Змея за терновым троном

Глава 17 Кошка и ворон

— Я обязана вас предупредить, — всегда говорила Мора очередному клиенту, — что предсказание будет точным, но не конкретным. Мэгги Стивотер, отрывок из «Воронята»

Я ударяю принца в плечо, вложив всю кипящую злость, и он потирает место ушиба:

— Ауч! За что?

— За то, что напугал меня!

Он расплывается в довольной улыбке.

— Ты не выглядела напуганной.

— А я была!

— Что ж, в другой раз, завидев опасность, переставляй ножки вот так, — Кайден быстро двигает указательным и средним пальцами, изображая бег: — Левой-правой, левой-правой.

— Зевс тебя дери! Изыди.

— Знаешь, иногда твой сленг такой странный…

— Завали.

— А вот так уже понятие.

Я переступаю порог и бросаю на пол сумку, в которую ещё недавно сжимала в руках, как потенциальное оружие. Несмотря на то что отведённую мне комнату сложно назвать хоромами, обставлена она достойно: здесь есть кровать из тёмного камня с балдахином и массивными ножками в форме львиных лап, шкаф с янтарными ручками и туалетный столик с багровым пуфиком подле него. Готические окна в пол — без занавесок, что предвещает мне мучительный подъём с утра пораньше под испепеляющее веки солнце. Рядом со шкафом есть ещё одна дверь. Судя по всему, ведущая в уборную. По крайней мере, надежда на это не умрёт во мне до последнего, поэтому знания об отсутствии водопровода я отгоняю прочь.

Это нормально — уже скучать по душу и прочим удобствам современного мира?

Плюхаюсь на кровать и попрыгиваю, проверяя матрас на упругость. Кайден садится на пуф напротив, уперевшись локтями в колени.

— Как впечатления?

Решив, что речь вовсе не о матрасе, я пожимаю плечами.

— Будто диснеевскую принцессу заперли в большом и мрачном замке.

— Принцессу? Умеешь польстить себе.

— А кто сказал, что я говорю о себе, Рапунцель? Несладко, должно быть, жить в куске серого камня, пускай и с обивками из велюра.

— Туше! — Губы Кайдена изгибаются в улыбке, но глаза накрывает тень грусти: — Иногда я и правда чувствую себя взаперти.

Он устало проводит рукой по лицу, точно надевая маску. Его черты без гламура куда острее, чем я привыкла за эти дни видеть, а рога и вовсе постоянно отвлекают. На нём строгие чёрные брюки, белая местами помятая рубашка с высоким воротником, расстёгнутым на несколько пуговиц, и лакированные ботинки по щиколотку с позолоченными носами.

— Увидела что-то интересное?

Я моргаю, поняв, что откровенно на него пялюсь.

— Когда ты успел переодеться? И куда делись твои запланированные дела?

Принц замирает.

— Планы изменились. Теперь я тут, — скучающе роняет он и облокачивается о столик за спиной.

Почти верю, но…

Непрошеные мысли вихрем кружатся в голове. Я пытаюсь отмотать воспоминания до момента нашего знакомства и рассмотреть каждую деталь пристальнее. Будто то, что давно лежало на поверхности, наконец обретает смысл. И чем дальше я углубляюсь, тем больше поражаюсь собственным мыслям.

— Тео? — имя слетает быстрее, чем я успеваю угнаться за выводами.

Что, если всё это время их было двое? Это объяснило бы и переменчивость в характере принца, и то, как быстро он оказался тут.

Пантера в мужском теле не спеша поднимается со своего места и приближается ко мне. Прекрасное лицо искажает ухмылка зверя. Мгновение, и я замечаю что-то ещё: еле уловимая эмоция, которую не удаётся ухватить.

Беспокойство?

Облегчение?

Мои руки сжимают покрывало, но не от страха. Я практически чувствую вкус победы. Вот оно. Принц присаживается на колени так, что мои собственные ноги оказываются между, попав в ловушку. Одна его рука упирается в покрывало рядом с моим бедром, а вторая тянется к моему лицу, вызвав замешательство и толику любопытства. Именно второе вынуждает инстинкт самосохранения застыть, когда следует бить тревогу.

Он может сломать мне шею, и никто не придёт на помощь.

Слегка шершавая ладонь принца неожиданно ложится на мой лоб.

— Ты заболела, полукровка?

Я отодвигаю его руку, касаясь запястьем кожи, и сосредоточиваюсь на глазах: чёрных, как сама бездна.

— Просто признай, что вас двое, — произношу я и сама не верю в то, что несу.

Принц всматривается в меня, а затем раздосадовано качает головой и встаёт с колен.

— Зачем мне обманывать тебя? Мой брат убит. Истлел. Не кажется ли тебе, что, будь Тео жив, куда логичнее было бы работать вместе, а не разыгрывать маскарад? — Кайден начинает мерить шагами комнату. — Как тебе такое в голову пришло? Это оскорбительно. Да я отдал бы всё, чтобы вновь увидеть его!

Внутри нарастает тревога — осознание, что я сморозила глупость.

— Ты сказал, что вы близнецы, и я допустила возможность…

— Что мы притворяемся? — Он сжимает кулаки и вновь разжимает. — Ради чего?

— Не знаю.

Пока не знаю.

Я уже ни в чём не уверена.

— Так я и думал, поэтому будь добра, оставь свои сумасшедшие идеи, пока Двор не начал сторониться тебя, как безумную.

Меня трясёт, и я вскакиваю.

— Тогда как ты объяснишь, что оказался в коридоре одновременно со мной? Ты не смог бы добраться от ротонды сюда так быстро. Я видела, как ты ушёл в другом направлении!

Кайден останавливается спиной у окна и упирает левую руку в стекло. Его пальцы выстукивают ритм, а плечи тяжело вздымаются. Он, очевидно, раздумывает, а я, как ребёнок, боюсь спугнуть редкую бабочку, которую вот-вот поймаю, и потому молчу в ожидании.

— Я умею открывать и закрывать Тропы, — еле слышно произносит принц.

Слова вонзаются в меня, как стрелы, и я отшатываюсь покачнувшись.

— Ты — что?

— Я. Умею. Открывать. И закрывать. Тропы. — Кайден поворачивается и разводит руками. — Предвещая дальнейшие расспросы, скажу всё как есть. Это тайна. Да, это морок. Нет, он не вредит миру, потому что я закрываю то, что открыл. Это с детства. Нет, я понятия не имею, откуда во мне такие способности. Об этом знает лишь узкий круг. Это тайна.

— Ты сказал, что это тайна, дважды.

Он пожимает плечами.

— Проверил, насколько ты шокирована.

— Моря Посейдона! Насколько я шокирована? На десять Нептунов из десяти! — вскрикиваю я излишне пискляво. — Я ведь почти решила, что твой брат жив, и вы водите меня за нос.

— И я всё ещё крайне возмущён этим.

— Это я должна чувствовать возмущение! Неужели ты не понимаешь, что чем больше между нами секретов, тем сложнее вести дело?

— Это не имеет отношения к делу.

— Мы этого не знаем. — Я нервно пожёвываю нижнюю губу. — Брат умел… подобное?

— Нет.

— Почему, если вы близнецы?

Он потирает пальцами переносицу, прикрыв глаза.

— Откуда мне знать? — его голос срывается на пару тонов выше, и я ловлю момент, как редкую птицу, а затем прячу, чтобы подумать об этом позднее. — Переодевайся, — уже собрано добавляет принц, выходя из комнаты. — Жду снаружи.

Я оглядываюсь, чтобы посмотреть на кровать, и обнаруживаю лежащий на покрывале свёрток. Подхожу ближе и раскрываю его. В руки падает струящаяся ткань платья и… чёрный корсет с золотой вышивкой, который я верчу, пытаясь понять, как оно должно сидеть.

В дверь стучат, и я слышу приглушённое бурчание принца с насмешкой в голосе:

— Переодевайся быстрей! Мне тут страшно.

Фыркаю и кошусь то на дверь, то на корсет. Будет трудно завязать его без помощи. В мыслях проносятся всевозможные сцены из ромкомов, и я отбрасываю приготовленную одежду, словно та горит.

— Брр, вот ещё что, — бубню я, слегка краснея, и выхожу из комнаты.

— Ты не переоделась, — тут же отчитывает меня раздражённый принц, заталкивая назад в комнату.

— Как видишь.

— Не понравилось?

— Мне… — мнусь я, — удобнее в моём.

— Как скажешь. Объяснишь свой отказ той, кто тщательно эту одежду подбирала.

Я напрягаюсь.

— Надеюсь, это не сама королева?

Он недвусмысленно даёт понять взглядом, что я сморозила глупость.

— Королеве нет дела до собственных детей. С чего бы ей выбирать наряды той, кого она даже не знает?

Логично.

Не успеваю ничего ответить, как Кайден за доли секунды разрывает пространство перед собой руками, и в центре спальни разрастается чёрной массой. Она образует подобие дыры, и та заставляет вещи в комнате трястись, а предметы падать и катиться в её направлении.

Всё это происходит слишком быстро. Совсем не так, как в парке.

— Давай. Чем дольше Тропа открыта, тем выше вероятность обнаружения, — он протягивает ладонь с почерневшими, словно их обмакнули в чернила, пальцами. Я зачарованно таращусь на дыру в пространстве и не могу поверить, что вижу использование морока и, Зевс меня дери, магию древних!

Принц выругивается, хватает меня и дёргает за собой в тягучее нечто.

Голоса внутри Тропы обрушиваются на нас неразборчивым шёпотом, но в отличие от Разлома я скорее иду по чёрному коридору в неизвестность, чем переступаю порог. Когда вибрация во всём теле уходит вместе звуками, я понимаю, что мы вышли в тускло освещённое помещение, где лишь слабый свет проступает от окна.

Кайден оставляет тяжело дышащую меня, подходит к карнизу и резко одёргивает штору с противным скрипом петель. Свет от круглого витражного окна сжирает комнату так быстро, что смотреть становится физически больно, и я приспускаю кепку.

— Тебе стоит научиться справляться со стрессовыми ситуациями. Стоять, как вкопанная, — плохая затея, полукровка.

Когда глаза постепенно привыкают, я замечаю на софе за ширмой силуэт, который постепенно обретает очертания женской фигуры.

— А трогать ядовитый мох, значит, хорошая? — спрашивает обладательница сладкого и тягучего, как мёд голоса.

— Боги, Шай! Предупреждать же надо!

— И никакого элемента неожиданности, братец? Скука.

— Ш-ш-ш! Прекращай рассказывать всем эту историю, — возмущается принц, подходя к деревянным тумбам вдоль стен. Грохот и шум выдвигающихся ящиков бьёт по ушам. Что-то падает и катится. — Где зеркало? И прекращай поджидать всех в темноте. Ты же знаешь, что я ни черта не вижу, как ты.

— А ты знаешь, что я всегда медитирую в это время.

— Выбери другое место. Это жутко.

— Тут меня не достают слуги.

— Потому что боятся сюда подниматься, — поясняет для меня Кайден, хищно улыбаясь, и уже гротескно продолжает наводить страх: — В самой высокой комнате замка жила-была слепая ведьма. До того она была страшна, что запрятала зеркало, чтобы никогда больше себя не видеть.

— Тебе бы лучше так не шутить с Гарой, братец.

Девушка с до боли знакомым лицом, чьей красоте могли позавидовать самые прекрасные фэйри, встаёт с софы и подходит к каменному столу в центре. Мы оказываемся по разные стороны. На вид ей не больше моего, но я знаю, как обманчив лик волшебных существ. Фэйри, будто замирают во времени, по достижению двадцати пяти.

Её шоколадно-оливковая кожа словно светится изнутри, а густые чёрные волосы спускаются до самых бёдер. Если бы художник захотел изобразить индийскую Покахонтас, то на полотне ожила бы она. На её плече сидит чёрный ворон и не спускает с меня пронзительного взгляда. Тёмно-синий медальон свисает с его пернатой шеи, и я чувствую, как в этой — с виду безделушки — клубится магия.

Амулет.

По спине бежит холодок.

— Значит, вы… принцесса Шай?

Знала я её совсем под другим именем — Тру. На самом деле тогда она так и не представилась, и мы с Келли назвали её сами. Ещё до смерти мамы я встретилась с Тру в торговом квартале. Она всегда ходила с охраной и грустила каждый раз, когда ей запрещали играть с другими детьми. Её наряды выдавали знатный род, но я и помыслить не могла тогда, что настолько! Девочка почти не говорила. Больше слушала. Мы с Келл рассказывали ей о всякой ерунде: нудных занятиях в школе, злобной преподавательнице, вредных мальчишках и видеоиграх. Казалось, что ей интересно всё. Тру бодро кивала и постоянно спрашивала: «Правда?». Через год-другой мы о ней и позабыли. Она больше не посещала торговый квартал. Теперь-то я догадываюсь почему. Служение короне отнимает всё свободное время.

Кошачьи глаза изучающе бродят по моему телу. Фэйри наклоняет голову в бок. При этом её крупные золотые серьги издают приятное бренчание.

— А вы, значит, та, кто не умеет принимать подарки? — добродушно улыбается принцесса.

Похоже, она совсем меня не узнала. Да и с чего бы?

— Не знала, что платье — ваш подарок. Боюсь, это не тот стиль одежды, который подходит для поимки убийцы.

Я утаиваю истинную причину отказа.

— Тебе стоит хоть раз увидеть, как моя сестрица орудует клинками в самой длинной юбке, — говорит с гордостью Кайден.

Пытаюсь представить маленькую тихую Тру, размахивающую оружием, но образ разбивается о мои прошлые представления.

— А тебе, мой принц, стоит больше проявлять осторожность в открытии Троп. — Я дёргаюсь и оборачиваюсь на хрипловатый голос позади. — Забыл все наши уроки? Тропу следует держать не более пяти ударов, если не хочешь, чтобы чуткие к магии существа заметили подозрительную активность.

Ворон каркает на плече Шай и взлетает. Птица задевает крылом мою макушку и по-хозяйски усаживается на плечо незнакомки. Её веки прикрыты, а алые губы поджаты, будто она на чём-то сосредоточена.

— Знаю, знаю, — поднимает руки принц в знак капитуляции, обращаясь к ней. — Не моя вина, что наша гостья не склонна к быстрой реакции.

Я одариваю его грозным «Эй», и Кайден лучезарно улыбается.

— Не перекладывай свои ошибки на других, — с поучающей интонацией произносит незнакомка. — Стоило предупредить леди Фэй, что промедление чревато проблемами.

Она уверенным шагом плывёт в мою сторону, продолжая держать глаза закрытыми. Тёмному камзолу и брюкам не скрыть округлые изгибы, столь несвойственные для местных. Когда она останавливается, я замечаю круги под её глазами и лёгкий серый оттенок скул. Птица на её плече пристально следит за мной, пощёлкивая клювом.

— Гара. — Провидица протягивает мне чёрную от морока ладонь, и я замираю. — Это не заразно, дитя.

— Простите, конечно.

Пожимаю руку, и тонкие длинные пальцы смыкаются на моём запястье, как когтистая лапа.

— Не обращайте внимание на попытки Шай нарядить вас в платье. Эта девочка родилась в нём. Ей не понять тёплых чувств к брюкам, как нам с вами.

Пернатый хлопает крыльями, будто соглашаясь с провидицей, и её иссиня-чёрные волосы взметаются от воздушного потока.

Мои глаза расширяются.

— Вы… видите?

— Увы, давно нет, — Гара приподнимает плечо с вороном: — Он — да. Когда ты используешь морок, приходится чем-то жертвовать, если не хочешь вредить миру.

— Но как?

— Мы связаны, — она поглаживает его по голове, и тот прикрывает от удовольствия глаза. — Я вижу через него ровно до тех пор, пока он позволяет. Мати не принадлежит мне, и волен улететь когда пожелает.

В голове всплывает картина: птица со странным переливом на груди, сидящая на ветке у ротонды. То был кулон. Я не разглядела его из-за бликов.

— Там, в саду, были вы?

— Прошу, не сочтите за неуважение. Всего лишь любопытство и, если позволите, толика осторожности.

— Всё в порядке. Это ваш дом, а я здесь — чужая.

— Что вы, дитя! В вас течёт кровь фэйри. — Она легонько похлопывает меня по плечу и подходит к принцу, который всё это время наблюдал за нами, облокотившись о деревянный стеллаж с множеством книг, рукописей и склянок. — А если кто-то станет смотреть свысока лишь оттого, что в нём чуть больше магии, укажите на него мне, и я подсыплю высокомерному чистокровному в вино ростков жмеля. Пусть помучается с недельку от зуда в заднем проходе.

Шай хихикает в другом конце комнаты, а Кайден опускает голову, пряча ухмылку. Гара открывает нижний ящик стола и что-то ищет в нём на ощупь. Как только ворон разглядывает беспорядок, устроенный принцем, провидица щёлкает по лбу виновника.

— Ауч!

— Я же просила не рыться в моих вещах!

Провидица ведёт себя с Его Высочеством очень открыто, как мать или добрый друг. Это не может не подкупать, и я с неприкрытым интересом наслаждаюсь их взаимодействием.

— Зеркало искал.

Гара морщит лоб.

— Ты же понимаешь, что расстроил бы меня, узнай я о его использовании.

— Я смогу очистить морок после.

— Мы не знаем этого наверняка. Впредь не трогай мои вещи, иначе я подсыплю жмых и тебе.

О чём это они?

— Послушай её, братец. Однажды эта страшная женщина наложит на тебя гламур, и станешь ты навечно горбатым.

Принцесса отходит от окна. Она двигается уже не как робкая Тру, а как дым после тлеющей спички: плавно и завораживающе. Босые ноги касаются засохшей травы и цветов, устилающих пол, и хруст сухих стеблей щекочет уши.

— Не будь злопамятной, — говорит Гара. — Тот юноша был тебе не пара. Я лишь хотела его припугнуть.

— Да, так припугнула, что он месяц боялся сунуть нос в наш дворец!

Гара гортанно смеётся.

— Вернулся же.

Шай надувает губы.

— Конечно! Никто ведь не мог снять с него твой гламур!

— Точно. Совсем забыла, — без капли раскаяния отвечает провидица, вздёрнув подбородок.

Я улыбаюсь до ушей, глядя на их дружественную перепалку. Они ещё с минуту предаются воспоминаниям и перекидываются колкостями, а затем поворачиваются ко мне с удивлением, будто забыли, что не одни.

Кайден откашливается и взъерошивает рукой волосы. Морока и след простыл.

— Твоя ладонь… — Я указываю на неё, будто он спрятал кролика в шляпе. — Как ты очистил её?

— Как я и говорил: мои способности не вредят миру, если быстро закрыть Тропу. Я умею очищать морок и при этом оставаться целым и невредимым.

Неохотно киваю, хотя происходящее всё ещё не укладывается в голове. В моём мире фэйри не открывают Тропы. Никто не открывает Тропы, кроме древних. Никто не закрывает Тропы, кроме древних. Древние мертвы. Мертвее мёртвых.

— Сколько тебе лет? — обращаюсь я к Кайдену, чем вызываю удивление на его угловатом лице.

— У тебя отключили интернет, полукровка? — Встретившись с грозным взглядом Гары, принц сбивает с себя спесь и немного горбится. — Двадцать пять… Фэй.

Моё имя даётся ему с огромным трудом. Я широко улыбаюсь и отвешиваю мысленный поклон провидице. Ворон, словно чувствуя это, издаёт громкое «Кар».

— А что за амулет на Мати?

— Его привёз для меня мой… давний друг, — отвечает провидица, перебирая ящики, — из Невара. Кристалл служит накопителем магии. Когда тот пустеет, Мати не может быть мне глазами. Приходится контролировать запасы.

— Разве в здешних животных нет своей магии?

— Не во всех, кто скрещён мирами, она присутствует. Мати — птенец вашего ворона и чёрного харона, живущего в здешних лесах. Это более крупный вид, отличающийся высоким интеллектом. Благодаря генам одного из родителей, мой верный друг чувствует магию и сплетения, как и ты, но пользоваться без зачарованных амулетов ею не в состоянии. Я спасла Мати из лап контрабандистов, и он решил остаться со мной в знак благодарности.

Ворон-полукровка. Никогда не слышала о таком прежде. Обычно животные двух миров не скрещиваются между собой. Я киваю, удовлетворённая ответом, и смотрю в центр комнаты, где ещё недавно зияла Тропа. Кайден поглядывает за мной исподлобья, точно нашкодивший щенок, который не уверен в реакции хозяина.

Разломы и Тропы — это не то, что можно рассмотреть под микроскопом, а, значит, и об их истинной природе можно лишь догадываться. Они хаотично открываются и также хаотично закрываются. Почему одни держатся сутки, а другие — сотни лет? Сколько ещё волшебных существ может провернуть подобное? Связано ли это с гибелью Тео? Я нуждалась в ответах не меньше остальных.

— Кто ещё знает о твоих… — обращаюсь я к Кайдену, — способностях?

Принц хмурится.

— Все, кто находятся сейчас в этой комнате.

Во мне зарождается тёплое чувство сопричастности к чему-то важному и сокровенному, и это не скрывается от Гары.

— Дитя, никто не должен знать. — Она касается рукой плеча принца, и тот напрягается, будто бы она весит тонну. — И буду откровенна: я не понимаю, чем он думал, показывая свой дар кому-то вне семьи.

— Она не оставила мне выбора.

Провидица сжимает чёрные пальцы на его слегка помятой рубашке, заставив сжаться и меня. Её глаза по-прежнему закрыты, но я понимаю, что женщина видит больше, чем кажется.

— Я не из болтливых, — сглатываю я.

Уголок губ Кайдена тянется вверх.

— Ты болтаешь без умолку, полу… Фэй. — Я хочу возразить, но он кладёт свою руку поверх руки Гары и слегка поглаживает её. Жест не кажется чем-то интимным, скорее проявлением нежности: как если бы сын коснулся матери. — Она здесь, чтобы помочь, а не навредить. Ей можно доверять.

Я удивляюсь, но виду не подаю. Между ним и провидицей идёт немой диалог, в который не смеет встревать даже Шай, стоящая поодаль и играющая с клубком шерстяных ниток как кошка. Она перебрасывает его то в одну руку, то в другую так, что, кажется, ей вовсе не интересно происходящее. Кажется.

— Конечно, — тягуче отвечает провидица, высвобождая ладонь из руки Кайдена, и напряжённость спадает. — Не принимайте на свой счёт, леди Фэй. Это семейные дела. Не каждый день приходится доверять секреты кому-то за пределами родных. При дворце лучше хранить подобное под замком. Понимаете. — Она не спрашивает, а утверждает. И я действительно её понимаю. — Знаю, зачем вы здесь. — Гара стучит по столу тонкими пальцами с крупными суставами. — Ради видения.

Видения? Всё интереснее и интереснее.

— Теперь нам нужно выяснить, кто заставил ведьму замолчать, а у нас нет зацепок, — Принцесса удивлённо обращается к присутствующим: — Разве её смерть не есть подтверждение виновности?

— Нет, если мы ведём дела официально, — поясняю я.

Все оборачиваются, как будто я выругалась. Похоже, они не привыкли к бюрократии.

— Безусловно, — кивает Гара и обращается ко всем: — Нас обыграли. Уверены, что хотите заглянуть в зеркало именно сейчас? Боюсь, что с годами восстанавливаться мне всё сложнее.

— Если это так опасно, — беспокойно говорю я. — возможно, стоит придержать козырь?

— Воспользоваться зеркало всё ещё могу я, — выходит вперёд Кайден, но под грозным лицом Гары отступает. — Или не могу.

— Терпение, буйный ветер, — обращается к нему провидица: — Всему своё время. И твоё ещё не пришло.

«Ты хочешь бежать быстрее ветра. Терпение.»

Теперь понимаю, от кого набрался принц.

— Гончии прибыли на место преступления? — Шай один за другим скидывает высушенные головки каких-то цветов на пол. Мати недовольно каркает, и она, опомнившись, отходит и морщит нос. — Наверняка они нашли что-то, и мы можем уцепиться за этой.

— Если и нашли, то нам не расскажут, — бросает с раздражением принц. — Бесполезно.

Принцесса ворчит что-то похожее на «высокомерные шавки» и со злостью пинает клубок в стену.

Мне любопытнее другое:

— Напомните-ка, почему вы не обратились к Своре.

Я знаю ответ, но меня он не устраивает.

Гара вновь сосредоточивается на содержимом ящиков. Она вынимает склянки, шуршащие и звенящие мешочки, страницы с записями и вскоре достаёт овальное зеркало с рукояткой, напоминающее скорее орудие убийства, чем предмет женского туалета. Конец заострён и имеет множество глубоких борозд, идущих вверх к стеклу.

Похоже, им и впрямь пользуются нечасто.

— Как я и говорил, наши дела связаны: ты, мой брат, твоя мать, — говорит принц. В груди ёкает при упоминании мамы. — Семейные дела должны решаться без постороннего вмешательства.

— Я не часть семьи.

— Нет, но у нас, как думается, один убийца на двоих. А теперь ты знаешь и мой секрет…

Его глаза находят мои, и между нами пробегает нечто, что я пока не могу понять.

— Братец, милый, твоя история со мхом и статуями давно уже не секрет, — Шай звонко смеётся. — Не драматизируй.

Образ мальчика, очнувшегося после контакта с ядовитым растением, и статуи, смеющиеся над его ошибкой, всплывает яркой картиной в моей голове. Губы расползаются в улыбке.

Провидица прерывает нас:

— Итак, если все готовы… Леди Фэй, вам стоит сохранять дистанцию, — она указывает на зеркало в своей руке, но у меня создаётся ощущение, что имеется в виду нечто большее. — Хоть магия и будет преобразовываться в морок внутри меня, рисковать не стоит. Небольшая часть иной раз рассеивается, оседает и через какое-то время возвращается к месту силы. Не хотелось бы, чтобы она коснулась вас даже в минимальной своей концентрации.

Магический след — то, что может остаться на любом предмете и даже теле при использовании чар или морока напрямую или же с помощью чар, что продаются в кварталах. Именно такие отпечатки я и нащупала на Гончих. Иногда следы держатся часами, иногда днями, прежде чем Место силы впитает их в себя. Морок особенно долго сохраняется, нанося вред окружающей среде. Именно так Гончие и определяют причастность волшебного существа к преступлению. Чаще всего след берут оборони. Они особенно чутки к магии.

Мати взмахивает крыльями и взлетает с плеча Гары. Шай выставляет запястье, и тот приземляется на него, издав протяжённое «Кар-кар». Принц находится ближе всех к провидице и выглядит взволнованным. Наши глаза опять встречаются, и его губы приоткрываются в попытке что-то сказать. В этот момент провидица сжимает рукоять зеркала и проводит его заострённой частью по своей ладони. Ни один мускул не дёргается на её болезненно бледном лице.

Я морщусь. Мне не известно, насколько тяжело очищать магию от морока, но, глядя на эту женщину, становится очевидно — цена высока. Потеря зрения могла быть лишь малой платой. Гара сжимает кулак и поднимает его над зеркалом. Кровь капает из раны, заполняя борозды рукоятки.

Кровь.

Мне кажется, что холод забирается под кожу. Это что-то неосознанное, животное. Я чувствую, как ноги наливаются тяжестью. Разум кричит об опасности, а тело не слушается. Липкий страх щекочет шею, пробираясь к позвоночнику.

Нет, нет, нет…

Сознание падает в самый тёмный угол чертога — к бездыханному телу на кухне. Часы вот-вот готовы перевернуться вместе со мной, засыпав песком, как Жасмин в лапах Джафара. Отрываю глаза от красных капель и нахожу Аваро. Принц смотрит обеспокоенно, сведя брови на переносице. Дыхание учащается от стучащих в дверь воспоминаний. Его губы бесшумно двигаются, складываясь в нечто, похожее на «Не смотри». Я сосредоточиваюсь на словах. Мир замыкается на нас. Это помогает держаться за ясность, но я всё ещё продолжаю ходить по краю.

Внезапно на периферии замечаю, как Гара запрокидывает голову, вынуждая перевести взгляд к ней. Её веки подрагивают. Грудная клетка тяжело вздымается и опускается. Стараюсь не опускаться на окровавленные руки, сжимающие зеркало, но не могу сопротивляться любопытству на грани безумства. Я замечаю, что кровь на чёрной от морока коже практически не видна. Мне становится легче от осознания этого факта.

Провидица опускает голову в естественное положение и резко поднимает на меня глаза. Её зрачки совсем белые. По телу пробегает мелкая дрожь, и я чувствую прикосновение ужаса к затылку. Волоски на шее встают дыбом, сигнализируя о большой концентрации магии в комнате. Нога невольно шаркает по полу назад, но я стряхиваю первобытный порыв.

Мне ничто не угрожает.

Мне ничто не угрожает.

Мне ничто не угрожает.

Гара размыкает пересохшие алые губы, и из её горла доносится стон боли. Он словно идёт из самой глубины: со скрежетом и через силу. И тут… провидица подзывает нас к себе, и я бреду под воздействием её голоса. Она разворачивает зеркало, в котором из тумана проявляются изображения: замедленные, точно нарочно, и время от времени искажающиеся, как в калейдоскопе.

Сначала я вижу цветущий сад: чёрные бутоны раскрывают свои лепестки на встречу к солнцу. Затем картинка смещается и предо мной предстаёт пруд с каменным мостом. Он так похож на тот, что у ротонды, но, присмотревшись, я понимаю, что вижу его впервые. Пытаюсь заглянуть чуть дальше, и стоит этой мысли поселиться в голове, как всё с хлопком исчезает. В зеркале вновь лица: моё и принца. Шай уже отошла, опустив глаза.

Гара будто спотыкается обо что-то невидимое. Её колени подкашиваются. Кайден моментально её подхватывает и произносит:

— Достаточно!

Ворон громко каркает и хлопает крыльями, вынуждая принцессу поднять руку и дать ему толчок для взлёта. Гара всё ещё держит глаза открытыми и пытается заговорить, но слова, очевидно, украдены слабостью. Тело тряпкой повисает в руках Кайдена. Он сжимает его, как куклу, и молча ждёт. Мати садится на стол рядом и обеспокоенно стучит клювом. Веки измученной провидицы опускаются и подрагивают.

— С ней всё будет в порядке? — почти шепчу я, боясь причинить боль громким звуком.

— Будет, — хмуро отвечает принц.

— Вы знаете это место? Из видения.

— Сложно не узнать то, где вы провели половину своего детства, — мрачно говорит Шай. Она израненным взглядом смотрит на провидицу, лежащую в руках брата, но ощущение, что сквозь неё. — Сад Мира в оранжерее.

Я моргаю несколько раз.

— Двор Света, — поясняет принц.

— Почему вы так напряжены? — Ищу ответ в лице то одного, то другого, и не нахожу. — Тео убили при Светлом Дворе. Мы и до этого предполагали, что убийца оттуда.

Кайден поднимает на меня тяжёлый взгляд и произносит:

— Это необычный сад.

Шай обнимает себя руками.

— Он волшебный? — я пытаюсь отшутиться, но никто не смеётся.

— Это любимое место Зельфа. Он проводит там большую часть своего времени… у пруда, — говорит принцесса, срываясь на истеричные нотки. — Но это ничего не доказывает. Ему незачем вредить никому из нас! Ты знаешь это, брат! Правда?

Кайден поворачивается к сестре. Она умоляюще призывает его к ответу, но тот лишь тяжело вздыхает. Когда солнце скрывают облака, я замечаю рисунок, выложенный на круглом витражном окне позади Шай. На нём изображена плачущая фэйри. Одну её руку покрывает по локоть кровь, другую — морок. Лес и трава выглядят болезненно. Дева касается чёрной ладонью земли, а кровавой — воды, от которой рябью расходятся алые кляксы.

Зельф? Я знаю, кто это. Зельфейн.

Похоже, у нас есть первый подозреваемый, и он — всего лишь единственный наследный принц Светлого Двора.