Глава СХХI СПУСКАЯСЬ С ХОЛМА

К концу третьего месяца все уладилось как нельзя лучше. Таинственный флюид, хлопоты Сабины, глазки Лоло и радость ее отца дружно подталкивали меня к женитьбе. Воспоминание о Виржилии порой вставало передо мной, и черный бесенок совал мне под нос зеркало, в котором я видел свою возлюбленную всю в слезах, но тут же другой, розовый бесенок подсовывал мне другое зеркало, и в нем перед моими глазами возникала Лоло — нежная, сияющая, ангелоподобная. О разнице в нашем возрасте я не говорю. Я ее не чувствовал; а в одно прекрасное воскресенье, когда мы слушали мессу в капелле Преображения, я просто взял да и выбросил все разделявшие нас годы. Дамашсено с семьей жил в Кажуэйросе, и я часто сопровождал их к мессе. Холм, на котором возвышалась капелла, тогда еще не был застроен, только один старый особняк стоял на самом верху. И вот, в воскресенье, спускаясь вниз под руку с Лоло, я, сам не зная как, сбросил по дороге там два, там четыре, а там и пяток лет, так что, когда мы сошли вниз, рядом с Лоло стоял двадцатилетний юноша, такой же веселый, каким я был в этом возрасте.

Если кто-нибудь желает узнать поподробнее, при каких обстоятельствах произошло со мной это чудо, пусть он дочитает главу до конца. Итак, после мессы мы спускались с холма втроем: Лоло, ее отец и я. На полдороге мы увидели какую-то толпу, и Дамашсено, шедший рядом, мигом смекнул, в чем дело, и радостно устремился вперед: мы двинулись за ним. И тут глазам нашим открылась картина: мужчины всех возрастов, комплекций и оттенков кожи, одни в рубашках, другие в куртках, третьи в рваных сюртуках, все застыли в разных позах — кто на корточках, кто упершись ладонями в колени, кто присев на камень, кто привалившись к стене, но у всех глаза не отрывались от круга, и из расширенных зрачков, казалось, выглядывала душа.

— Что это? — удивилась Лоло.

Я знаком попросил ее замолчать и стал потихоньку пробираться сквозь толпу, ведя Лоло за собой. Люди расступались, давая нам дорогу, но вряд ли кто-нибудь из них обратил на нас внимание. Их глаза были прикованы к центру круга. Там шел петушиный бой. Я увидел обоих соперников — бойцовых петухов с острыми шпорами, горящими глазами и загнутым клювом. Вздыбленные гребешки у обоих уже были в крови, перья на груди того и другого были начисто выщипаны, а сама грудь багровела запекшейся кровью. Усталость уже овладевала бойцами, но они еще сражались, зорко следя друг за другом, и долбали клювом один другого — туда, сюда, удар, ответный удар, — и оба дрожали от ярости. Дамашсено забыл обо всем на свете, так он был поглощен зрелищем. Напрасно я пытался увести его: он не отвечал и, видимо, даже не слышал меня, увлеченный перипетиями поединка. Петушиные бои были его страстью.

Тогда Лоло тихонько потянула меня за рукав, говоря, что нам пора идти. Я не стал возражать, и мы продолжали свой путь вдвоем. Я уже упоминал, что место это было в те времена пустынным и мы возвращались из капеллы после мессы. О дожде я ничего не говорил, потому что никакого дождя не было, а была прекрасная солнечная погода. И солнце припекало, да так основательно, что мне пришлось раскрыть зонтик и держать его над головой Лоло, склоняясь к ней согласно философским рекомендациям Кинкаса Борбы: одна мировая душа целует другую мировую душу… Вот так мои годы и покатились вниз по склонам холма.

Спустившись, мы остановились, поджидая Дамашсено; вскоре он появился, окруженный яростными спорщиками, продолжавшими обсуждать подробности боя. Потом казначей распределил выигрыши, отсчитывая их старыми бумажками достоинством в десять тостанов, и победители радовались вдвойне: и победе и деньгам. Владельцы петухов несли их под мышкой. Заметив, как истерзан и окровавлен гребешок у одного из петухов, я решил, что это наверняка побежденный, однако я ошибся — у побежденного гребешок был оторван напрочь. У обоих клювы были раскрыты; изнуренные поединком, противники дышали с трудом. Зрители, напротив, были веселы, несмотря на пережитые волнения; они обсуждали родословную обоих противников и перечисляли их прежние подвиги. Я шел молча, я видел, что Лоло до крайности огорчена.

Загрузка...