Заносы

Ледяной ветер ГУЛАГа

Я безмерно благодарен Юре за шефство. Он мой источник знаний и лоцман в море общественной, культурной и религиозной жизни безбрежного мегаполиса, который для меня загадка, и в котором он коренной москвич прекрасно ориентируется. Юра дает мне возможность вовремя познакомиться с главными идеями и мыслями, прочесть необходимые книги, которых не найдешь в библиотеке и не купишь в магазине. А не прочтешь вовремя, потом даже очень хорошая книга мало что прибавит. Так же и дела наши. Не сделать своевременно, значит не сделать никогда. Книги, которые будоражат ум и душу, о которых спорят, забывая порой о собственной безопасности, появляются откуда-то из неведомых глубин, и без Юры, мне их не видать! Прочесть их нужно быстро и сразу вернуть. А это не только раздвигает мои горизонты, но и дисциплинирует.

– Солженицина хочешь почитать? – спросил Юра как-то невзначай.

– Я читал «Денисыча».

– «ГУЛАГ».

– А это реально?! – я удивился.

– Да, – бросил спокойно. – У меня есть.

– Откуда?!

– Да, там, – Юра безразлично махнул рукой, – ребята дали.

С опаской, словно террорист бомбу, я вез этот томик карманного формата с листами из тонкой бумаги, и, только замкнув за спиной дверь, осмелился раскрыть его.

Словно ледяной ветер высоких широт, разбив стекла, ворвался в мою и без того не теплую жизнь предвестием новых перемен.

Я читал с учащающимся пульсом, заболевая от страшной истории государства, которое обязан любить, от бескрайней трясины лжи, от кровавых дел Партии, в которой состоял.

Эта книга как тот птеродактиль – ошеломляющая весть из другой реальности, в которую и поверить-то непросто. Но там в отличие от нас, люди знали истинную историю страны, и цену официальному толкованию этой истории. Вычеркнутые из привычного мира обитатели ГУЛАГа показались мне более реальными, чем наше поколение – растерянно-скептическое отражение советского плаката с отрезанным прошлым и лукаво ускользающим будущим.

Наверное, такие книги нельзя читать без подготовки. Словно больной я смотрел на окружающее – как же тогда все это еще держится?!

Вот тебе и «великий советский народ» – погрязшее во лжи и страхе население, приучившее себя, не знать больше, чем разрешается и выкручиваться из любых ситуаций любыми способами. Вместо ума смекалка, вместо знаний – обезьяноподобный лектор! Что это за резервация?! Что за фантастический заповедник полуфабрикатов неудачного эксперимента?! Как эта шайка фокусников, начитавшихся книг западных колдунов, сумела превратить огромную страну в дурную лживую сказку и законсервировать на долгие годы?! Как надо было вывернуть людям мозги, чтобы все это принимать всерьез и с энтузиазмом создавать жизнь, не имеющую аналогов!?

И ведь кое-чего мы добились! Пусть свое, специфическое, но мы тоже что-то построили и к чему-то стремились до недавнего времени. И если бы мы не знали, как сейчас живут нормальные люди в реальном мире, то, может, и не переживали бы так?! Но железный занавес уже не спасает. Пробои и взаимопроникновения то здесь, то там разрушают его. Разнополюсные сущности неодолимо притягиваются.

Чары спадают и мы удивляемся – как же нас занесло!

– Ну как? – спокойно и с каким-то странным безразличием спросил Юра, глядя куда-то в сторону, когда я вернул ему прочитанный томик.

– Ты знаешь!.. – начал было я с горящими глазами.

– А что, все правильно! – резко вступила в разговор Юля, – Просто ужасна вся эта наша история!

– Юль, – сказал Юра как-то холодно и совершенно без эмоций, – я Борю спрашиваю. Это во-первых. А во-вторых, не такая уж это абсолютная правда.

Юля горячо заспорила, но Юра, не обращая на нее внимания, молча смотрел на меня.

Легкий щелчок, вроде электрического разряда в атмосфере, раздался рядом с моей головой, и неизвестно откуда в московской квартире на двенадцатом этаже вдруг повеяло ледяным холодом.

Я замер с раскрытым ртом – к чему бы это?

Пронизывающая наэлектризованность воздуха.

Непонятная странность в ждущем юрином взгляде, его застывшей позе…

Что происходит?!

Будто я на поле Куликовом! Был такой сон в детстве. Стою между готовыми броситься друг на друга полками – ни щита, ни каски! Все злые, вооруженные, грозят с обеих сторон! А я спросонья, в одних трусах! Не разберу, где явь, где сон. «Господи! – думаю, – что делать?! И как я здесь вообще очутился?! Ведь эта страница истории давно закрыта!»

Мгновенная вспышка памяти вдруг, все заслонив, швырнула в забуксовавшее сознание целый фейерверк наших с Юрой встреч, разговоров и совместных мероприятий за долгие годы. В странном фосфоресцирующем свете вне времени и пространства я увидел знакомые эпизоды как отражение иной реальности. И похолодел.

– Да так, – сбившись с ритма, приторможенно и неопределенно ответил. – Обозначена там какая-то, вроде, система репрессий. Но насколько все это соответствует действительности… Трудно сказать. Все это не однозначно. Каждый случай тоже, наверное, не на пустом месте возник. На чем-то основан… – тяжело пережевывая слова я пытался слепить из них нечто осмысленное и безопасное, по своему разумению фабрикуя версию, которая могла бы ИХ устроить.

Шкурой почувствовал, как стало рассеиваться сгустившееся электрическое поле. Юра словно успокоился, сбросил искусственное безразличие и обрел свою естественную живость. Похоже, он даже был доволен, что его подшефный развивается в нужном направлении, верно оценивает книгу и события недавнего прошлого. В свою очередь несколькими фразами он походя «развенчал» «тонко продуманные и идеологически заостренные измышления антисоветчика» и его самого.

Удивительный миг ясности. Как в детстве – складываешь кубики в картинку, а они – никак, и вдруг – да что ж я дурак не догадался! – страннный фрагмент, подходящий по цвету и линиям, – совсем из другой картинки! Он-то и путал все, не давая сложиться в целое – просто перевернуть надо было!

Вот и сложилось!

Юра привел те самые доводы и теми же словами, которые я уже слышал от своих «кураторов» из конторы!

Вот так открытие! Я, действительно, делаю успехи. Это их доводы, их лексика, их образовательно-провокационная деятельность! Это их работа! Экспериментируют, анализируют, сортируют и распределяют! И только что очередной раз я был на грани. Но, кажется, пронесло!

Чувствуя, что опасность уже позади, я не удержался от искушения:

– А у тебя следующего тома нет? Или предыдущего?

– Да зачем они тебе!? – Юра махнул рукой.

Я поспешил скопировать его пренебрежение:

– Действительно, зачем! – и тоже махнул рукой.

Ехал домой, лихорадочно вспоминая детали, эпизоды, слова, жесты, поступки. Не придется ли снова расплачиваться? Юра, Лешка, лито – моя отдушина в течение нескольких лет оказалась прозрачным стеклышком под микроскопом Конторы, на котором оживленно шевелились мы инфузории.

Само предложение почитать знаменитый «Архипелаг» – что это? Провокация штатных конторцев или юрин экспромт? Они могли меня сграбастать в любой из трех дней, когда книга находилась у меня. Докладывал он им, или нет? Мог ведь просто из любопытства мне её дать, не ставя никого в известность! Но даже, если это и задуманная провокация, осуществленная через Юру, означать она может тоже разное. Если цели профилактические – не страшно. Покаюсь, скажу, что больше не буду. А вот если они фестиваль припомнили или еще что, и всерьез решили меня утрамбовать куда подальше – дело плохо!

Интересно, его поведение на Пасху тоже провокация?! Будто специально подводил меня под милицейскую колокольню. Не получилось. Вот и разозлились в конце концов. А все эти его анекдоты – «одна сволочь в трамвае рассказала»!

Ледяной ветер ГУЛАГа свистел где-то рядом, и мне это не нравилось. Немного успокаивала надежда на Партию – ну, не могут же они члена КПСС, ударника коммунистического труда, лектора и борца с пьянством, как простого диссидента!..

Или могут? Но сначала исключат из Партии, а это уже предупреждение. Можно подготовиться. Все-таки правильно я сделал, что вступил! Но с другой стороны, могут послать свиней пасти, объявив это волей Партии: «Ввиду сложного положения на продовольствием фронте Партия доверяет вам ответственное задание…» И посылает в Можайский район свиней пасти! Тогда я тоже пошлю эту Партию и упрусь рогом как беспартийный. До какого предела? Не знаю. Или, может, действительно, перейти на животноводство, если сильно прижмут? Свиньи животные умные и вкусные. Параллельно стану отражать жизнь скотного двора. Но Оруэл уже это сделал. И потом, строительство, хоть и опасней, но мне больше нравится. На завод вернусь.

Несколько дней я пребывал под сильным стрессом. А потом обрадовался. Не знаем мы своего счастья! Мне дико повезло! Не сцапали же с этой книгой! А теперь поди докажи, что я ее читал! Я её в глаза не видел! Есть свидетели? А, да, тогда вспомнил! Он же мне её насильно всучил, представляете! «Почитай да почитай, не прочтешь – обижусь!» Ну я и взял, чтоб отвязаться! Не огорчать же друга! Пару страниц прочел и бросил. Зачем мне Солженицын?! Я член КПСС Маркса читаю, Энгельса, Ленина.

Специально дома на полку поставлю кого-нибудь из классиков. Хотя, нет, это слишком. Найдут Солженицына – понятно, а вот если у меня обнаружат Маркса или собрание сочинений Ленина – точно посадят! Нарочно, скажут, вражья морда, изучает – готовит бомбу под «единственно верное учение»!

Но напрасными оказались мои страхи и на этот раз. Что-то у них там забуксовало. И вообще все пошло по-другому.

С Юрой мы больше не встречались. Семинар наш распался. Контора меня больше не трогала – наверное, других дел много накопилось, гораздо более важных. Серьезные времена, как и предрекал наш руководитель Александр Андреевич, наступили.

Даже Партия начала это понимать.