Заносы

Мощи

Не без удивления узнал, что Юра мой бывший друг и наставник тоже работает в газете. Смешно и печально стало – каким же слепым и глупым я был 10 лет назад! – от этого издания за версту конторой несет. Общие знакомые рассказали, что одно время Юра снабжал их также газеткой палестинских террористов. Издавалась такая в Москве одно время на русском языке. Совсем ребята свихнулась! Интересно, как он там сейчас. Решил навестить. Последние штрихи, для завершения портрета.

Красная ковровая дорожка в безлюдном коридоре доконала меня! Не редакция, а райком партии.

Как уставший от адских трудов исправления ошибок Всевышнего, и вконец разуверившийся в своей миссии исправления рода человеческого люцифер, Юра сидел, ссутулившись, за столом, на котором лежал номер их газеты с его статьей о переносе мощей Серафима Саровского. Весь какой-то притухший и скучный. Газ отключили, уголь кончился, а вчерашние грешники ушли во власть и последние дрова растащили.

– Ну и как они, мощи? – бодренько спросил я.

– А что мощи? – вздохнул Юра. – Мощи они и есть мощи. Кости!

Его самого будто отключили от какого-то мощного источника питания и вдохновения.

Будто совсем другой человек в те, далекие уже времена, давал мне читать изданную в Нью-Йорке книгу об этом святом. Удивительное впечатление! В противовес детективам или боевикам, которые читаешь или смотришь с увлечением, а заканчиваются, оставляя пустоту или мусор, книга эта, написанная совершенно простым языком, оставила свет на долгие годы. И уже тогда Контора и Церковь, не отмывшись от грязи, крови и лжи долгих десятилетий, как за спасительную соломинку ухватились за преподобного, по привычке превращая его в идеологического соратника и знамя борьбы с новым временем. Большого успеха эта затея не имела. То ли святой не захотел сотрудничать, то ли натиск экономики оказался сильнее религиозно-идеологических заморочек. Скоро Контора и сама стала распадаться со страшной силой на предателей, серых клерков, коммерсантов и бандитов. Взамен общей официальной, сразу много новых, организованных вчерашними силовиками, криминальных сетей накрыли страну, опутав по рукам и ногам реальное производство и надолго сковав дальнейшее развитие.

Я не мог удержаться, чтобы не распросить его о старых знакомых.

Наташа давно уехала из страны. Вышла замуж за иностранца и живет то в Кёльне, то где-то под Афинами. Алик спился и сбомжевался. Вася нормально. Работает. Но все они уже давно разбежались из Курчатника.

– На смену пришли другие, – тускло вздохнул Юра.

– Экспериментируют?

– Наверно. Я давно уже оттуда ушел.

Разговор не клеился. Он устал интересоваться реальностью. Даосы говорят, что человек – это светильник, который в течение жизни выгорает.

Юра показался мне светильником, в котором выгорело не только масло, но и фитиль задымился. Наверное, он слишком интенсивно жил все это время в зоне повышенного напряжения, учащенных ритмов, иных скоростей.

А может, просто устал в тот день.

И все же я им благодарен: и Юре, и Александру Андреевичу, и Конторе в целом, – с одной стороны они меня запрещали, а с другой просвещали.

Мне грамотности не хватало, а взять ее было негде. К счастью, появились литературные объединения. Мы стали общаться. Первыми они знакомились с тамиздатом и стали первыми нашими читателями на семинарах, прикидывая, как отзовется каждое слово. Противоположности соприкоснулись. Слово отзывалось по-разному. Мы с ними не боролись, мы искали свой Путь. И они, уразумев, наконец, тщету борьбы с будущим, увидели новые возможности на экономической ниве и сделав ход конем, снова обогнали нас.

Через некоторое время газета, где работал Юра, незаметно прекратила свое существование – последний заповедник динозавров тихо закрылся и остатки конторских всерьез взялись за экономику.