Знакомьтесь, мистер Блэк

Часть

Через пару недель дедушка позвал меня к себе и начал издалека:

-Не знаю, упоминал ли я, что у твоего отца был старший брат?

-Нет, дедушка, - ответил я, - но я нечаянно услышал, как вы с бабушкой разговаривали... Дядя сидит в тюрьме, да?

-Гхм... да, - произнес он. - Что еще ты слышал?

-Всё, - честно сказал я. - Что ты хочешь выкупить его из тюрьмы, исправить ему память и поселить на нашей вилле в Калифорнии с моей мамой. А она будет думать, что это папа.

-И тебе не кажется это... странным? - спросил дедушка.

Я помотал головой.

-Мама всё еще скучает по папе, - сказал я. - У нее везде его колдографии, хоть они были знакомы всего ничего. Если дядя похож на папу...

-Не похож. В смысле, внешне они были почти одинаковы... Характер другой. Ты — вылитый отец, всё в себе, а у дяди твоего, - дедушка вздохнул, - наоборот, всё на виду.

-У мамы не получается меня любить, - подумав, произнес я. - Она очень хочет, но мне это не нужно, и она огорчается... Может, с дядей выйдет? Если он другой?

-Будем надеяться, - после паузы произнес он и встал. - Пойдем, я покажу тебе его комнату...

Комната дяди — она тоже стояла запертой, как папина, - оказалась сверху донизу оклеена маггловскими плакатами с мотоциклами и даже с девушками в купальниках. И большая колдография тут тоже была.

-Это он? - спросил я, указав на человека, страшно похожего на моего отца.

Разве что он был постарше и... ярче, что ли? Нахальнее, вспомнил я подходящее слово.

Рядом стоял какой-то очкастый взъерошенный тип, еще один, ниже на голову, пухлый, с водянистыми глазами, радостный. И еще один, потрепанный и какой-то удивленный.

-Его однокурсники, - тихо пояснил дедушка. - Он единственный учился на другом факультете.

-Я вижу...

-Упустили... - он коснулся колдографии, и дядя на ней возмущенно отстранился. - Знаешь... я не стану ругаться, если ты попадешь на этот факультет.

Я хотел было сказать, что не попаду туда, но промолчал.

*

Через несколько недель в нашем доме появился незнакомый мужчина.

Вернее, сперва нарастало напряжение, как бывает перед грозой: воздух дрожит и вибрирует, волосы встают дыбом, если к ним прикоснуться... А потом дедушка пропал на два дня и вернулся не один.

От гостя скверно пахло, он был лохматым и бородатым, а еще страшно худым, и босые ноги его казались черными от грязи. И бабушка, явно заготовившая приветственную речь вопреки данному дедушке обещанию, осеклась, увидев это пугало, и только приказала домовику приготовить ванну и привести в порядок «этого», после чего удалилась к себе.

Отмытый и выбритый, «этот» оказался совсем молодым. Правильно, вспомнил я, папа же был всего на год с небольшим моложе брата...

Почти неделю дядя просто спал, не просыпаясь. Если бы его не будили, чтобы накормить, он, наверно, и не пошевелился бы... Хотя нет, иногда по ночам я просыпался от жалобного собачьего воя, но думал, что мне чудится, а может, правда на улице собака тоскует... Но нет, домовик сказал, это дяде что-то снится, вот он и воет. Не хотел бы я видеть такие сны!

Еще неделю дедушка вразумлял дядю. Я почти ничего не слышал, но, кажется, это оказалось не так-то просто: дяде непременно нужно было кого-то то ли спасти, то ли, наоборот, убить, я не всё уловил. Успокоился он далеко не сразу, и только после того, как дедушка пообещал разобраться в происходящем... ну, по мере возможностей.

Прошло еще два месяца. За это время дядя перестал дергаться от каждого шороха и сделался похож на человека.

Меня к нему не допускали, но я достаточно хорошо знал дом, чтобы потихоньку подглядывать. Он точно знал, что я подсматриваю, будто чуял: смотрел точно туда, где я прячусь, иногда даже улыбался... А я пытался представить, что это — мой папа, но у меня не выходило. Папа — каким я его узнал по рассказам дедушки, из записок в потертом блокноте — был намного холоднее и сдержаннее.

-Послушай, я знаю, что ты там, - сказал однажды дядя. - Покажись хотя бы ненадолго... Тебе запретили ко мне приближаться и разговаривать со мной, я в курсе, а ты послушный ребенок, как твой отец, но... увидеть-то тебя я могу?

Я подумал, что от этого вреда точно не будет (и неужели дядя не видел меня на колдографиях, когда был в кабинете у дедушки?), поэтому вышел из тени. Это не обычная тень, хотя их в доме тоже в избытке, а моя собственная, в ней очень удобно прятаться: ты вроде бы и здесь, а тебя не то чтобы не видят, а просто не замечают. (Дядя, однако, заметил, но я уже понял, что у него очень хороший слух и обоняние, так что он просто мог услышать мои шаги или даже дыхание.) На ярком солнце такое не получится, конечно, если вокруг нет чего-то, отбрасывающего тени: на пустынном пляже не спрячешься, а вот в саду — запросто. А уж в доме — тем более, он и сам иногда меня прятал, если я ухитрялся зазеваться.

Дядя вздрогнул, когда я появился на площадке второго этажа, и вгляделся в мое лицо, запрокинув голову.

-До чего похож... - прошептал он. - Жаль, нельзя поговорить с тобой. Понять, такой же ты или нет...

Я уловил, как вдалеке хлопнула дверь, и поспешил отступить в тень, а дядя, понурившись, пошел к себе. Ему в самом деле было не по себе в нашем доме. Лучше, чем в тюрьме, но всё равно плохо.

И тогда, поразмыслив, я пошел к дедушке.

-Что такое? - спросил он.

-Дедушка, - сказал я, - разреши мне поговорить с дядей.

От неожиданности он чуть не выронил газету, которую внимательно читал.

-Тебе, кажется, запрещено приближаться к нему?

-Я и не приближался, дедушка, - пожал я плечами, - и я же пришел просить позволения поговорить с ним, а не пробрался в его комнату среди ночи!

-Гм... - он отложил газету. - Хорошо, тогда скажи, для чего это тебе понадобилось?

-Я хочу, чтобы он рассказал мне о папе, - ответил я.

-Будто ты мало о нем знаешь!

-Мало, - сказал я. - Вернее... я помню всё, что рассказали вы с бабушкой, но вы наверняка не знали всего. Каким он был в школе, что делал, с кем дружил... Вряд ли он рассказывал вам всё-всё-всё! А дядя сам это видел. А когда вы измените ему память, он может об этом уже и не вспомнить, верно ведь?

-Память... - проворчал дедушка. - Мы никак не можем определиться, что с ним делать! По мне — милосерднее было бы вовсе эту память стереть и заменить... ничем не заменять. Лежал без сознания все эти годы после тяжелого ранения, вот и всё!

-И еще мама, - напомнил я. - Ее же тоже надо как-то... ну... убедить. И непонятно будет, кем тогда я им прихожусь?

-Вот-вот. Я бы вовсе оставил ее в покое, но... ты ведь знаешь, они с твоим отцом не были женаты. Формально она даже не вдова, а если бы и считалась ею, так все сроки траура давно вышли, и она вольна выйти замуж. И неизвестно, кем может оказаться ее избранник!

Я задумался, потом спросил:

-Дедушка, а за что дядю посадили в тюрьму?

-Официально — за массовое убийство посреди людной маггловской улицы, предательство соратников и пособничество Темному лорду, - спокойно ответил он, - ты в курсе, надеюсь, кто это такой?

-Конечно, - ответил я. - В папиной комнате уйма вырезок из газет, и все о нём.

-Вот-вот... Это твой отец, а вовсе не дядя был его приверженцем, - сказал дедушка, - а мы, представь себе, даже одобряли, когда он, еще не окончив школу, вступил в ряды Пожирателей смерти! Кто это, ты знаешь?

Я кивнул.

-Ну а дядя твой был по другую сторону баррикад, - добавил он. - И каким образом он угодил в тюрьму... мы с бабушкой теперь понимаем, но тебе еще рано знать о подобном.

-То есть о Темном лорде и Пожирателях — не рано, а об этом - рано? - удивился я.

-Ты всё равно ничего не поймешь.

-Значит, пойму позже, - упрямо сказал я. - Дедушка, пожалуйста, разреши мне поговорить с дядей!

-Иначе ты проберешься к нему тайком, я верно понял? - приподнял он густые брови.

-Я не хотел бы так поступать, - подумав, ответил я.

-Поэтому не оставляешь мне выбора, - вздохнул дедушка. - Учти, бабушка будет категорически против!

-Ну ты же ее уговоришь, правда? - сказал я и посмотрел на него так выразительно, как только умел.

-Постараюсь... - пробормотал он. - И не вздумай предложить ни о чем ей не говорить! Она все равно узнает.

-Я и не собирался такое предлагать, домовик ведь немедленно доложит... И вообще, зачем обманывать, если можно всё сделать честно?

Дедушка только вздохнул, поманил меня к себе и взъерошил мне волосы.

-Всё-таки ты не совсем такой, как твой отец, - сказал он. - Тот сделал бы всё тайком.

-Но зачем? - повторил я. - Это ведь намного сложнее. А когда всё откроется, будет только хуже.

-А правду говорить легко и приятно, - непонятно пробормотал дедушка и подтолкнул меня: - Иди к себе. Я поговорю с бабушкой.

Переговоры длились неделю. Всю эту неделю я старался отсиживаться у себя в комнате, выбираясь только к столу и на занятия. Бабушка была мрачна, как грозовая туча (до меня время от времени доносились громовые раскаты), но в один прекрасный день всё-таки дала свое дозволение.

Тем же вечером я постучал в дверь дядиной комнаты.

-Неужели все-таки разрешили? - спросил он, увидев меня на пороге.

-Да, - ответил я. - Можно войти?

Он пропустил меня внутрь и замер, явно не зная, что сказать и что вообще со мной делать.

-Дядя, - сказал я, посмотрев на него снизу вверх, - пожалуйста, расскажи мне о папе.

-А... ты разве мало знаешь? - он присел на кровать, чтобы не возвышаться надо мной. - Я думал, матушка только о нем и может говорить, были бы свободные уши!

-Конечно, бабушка много рассказывала, - осторожно сказал я, - но папа был очень скрытным. Вряд ли она знает всё. И уж точно она не знает, как он вел себя в школе, с кем общался и как именно стал... известно, кем.

-А ты думаешь, мы так тесно общались с ним, особенно на старших курсах? Я ведь ушел из дома, еще не окончив школу!

-А до того? - я без приглашения занял стул. - Даже если он ничего не рассказывал, со стороны всё равно многое видно. Особенно, если ты сам еще не взрослый.

-Я расскажу, конечно, - дядя запустил пальцы в густые волосы, обильно подернутые сединой. - Но вряд ли ты многое поймешь.

-Я запомню, - сказал я, как уже говорил дедушке, - а разберусь потом, когда вырасту.

Он помолчал, потом начал говорить, и говорил долго, до тех пор, пока не явился домовик и не увел меня спать. То же самое повторилось и на другой вечер, и на следующий — не так-то просто вспомнить и пересказать много лет жизни, особенно если никогда не думал о том, что вроде бы ничего не значащие подробности могут оказаться важными!

Рассказывал дядя и о своих однокурсниках — тех, что были на колдографии. Оказалось, у него даже есть крестник, сын того очкастого парня...

-Погоди, я покажу, - сказал дядя, порылся в книгах на полке и вытащил из одной старое письмо, - вот, гляди!

На маленькой колдографии черноволосый мальчик на игрушечной метле носился туда-сюда, за ним бегали мужские ноги, а в углу смеялась рыжеволосая женщина.

-Ему тут год, - сказал дядя, прикоснувшись к снимку, - я ему прислал эту метлу в подарок. Как странно... ты ведь родился раньше, а я о тебе и не знал!

-А если б знал, что-то бы изменилось? - спросил я с интересом.

-Вряд ли, - честно ответил он и отошел к окну. - Да и разве матушка подпустила бы меня к тебе? Меня вообще ни к кому нельзя подпускать... Так и Джеймс с Лили - через несколько дней их не стало... Я их убил.

-Как так? - я невольно вздрогнул, потому что помнил — в тюрьму дядя попал за убийство.

-Всё равно, что убил, - поправился он, отодвинув штору и глядя в ночную темень. - За ними охотился сам-знаешь-кто, они прятались под Фиделиусом... слышал, что это такое?

-Конечно, - ответил я, потому что давно прочитал об этом в дедушкиных книгах, - не очень надежная штука. То ли дело наш дом!

-Да, пожалуй... - дядя взял конверт, из которого прежде вынул фотографию и пояснил, - это последнее письмо Лили. Она пишет, что к ним заглядывала на чай соседка, старушка Батильда, и еще Питер...

-А какой тогда смысл прятать дом под Фиделиусом, если в гости ходит вся округа? - не понял я.

-Спроси что полегче... На чем я остановился? Ах да... Все полагали, что Хранителем тайны был я. Ну как же — лучший друг, крестный ребенка... А я знал, что решат именно так, поэтому предложил в Хранители человека, на которого подумают в последнюю очередь. Вот этого, - он развернулся и ткнул пальцем в колдографию, - Питера Петтигрю, мы звали его Хвостом, он вечно таскался за нами... Лили его жалела — ни талантов, ни внешности, ни храбрости... Но внешность обманчива!

-Это он их выдал? - спросил я.

-Да. Когда я это понял, когда увидел разрушенный дом и убитых Джеймса с Лили, то бросился за ним, но он успел уйти, крыса... - дядя явно сдержал ругательство, помолчал и пояснил: - Он анимаг. Мы все были анимагами, кроме Люпина. Научились еще на пятом курсе...

-Это же очень сложно, - нахмурился я, - а ты говоришь, этот Питер был бесталанным!

-Ему выгодно было казаться таким, однако анимагию он освоил наравне с нами, - ответил он. - А потом... не знаю, почему он переметнулся. Возможно, решил, что мы больше не можем служить ему защитой и опорой, выбрал более сильного покровителя, только просчитался: покровитель исчез той ночью... И Питер исчез тоже. Превратился и шмыгнул в канализацию, а перед тем оттяпал себе палец и устроил взрыв! А я... последнее, что я помню — развороченная улица, тела убитых... потом авроры, а я смеюсь и кричу, что это всё моя вина... А потом уж была тюрьма.

-То есть вышло, как будто ты сознался сам? - подумав, спросил я.

-Да. А пересматривать дело... Отец сказал, что это безнадежно, - дядя помолчал, потом сказал: - Больше я ничего не могу тебе рассказать. Не получал, понимаешь ли, свежих газет с утра пораньше... А ты... ты знаешь, куда пропал твой отец?

Я покачал головой.

-Только то, что он затеял какое-то очень опасное дело, когда разочаровался в Темном лорде. Ну и, - я вздохнул, - он догадывался, что может не вернуться. И, чтобы род не прервался...

-Узнаю братца, - усмехнулся дядя, - всё-то всегда рассчитает!

Воцарилось молчание, потом я сказал:

-Дедушка говорит, что не знает, как поступить.

-Со мной?

-Да.

-Я тоже не знаю. Так заманчиво — взять и забыть обо всем! - он снова взялся за голову. - И о крестнике тоже... Я ведь даже не видел его с той самой ночи, не знаю, как он живет... Отец обещал выяснить, но так ничего и не сказал!

-Может, не успел еще? - осторожно сказал я. - Если это тот самый мальчик, о котором написано в книгах, то его должны очень хорошо охранять!

-Чего уж проще — послать домовика... я бы сам послал, да меня он не слушается! Хотя ты прав. Если кое-кто прознал о том, что я вышел из тюрьмы...

На самом деле я знал, что дедушка уже всё выяснил и поделился с бабушкой, которая сперва пришла в ужас, а потом в крайнее негодование, но... беда в том, что поделать они ничего не могли. И дяде говорить ни о чем не собирались, потому что он был способен наделать больших глупостей, и тогда... тогда вся эта история с вызволением его из тюрьмы лишилась бы всякого смысла. Это даже я понимал, в моем-то возрасте!

-Я не хочу лишаться памяти, - сказал вдруг дядя. - Даже такой скверной. Но я знаю, что выхода нет: Обет или сведет меня с ума, или убьет, когда я попытаюсь его нарушить. А я попытаюсь.

-А просто удержаться и не делать ничего такого... ну... ты не сможешь? - спросил я.

-Нет, - честно ответил он. - Не смогу. Не сдержусь, а в итоге подставлю всю семью. Поэтому... соглашусь на то, что предлагает отец, но при одном условии — он приглядит за моим крестником. И ты... ты же пойдешь в школу в один год с ним! Ты...

-Я не стану ничего обещать, - перебил я. - Я с ним даже не знаком. И вообще, еще неизвестно, пойду ли я именно в эту школу!

-Ясно... - дядя понурился. - Хорошо... Тебе, наверно, уже пора спать?

-Да, я пойду. Доброй ночи, - кивнул я и вышел.

Больше мы с ним не разговаривали до того самого дня, когда бабушка с дедушкой все-таки пригласили в гости маму.