Зыбкое равновесие

Глава 24

У Тайной Канцелярии, оказывается, есть своя тюрьма. Никто и не подумает. Но в Имперской Канцелярии, что занимает небольшой, но квартал, напротив Императорского Дворца, есть здание Тайной Канцелярии, в подвалах которого и содержат своих заключенных душители свобод.

Сижу в отдельной камере, курю, и размышляю, о том, что же меня ждет.

Секунданты Неклюдова прибыли, как и обещалось, через час. Оба преображенцы. ПодпоручикУнгерн и капитан Михайлов. Не отрываясь от завтрака, объявил им, что глубоко оскорблен наглым поведением Неклюдова. Но оставляю выбор места, времени, и оружия за ним, с единственным пожеланием, что бы это было холодное оружие.

— Я не собираюсь допустить случайностей — любезно пояснил я секундантам — случайные попадания бывают чаще, чем случайные победы на шпагах, к примеру.

Все это с интересом выслушали появившиеся Берг с Неверовым.

— Вот кстати и мои секунданты, господа. Позвольте представить, барон Берг, маркиз Неверов. Я думаю, все детали вы уточните с ними. Или, Алексей Оттович, ты не желаешь?

— Орлов, — вздохнул Берг — я не помню ни одной недели, чтоб ты во что ни будь не ввязался. Господа, возможности решить вопрос мирно, нет? Убьет он вашего друга, и не поморщится.

Надо сказать, что судя по всему, секунданты не очень поняли, кто противник их приятеля. Но попав в дом, что каждым сантиметром стен просто кричал о знатности и состоятельности владельцев, и, увидев Берга с Неверовым, они поняли, что пришли к тому самому Орлову. И слегка занервничали. Но, тем не менее, не отступились:

— Дело в том, барон — пояснил Михайлов — что здесь замешана честь дамы. И примирение невозможно.

— Это Маринки Мининой, что ли? — фыркнул Паша — господа, вашему другу там совершенно не на что рассчитывать!

Кажется, столь панибратское упоминание дочери одного из первых лиц Империи, секундантов окончательно добило. Не в смысле смутило, или испугало. А они точно поняли, что их ждут арестантские роты и прочие радости. Но от своего они не отступились. И даже как то встряхнулись, в стиле ааааа… будь что будет.

Но дальнейшая беседа секундантов оказалась скомканной. Завтра, в пол девятого утра. Бой до смерти, или просьбы о пощаде. На шпагах. Место укажем вечером, запиской. Что бы меньше посвященных. С тем и отбыли.

А я, наливая кофе, принялся озадачивать парней, по планам на день. Что ты, Берг, пишешь докладную записку, и побыстрее. А к одиннадцати нас ждет министр финансов, нужно не продешевить. А потом и военный министр, Паша тут тебе и карты в руки, расскажешь и объяснишь. На это Берг мне заявил, что есть люди умные, есть не очень, но хорошие, как Паша. А есть Орлов. Который так и не понял, чем я занимался весь поход. А я готовил документы по нашим пушкам. И все эти докладные и справки, вот они — в портфеле. А ты, Саня, поговори и объяснись наконец с Маринкой, а то так и будешь по утрам на дуэли бегать. Не сдержавшись начал орать. А что я то? Никого не трогаю, знай себе служу империи, а эта. хвостом там вертит, а мне что, терпеть хамье, да?! Уеду в Конопиште, сидите здесь без меня. Женюсь на Лобковиц, начну строгать детей, и забуду это все как кошмарный сон. Тут они оба принялись ржать, и давится завтраком.

Весь день мы провели во дворце. Особенно долго у военного министра. Паша был велеколепен, и очень толково и грамотно рассказал и показал на планах и схемах, как и что. Совершенно для меня неожиданно порекомендовал новый тип артиллерии поручить осваивать генералу Аракчееву. Ибо человек выдающийся и лучше всех разбирается.

В общем, вернулись вечером. Леха снова умчался с Грибовой в театр, а мы с Пашей долго обсуждали, какой дом ему нужен в Кракове. Ближе к полуночи принесли записку от Неклюдова. Встречаемся в восемь, на восточном шоссе на выезде из города. Оттуда до места десять минут на коляске. С чем и разошлись по комнатам.

Похоже что место, куда мы приехал, используется для дуэлей постоянно. Пустынная дорога, идущая через хвойный лес, неожиданно расширяется в большую, присыпанную снегом поляну. С удовольствием вдохнул хвойную стужу, и подумал, что хочется шашлыка под водку. У костерка с краю поляны. Снег на поляне сильно истоптан.

Вылезли из колясок. Секунданты начали что то обсуждать, а я закурил. И впервые внимательно взглянул на противника. Среднего роста, крепкий, но не перекачанный. С мягкими, и пластичными движениями. Неплохой боец, похоже. Только вот эти усы…Эта снисходительная брезгливость во взгляде. Он уверен, что меня убьет! И приехал — именно убить. А не убрать соперника. Ему плевать на Минину. Ему нужно расправиться со мной. И он уверен, что это у него получится. Тем более что он — знает кто я, и что могу. Мне стало интересно. И куда-то делось сонное раздражение на этого урода.

А потом секунданты достали наши шпаги из ножен и принялись их разглядывать. Опа! А у него клинок чем то обработан! Какая то ядреная смесь, яда, безмагической хрени, что кололи Маринке, и еще чего то. Хм. Значит, я его точно не убью. По крайне мере до тех пор, пока он мне не расскажет, кто дал ему этот клинок.

Берг посмотрел на меня. Я покачал головой, и он кивнул. Простым глазом этого не видно. Смысл поднимать скандал? Разве что объявят трусом. После еще минут десяти каких то обсуждений нам скомандовали готовиться. Скинул пальто, оставшись в сапогах, брюках и свитере. В глазах противника мелькнуло одобрение. Он скинул не только шинель, но и мундир, оставшись в белой рубахе. И встал в стойку. Обернувшись очень и очень крутым перцем. Еще в прошлой жизни, серьезные бойцы мне говорили что уровень противника определяется в первые же мгновения по принятой стойке. Обретенные дополнительные знания и умения это только подтвердили.

Чувак стоял в высокой стойке держа шпагу сверху вниз. Память школьника ничего не нашла про такую. У эльфов так стояли восточные бойцы с островов. Я сам такое видел пару раз в кино. Причем было ясно, что у обычного соперника с этим парнем нет шансов. А еще и лезвие чем то намазано! Я улыбнулся, и не стал его разочаровывать. Приняв обычную позу с выставленной вперед правой ногой, и вытянутой вперед рукой со шпагой. Отцовский клинок легковат, да и плевать. На улице — где то минус семь. Оно мне нужно, мерзнуть?

Я ускорился, и справа от него стукнул ему по лезвию. На его попытку укола, перевел его клинок в положение вверх и разорвал дистанцию, оказавшись у него за спиной. Его секунданты стояли разинув рты. Потому что бой до смерти. А я, непонятно для них, оказался сзади противника и его разглядываю помахивая шпагой. Ударов клинков они наверное и не заметили, только услышали.

Берг сплюнул, и сказал:

— Орлов, кончай выделываться. Холодно.

Неклюдов с похвальной быстротой развернулся и ощерился.

— А ты и вправду хорош, щенок.

И тоже ускорился. И перестал манерничать с высокими стойками, и прочим эстетством. Просто, как он считал, взвинтил темп до предела. Я думаю, со стороны это напоминало виртуальный бой Нео с Морфиусом. Только я совершенно не напрягался, а мог прибавить еще втрое. А вот он уже выкладывался полностью. И техника была какая то ужасно необычная. С неожиданными сменами ритма и направления. Только все это ему не могло помочь. И к исходу первой минуты он это понял. А я, по его взгляду, понял, что он сейчас пойдет на все. И внутренне собрался. Ему почему то, нужно меня убить. И он решил это сделать, расправившись потом со всеми присутствующими. Хм. Он же не знает, что Берг ему запросто надерет жопу. С виду то — ничто не предвещает.

Но тут неожиданно, со стороны дороги раздался выстрел. Не спуская глаз с Неклюдова, разорвал дистанцию. Потом еще отскочил, и огляделся. Из лесу появились фигуры солдат Лейб — Гвардии Егерского полка. Человек двадцать. Окружили поляну. И держат штуцера наготове. А по дороге подъехало три кареты. Из первой на улицу вылез сам его сиятельство граф Бенкендорф.

— Прекратить! — даже несколько брюзгливо сказал он — оба, ко мне!

Я опустил шпагу. И если бы я не был готов, у него могло получится. Неклюдов внезапно метнул в меня нож. Но я достал его из воздуха левой рукой, держа за ручку. И стараясь не прикасаться к лезвию даже в перчатках. А потом двинул на противника, и начал в полную мощь. В результате он, секунд через пятнадцать, лежал у моих ног, словив рукояткой шпаги по виску. Живой. А потом повернулся к Бенкендорфу.

— Граф! Тоже на пикник?

Из карет выскочило еще шесть человек. Трое из них споро принялись пеленать Неклюдова. Скрутили ему руки за спиной некоей помесью кандалов с наручниками, и цепью скрепили с такими же ножными. Заткнули рот, и только потом похлопали по щекам. Он начал моргать. Двое взялись разоружать секундантов Неклюдова. А третий пошел было ко мне, но как-то затормозился. Егеря в это время держали оцепление. А Бенкендорф задумчиво разглядывал Пашу с Бергом. Помнит, как Леха между нами защиту ставил.

Мои друзья не подвели. В смысле, в отсутствие Императора, за кого врубаться для Паши не было вопроса. И он просто ждал начала движухи. А по Бергу было видно, что он прикидывает, кого вырубать первым. Главу Тайной Канцелярии, или егерей.

И Бенкендорф повернулся ко мне.

— Граф Орлов! Я арестую вас за нарушение Указа о Запрете Дуэлей. Отдайте шпагу. — и, с неким даже интересом стал ожидать развития событий.

Неклюдова, между тем, двое подхватили на руки, и засунули в одну из карет. Третий уселся в неё с его шпагой в руках. Кучер дернул вожжи, и, без всяких команд, развернулся и уехал. На выезде с поляны к карете присоединился караул из четырех конных егерей. Унгерна с Михайловым не связывали. Лишь отобрали оружие и тоже усадили в карету. Развернулись и уехали. На поляне остались только мы с Бенкендорфом и оцепление. Граф махнул рукой, и все егеря вышли на дорогу. Сержант их построил, и они ушли в сторону города. И все это быстро и молча. Хорошо, однако, все у него подготовлено. Каждый знает свой маневр, и все действие заняло от силы минуты три!

Берг расслабился, а Паша отпустил рукоятку пистолета. Я сунул шпагу в ножны, и протянул Его Сиятельству.

— Какая дуэль, Александр Христофорович? Просто обмен мнениями на свежем воздухе.

Он взял шпагу и обратился к ребятам.

— Степень вашей вины и наказание, будет определено позже. Пока вы отправляетесь под домашний арест. Не смею задерживать. А ты, Орлов, поедешь со мной.

Я протянул ему забытый в суматохе нож, что кидал в меня Неклюдов. Бенкендорф повернулся к своей карете. Прибежал кучер, и, завернув этот нож в тряпку, вернулся на козлы. Я поднял с земли и надел пальто.

— А мне кандалы?

— Обойдешься — буркнул граф — поехали.

Я кивнул парням, и пошел за ним к карете.

Всю дорогу до Тайной Канцелярии, его сиятельство не открыл рта. Даже не простой мой вопрос куда мы едем. Ну и я молчал. А выйдя из кареты, понял, что меня привезли во внутренний двор какого то здания. Бенкендорф буркнул мне идти за ним. Сразу на входе я понял, что это и есть Тайная Канцелярия. Караульный, дежурный офицер — жандарм, какие то партикулярные и военные в коридорах первого этажа. Но мы, не задерживаясь, поднялись на второй этаж и вошли дверь с табличкой «Адъютант». Из-за стола у двери, напротив той, что мы вошли, поднялся лощеный жандармский ротмистр:

— Ваше Сиятельство!

— Кофе! — проронило сиятельство и пошло в кабинет — Орлов! За мной.

Я вошел и огляделся. Понятно. Во дворце у него выездной кабинет, а здесь — логово, и вотчина. Удобно, красиво, сдержанно, и здесь работают. Напротив окна, в огромном камине, горят дрова.

Не спрашивая разрешения, скинул пальто, и бросил его в кресло. Сам уселся рядом, оказавшись напротив графа, усевшегося за свой рабочий стол. Неслышно открылась дверь, и горничная внесла микроскопическую чашку на подносе. Но кофе запахло — на весь кабинет. Бенкендорф взял чашку и выпил по — турецки, одним глотком. Потом прямо посмотрел на меня и сказал:

— Ты мне ничего не хочешь рассказать?

Я достал кисет, и взглядом спросил разрешения. Он поморщился и подвинул пепельницу. На столе стоит ящик с сигарами.

— Лучше вы спрашивайте, а то я могу рассказывать часами.

— Посвяти меня в настоящие причины дуэли.

— А какие есть еще? — удивился я. — ко мне в дом, спозаранку, приперся Неклюдов. И потребовал извинений перед ним и графиней Мининой, за неподобающий тон. Получив отказ — вызвал на поединок.

— А ты согласился.

— Вы считаете, нужно было просто дать ему в морду? Честно говоря — очень хотелось. Но эти условности…

— Ты понимаешь, что все это крайне неубедительно?

— Я, честно говоря, ничего не понимаю. Но если вы настаиваете, впредь, без разговоров, буду этим дуэлянтам сразу ломать ноги. И объяснять, что так приказал граф Бенкендорф.

— Прекращай это фиглярство, Орлов! Ты будешь говорить?

— Да что вы хотите то?

Дурдом какой то! Неклюдов с отравленным клинком, Тайная Канцелярия, пресекающая большими силами банальную дуэль, и её глава, требующий от меня признания неизвестно в чем…

Бенкендорф еще немного посверлил меня взглядом. Снова бесшумно открылась дверь, только вошел дежурный офицер.

— В камеру — указал граф на меня, а потом сказал мне — вы задерживаетесь за участие в дуэли до суда.

Я пожал плечами.

— Будьте любезны, сообщите пожалуйста моему отцу.

Взял пальто и пошел за дежурным. Он привел меня в подвал, и сдал надзирателю. Тот пару мгновений меня разглядывал, потом приказал идти за ним. И пошел вглубь подвала, гремя перебираемыми ключами. У первой же двери он остановился, открыл её, и махнул рукой, заходи мол. Перед входом я тормознулся, и обратился к нему:

— Здесь как порядки, позволяют еды купить?

— Конечно, Александр Алексеевич. Чего желаете?

Я полез в карман и достал золотой. Еды, и коньяку. И табаку для сигарет.

— Через пол-часа все будет ваше сиятельство! Только просьба, бежать вздумаете — людей не убивайте.

— Не в твою смену, служивый. Так что — не переживай.

Уселся на топчан. Гм. Надзиратель меня знает. И не обыскивали. Камера сухая, теплая, и не тесная. Хотя, два топчана. Отхожее место отгорожено чем то вроде стенки. В свободной стене — глубокая ниша. В которой можно приковать к стене узника. Это для мага. Приковываешь его к стене, и пусть пуляет с рук файерболами, или электричеством. Или смерчи крутит. Я же говорю, здесь и сейчас, магия в зачаточном состоянии. Воздействие на человека или предмет, только напрямую, и с рук. Так что такая ниша вполне эффективна.

Откинулся спиной к стене и принялся сворачивать сигарету. Надо бы поспать. А то, похоже, этот дурдом как минимум до вечера. Вот уходить мне отсюда вечером, или ждать, чем дело кончится? Интересно, что там Берг с Пашей делают? И что будет делать отец. Я ему оставил записку. Хотя, мне кажется, он в курсе. Или мне учудить что ни будь? Вот поем, и решу. Чего они вообще, из за фигни какой то, героя в застенках держат? Додумать я не успел, в коридоре послушался шум множества ног. Это он столько еды купил? Дверь открылась, и в камеру вошел Император Александр Алексеевич. На фоне всех остальных странностей я даже не удивился:

— А вас сюда за что, Ваше Величество? — я вытянул ноги, и даже не подумал вставать — тоже вызвали неудовольствие графа Бенкендорфа?

— Смешно! — государь уселся рядом. В открытых дверях мелькнул аксельбант флигель — адъютанта, угадывался барон Эссен, и еще какие то люди. — совершенно непонятно что с тобой делать, Саша.

— Понять и простить? — я вспомнил двадцать первый век. Император наклонился и достал из-за голенища фляжку.

— Это коньяк, будешь? — он отпил из горлышка и передал мне. — За беспримерный подвиг под Дрезденом, моим указом, тебе даровано право обращаться ко мне на ты.

— Сразу чувствуется властная рука. А главное — экономная. — я отхлебнул и передал обратно. — сослать меня в Конопиште за дуэль. И, получается, никаких затрат.

— Только скажи, получишь гофмейстерский или шталмейстерский чин. Или в егеря хочешь?

— Считаете что у вас много придворных? Нужно сократить поголовье? А что, мудро. Даем дикарю Орлову неслабый чин, и через месяц недосчитываемся трети придворных. Опять же экономия.

— Хе. Неплохо, Саш. Это будет запасной план. Ты сам то, как думал эта история закончится?

— В худшем случае, поехал бы повоевал на Кавказ. Но, думаю, что уговорил бы вас позволить мне снарядить корабль на поиски Трои.

— Мы — на ты, не забывай. И Троя — это же где то в Турции! — он снова отхлебнул, протянул мне.

— Тем хуже для Турции. — я отхлебнул, вернул, и принялся сворачивать сигарету — будешь?

— Давай. — он убрал фляжку, и прикурил от моей зажигалки — дело о дуэли закрыто. То есть переквалифицировано в попытку твоего убийства.

— Зря ты. Я и по закону вполне проживу. — я свернул себе сигарету и прикурил.

— Ты не понял. Три года назад армейский капитан Неклюдов, что нес службу на Кавказе, подал рапорт, с просьбой о вступлении в Гвардию. За беспримерный подвиг по спасению своего командира, два года назад, его рапорт был удовлетворен. Он отбыл в Москву, в Преображенский полк. И приступил к службе в звании поручика Гвардии.

— Зачем мне это?

— В Москву приехал не Неклюдов. Вместо него к службе приступил очень на него похожий, но другой человек. Некто Ахмед Иссаев. Горец, в совершенстве знающий русский язык. И блестяще владеющий всеми видами холодного оружия. Бенкендорф сейчас выясняет, где, когда, и как погиб настоящий Неклюдов. Уже точно известно о более чем тридцати дуэлях с летальным исходом. Он и дальше бы дрался. Да на тебя наскочил.

— Это все моя скромность. Вот граф Бенкендорф недоволен мной, а даже бретеры не знают кто я, и что могу.

— Все сложнее, чем ты думаешь. Потому что Иссаев — Неклюдов действовал не сам. А по приказам каких то лиц. Именно приказам. А не заказам. А Бенкендорф недавно выяснил, что в Гвардии идут разговоры про переворот.

— Они сдурели?

— Да плевать, — отмахнулся Император — болтовня идет постоянно, и всегда. И это несерьезно. Просто одним из кандидатов на мое место был как то раз назван твой отец. Причем даже без его ведома. А потом тебя вдруг вызывает Неклюдов.

— Страсти то какие! Как хорошо, что я не монарх, и мне в это вникать не нужно! Я тебе сочувствую, твое величество. Но, может, накажешь как ни будь, для конспирации, а? Мне светская жизнь как то не очень дается. Все время хочется набить кому ни будь морду. Сошли меня в Триест, к Родриго, а?

— Бггг…Орлов, ты помнишь, что у тебя сегодня первый выход в свет. На балу у Мининых?

— Я и говорю! Ты такой — вон из столицы! И чтоб ноги твоей в Кракове не было. Год! И я, весь из себя несчастный, тут же уезжаю.

— Саша, я поделюсь с тобой одной из самых главных государственных тайн.

— Нет! Я еще слишком молод, что бы умирать!

— Нет уж, слушай. Я не знаю, сможет ли меня свергнуть Гвардия. — он усмехнулся — я не верю, что нас победят враги. Но если женщины высшего света на меня ополчаться — моему царствованию точно придет конец.

— Без вариантов?

— Абсолютно. А ведь их, вдобавок, возглавляет моя матушка.

— А я и не собирался никогда в Императоры. Так что мне без разницы!

— Ничего не знаю. Дамы хотят тебя видет на балу. И будь любезен. Это тебе не морды бить! В общем, пошли.

Он встал и потянулся. Я тоже встал, и взял пальто. Мы вышли из камеры, и пошли на улицу. Придворные почтительно шли сзади.

— А зачем меня посадили? Можно же было и отпустить.

— Граф — сторонник простых решений. Тебя хотят убить, а в камере — не достанут. Он тебя туда и засунул.

Мы вышли на улицу, я потянулся и с удовольствием вдохнул морозный воздух и продекламировал:

— Оковы тяжкие падут, темницы рухнут, и свобода, нас примет радостно у входа! Но вообще, ваше величество, какоето гуманное обращение с узниками у вас. Где вши и тараканы? Где крысы, жрущие живую плоть? Где, наконец, сырость и темнота?

— Отправить тебя что ли в Сибирь, на каторгу? А! Нет, Орлов. В семь — бал. Изволь быть