарапал участок содранной кожи. — Мы знаем всё о тебе и твоей Кобре тут. Думаешь, это жестокая элита? Ты прав, что вырезал эту татуировку. Потому что ты ничто. Ты видишь? Ты видишь?!

— Поцелуй коня в зад.

Стражник провёл лезвием по руке Феликса, от плеча к шею, по подбородку и щеке острым кончиком, прямо у правого глаза останавливая его.

— Может, и этот? А может, язык и уши, и ты будешь слеп, глух и нем?

Он не думал об идиоте стражнике, зная, что уши не сделают его глухим. Многие делают такие ошибки, прежде чем кое-что сказать.

Постучались в дверь камеры. Демон-стражник отозвался, разговаривая через небольшое окно.

— Должен тебя разочаровать, — он повернулся к Феликсу. — Но я должен тебя оставить. Обещаю, что вернусь. Отдыхай, — он повернул колёса, понижая цепь Феликса, позволяя ему не стоять на кончиках пальцев, а упасть на пол. — Посмотри на себя, красный от крови. Красный цвет Лимероса, да? Уверен, король Гай был бы горд твоим патриотизмом теперь, если б не проклял тебя.

Смеясь, стражник ушёл.

— Теперь, — Феликс пробормотал, — это, конечно, неблагоприятная ситуация.

Он выдавил из себя смешок, но тот вряд ли прозвучал по-человечески.

Стены его камеры были покрыты зловонной слизью, а пол был всего лишь смесью грязи и отходов. Он не получал ничего, кроме грязной воды, с тех пор, как очнулся тут, и ни кусочка пищи. Если б не цепи, он понимал, что не смог бы подняться.

— Что ты думаешь об этом? — он обратился с вопросом к большому ворсистому пауку в дальнем углу потолка. Феликс называл его уродливым сокамерником Амары.

За свои девятнадцать долгих лет жизни Феликс никого не ненавидел столь сильно, как Амару.

— Что, Йонас? — Феликс даже дал имя последней жертве паука: мухе, что беспомощно блуждала слишком близко к сети и теперь была в ловушке, как и Феликс.

Он провёл дрожащей рукой у уха.

— Не терять надежду? Держать подбородок повыше? Прости, дружок, но уже поздно. Для нас обоих, кажется.

Единственное, что держало его в сознании — это борьба, чтобы пройти через этот ад и отомстить. Как он уничтожит её, если убежит! Эту обманчивую, безжалостную, хладнокровную, жаждущую власти… Этого монстра.

Только мысль о ней заставила его трепетать от гнева, а движения мышцами, что стали месивом, вырывали сухие рыдания.

— Да ладно тебе, — прошептал паук — Амара. — Ты сделал куда больше, чем вред за свою жизнь. Разве ты не заработал этого?

— Тебе так плохо, когда они приходят, — пискнула муха — Йонас. — Но ты убийца, помнишь? Ты не заслуживаешь на второй шанс!

— Я не говорю, что вы не правы, — ответил он. — Но это не помогает, знаете ли.

Он осторожно коснулся лица, чувствуя засохшую кровь на левой щеке. Его разорванный глаз смотрел на него с противоположной стороны камеры.

Амара заставила его чувствовать к ней что-то важное. И потом сделала это. Почему? Почему король так легко пошёл за нею?

Это не имеет никакого смысла.

Феликс думал, что заслужил прощение короля и его доверие, но это было ложью. Может, король притащил его с собой, чтобы сдать, когда нужен будет кто-то виноватый, кого надо наказать.

Он с дрожью лёг на бок.

Он чувствовал себя потерянным и одиноким, таким безнадёжным… никогда прежде он не был таковым, хотя не хотел признавать. И никогда не мечтал о подобном.

— Я собираюсь умереть, — прошептал он. — И никто не будет скучать обо мне.

Он постепенно проваливался в бессознательность, хотя не был уверен, сон это или чернота. Но время шло. А после грохот ключей заставил его очнуться.

Демон-стражник заглянул в маленькое окошко.

— Ты скучал по мне?

Феликс быстро сел, а тело буквально закричало от боли. Он бросился назад, насколько мог отдалиться от железной двери.

Он знал, что больше не выдержит пытки. Что-то ещё, и он окончательно потеряет силы.

Он уже говорил с насекомыми и дал им имена. Что дальше?

Стражник собирался открыть дверь, когда внезапно послышался гром и рёв в подземелье. Стены пошатнулись, с потолка упали облака пыли, заставившие Феликса кашлять и хрипеть.

Стражник обернулся, чтобы посмотреть назад, и пропал.

Феликс прижал голову к противоположной стене, слизистой и холодной.

Он облизнул сухие, потрескавшиеся губы, чувствуя привкус крови и пота на кончике языка.

— Я не боюсь, — прошептал он. — Я не боюсь смерти. Но я хочу, чтобы это скорее случилось. Прошу, богиня. Больше не надо боли. Если эта просьба делает меня трусом, то пусть я буду трусом. Но, пожалуйста… пожалуйста… Я больше не могу.

Он ждал, напрягая слух, чтобы услышать что-то в коридоре. Но после второго взрыва залегла мёртвая тишина.

Прошла минута или несколько часов:? Он не знал, сколько ждал. Тут время не имело смысла.

Затем он услышал это. Крик. Крик. Удар металла о метал, разрушенные железные двери и каменные стены. Он напрягся, чтобы выскользнуть из своих цепей, но те лишь глубже впились в запястья, увеличивая раны.

Кто-то пытался бежать. А кто-то помогал ему.

— Я тут! — он попытался крикнуть, но едва мог ворочать языком.

Он понятия не имел, кто может прийти к нему на помощь, взывал ли к другу или к врагу. Но он должен попытаться.

— Пожалуйста, — вновь прошептал он, — пожалуйста, помогите…

Наконец-то стук и удары умолкли, а битва затихла.

Феликс тяжело вздохнул и почувствовал, как позорные слёзы покатились по щёкам.

Его оставят сгнивать.

Он закрыл глаза от пыли, надеясь, что просто исчезнет. Но тогда кое-что заставило его вновь поднять голову.

Шаги. Громче и ближе.

Наконец-то кто-то подошёл к двери. Феликс мог увидеть лишь два глаза, что взглянули на него через окно, прежде чем вновь пропали.

Он услышал поворот ключа в замочной скважине, и всё тело напряглось. Он ждал, едва дыша, и дверь скрипнула, открываясь.

Со страхом подняв глаза, он увидел грязные чёрные сапоги. Кожаные брюки. Грязная кровь забрызгала тунику — изорванную.

Блеск острого меча.

Феликс задрожал, когда наконец-то поднял взгляд. Пыль заполнила воздух, и глаза Феликса стали жечь, когда он пытался сосредоточиться на этом человеке.

Знакомым. Он был таким знакомым…

Молодой человек, силуэт в дверном проёме, ужаснулся.

— Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт, что они сделали с тобой?

— Я сплю. Я просто сплю. Тебя тут нет. Тебя не может тут быть, — Феликс отвернулся к стене. — Как смешно. Сон о старом друге перед смертью.

Но сон присел рядом с ним.

— Если ты получил это за то, что попытался быть хорошим парнем, ты осёл, — промолвил он.

— Да.

— Сожалеешь?

— Миллион и ещё два раза, — Феликс моргнул. — Это ты?

Йонас кивнул.

— Я.

Феликс покачал головой, опасаясь поверить в то, что это реально. Он чувствовал что-то горячее и влажное на щёках. Слёзы.

— Как?

— Ты не поверишь, но должен сказать спасибо принцу Магнусу. Мы союзники. Вроде бы. Он получил твоё сообщение и послал меня сюда, чтобы убить его отца.

— Я знаю, что сплю. Ты бы никогда не стал помогать принцу.

— Многое изменилось с того момента, как мы виделись в последний раз, — Йонас вытащил маленький ключик и потянулся к манжетам, наконец-то снимая их с окровавленных запястий Феликса. — Сможешь стоять?

— Попробую.

Йонас помог ему подняться на ноги, и Феликс увидел шок на его лице, когда он встал, при виде отсутствующего глаза. Он выругался.

— Ты прошёл через ад.

Было слишком больно смеяться, но это самое большее преуменьшение в его жизни.

— Да, к Запретным Землям и обратно. Как ты меня нашёл? Революционеры Микаха отправили сюда парочку своих людей?

— Не совсем. Они были уверены, что ты умер, но не я. Я чувствовал.

— И настолько сильно, чтобы рисковать и пробираться в крешийскую темницу, чтобы увидеть, прав ли ты?

— Похоже, это сработало.

— Ты пришёл сюда, чтобы спасти меня, — Феликс уставился на Йонаса, и слёзы вновь потекли с его глаза. — Чёрт.

— Ещё один способ сказать спасибо?

Короткий, болезненный смешок сорвался с губ Феликса.

— Я должен умолять о прощении сейчас.

— Нет, это я должен, — промолвил Йонас. — Мне жаль, Феликс. Жаль, что я сомневался в тебе.

Феликс рвано дышал.

— Давай оставим это в прошлом. Сейчас мне нужно кое-что.

— Что?

— Давай выберемся отсюда.

Повстанец усмехнулся.

— Я могу помочь.

Йонас быстро пояснил, что подземелье разрушено, а крешийские революционеры проделали путь через него, освобождая заключённых и убивая стражу, что пыталась остановить их. Феликс уставился на своего друга, его слова шумели утешением в ушах, когда Йонас помогал подняться на ноги, но тело кричало от боли при каждом движении.

Йонас помог Феликсу покинуть камеру. Осторожно пересекая коридор, Феликс увидел, что осталось от его мучителя, упавшего у стены, разорванного на части.

Феликс кивнул на него.

— Вот незадача.

— А что?

— Я хотел сам убить его.

Йонас подарил ему мрачную усмешку, и они продолжили шагать по разрушенному подземелью.

— У нас есть много общего, — промолвил Йонас, когда они стали подниматься по лестнице. — И нам нужна твоя помощь. Согласен?

Феликс кивнул.

— Конечно, всё, что нужно.

— У меня есть кое-кто, кто может тебя исцелить, — Йонас поморщился, посмотрев на него. — Не думаю, что можно сделать что-то с глазом, хотя…

— Ах, спасибо, что напомнил, я знал, что забыл что-то в комнате.

— Вот, держи подарок, — он выудил из кармана чёрную повязку на глаза. — Мне кажется, на тебе это будет смотреться лучше, чем на мне.

Феликс озадаченно посмотрел на него.

— Я не буду спрашивать.

Йонас усмехнулся.

— Так как там план?

Феликс рассмеялся, и боли на этот раз было куда меньше.

К повязке ещё надо было привыкнуть, но остальные раны Феликса Оливия смогла исцелить.

Пока Хранительница помогала Феликсу, Йонас досадливо ворчал, что теперь для исцеления ей не нужен был коровий навоз.

— Я вынуждена была использовать это. Ты всё ещё считал меня простой ведьмой, — пояснила она. — Нет столь могущественных ведьм, что сами могут исцелить серьёзные раны.

— Что бы ты ни делала, — прошипел Феликс, стиснув зубы и пытаясь превозмочь боль чудотворной магии Земли. — Не останавливайся.

Захват тюрьмы стал официальным началом революции в Крешии. Повстанцы, и те, что сбежали их тюрьмы, вырывались на улицу, готовые к борьбе, и руки у них чесались захватить Изумрудное Копьё и Джевел.

Тем не менее, когда Миках объяснил сложившуюся ситуацию, Феликс узнал, что на острове сейчас менее трехсот повстанцев на острове: у них не было достаточно людей, чтобы захватить такой огромный город.

Тем не менее, Феликс был более впечатлён Микахом теперь, чем тогда, когда впервые узнал о его амбициях. Он никогда не знал кого-то более решительного изменить мир, независимо от того, сколько на это потребуется времени.

— Где Таран? — спросил Феликс.

— В южной части города. Я оставил его во главе местной группировки.

— Кто такой Таран? — поинтересовался Николо Касиан, в котором Феликс вспомнил рыжеволосого друга Йонаса, что помогал им спасти Лис от казни.

Он спросил о Лисандре, но не получил ответа. Скорее всего, она осталась в Митике, чтобы наблюдать за принцем Магнусом.

Может быть, она не простила его, как йонас, и до сих пор обвиняла его в том, что случилось в ту страшную ночь в Ораносе.

Ему надо будет с ним поговорить.

— Таран — мятежник, — ответил Феликс. — Ты можешь его даже знать. Он ораниец.

Ник пожал плечами.

— Это большое королевство.

— Амара и король должны уже приближаться к митиканским берегам сейчас, да? — спросил Йонас.

— Вероятно, у них есть два или три дня в запасе, — подтвердил Миках. — А остальным кораблям ещё полдня.

— Мы должны отправить принцу сообщение, — сказал Феликс. — Предупредить. Если это так называемое мирное путешествие имеет что-то общее с Амарой, то Митику захлестнёт насилие. Она та, кто получает, и даже если король не доставит ей никаких проблем, она собирается убить его.

— Не вижу в этом ничего плохого, — протянул Ник.

— При всей своей жадности и жестокости, король ценит Митику, — покачал головой Йонас, расхаживая взад и вперёд со скрещёнными на груди руками. — То, что Амара хочет от него — это всего лишь получить оставшихся Родичей.

Феликс признал свою глупость и подтвердил, что у короля есть Родич Воздуха, но Йонас убедил его, что только его одного король получит в своё распоряжение.

Амара, как злая, лживая чёрная вдова, получила Родич Воды, а Феликс и не догадывался об этом.

— В Ворон вовремя не попасть, — покачал головой Йонас. — Оливия?

Она подошла к нему.

— Что?

— Насколько быстро ты можешь летать?

— Очень быстро.

— Я хочу, чтобы ты передала принцу сообщение. Сейчас же.

Она осмотрела группу с язвительным выражением лица.

— Я не могу улететь. Если я покину вас, вы будете уязвимы.

— И если ты этого не сделаешь, митиканцы будут в страшной опасности.

— И что? — её тон показался раздражённым. — Разве ты сказал, что собираешься думать о каждой живой душе Митики, как о друге, и мне нужно защищать их всех?

— Именно, — Йонас взял её за плечи. — Пожалуйста, Оливия. Это важно. Пожалуйста, сделай это для меня.

— Смертные, — покачала головой она. Оливия смотрела на Йонаса какое-то мгновение с каменным молчанием. — Прекрасно, — наконец-то промолвила она. — Пиши. Но если ты умрёшь прежде, чем я вернусь, я не буду в этом виновата!

Йонас кивнул.

— Вполне справедливо.