Записки музыковеда

Глава 4. Рахманинов. Римский-Корсаков

Самый русский композитор

Речь здесь пойдет о великом композиторе, одном из лучших мировых пианистов конца XIX — первой половины ХХ века, выдающемся дирижере и педагоге.Портрет композитора работы Константина Сомова

Определение «самый русский композитор», конечно, очень верное. Тема России и ее судьбы, доминирующая в русском искусстве всех видов и жанров, нашла в творчестве Рахманинова наиболее законченное воплощение.

Но эта характеристика творческого облика Сергея Васильевича далеко не исчерпывающа. Велико значение наследия Рахманинова в творческой перспективе отечественной и мировой музыки. Именно его творчество выступило тем объединяющим фактором, который сплавил столь разные по творческим принципам московскую и петербургскую композиторские школы в единый и цельный русский стиль. Наверное, не случайно москвич Рахманинов имел и петербургский адрес: Фонтанка, 133. И знаменательно, что имя композитора носят и Рахманиновский зал Московской консерватории, и Рахманиновский зал Мариинского театра.

Но вот что для меня самое главное в фигуре Сергея Рахманинова. В мире, наверное, трудно отыскать другого композитора, чья музыка так, как у него, проникает прямым сообщением в сердце человека, находит кратчайшую дорогу к его душе, задевая ее чувствительные струны. И это при том, что Сергей Васильевич никогда не стремился в музыке к каким-то упрощениям: его замыслы всегда серьезны, композиторская техника безупречна, диапазон охвата музыкальных жанров всеобъемлющ.

От первых своих произведений, которые Сергей Васильевич создал еще в консерваторские годы (а он окончил Московскую консерваторию в 19 лет): Первого фортепианного концерта, цикла всемирно известных фортепианных прелюдий, ряда других великолепных фортепианных пьес и романсов — до последних его работ пролегло 50 лет постоянного творческого труда и совершенствования.

Первая и наиболее известная опера Рахманинова «Алеко» была создана в 1872 году в качестве дипломной работы и представлена юным композитором на выпускном экзамене в Московской консерватории. Возглавлявший комиссию П. И. Чайковский выставил дипломанту необычную оценку — пять с тремя плюсами. По его настоянию опера была поставлена в Большом театре.

А последнее и, наверное, самое значительное сочинение Рахманинова, «Симфонические танцы», написано в год смерти композитора, 1943.

С тех пор буквально ежедневно на сценах и концертных площадках всех стран мира звучат его произведения: оперы, симфонии, фортепианные концерты, камерные, симфонические, вокально-симфонические, вокальные и хоровые сочинения.

Музыка Рахманинова широко звучит в кино, и таким примерам нет числа.

Звучит она и во множестве современных обработок. Особенно повезло в этом отношении популярнейшему рахманиновскому Второму фортепианному концерту. Судите сами.

Мелодия песни Ф. Синатры „I Think of You” — не что иное, как лирическая тема из первой части концерта.

Фронтмен группы «Muse» Мэтью Беллами указывает, что на его стиль, представляющий из себя сплав классической музыки и британского рока, оказал прямое влияние Рахманинов. Его композиции „Space Dementia“, „Megalomania“ и „Ruled by Secrecy“ буквально испещрены цитатами из первой части Второго концерта, а „Butterflies and Hurricanes“ — из третьей части.

Музыкальный материал коды первой части концерта «дословно» процитирован в заключении композиции „The Fallen Priest“ Фредди Меркьюри и Монсеррат Кабалье из альбома «Барселона».

Мелодия популярной песни „All by Myself“, известной в исполнении Селин Дион, полностью заимствована автором Эриком Карменом из второй части Второго рахманиновского концерта. Причем, первоначально Кармен полагал, что данное произведение находится в общественном достоянии. Он стал указывать на обложке диска имя Рахманинова только после того, как в дело вмешались наследники композитора.

Можно по разному относиться к таким переработкам (не скрою, я это не слишком приветствую), но нельзя отрицать, что такая практика увеличивает число поклонников великого русского композитора.

Улицы Рахманинова, кроме целого ряда российских городов, есть в Нью-Йорке и Малаге. А в Париже существует Сад Рахманинова.

В творчестве Рахманинова, глубоко верующего человека, явно прослеживаются христианские мотивы. Во многих своих сочинениях композитор воплотил христианские идеи и символику.

Поэтому я хотел бы сегодня обратить особое внимание на две монументальные духовные композиции Сергея Васильевича — его выдающийся вклад в развитие русской духовной музыки.

И Литургия Св. Иоанна Златоуста, и Всенощное бдение, составляющие вместе значительную часть православного богослужебного чина, представляют собой произведения, в которых Рахманинов стремится к созданию высокохудожественной духовной музыки. Такой, которая, не нарушая строгости и благолепия богослужения, обладает самостоятельной эстетической ценностью.

Такие произведения, как, например, мессы Баха, Моцарта, Бетховена, чаще звучат не на богослужениях, а в концертах (в случае Рахманинова это происходило еще до революции).

Однако при всей общности замысла, Литургия и Всенощная значительно различаются между собой у Рахманинова стилистически.

Литургия, созданная в 1910 году, представляет собой «свободную» композицию, в которой композитор выражает свое понимание смысла литургического действа, свое личное отношение к богослужебным текстам. Идеи возрождения древних форм церковно-певческого искусства на новой исторической ступени еще не получили здесь законченного воплощения. Зато индивидуальный стиль композитора в Литургии ощущается яснее. Здесь мы находим сложные, непривычные для церкви гармонии и голосоведение, тонкую звукопись, мастерские приемы вокальной «оркестровки».

Как пример последней, меня не просто поражает и восхищает, а буквально потрясает одна из частей Литургии — «Тебе поем». Известно, что в православном богослужении запрещена инструментальная музыка. Рахманинов превращает здесь хор в настоящий оркестр. И на фоне его мерного, мягкого аккомпанемента словно в небесах парит нежная лирическая мелодия солирующего сопрано.

Через пять лет после Литургии, уже в годы Первой мировой войны, композитор создает Всенощную. На работу Рахманинова над Всенощной повлияло творческое общение с композитором и хоровым дирижером, директором Синодального училища в Москве А.Д. Кастальским, а также изучение трудов видного ученого-палеографа С.В. Смоленского, памяти которого сочинение и посвящено.

Композитор обращается здесь к вошедшим в церковный обиход древним мелодиям знаменного распева, которые дополняет собственными оригинальными темами. Первое исполнение Всенощного бдения состоялось 10 (23) марта 1915 года в Колонном зале Благородного собрания Синодальным хором под управлением Н. Данилина. В последующие месяцы произведение было исполнено еще четыре раза, с неизменным успехом. Сборы от двух концертов были переданы в пользу жертв войны.

Вот, например, № 8, «Хвалите имя Господне» из Всенощной. Это мастерская и вдохновенная разработка древнего знаменного распева, основанная на сопоставлении темы-шествия в нижних голосах и подражания столь любимому Рахманиновым и часто звучащему в его произведениях серебристому колокольному звону в верхних.

В конце 1917 года Рахманинов с семьей покинул Россию. Но никогда не забывал о родине. В апреле 1922 года композитор направил все свои гонорары за месяц в фонд голодающих в России, а в августе 1941-го передал более 4000 долларов в поддержку Красной Армии.

Музыкант, моряк, педагог

Обстоятельства жизни и творчество великого русского композитора исследованы и описаны вдоль и поперек. Мне не хочется, как говорили в старину, «повторять зады», поэтому ограничусь интересными фактами биографии прославленного музыканта.

Н. А. Римский-Корсаков родился в г. Тихвине, в семье бывшего волынского губернатора, удалившегося после выхода в отставку в этот тихий городок. Композитор происходил из старинного дворянского рода, вышедшего в конце XIV века из Литвы и перешедшего на службу Василия I.

Позднее род распался на несколько ветвей. В их числе собственно Корсаковы (к этой ветви принадлежал, например, лицейский товарищ Пушкина Николай Корсаков, красавец, одаренный поэт и музыкант); князья Дондуковы-Корсаковы — помните у Пушкина: «В Академии наук заседает князь Дундук…», и Римские-Корсаковы.

Традицией мужских представителей рода Римских-Корсаковых была морская служба. Начало этой традиции положил Воин Яковлевич Римский-Корсаков, сподвижник Петра I, вице-адмирал. Он в 1715 году был определён в открывшуюся Морскую академию; в феврале 1717 года, в числе десяти лучших учеников, был отправлен совершенствоваться в морском деле во Францию. Будучи зачислен гардемарином, обучался в Тулонской академии и последовательно был произведён в унтер-лейтенанты и лейтенанты французского флота. В апреле 1723 года он вернулся в Россию с хорошими знаниями морского дела, французского языка и светского этикета.

Воин Яковлевич, крестник Петра I, по возвращению в Россию попал на серьезный экзамен к своему крестному. Экзамен был выдержан успешно, и молодой лейтенант начал службу на Балтике, выполняя в то же время и важные дипломатические поручения.

Освоил он и основы передовой французской моды и охотно следовал ей, так как до 1732 г. офицеры Российского флота не имели униформы, каждый одевался так, как хотел и мог себе позволить. То, что Воин Яковлевич выделялся своим щегольством, очень не нравилось императору, известному сдержанностью в одежде. Т. В. Римская- Корсакова приводит рассказ И. Голикова о встрече его с Петром Великим в Петербурге вскоре после возвращения из Франции.

В. Я. Римский- Корсаков прогуливался по городу одетым по последней моде, в белых чулках. Ехавший в одноколке Петр заметил его и, подозвав к себе, стал расспрашивать об учении во Франции. Во время разговора одноколка Петра I продолжала путь, а щеголь был вынужден идти рядом. Император отпустил его лишь тогда, когда весь костюм молодого фата был забрызган грязью из-под колес экипажа.

Этот эпизод, впрочем, не повлиял на карьеру Римского-Корсакова, так как Петр Великий более всего ценил способности и профессиональные навыки своих подданных, прощая им мелкие слабости. Вообще же в роду Римских-Корсаковых было девять адмиралов.

Николай Андреевич тоже с детства мечтал о море. Во многом под влиянием старшего брата Воина Андреевича, впоследствии адмирала, а тогда молодого морского офицера (на 22 года старше Николая, который был поздним ребенком — по статистике из таких нередко вырастают гении).

Мать и отец будущего композитора хорошо играли на фортепиано и рано заметили музыкальные способности сына. Но, как ни парадоксально…впрочем, предоставим слово самому Николаю Андреевичу:

Еще мне не было двух лет, как я уже хорошо различал все мелодии, которые мне пела мать; затем трех или четырех лет я отлично бил в игрушечный барабан в такт, когда отец играл на фортепиано. Отец часто нарочно внезапно менял темп и ритм, и я сейчас же за ним следовал. Вскоре потом я стал очень верно напевать все, что играл отец, и часто певал с ним вместе; затем и сам начал подбирать на фортепиано слышанные от него пьесы с гармонией, а узнав название нот, мог из другой комнаты отличить и назвать любой из тонов фортепиано. (Это в музыке называется абсолютным слухом — И.Р.)

Однако Римский-Корсаков не мечтал быть музыкантом:

Музыку я не особенно любил, или хотя и любил, но она почти никогда не делала на меня сильного впечатления или, по крайней мере, слабейшее в сравнении с любимыми книгами. Но ради игры, ради обезьянничанья… я пробовал иной раз сочинять музыку и писать ноты. В шесть лет я научился играть на фортепиано, а уже в 11 написал свои первые произведения — дуэт для голосов с аккомпанементом фортепиано на слова из детской книжки и увертюру.

В 1856 году Николай поступил в Морской кадетский корпус. Во время учения он проявлял большие способности к математике и географии, охотно изучал морскую науку и даже выходил в море на артиллерийском корабле «Прохор», которым командовал Воин Андреевич, в ту пору капитан второго ранга.

В ноябре 1861 года Канилле, учитель Римского-Корсакова по фортепиано, привел его в кружок музыканта Милия Балакирева — «Могучую кучку. В него входили молодые гвардейский офицер Модест Мусоргский, ученый-химик Александр Бородин и инженерный офицер Цезарь Кюи. Через год начинающий композитор (он был на 6–8 лет моложе всех членов кружка) взялся за свое первое крупное произведение — Симфонию № 1.

Весной 1862 г. Николай с отличием окончил Морской корпус и был принят гардемарином на морскую службу. С 1862 по 1865 год он служил на клипере «Алмаз» участвовавшем в экспедиции к берегам Северной Америки, благодаря чему посетил ряд стран — Англию, Норвегию, Польшу, Францию, Италию, Испанию, США, Бразилию. Служба на клипере не оставляла времени для музыки, так что единственное сочинение, появившееся в этот период из-под пера композитора — вторая часть Первой симфонии, написанная в конце 1862 года, после чего Римский-Корсаков на время отложил своё сочинительство.

Мичман российского флота, 1864

Судьба Римского-Корсакова в какой-то мере перекликалась с судьбами других композиторов Могучей кучки. С одной стороны — с судьбой Бородина, который всю жизнь разрывался между музыкой и наукой, и Кюи, который был не только композитором, но стал впоследствии профессором фортификации и инженер-генералом. С другой — с судьбой Мусоргского, пожертвовавшего ради музыки блестящей гвардейской службой. Николай же Андреевич, сделав выбор в пользу музыки, совсем пожертвовать морской службой не сумел: сначала перешел на береговую службу, а потом стал в чине статского советника инспектором оркестров Морского ведомства. Но и в этом случае, делая свой выбор, композитор вынужден был преодолевать сопротивление семьи. Он писал матери:

Разве только тот полезен, кто находится на службе и получает жалованье и чины? Разве музыка пустое занятие вроде скоморошества и показывания фокусов? Отвечаю — решительно нет! Нравственная польза от музыки неоспорима… Русские музыканты не идут, а летят вперед. Я бы должен поддержать это развитие музыки в России, и из меня вышло бы много.

Впечатления от морской жизни позднее воплотились в «морских пейзажах», которые композитору удалось запечатлеть в своих произведениях посредством оркестровых красок.

У Римского-Корсакова был так называемый «цветной слух»: каждый звук вызывал у него ассоциации с определенным цветом. Композитор писал:

Все тональности, строи и аккорды, по крайней мере для меня лично, встречаются исключительно в самой природе, в цвете облаков или же в поразительно прекрасном мерцании цветовых столбов и переливах световых лучей северного сияния».

Вообще же Римский-Корсаков был непревзойденным мастером оркестровки. Некоторые его партитуры, такие как «Испанское каприччио» или «Шехерезада», просто поражают разнообразием и роскошью оркестровых красок. Я долго думал, кого же в европейской музыке в этом отношении можно поставить рядом с Николаем Андреевичем? Наверное, Берлиоза, может быть, Дебюсси. А в русской? Чайковского? Стравинского? Трудно сказать.

Об одном характерном случае рассказывает Сергей Василенко, сам замечательный знаток и мастер оркестра. Он был в близких приятельских отношениях с Николаем Андреевичем, и тот пригласил его на репетицию только что написанного «Испанского каприччио».

Когда дошли до места, где весь оркестр включается на полной, мощной и сияющей звучности, я обратил внимание на то, что не играет туба. Как, в тутти отсутствует столь мощный инструмент? «Почему?»-задал я вопрос Корсакову. — «Я отвечу вам после перерыва». После перерыва играется то же место, но уже играет и туба — Николай Андреевич в антракте набросал партию для нее. Сыграли. «Ну что, батенька, слышали вы тубу? Звучность как-то изменилась? Нет? А я заранее знал, что тубу здесь не будет слышно. То-то же, никогда не делайте ненужных, бесполезных вещей!

Неотъемлемой частью деятельности Николая Римского-Корсакова является педагогика. Причем он не только учил, но и сам продолжал учиться. С 1871 года он — профессор композиции и инструментовки Петербургской консерватории, ныне носящей его имя.

Памятник Римскому-Корсакову у здания Петербургской консерватории

В эти же годы Римский — Корсаков стал преподавателем организованной по инициативе композиторов Могучей кучки Бесплатной музыкальной школы, а в 1874 году — ее директором. Однако вскоре Николай Андреевич понял, что ему не хватает знаний для преподавания. Римский-Корсаков вспоминал:

Мне помогало то, что никто из учеников моих на первых порах не мог себе представить, чтобы я ничего не знал, а к тому времени, когда они могли начать меня раскусывать, я уже кое-чему понаучился.

Римский-Корсаков был создателем композиторской школы. Среди его учеников около двухсот композиторов, дирижёров, музыковедов, в том числе такие значительные имена, как Антон Аренский, Александр Глазунов, Александр Гречанинов, Михаил Ипполитов-Иванов, Игорь Стравинский, Анатолий Лядов, Николай Мясковский, Сергей Прокофьев. Многие из его учеников стали основоположниками или крупными деятелями национальных музыкальных школ — Армении (Александр Спендиаров), Грузии (Мелитон Баланчивадзе), Латвии (Янис Витол), Литвы (Константин Галкаускас), Украины (Николай Лысенко), Белоруссии (Василий Золотарев), Эстонии (Артур Капп).

Чайковский, у которого были довольно сложные отношения с композиторами Могучей кучки, тем не менее восхищался педагогической и просветительской деятельностью Римского-Корсакова. Петр Ильич писал ему:

Вы не захотели удовольствоваться одною лишь композиторскою деятельностью. Вы сделались музыкальным педагогом, и целая фаланга молодых русских музыкантов, возрастая под Вашим руководством, передает, конечно, будущим поколениям результаты Вашего творчества.

О педагогической манере Римского-Корсакова оригинально пишет И.Стравинский:

В моём музыкальном образовании есть одно большое преимущество — я занимался с Римским-Корсаковым. Он был совершенно замечательным педагогом, чрезвычайно внимательным и обстоятельным, мудрым и остроумным. Делая замечание, он облекал его в такую форму, что забыть его было невозможно. Одну деталь его ученики запомнят навсегда — он никогда не хвалил. Ученик, который ожидал одобрительного похлопывания по плечу, разочаровался бы в Римском-Корсакове. Напротив, он мог быть безжалостно суровым в своей критике.

Римский-Корсаков был величайшим музыкальным альтруистом. С 1860-х Николай Андреевич стал помогать другим композиторам с редактурой их произведений. Вместе с Кюи он закончил оперу «Вильям Ратклиф». По завещанию Даргомыжского музыкант дописал партитуру его оперы «Каменный гость». Редактировал Римский-Корсаков и произведения своего близкого друга Модеста Мусоргского. Они снимали одну комнату и часто помогали друг другу, играли на одном рояле и даже составили график:

С утра часов до 12 роялем пользовался обыкновенно Мусоргский, а я или переписывал, или оркестровал что-либо вполне уже обдуманное. К 12 часам он уходил на службу в министерство, а я пользовался роялем… и дело устраивалось как нельзя лучше».

Особую роль Римский-Корсаков сыграл в судьбе оперы Бородина «Князь Игорь». Известно, как он не раз, порой со слезами на глазах, уговаривал друга завершить оперу. Но Александру Порфирьевичу это так и не удалось. После смерти Бородина Римский-Корсаков совместно с Глазуновым закончил творение Бородина. Большая часть материала, который необходимо было дорабатывать, была написана на основе записей самого Бородина. Но трио Игоря, Владимира, Кончаковны и финал третьего акта с хором, Кончаковной и Кончаком завершены Римским-Корсаковым и Глазуновым, который и оркестровал их в 1888 году. Римский-Корсаков и Глазунов сами написали сцену II акта, с участием Кончаковны и хора в 1887 году. На основе созданных Бородиным музыкальных тем оперы Николай Андреевич сотворил и замечательную увертюру к «Князю Игорю».

Композиторы были дружны и работали в тесном кругу, потому музыкальный стиль оперы представляет художественную целостность. Несмотря на то, что Глазунов и Римский-Корсаков оркестровали почти две трети музыки (часть которой совсем не была записана), Николай Андреевич настоял на том, что «Князь Игорь» — полностью опера Александра Порфирьевича Бородина.

В конце 1860-х на одном из музыкальных вечеров у Александра Сергеевича Даргомыжского Николай Римский-Корсаков познакомился с пианисткой Надеждой Пургольд. Она изучала теорию музыки, писала небольшие пьесы и увертюры, дружила с участниками «Могучей кучки» и играла их произведения.

Пургольд помогала Римскому-Корсакову в работе над оперой «Псковитянка». Александр Бородин писал:

А какова Надежда Пургольд? <…> Корсинька наиграл ей антракт из «Псковитянки»; она на память написала его, да не на фортепиано, а прямо на оркестр — со всеми тонкостями гармоническими и контрапунктическими, несмотря на сложность, оригинальность и трудность голосоведения.

От себя замечу, что записывать по памяти партитуру — высший пилотаж, доступно лишь единицам. Коллеги-музыканты поймут, что это такое, а остальных просим поверить.

Пианистка разбирала эскизы оперы, обсуждала и редактировала их с композитором. Позже Римский-Корсаков писал:

«Увертюра [ «Псковитянки»] от первой до последней нотки принадлежит нехорошей девочке, которую я очень, очень люблю».

Пургольд еще несколько раз помогала редактировать его произведения. А в 1872 году они поженились.

С этой поры романсы Римского-Корсакова претерпели разительную метаморфозу. Разумеется, и до этого они были замечательны. Подкупали их благородство, внутренняя гармония, искренность. Но, как бы это сказать, они были несколько рассудочными, созерцательными: им не хватало подлинного чувства. Теперь же все изменилось. В романсах композитора стал явно чувствоваться пылкий эмоциональный подъем.

Как, например, в романсе на стихи А.К.Толстого «Звонче жаворонка пенье», который весь полон радостью, энергией, ощущением счастья!

Великая сила — любовь!

Когда в 1905 вспыхнули студенческие волнения, и студенты Петербургской консерватории приняли в них участие и поддержали студенческую забастовку, тогдашний ректор консерватории Август Рудольфович Бернгарт стал на сторону официальных властей. Он вызвал жандармов и полицию для подавления забастовки, из-за чего некоторые студенты подверглись полицейскому преследованию.

Римский-Корсаков написал открытое письмо, которое опубликовали в петербургских газетах. В нем композитор требовал полной автономии Петербургской консерватории, а также защищал студентов, которых преследовала полиция. Из-за этого Римского-Корсакова уволили из Петербургской консерватории. В знак протеста оттуда добровольно ушла большая часть профессоров, в том числе композиторы Александр Глазунов и Анатолий Лядов. Римский-Корсаков и другие преподаватели вернулись в консерваторию в конце 1905 года, когда Николай II пошел на попятную, и консерватории предоставили автономию.

Вообще, почему-то многими нынче любимый император Николай не раз вмешивался в творчество своего великого тезки. Об этом чуть ниже, а пока о творческом наследии композитора.

Оно огромно: 15 опер, около десятка крупных симфонических произведений, инструментальные концерты, камерно-инструментальные сочинения, 79 романсов, большое количество духовной музыки, обработки русских песен. Судьба у этого наследия счастливая. На сценах всего мира ставятся оперы Римского-Корсакова; на концертной эстраде постоянно звучат его симфонические и камерные произведения. Некоторые фрагменты опер композитора устойчиво являются фаворитами симфонических концертов — «Полет шмеля» и «Три чуда» из «Садко», «Шествие князей» из Млады. Я собственными ушами слышал «Верую» Римского-Корсакова на службе в католическом соборе немецкого Дюссельдорфа.

Не раз в судьбу опер Римского-Корсакова встревал император Николай. Так, в 1896 году, перед премьерой «Ночи перед Рождеством» в Мариинском театре, на генеральной репетиции присутствовали великие князья. Они подняли настоящий скандал, когда увидели, что на сцене выведена Екатерина II, и отправились к царю с просьбой запретить оперу. Император Николай Александрович принял «соломоново решение» — он предложил заменить на сцене царицу князем Потемкиным. Николай Андреевич писал:

Хоть мне было и жалко и смешно, но противу рожна не попрешь. Поэтому я согласился. Конечно, выходило не то, что я задумал, выходило глупо. Но это выставляло в дурацком виде «высочайшего цензора»: хозяином в гардеробе царицы оказывался Светлейший!

А 1897 году к постановке готовилась опера «Садко». Директор императорских театров Всеволожский пришел к царю с заявлением о разрешении поставить оперу в Мариинском. «А что за музыка?», — спросил Николай. — «Несколько напоминает Младу и Ночь перед Рождеством». — «Тогда зачем и ставить, ведь это уже было», — изрек царь. И начертал августейшей рукой резолюцию: «Надо подыскать что-нибудь повеселее». С тех пор оперы Николая Андреевича в Мариинском театре не ставились.

В январе 1898 года Римский-Корсаков благодаря идейному главе Могучей кучки Владимиру Васильевичу Стасову познакомился с Львом Николаевичем Толстым. Встреча проходила в московской усадьбе Толстого в Хамовниках.

Известно, что писатель обладал весьма неординарными взглядами на искусство. Он, например, считал Шекспира бездарным драматургом и посвятил этому целый ряд очерков. Лев Николаевич заявлял, что цыганское пение в художественном отношении ценнее Бетховена. И тому подобное.

За несколько дней до визита композитора Толстой опубликовал эссе «Что такое искусство?», в котором содержался такой пассаж:

Для произведения музыкального искусства талантливому человеку еще менее нужно того, что составляет сущность искусства, то есть чувства, которое заражало бы других… <…> Для музыкального произведения искусства нужно прежде всего выучиться быстро двигать пальцами на каком-нибудь инструменте… <…> Выучившись же этому, музыкант уже может не переставая писать одно произведение за другим.

Римский-Корсаков прочитал статью и не согласился с ней. Он сказал писателю, что считает самым важным в музыке как раз способность передать чувства. Толстой ответил, что произведения композиторов непонятны «простому мужику». Римский-Корсаков отметил, что такой человек не поймет и книги Толстого, в том числе «Войну и мир» и «Анну Каренину». Тогда писатель обозвал композитора «мраком» и записал в дневнике:

«Вчера Стасов и Римский-Корсаков, кофе, глупый разговор об искусстве. Когда я буду исполнять то, что много баить не подобаить?».

Больше Толстой и Римский-Корсаков не встречались.