Змея за терновым троном

Глава 32 Колыбельная

«Роза, я сломлю тебя,

Роза в чистом поле!»

«Мальчик, уколю тебя,

Чтобы помнил ты меня!

Не стерплю я боли» Гёте, «Дикая роза»

Солнце неспешно восходит, разливаясь от пола до потолка. В спальне так тихо, что, кажется, я слышу, как на душе скребут кошки. Откуда-то изредка долетают приглашённые звуки или то, что от них осталось — эхо. Каменные стены Тёмного дворца будто удерживают в себе любую жизнь, которая норовит прорваться наружу — к свободе. Мимо высоких окон то и дело пролетают стайки перламутровых птиц. Некоторые из них с любопытством поглядывают через стекло на меня — тоскливо лежащую на кровати вот уже несколько часов и изредка меняющую один бок на другой.

Шай несколько раз стучит, и каждый раз я выдавливаю нечленораздельные всхлипы и прошу её уйти. Когда она пытается снова, слёзы высохли, и я встаю, чтобы впустить её. Видок у меня тот ещё. Принцесса оглядывает меня и слабо улыбается. Так улыбаются, когда кто-то выглядит настолько жалко, что становится неловко обоим.

Родители мальчика-слуги мертвы. То, с какой жестокостью Далила совершила над ними расправу, не выходит у меня из головы. Лучше бы не знать. Лучше бы не представлять и не рисовать в воображении их сына, забивающегося в ужасе под кровать. Но моё треклятое воображение рисует одну и ту же картину: тени сгущаются, и из них выходит она… Родители мальчика съедаются туманом, а ненастоящий смех Далилы звоном отдаёт у меня в ушах. Когда он отдаляется, остаётся… ничто. Пустота.

Кончено, всё было совсем не так. Меня там даже не было. И всё же я не могу перестать думать о том, что бы произошло, не подоспей Тео вовремя. Что, если он не выживет после нового ранения?

Нет! Перестань же изводить себя!

Медленно моргаю, чтобы развеять весь этот кошмар. Словно все ощущения догнали меня погодя.

— Фэй, — касается моей руки принцесса, стоя на пороге. — Мы можем войти?

Зельфейн выходит из тени коридора, сияя как слиток золота: неуместный настолько, насколько броско может быть солнце среди грозовых туч.

— Да, конечно, — пропускаю я их, и мы с Шай забираемся на кровать. Принц выбирает рассаживание по комнате с озабоченным видом.

— Выглядишь паршиво, — констатирует он, и я смотрю в зеркало туалетного столика: на то, как кожа моих щёк и лба покрылась красными пятнами. Так бывает, если плакать лицом в подушку, давясь от нехватки воздуха.

— Прости, что мы втянули тебя в это. Прости, что пришлось лгать. — Она бросает строгий взгляд на Зельфейна: — А некоторым вспомнить бы о манерах.

— Я сама, — кланяется нам принц, задевая какую-то склянку на столике и тут же её подхватывая, — галантность. Кстати, о лжи. В какой момент ты поняла, что Тео жив? Этого не знал даже я. И этот факт весьма оскорбителен.

— Слишком поздно, чтобы гордиться собой, — облокачиваюсь я на спинку кровати и вытягиваю ноги. — Знаков было так много… Почему не рассказать сразу?

Шай проводит пальцами по золотистой вышивке на покрывале, стараясь не смотреть мне в глаза.

— Гара. Она решила, что это навредит расследованию. А ты, — обращается она к Зельфейну, — из Двора, где было совершено покушение. Мне бы простили нашу любовную связь, но не измену короне, подвергни я кого-то из братьев опасности.

— И как же я могла навредить? Впечатляющему расследованию, — вплетаю я в голос нити колкости и тут же об этом жалею. — Не пойму, зачем устраивать такой маскарад.

Зельфейн занимает пуфик у столика и кладёт ногу на ногу.

— Ты наполовину человек, бывшая сестрица, и легко поддаёшься мороку: как шкатулка с секретами, которая плохо закрывается. — Он распыляет флюиды недовольства и небрежно, точно ему безразлично, обращается к Шай: — Вам удалось заставить всех поверить в смерть Тео. Меня. Бра-во.

На мгновенье она отвлекается на яркую птичку в окне — похожую на ту, что залетела к нам на завтрак — и находит глаза возлюбленного:

— Не сердись, мой принц. Я бы хотела, да не могла. Тебе ли не знать.

— Мне ли не знать, — сдаётся он протяжно выдыхая слова.

— К тому же нам сыграло на руку, что Далила уверилась в содеянном.

Зато их слова не убеждают меня окончательно. Или во мне бурчит и кипит обида. Сил спорить и выяснять это уже нет.

Шай снова и снова поглядывает на дверь, и я понимаю почему.

— Тео будет в порядке? — спрашиваю я их.

Зельфейн потирает ссадину на лице, оставляя на коже след золотистой пыльцы, и набирается оптимизма:

— Раз яд не убил Тео тогда, то и сейчас ему это будет не по силам. Он с детства занимался травами: с энтузиазмом посещал занятия по ядовитым растениям и пробовал их малыми дозами практически с пелёнок. Гара видела в нём потенциал. Думала сделать своим приемником.

Трижды раздаётся стук, и, не спрашивая разрешения, в спальню входит Кайден: потрёпанный и измученный отсутствием сна. Я приподнимаюсь и с замиранием сердца жду, что он скажет.

— Вот вы где. Тео лучше. Кризис миновал. Расходитесь по покоям. — Он указывает на просиявшую Шай и затем на Зельфейна: — По отдельным покоям. Нельзя, чтобы поползли слухи. Это сыграет против обоих Дворов перед будущей свадьбой. Фахрон не в лучшей форме, и вам об этом прекрасно известно.

Я не хочу его расстраивать, но вряд ли сплетни возможно сдержать одним лишь желанием.

— Говоришь, как отец, — раздражается Шай, и в комнате заметно холодеет. — Прости. Я не хотела. Это всё… Всё.

Кайден вздыхает.

— Не я заключал договор о брачных союзах между Домами. Не я выдумал традиции.

— И не тебе их менять? — ехидничает Зельфейн.

— Вросшее корнями в землю тысячелетнее дерево так просто не вырвать.

— Ты даже не дашь нам шанса найти выход?

— Это значит, что потребуется гораздо больше усилий, чем ветерок, который ты создаёшь своим возмущением. Сотрясаешь воздух, точно мальчишка. В противном случае… Союз с дочерью Прусья для тебя неизбежен. Да и кто знает, сколько уготовано твоему отцу? Наслаждайся.

Зельфейн раздувает ноздри и смотрит на Кайдена исподлобья:

— Я не хочу брать то, что предлагают только потому, что не могу получить желаемое.

Атмосфера накаляется, и я понимаю их чувства. Они злы, разгневаны и смущены тем, что Далила оказалась убийцей. Одна их них. Та, что всё это время была так непозволительно близко, что фокус внимания рассеялся. А её побег через Тропу и вовсе вызвал переполох. Получается, Тео не один способен на подобное, и оба Двора — из-за нашего с принцем перемещения — в курсе тёмных вуду-штучек. Тех, которые все считали утерянными с последними вздохами древних фэйри. Навсегда.

Сколько таких, как они?

И главное: куда сбежала нимфа?

— Сейчас нам всем нужен отдых, — устало повторяет Кайден.

Нет смысла спорить с будущим королём. Особенно когда тот прав. Постепенно все расходятся, оставляя меня одну. Решаю пройтись. По коридору вниз, несколько пролётов влево, вновь коридор, и ещё один… Бреду бесцельно, попутно размышляя обо всём и не о чём.

Уже завтра я вернусь в Чикаго и буду ждать звонка от банка о переводе своих честно заработанных денег — и погружусь в рутину дней. Увы. После всех приключений и авантюр офисные дела станут бледной тенью дворцовых интриг. Одна надежда на Гончих.

Если… Нет, когда меня примут в их ряды, жизнь вновь закрутится в бурном потоке. И всё же я буду скучать по Кайдену, Шай и даже Златовласке. По Тео. Мы так и не обсудили его ложь. Их ложь. Что-то не хватило времени между спринтом от стражи и панибратством принца со смертью.

Завтра руки и спина запоют мне неприятную симфонию мышечной боли. Жаль, что Тёмный дворец спал, и почти никто, кроме стражниц, не застал картину того, как я волочу от Ротонды королевское тело, кряхтя и сопя. Кто же знал, что место, которое придёт в бредовый королевский ум, окажется так далеко от провидицы? Птицы ещё нескоро вернуться домой после того, как мои крики о помощи распугали их в ночи.

Я фыркаю своей везучести на грани фола и заворачиваю за очередной коридор среди десятков таких же одинаковых лестниц.

Спи, покуда окутан чарами…

Резко останавливаюсь и прислушиваюсь.

Я свяжу твои кости лентами…

Колыбельная из моих снов разносится по дворцу и отдаёт вибрацией прямо в теле.

Щипаю себя за локоть.

Это не сон.

Я срываюсь с места и бегу на женский голос. Пару раз эхо сбивает меня с толку и путает. Несколько лестничных пролётов — и песня становится громче.

Они вмиг обратятся алымиИ распустятся в пышном вереске.

Врезаюсь в стену, но удара не ощущаю. Передо мной кухня. Я уже была здесь однажды. Не торопясь, шаг за шагом, вдох за вдохом, я подбираюсь к источнику звука.

Я надену ночь туманнуюИ в печальной сольюсь фреске, Где кровь смешана с известью, А имя написано лезвием.

За столом сидит девушка. Серебренные волосы собраны в высокий хвост с металлическими колечками. У неё прямая, словно струна, осанка, и дивный голос. Серый пиджак с эполетой свободно висит на спинке стула. Множественные шрамы покрывают её хрупкие плечи, лопатки. Спускаются к пояснице и заканчиваются за поясом брюк. Тонкий лиф на ремнях едва ли способен их скрыть. Меч в ножнах мирно покоится на столе подле и выжидает своего часа.

Ты уста приоткрой сладкие, Поцелуй свой отдай даром мне, Я совью из него венок, Чтоб сбежать никуда не смог.

Генерал поворачивается на мои неловкие шаги, словно только отошла от гипноза, и пристально всматривается в моё лицо.

— Леди Фэй?

Язык еле ворочается во рту. Я потираю вспотевшие шею, лоб и растерянно спрашиваю:

— Эта песня…

Калипсо встаёт и надевает пиджак.

— Эта песнь перед битвой, хотя её предназначение давно позабыто. Укрылось вековой пылью вместе войнами меж Дворами. Тогда, перед столкновением, войска обеих сторон исполняли поднимающие дух мотивы. Эти тексты знают все. Только смысл их теперь иной. Ими скорее убаюкают младенца, чем пойдут в бой.

Слёзы наворачиваются на глаза, и я вытираю их, пока они не пролились потоком разочарования. По мраморному лицу Калипсо пробегает удивление.

— Вы решили, что я — ваша мать? Ох, леди Фэй, мне так жаль…

Я небрежно отмахиваюсь и горько смеюсь, отравляя себя своим же ядом.

— Глупо. Так глупо. — Лицо заливается краской. — Вот, посмотрите, теперь мне стыдно.

— Фэй, — впервые называет она моё имя без соблюдения этикета, — хорошо, что вы пришли сюда. Есть кое-что о вашей настоящей матери. — Она похлопывает по стулу рядом, и я нерешительно подхожу. — Как и обещала. Пришлось повозиться, но не впустую.

Когда я сажусь, то какое-то время попросту не знаю, куда деть руки, когда передо мной лежит серебристый меч в половины меня. Калипсо непринуждённо толкает его на другой конец стола и присаживается рядом.

— И что вам удалось выяснить?

— Одна из дев ордена забеременела от человека. Правда, даты немного не сходятся.

Я рассказываю то, что узнала от отца. Генерал внимательно слушает.

— Понимаю. Теперь многое прояснилось. У нас сплетничали, что та фэйри подрабатывала в клубе ночи… — Калипсо запинается, перебирая буквы. — В ночном клубе. Неприемлемо, но такое случается. Она задолжала владельцу заведения немалую сумму, и тот грозился рассказать всем при Дворах о её работе. Прошлое настигает, если не закрываешь все двери. — Генерал потирает плечо: то место, куда уходят глубокие шрамы с её спины. — Это не изменило бы моего решения о её принятии в ряды Ордена, но… Нужно быть очень сильной, чтобы пережить травлю. Не от моих дев, а от привилегированных.

Невольно пялюсь туда, куда не следует, и Калипсо это замечает.

— Вы их видели. Шрамы.

Киваю.

— Простите. Невежливо с моей стороны так…

— Я их не прячу. И не прячусь за ними. Они просто есть. — Редкая улыбка проявляется на её лице. Мне хочется запечатлеть её, как фотографию. — Тот мальчик, что в вас врезался — мой внук.

— В-ваш внук? Вы говорили, что стражницы не могут иметь детей.

— Верно. То было давно. Я была другой: юной, наивной и безрассудной. Один из лордов проявил ко мне интерес. Для меня, девушки из бедной семьи, это стало чем-то невероятным — несбыточной мечтой. Надеждой. — Блеск её глаз меркнет вместе с улыбкой. — Когда оказалось, что я беременна, он от меня отрёкся из-за давления семьи. Его мать велела избавиться от ноши. Я молила пощадить ребёнка, и мне был предложен выбор. — Калипсо устремляет взор в томящуюся печь, где трещат угли. — И я отдала своего мальчика им, позволив себя высечь за незаконную связь. Конечно, этот лорд оказался несвободен. Выбор стоил мне дорого. И не мне одной. Сыну пришлось нелегко, но он справился с судьбой бастарда с честью. Я горда им.

Внутри всё переворачивается от той несправедливости, что настигла Калипсо. Жестокий мир фэйри оказался куда хуже, чем я себе представляла.

— Это… ужасно. То, как с вами поступили.

— Вовсе нет, Фэй. Поверьте, мне повезло больше, чем другим стражницам. — Она пристально вглядывается в меня, словно пытается запечатать свои слова. — Вашей маме пришлось оставить вас. Для матери нет наказания хуже, чем разлука с дитя. У меня хотя бы была возможность наблюдать на расстоянии.

Я отворачиваюсь от неё и тереблю нить от кулона, которую давно пора бы было снять, но рука не поднималась.

— Что с ней сейчас? С моей биологической матерью.

— Неизвестно. Она сбежала спустя месяц после того, как Нэд покинула Светлый Двор. Это сходится с рассказом о том, когда вас нашли. Всё, что мне известно, это название клуба. — Я ёрзаю на стуле. — «Врата в рай».

Названием меня ошарашивает.

— Я его знаю. Он находится в закрытом квартале Чайна-тауна.

— Вы можете сходить туда и расспросить о ней. — Калипсо вынимает из кожаного мешочка на поясе свёрток бумаги и протягивает его мне. — Это имя и немного сведений. Посмотрите, когда будете готовы.

Нерешительно забираю его.

— Спасибо. За всё.

— Это вам, Фэй. Вы смелая девушка. Я рада, что встретила вас. — Она поднимается и тянется за мечом. — Вам нужно отдохнуть.

— И все не устают это повторять, — без задней мысли улыбаюсь я и тоже встаю.

Мы расходимся, и я поднимаюсь в свои покои. Нет сил снять одежду или умыться. Забираюсь под одеяло, и сон тут же накрывает меня пеленой. В голове — пустота. Ни колыбельной песни, ни переживаний. Впервые за долгие годы я мирно засыпаю.