Змея за терновым троном

Глава 16 Белый сокол

Когда я ступаю через Тропу вслед за Аваро на твёрдый пол, яркий свет ударяет мне в лицо, вынуждая опустить козырёк кепки. Ядерный аромат благовоний и жжёных свечей витает в неспокойном от ветра воздухе, и чувство тревоги следует за мной по пятам. Кажется, что будь я одна, меня бы тотчас утащила сама тьма, которая не смутилась бы перед ясным днём.

По крайней мере, так я представлю Тёмный Двор: внушительные просторы, извергнутые остальным волшебным миром за их коварство и распутство; каменный дворец из крови, извести и слёз.

Рациональная часть меня понимает, что это придумки.

Сегодня на мне любимая футболка с надписью «Nasa»: пережившая сотню стирок, и от этого изрядно выцветшая. Я достаю из кармана джинсов очки, протираю их о ткань, и, надев, перестаю щуриться.

— Добро пожаловать в Меру — столицу Тёмного Двора, — торжественно сообщает мне Кайден, и я оглядываюсь.

Просторный зал из камня светло-серых оттенков держится на массивных колоннах, раскинутых по кругу. Они вросли в стены и тянутся вверх строгой вертикальной резьбой. Чёрные канделябры с позолотой и следами от воска погашенных свечей скрашивают скудный интерьер, а основным источником дневного света служат высокие готические окна в пол, лишённые стёкол. Из сада через них доносится шум листвы и пение птиц.

Совсем не так мрачно, как я представляла.

— Ваше Высочество, — обращается женский голос к принцу, и я подскакиваю от неожиданности, — генерал ожидает вас у ротонды.

Из тени колонны, склонив голову, выходит юная на вид девушка в военном облачении.

— Благодарю, — отвечает ей Кайден.

Броня облегает фигуру стражницы и напоминает серебряные чешуйки дракона. На её левом плече красуется эполета с золотой вышивкой, а из неё, словно водопад, струится пыльно-синяя накидка, не доходящая до колен.

Как я могла не заметить её сразу?

— Гламур, — будто читая мои мысли, поясняет Кайден. — Приглядись.

Я прислушиваюсь и напрягаю чувства. Чары лениво рассеиваются, и мне открываются остальные воительницы, укутанные тенями. Их головы опущены, а руки сжимают рукоятки мечей. У некоторых из них на подвязе пояса сияют начищенные кинжалы, а за спинами выглядывают колчаны с обсидиановыми стрелами.

«Мы проявляем глубочайшее уважение и готовы к бою в любой момент», — будто говорят их позы.

— Очень сильный гламур, — восхищённо заявляю я. — Как с Разломом в парке.

Мне нравится и не нравится одновременно та сторона здешней магии, которая становится всё скрытнее для моих глаз. Если до этого я могла им верить, то впредь… придётся полагаться на чужие.

— Гара раздражающе талантлива во всём, что касается гламура, — с гордостью произносит Кайден.

Нетерпение нарастает.

— Когда мы с ней встретимся?

— Сначала мне нужно разобраться с кое-какими делами, а после я познакомлю тебя с ней и с сестрой.

Принц направляется к чёрным дверям с витиеватыми узорами. В их центре сверкает полумесяц из золота, и стоит ему коснуться ручек в форме змей, как те оживают.

Я отшатываюсь.

— Не бойся, — успокаивает он меня. — Они не тронут того, чьи намеренья чисты.

Я киваю и проскальзываю вслед за принцем, вжавшись ему в спину, чем явно поднимаю ему настроение.

Смейся-смейся.

Мы выходим на террасу, и перед нами открывается вид на сад, напоминающий скорее хаос, чем чей-то выверенный по линейке умысел. По бокам от центровой дороги разрослась густая трава и раскинулись насаждения из кустарников. Если всем этим и занимается местный садовник, то делает он это до того виртуозно, что дикая природа сохраняет своё естество, оставаясь при этом скованной рамками опрятности. Как когда вы видите фотографию знаменитости с лёгким беспорядком на голое и понимаете, сколько трудов вложил в причёску её стилист.

Лёгкий ветер словно ладонью водит по траве и создаёт волнообразные колебания. Ни помпезных клумб, ни многоуровневых фонтанов. Лишь одинокие статуи из белого камня, как застывшие нимфы, выглядывают из зарослей. Чуть дальше простирается океан деревьев с широкими стволами и мощной кроной.

— В глубине находится озеро, — указывает вдаль принц. — Королева-мать любила проводить там время, когда только взошла на престол. Поговаривают, тогда она ещё умела улыбаться…

Печаль скользит по его лицу, но тут же растворяется в лучах солнца, будто её и не было.

Моя рука ложится на перила лестницы, и приятная прохлада проникает под кожу. Засохшие стебли с шипами оплетают их, и кажется, что даже после гибели они способны причинять боль. На ступеньках между трещин залегли островки мха с россыпью мелких цветов, которые образуют витиеватые дорожки, как ходы в муравейнике.

Принц сцепляет руки за спиной и кивает мне под ноги.

— Теопея — прекрасна и опасна. Цветки выделяют ядовитый сок, способный вызывать галлюцинации. Когда Тео был ребёнком, он прочувствовал на себе всю её силу. — Он поглядывает на них забавляясь. — Гара попросила нарвать немного теопеи для чар. Подразумевалось, что брат вспомнит про перчатки. Увы, забывчивость оказалась сильнее уроков провидицы. Его руки пропитались соком, и, пока он шёл по саду, потерял сознание. Очнулся, и ему привиделось, будто статуи ожили, смеются над ним и пытаются напасть. Слуги потом ещё с месяц судачили про принца, махавшего мечом на несчастные изваяния. — Кайден притормаживает и смотрит в скопления каменных фигур: — Видишь того юношу без достоинства и части ноги? — Я хихикаю и киваю. — Первая жертва Тео Аваро. С тех пор братец всегда следовал инструкциям провидицы.

Мы улыбаемся друг другу.

— Вспомнила свою подругу, Келли. Она мастер влипать в передряги. Вы виделись.

— В агентстве твоего отца. Помню. Она очень… необычная девушка.

— Да. Келл отлично интегрировалась в мой мир, и теперь часами готова зависать в соцсетях, листать модные журналы и зарываться в научные книги.

— Наверняка бы и я завис в ваших соц-сетях, — оступаясь на слове, говорит принц, — будь хоть немного осведомлён о том, что это за зверь.

— Этот зверь затащит тебя в берлогу и не отпустит.

— Если он готов потягаться с моими внутренними демонами, — Кайден кланяется в реверансе и взмахивает рукой, — то милости прошу.

Как из ниоткуда над нашими головами проносится хлопот крыльев, и я опускаюсь на корточки от испуга. Чёрное пятно устремляется в небо и какое-то время кружит над нами.

Птица. Всего лишь птица.

— Тебе ничто не угрожает здесь, Фэй, — помогает мне подняться принц.

— Знаю, — лгу я и поправляю кепку.

Сквозь деревья проглядывает озеро. Солнце играет с его поверхностью, и оно переливается сине-зелёными бликами. Когда мы сокращаем до него расстояние и ступаем на землю у воды, из неё вырастает помост: камень за камнем он движется от берега до ротонды.

Огромные кувшинки покрывают водную гладь. Между ними, словно парят, несколько стеклянных сосудов с потухшими свечами внутри. Один из таких выделяется среди прочих, как полярная звезда в ночном небе. Свеча в нём ещё горит, а сам материал выглядит богаче и краше. Я хочу спросить принца, что это, но стоит мне увидеть в тени ротонды незнакомку, как я забываюсь.

Я инстинктивно замедляю шаг, чтобы дать себе больше времени на оценку. Незнакомка наблюдает за мной через слегка опущенные веки. Не чувствуется в ней ни презрения, ни высокомерия. Только строгий анализ. Она изучает меня ровно так же, как изучаю её я.

Когда мы заходим под купол, она преклоняется, выдержав идеальную осанку. Рука при этом остаётся на рукоятке меча. Мраморное без острых углов лицо не выражает никаких эмоций — чистый холст. Вместо металлической чешуи её торс облегает серый пиджак с металлическим отливом и высоким воротником. Скопления звёзд на эполете демонстрируют высокий чин.

— Ваше Высочество, — приветствует незнакомка Кайдена низким голосом, который никак не бьётся с её внешностью.

Я знаю, что чем красивее окраска змеи, тем она опаснее.

— Фэй, — пропускает меня чуть вперёд принц, — это Калипсо, генерал Ордена.

Услышанное не шокирует, но удивление не скрыть. Калипсо продолжает пристально изучать меня, будто пытается просчитать, кто перед ней: добыча или хищник. Она склоняет голову, и я уважительно отвечаю тем же.

— Приятно познакомиться, леди Фэй, — сдержанно говорит она. — Многое о вас слышала.

— Ох, я вовсе не леди, — отмахиваюсь я. — Зовите меня Фэй, если это не нарушает этикет.

— Вы — гостья Тёмного двора. Как пожелаете.

Манера речи сбивает, путает, заставляет прислушиваться к малейшей смене интонации. До того ровно звучит её голос. Все слова, сказанные Калипсо, не имеют какой-либо эмоциональной окраски. И это значительно усложняет мне работу.

— Вынужден вас покинуть. — Кайден поворачивается ко мне. — Тебе нужно отдохнуть, а зайду за тобой позднее.

Калипсо вновь склоняется, когда принц удаляется, и меня начинает укачивать от их манерности. Птица, сидящая на ветке недалеко от ротонды, хлопает крыльями и косится в нашу сторону одним глазом.

— У Двора есть глаза и уши, — предупреждает Калипсо, прослеживая за моим взглядом. — Будьте осторожны, когда доверяете кому-то.

— Принц уверял, что я в безопасности.

— Так и есть. Охрана усилена.

— Но?

— Но не только лезвий стоит опасаться на волшебной земле. Слова могут быть гораздо острее. — Она оглядывает меня с головы до ног и впервые спотыкается о свои слова: — Её Высочество недавно вернулась из Светлого Двора. Леди… Прошу простить. Фэй, принцесса оставила для вас пару нарядов, если вы захотите не так… выделяться.

Нарядов? Я не планировала превращаться в Барби. Впрочем, не откажусь от чего-то удобного и неброского. Особенно если это что-то, что я смогу забрать домой и перепродать.

— Спасибо, — сухо отвечаю я и тут же перевожу тему: — Я бы хотела узнать больше о смерти Тео. Это возможно? Мне бы пригодились подробности с высоты вашего ранга.

В последние дни я всё чаще ощущаю себя маленькой девочкой, которую водят за руку взрослые. Надо разведать местность и перестать смотреть туда, куда показывают пальцем. Следовать за нитью — это то, что делает детектив. Тянуть за неё — это то, что делает отличный детектив.

— Затем я и здесь, — радует меня Калипсо. — Чтобы вы хотели узнать?

Моя настойчивость ничуть её не смущает. Напротив, она изрядно оживает.

— Начните с празднества в Светлом Дворе, где всё и произошло. Мне важные любые детали.

Я облокачиваюсь о каменные перила ротонды и устремляю взгляд в гущу леса. Калипсо же так и остаётся стоять по стойке смирно, временами оглядываясь, защищая наш тыл.

— Гулянья давно стали частью Светлого Двора: впитались в культуру, как вино в земли. Фэйри способны плясать и веселиться, потерявшись между днём и ночью, пока не высохнут кувшины, а яства не начнут бродить прямо на столах. Принц Тео часто получал приглашения во дворец, поскольку его… — Калипсо деликатно прокашливается, — любили дамы. И настолько любил их он, что ему выделили личные покои.

— И совсем никто не мог увидеть преступление? — Я не теряю надежды. — Что, если кто-то напуган увиденным, поэтому и молчит?

— К рассвету, когда случилось нападение, большинство гостей уже покинуло дворец. Остальные уже уснули прямо в зале, где разложены подушки. Это недалеко от сквера с бассейном, но недостаточно близко, чтобы через несколько стен услышать хоть что-то, будучи в опьянении.

— А кто же тогда обнаружил принца?

— Гости очнулись от гудения рога. — Калипсо поясняет: — Это сигнал о пролитой крови, который вскоре породил панику и хаос. Не уверена, что вы сможете отыскать хоть какие-то следы. Мои стражницы прочесали каждый дюйм.

Затоптав всё то, что могло бы мне пригодиться…

— Вы сказали, что принца ранили на рассвете. Значит ли это, что вы уверены во времени?

— Под куполом сквера живут маленькие птички — зорины трели. Когда-то их подарил королю один из прибрежных городов. Они всегда поют на рассвете: ровно за одиннадцать ударов до появления солнца на горизонте. Их точности могут позавидовать даже ваши человеческие изобретения.

Ударами фэйри называют ход главных часов во дворце. Каждая ушедшая минута оглашается характерным звуком, напоминающим глухой стук молотка по металлу. Такие же стоят в отделе Равновесия, в приёмном зале.

Я бы уже сошла с ума, живя с такими поблизости.

— А как принц оказался у бассейна?

— Последний раз его видели, когда он поднимался с двумя девушками наверх. По всей видимости, решил искупаться.

— А кто поднял тревогу?

— Служанка. Принц плавал в воде, еле дыша. Если бы не она, то он бы точно захлебнулся ещё раньше, чем к нему подоспела помощь. Когда его вытащили на землю, то обнаружили на спине кровоточащую рану от кинжала, и Его Высочество как можно скорее доставили к лекарю. — Калипсо озирается, хотя единственные, кто нас подслушивают, это ветер и птицы. — Кровотечение остановили, и казалось, что состояние стабилизировалось, но вскоре появились признаки отравления, и было принято решение переместить Тео к Гаре. Опасения подтвердились — кинжал был отравлен. Время играло против нас и в конце концов победило. — Калипсо сжимает рукоять своего меча. Скорее неосознанно, чем намеренно. — К вечеру сердце Его Высочества остановилось. В сознание он так и не пришёл.

Холодок пробегает по моей коже. Хочется коснуться кулона, но я удерживаю порыв.

— Вы так уверенно говорите о кинжале…

— Такую рану трудно с чем-то спутать. Видела ни раз.

Я соглашаюсь с её опытом.

— Калипсо, вы сказали, что обнаружили яд. Как и кто? — копаю я глубже, хотя ответ и так мне известен.

Повторять вопросы и сравнивать ответы — часть моей работы.

— Гара. Это думаг — сорняк наших земель. Его приторно-пряный аромат знаком всем. — Её губы почти незаметно напрягаются. — С перчанкой посложнее. Она не имеет характерного запаха, а лишь горький вкус миндального ореха. Провидице удалось её определить по вкусу крови.

— Да? Слышала, что только вампир способен почувствовать столь тонкие материи.

— Вы правы, но Гара специализируется на травах не одно десятилетие. Вы удивитесь её навыкам.

Уже. И не раз.

— Не пойму, зачем убийце использовать яд, если его всё же реально обнаружить?

— Использование морока такой силы легко отследить, а отравленное оружие — отличный способ добить жертву в случае, если кровотечение удаётся остановить.

— Разве раны фэйри не заживают быстрее человеческих?

— Клинок был выкован из железного сплава, поэтому рана принца затягивалась медленнее, и по её краям мы обнаружили ожоги.

Я делаю очевидный вывод:

— Тео проводил много времени в моём мире, раз так ослаб?

— Он любил приятно проводить время в компании, неважно где именно.

Занятно.

— Что насчёт кинжала? Где он сейчас? Орудие убийство способно поведать о многом.

— Вероятно, убийца забрал его с собой.

Мысли возвращают меня к месту ранения — спина. Почему не горло? Это куда эффективнее. Что, если рост убийцы не позволял провернуть такое? Ведь для точечного и сильного удара в шею со спины нужно быть, как минимум, ростом с жертву. В этом случае хватит высоты для размаха, следовательно, и силы удара. Хотя не стоит снимать со счетов, что тот, кого мы ищем, владеет знаниями в анатомии. Такому не важен рост. Он убьёт со спины с хирургической точностью, целясь в сердце. Таков ли наш убийца? Сомневаюсь. Тогда принц умер бы ещё в воде.

— Вы упомянули про спящих фэйри. Кайден рассказал про алиби у тех, кто пришёл из Тёмного Двора.

— Я опросила их. У обоих жёсткое алиби, да и чары Правды не обойти.

— Всё же не будем сбрасывать со счетов ваш двор. Кто-то мог нанять палача.

— Безусловно.

Калипсо еле уловимо хмурится, и я стараюсь смягчить свои слова:

— Понимаю, что это крайне неприятно для вас — убийца из своих. Но нам необходимо проработать все версии.

— Это мой долг — обеспечивать безопасность и отслеживать угрозы. Всё, что потребуется.

— Насчёт перчанки, — осекаюсь я. — Вы, наверное, уже знаете о ведьме…

— Да. Мне доложили.

— Отцу удалось выяснить, что её ввозят из Трущоб. Что это за место?

— Край земли. Там не живут, а существуют: фэйри, изгнанные своим Двором за преступления или же отвергнутые вашим миром — за право быть. — Сосланные нелегалы. — Дожди в той части льют днём или ночью, поэтому земля никогда не просыхает. Забытое Богами место, где рождаются и умирают в бедности. Клеймо, тянущее тебя на дно, точно камень. Парадокс. Дворы окружены высокими стенами, но ты можешь сюда попасть. Трущобы же не имеют преград, но оказавшись там однажды… вырваться будет непросто. Раньше мы посылали туда лекарей, чтобы лечить хворь у детей. Когда те перестали возвращаться, миссию остановили.

— Полагаете, что никто не мог нанять убийц оттуда?

— Среди них водятся наёмники. Но дальше своего болота те не суются. Скорее всего, кинжал попал во Дворы нелегально. Такие вырезают из рёбер диких келпи. Изысканный подарок. Многие состоятельные фэйри хоть раз держали такой в руках.

Я разочарованно всматриваюсь в своё отражение на воде.

— Почему всё не может быть просто… Мне всё чаще кажется, что я задаю неправильные вопросы. — Калипсо хочет что-то сказать, но я перерываю: — Мысли вслух.

— Вы устали. Давайте я отведу вас в ваши покои.

— А далеко до дворца?

Я вспоминаю рисунки из учебников по магической истории. Тёмный дворец изображался, как величественное сооружение готической архитектуры, которое могло бы посоперничать в пике с Эйфелевой башней Парижа. Поблизости я не вижу ничего хоть сколько-нибудь похожего.

Калипсо впервые улыбается, отчего её лицо приобретает непривычно милый вид.

— Прямо перед вами. Взгляните на ту густую часть леса, что окружает ротонду.

Я моргаю и почти обиженно спрашиваю:

— Ещё одна работа Гары? Эта женщина заставляет меня чувствовать себя бездарной.

— Поверьте, не каждый фэйри с ходу разобьёт её тугой гламур. Дайте себе время, и вы научитесь. — Она смотрит вверх. — Присмотритесь к небу.

Послушавшись, я с долей скептицизма пытаюсь вглядеться.

Голубое небо. Облака.

И что я должна увидеть?

Как только собственная беспомощность начинает раздражать, моё внимание привлекает стая птиц. Она летит вниз-вверх по одной и той же траектории, затем на нас и снова обратно. Пернатые не углубляются в лес, хотя дальше простираются бескрайние просторы.

Преграда.

На животных, насекомых и птиц Вуаль не действует. Это означает одно: стая видит то, что не вижу я — дворец. Постепенно плетения магии расходятся, обнажая сокрытое. Лес, уходящий вдаль, сменяется высокими стенами из сурового серого камня. Витражные стёкла приобретают яркие очертания. Множество вертикальных линий, остроконечные башни и стрельчатые окна тянут конструкцию ввысь. Арки добавляют ей визуальную воздушность и невесомость, а в центре виднеется портал, который уходит вглубь и зрительно увеличивает проход через кованные ворота. Над ними располагается огромное окно округлой формы, напоминающее то ли звезду, то ли цветок. Масштабы захватывают дух.

— Вуаль может обмануть людей и волшебный народ, но не других живых существ, — вторит моим собственным рассуждениям Калипсо. — Вы быстро учитесь.

— Пока меня не ткнут носом, — бурчу я.

— Если учитель не направляет, то как ученику знать, куда двигаться? Я сделала свою часть, а вы свою. Не сердитесь на себя.

Всю свою сознательную жизнь я гордилась тем, что могу видеть через гламур, как в ясный день. Не каждому полукровке повезло иметь маму-фэйри, развивающую в нём задатки к магии с пелёнок. И вот ты сталкиваешься с реальностью и осознаёшь, что не так уж и хороша, как думала. Паршивое чувство.

В детстве мне нравилось представлять себя особенной. Я погружалась в книжные миры и мечтала стать той самой девочкой, которую пригласили в школу магии или наделили даром, способным переломить ход войны. Ровно до того, как реальность опустилась на меня тяжестью принятия: ты такая же, как и все. В мире, среди волшебных существ и полукровок, я была лишь одной из многих.

Теперь мне предоставился шанс стать кем-то, и я не планирую его упускать.

Калипсо тянется к сумке, оставленной принцем, но я её опережаю.

Барби и сама в состоянии нести вещи.

Как только мы приближаемся к воротам дворца, стражницы по бокам от них синхронно прикладывают раскрытые ладони левой руки торцевой частью к правому плечу. Калипсо отзеркаливает жест.

У чистокровных фэйри принято здороваться первыми, если твой статус ниже. Поскольку я полукровка, мне следует дождаться приветствия и только после этого поприветствовать в ответ. Когда стражницы склоняют головы, я делаю тоже в ответ, после чего перед нами с усилием открывают тяжёлые двери.

Войдя внутрь помещения, я охаю от увиденного. Мы проходим по длинному и просторному залу из светло-серого мрамора со множеством выступов, резких изгибов и вырезанных в стенах ликов усопших правителей. Свет проникает через огромные окна у дальней стены и угасает там, откуда мы держим путь.

Больше всего солнечных лучей достаётся чёрному трону на возвышении. Несколько широких ступеней отделяют его от пола. Он выглядит величественно в своей простоте и не кажется чем-то вычурным. Нет ни мягкой обивки, ни изящных линий. Лишь холодный угловатый камень, обвитый засохшими ветвями со множеством шипов. Ходят слухи, что если не держать спину прямо, сидя на нём, то рискуешь порвать одежду и кожу острыми иглами.

Однажды один из древних королей был вынужден сдать дворец неприятелю. Их лидер победоносно вошёл в зал, сел на трон — и в нём и умер. Все фэйри объединились перед лицом неприятеля и за несколько недель до прорыва осады ночами собирали ядовитые травы. Они обмазали соком каждый шип, который позднее впился в спину врага. Так народ сохранил независимость. Красивая легенда, которая могла быть настолько же правдой, насколько и вымыслом.

Будь такой стул у меня в детстве, я бы сейчас не горбилась, как мечта ортопеда.

Серебристо-серые волосы Калипсо, собранные в высокий хвост, покачаются в такт шагам, когда она обгоняет меня. Тонкие косички разряжают густые пряди, а клипсы придают ей вид валькирии. Мы оставляем тронный зал позади и углубляемся в коридоры, в которых, уверена, притаилась не одна стражница. Но я настолько измотана попытками высмотреть их, что вскоре становится безразлично. Некоторых из них я отчего-то вижу. Видимо, они себя не скрывают. Они кланяются снова и снова. Если вначале мне это льстило, то на десятый раз обесценилось окончательно.

— Ваша спальня будет на третьем этаже с видом на противоположенную сторону. Ровно напротив Ничей земли, откуда вы прошли через Тропу. За ней находится Двор Света. Саму гору видно, конечно, не будет. Между нами огромное расстояние.

— Благодарю, — вяло киваю я, нагнав её.

Мы поднимаемся по голой кручёной лестнице. Её перила уходят вверх острыми пиками и служит опорой следующему витку ступеней.

Как же много вокруг серых и холодных поверхностей!

Вся зелень осталась снаружи. Внутри лишь пустота, что отражается эхом от стен. Не угнетает ли обитателей дворца здешний антураж или они устали от аляповатых штор и мягких ковров за долгие годы? Было ли здесь когда-то уютнее, чем сейчас? Нескончаемые повороты, пролёты и подъёмы превращаются в каторгу.

Кажется, я навсегда возненавижу игры-бродилки и выкину свой плейстейшен по приезде домой. Долгожданный третий этаж кажется чем-то недостижимым за счёт высоты потолков. Икры ноют, да и сумка не облегчает путь.

Ну же, Барби! Ещё немного.

Когда треклятые ступеньки заканчиваются, я без стеснения выдыхаю.

Спорт и я можем стоять рядом только в предложении.

Я знаю, чего они хотят, поселив тут. Моей смерти.

Так и представляю заголовок «Магических вестей»: «Фэй Мэтьюс не смогла раскрыть громкое убийство принца-фэйри, умерев где-то между первым и вторым этажом дворца».

Слышится топот ног и шорох одежды. Детский смех разливается по полупустому замку, отражаясь от стен сильным эхом. Верчусь в поиске источника и не нахожу. Удар. Я хватаюсь за стену и еле удерживаю равновесие. Калипсо тут же оказывается рядом, держа руку на рукоятке меча. На полу сидит ребёнок лет семи, потирающий поясницу. Фэйри. Он обиженно глядит на меня из-под белых, как снег, ресниц и раздувает щёки. С его хрупких плеч свисает не по размеру чёрная накидка с геометрическими фигурами, вышитыми золотом. Мальчик окутан ею, словно прекрасная бабочка в кокон.

Что-то в ткани смущает: то ли концентрация магии, то ли ощущение, что она постоянно движется, как живая.

Я присаживаюсь на корточки и со всем дружелюбием, на которое способна, интересуюсь:

— Сильно ушиблись?

Мальчик отворачивается и выпячивает нижнюю губу. Он приглаживает растрёпанные серебристые волосы. Без толку.

— Служанкам в это время суток вход сюда запрещён, — бубнит он и пытается встать, путаясь в накидке. Руку мою тут же отталкивает с нескрываемым презрением. — Да ещё и замарашкам.

Как он меня назвал?

— Юноша! — раздаётся за спиной строгий голос генерала. Настолько строгий, что я дёргаюсь вместе с противным мальчишкой. — Вы растеряли манеры, когда упали?

— Я бы не упал, если б не она.

Мальчик поднимается с пола и отряхивается от пыли. Хочу поставить его на место, но прикусываю язык. Не хватало оскорбить честь и достоинство очередной королевской задницы.

Я встаю и смотрю на него сверху вниз.

Генерал убирает руку с меча и беспрекословным тоном произносит:

— Если бы ты смотрел, куда бежишь, то не оказался бы в столь постыдной ситуации для юноши. — Она подходит к мальчику и тыкает тому пальцем в лоб. — А если не хочешь, чтобы Шай узнала, что ты одолжил без спросу её вещь, то сейчас же извинись перед леди Фэй.

Спесь с него тут же сходит. Он горбит спину, будто кто-то схватил его за шиворот и держит. Бледная до этого кожа покрывается багровыми пятнами.

— Извините. — Вижу, как тяжело даются ему слова. Он пережёвывает их и выплёвывает: — Леди Фэй.

— Вы назвали меня замарашкой, — напоминаю я. — Почему?

Мальчик бросает смущённый взгляд на Калипсо, но та не кидает спасательного круга.

— Скажи ей.

Он мнётся.

— Потому что такие, как вы, марают чистую кровь моего народа.

Калипсо вздыхает.

— А разве не такие, как вы, мараетесь о людей, вынуждая таких, как я, появляться на свет? — парирую я.

Не уверена, что в его возрасте фэйри вообще знает, откуда берутся дети.

— Люди… они сами…

— Что же?

Мальчик ещё больше краснеет, хотя, казалось бы, он уже и так один сплошной стыд.

— Люди соблазняют нас. Так папа говорил маме, когда они ругались.

Не удивлюсь, если этот папочка заделал детей девушке из моего мира, а после ему пришлось объясняться с женой.

— Послушайте, — говорю я, — Вы выглядите сильным и смелым. А воля ваша выкована из самой прочной неваровской стали. — Сжимаю кулак, иллюстрируя слова. — Я ведь не ошибаюсь?

Он активно мотает головой.

— Всё верно. Я такой! Могу даже поднять старшую сестру. — Мальчик играет воображаемыми мускулами, и я притворно восхищаюсь им. — Во, какой я сильный!

— И папа твой такой же?

— Ещё как!

— И каждый фэйри?

— Да!

— Хорошо. Тогда скажите мне вот что… — я задумчиво почёсываю подбородок. — Такие могучие создания, как вы, могут позволить людям управлять ими?

— Никогда!

Ухмыляюсь.

— Так как тогда человек способен соблазнить фэйри? Это бы значило, что он имеет над ним власть. — Ребёнок округляет глаза и застывает с открытым ртом. Его детский эгоцентризм ни за что не признает подобную слабость, которая делает всех нас схожими. И я пользуюсь его нерешительностью: — Это же уму не постижимо! Согласны? — Он с сомнением кивает. — Вот видите! Называя меня «замарашка», вы соглашаетесь с тем, что моя чистокровная мама, как и другие родители полукровных, слабее людей в своих желаниях. Это ведь не так?

— Нет. Мы сильнее, проворнее, умнее и выносливее.

— Не смею спорить, юноша. Значит ли это, что чистокровные по собственной воле идут на союз с людьми?

— Да, но… — Фэйри почёсывает затылок. — Почему папа так сказал?

Пока я пытаюсь придумать вразумительный ответ, Калипсо приходит на помощь.

— А об этом вам лучше подумать самому. — Калипсо подталкивает его. — А теперь ступай.

Фэйри робко улыбается и кланяется нам.

— И не забудь вернуть зачарованную накидку!

— Ещё увидимся, леди Фэй! — говорит мальчик мне. — Вы занятная взрослая. — Он убегает прочь и кричит, не оборачиваясь: — Когда я вырасту, то женюсь на вас!

Мы с Калипсо смеёмся, а ловелас надевает капюшон своей мантии и исчезает под зачарованной тканью, растворяясь в воздухе. Лишь топот маленьких ног выдаёт его.

Любопытный предмет гардероба.

— Вы хорошо ладите с детьми, — говорит мне Калипсо.

— Сама в шоке.

— Не сердитесь на него. Дети знати редко бывают в вашем мире, а полукровные почти не посещают Дворы. Взрослея, они учатся вести себя сдержаннее.

— Хотите сказать, учатся скрывать свою неприязнь к полукровкам?

Я застаю её врасплох: она оступается на ровном полу.

— О, нет! Прошу прощения.

— Калипсо, всё нормально. Я привыкла к высокомерным взглядам. К счастью, не все из вас таковы. На моём пути часто встречаются замечательные фэйри, чьё сердце открыто всему миру, и в них нети тени самомнения.

— Ваши слова дают мне надежду.

Перед нами новый коридор — мрачный без конца и края, и я уже давно потеряла возможность найти дорогу назад. В нём почти нет света, и этот резкий контраст с залом и лестницей заставляет напрячься. Как только Калипсо идёт вперёд, а я за ней, сотни свечей вдоль стен загораются перед нами на несколько шагов вперёд. Я вспоминаю фильмы ужасов, где в стенах замка скрываются призраки, а скрип половиц за спиной пробирает до холодного пота.

— Если на том конце коридора будет фэйри или кто-то ещё, я его увижу?

— Свечи зачарованы и реагируют на любое живое существо. И везде дежурит стража. Вам нечего опасаться, Фэй.

— Да, понимаю. Просто спросила.

Совсем не просто.

Каждая дверь в коридоре походит на предыдущую, но я продолжаю мысленный счёт, чтобы позже суметь найти свою. И вот генерал останавливается у одной из них, приоткрывая.

— Устраивайтесь, а я зайду к вам утром.

Не успеваю вставить и слово в духе «А где у вас дамская комната?», как Калипсо разворачивается и постепенно удаляется прочь. Вскоре тьма поглощает её, оставляя о ней воспоминания из запаха тления фитилей. Лишь несколько огней вокруг меня создают сомнительный ореол безопасности. Разумом я понимаю, что они не погаснут, но внутренний страх твердит обратное. Спешу открыть дверь комнаты пошире, чтобы выпустить свет.

В комнате много окон, и солнечные лучи выжигает мою тревожность. Занеся ногу над порогом, я замираю от внезапного прилива страха. Шаги. Кто-то приближался с другой стороны коридора. Я выглядываю из-за косяка и вижу, как свечи загораются всё ближе и ближе ко мне, очерчивая мутный силуэт. Моя рука впивается в сумку с вещами, и я уже представляю, как баррикадирую дверь. Бешеный стук сердца заглушает доводы рассудка, а ноги наливаются тяжестью и врастают в пол.

— Кто здесь? — проносится эхом мой дрожащий голос и съедается тьмой.