Где-то во времени. Часть первая.

Часть 2.

Впрочем, Игорь и Вовка оказались вполне согласны с моим выбором, хотя никто из нас не являлся каким-то заядлым походником или знатоком медицинских препаратов. Максимум, с чем каждому из нас доводилось сталкиваться в сознательном возрасте, так это высокой температурой при простуде. И головной болью после неумелой пьянки. Благо к скудным запасам прибавилась автомобильная аптечка Боливара, в которой оказался жгут и прочие необходимые мелочи.

— Жгут обязательно должен быть! — многозначительно покачал головой Володя, выставив вверх указательный палец.

На вопрос, имеет ли кто-нибудь из нас хоть малейшее представление о том, как его правильно применять, Вишняков отшутился, что жгут надо накладывать на шею и дело в шляпе. Сразу стало понятно, что уроки ОБЖ в нашей сто тридцать пятой школе Калининского района оказались полнейшим фуфелом. Правда Гарик тут же выдал краткую лекцию о венозном и артериальном кровотечениях, в общих чертах обрисовав что с этим делать. В отличии от нас олухов, он учился в ЮРГУ. А там была военная кафедра.

Я невольно задержал взгляд на банках тушёнки. Одного вида этикетки голодному студенту было достаточно для того, чтобы во рту появилось почти реальное ощущение характерного вкуса. Казалось, даже ноздри улавливают знакомый аромат. Тут же захотелось заварить пару бич-пакетов, открыть банку и жадно всё это сожрать.

От подобных мыслей началось активное слюноотделение. Пустой желудок невольно заурчал. Но студенту не привыкать к чувству лёгкого голода. К тому же, меня начинала преследовать навязчивая нервозность, на фоне предстоящего перехода и долго отсутствия Мезенцева.

Ещё раз осмотрев небольшие запасы, я невольно подумал о том, что нашёл бы куда потратить деньги, которые он выручил с продажи запчастей. Но у Гарика были какие-то другие планы, в которые он нас так и не посветил. А если Мезенцев что-то решил, то его один чёрт было не переубедить.

— Я вот знаешь, чего думаю? — спросил Бабах.

Я отрицательно помотал головой.

— Жаль, что у Гарика в гараже не завалялось термоса хорошего. Кипятка бы взять. Так-то с водой проблем нет, но если горяченького захочется...

— Это мы пока думаем, что нет, — хмыкнул я. — Чёрт его знает, где окажемся.

— Да вода везде есть, — махнул на меня Вовка. — Мы же на Урале. А Челябинская область вообще край озёр. Наберём где-нибудь. Прокипятим. Спички есть. Я досок всяких под сиденья напихал. Растопка тоже имеется. Да и электрочайник алюминиевый, советский ещё, тоже закинул. Раритет!

— Меня радует твой оптимизм.

— А что не так?

— С чего ты взял, что мы в области окажемся? Ты вообще знаешь, как это работает?

— Нет. Но сейчас же в Челябинске оказались. Пусть и в другом.

— Да лишь бы не в какую-нибудь пустыню выскочить, — мрачно протянул я.

— Ты мыслишь негативно, — хмыкнул Вишняков. — Давай лучше всё это загрузим. Глядишь, там и Гарик подтянется. У него просто чуйка, что его часть работы осталась. Вот закончим и он придёт.

— Это да, — согласно кивнул я.

Большую часть необходимого мы с Вовкой загрузили в Боливара ещё до того, как я пошёл посмотреть не торопиться ли к нам Мезенцев, а за одним немного проветриться и передохнуть.

Если честно, я был уверен, что нам чертовски повезло обнаружить в гараже именно УАЗ буханку. Во-первых, в ней можно было спать, набросав на пол множество сплющенных картонных коробок, зимние куртки и осенние плащи, найденные тут же в гараже. А старая, серая офицерская шинель, вообще оказалась оличным покрывалом.

Во-вторых, в гараже было несколько железных канистр, заполненных бензином. В нашей семье машины никогда не было. Дед в своё время, ещё до перестройки, стоял в очереди на жигули, но ничего из этого не вышло. Так что в автомобилях я практически ничего не смыслил. И Вовка тоже. Так что в этом вопросе мы всецело доверились Мезенцеву, который заверил что мы располагаем приличным запасом топлива.

В-третьих, окажись здесь оригинальный четыреста двенадцатый москвич я вообще не был уверен в том, что мы бы смогли это упихать. Так что УАЗ буханка виделся всем отличным вариантом для того, чтобы выбраться из этого мира. А в том, что из него надо выбираться, не у кого сомнений не возникало. Ведь у нас не было с собой даже документов. И, несмотря на наличие здесь Игоревского гаража, мы не встретили ни одного знакомого. И нас никто не узнавал. Даже продавцы в магазинах. Мы были чужие в этом Челябинске, и абсолютно не знали, как вернуться домой.

Ещё мне всё время казалось, что в любой момент сюда могут заявиться настоящие хозяева гаража. И, чёрт его знает, кто это мог быть. Может быть сам Мезенцев, а может вообще кто-то другой. И мы не имели ни малейшего представления, как себя вести в подобной ситуации.

Несмотря на весёлые разговоры и максимально показушное старание делать вид, что всё происходящее нисколечко нас не смущает, мы были тремя потерявшимися молодыми людьми. До ужаса напуганными и не знающими что делать. Вляпайся я в одиночку в эту историю, скорее всего давно бы взвыл от страха, и побежал... А куда бы побежал? В милицию? А что там сказать? Что я случайно попал в этот мир, максимально похожий на родной, но в котором даже нет моей квартиры? И без документов? Думаю, меня бы сразу увезли в дурку на Кузнецова. Так что такой вариант был совсем не вариант.

Тем временем Володя взял со стеллажа старый ящик от письменного стола с растрескавшейся полированной доской на внешней стороне. Это была настоящая находка, позволяющая нам хоть как-то бороться с накатывающим отчаяньем. Весь ящик был заполнен аккуратными рядами аудиокассет различных рок-исполнителей. В основном это были западне группы: «Айрон Мейден», «Нирвана», «Ганз энд Роузес», «Металлика» и много ещё чего. Даже «Оффспринг», который всё ещё продолжал играть в кассетнике, был извлечён из этой же подборки. Так что, не смотря на общее совпадение расположения гаража, различий в нём было всё же предостаточно. И касалось это не только внешнего вида и модели Боливара.

Дело в том, что у Гарика, в отличии от нас нищебродов, был персональный компьютер. И, хоть он и действительно слушал такую же музыку, гонял её исключительно на компакт дисках. Именно благодаря ему я и увлёкся тяжёлым роком. Произошло это когда я впервые в жизни послушал альбом «Зе икс фактор», группы «Айрон мейден». Не знаю почему, но что-то внутри щёлкнуло, и я буквально влюбился в подобный жанр. И электрогитару.

«Фортуна войны» — песня, с которой всё началось. Мне так захотелось самому сыграть что-то подобное, что я даже начал осваивать шестиструнку, записавшись в соответствующий кружок в нашем ДК на Российской. Учиться правда пришлось на акустике, что конечно было весьма далёко от того, что я хотел. Но всё же общее понимание инструмента удалось получить. А на электруху я начал понемногу откладывать. Там дома, в верхнем ящике стола, заныканная между институтскими тетрадями, лежала заветная открытка, в которую складывались купюры...

— Тоже с собой берём? — быстро выпалил я, чтобы вновь не погрузиться в депрессивные мысли о родном доме.

— Ну да, надо же что-то в дороге слушать. И магнитофон.

— А Гарик с Боливаровской розеткой разобрался? Она работает?

— Работает, — улыбнулся Вовка. — Как иначе чайник-то кипятить?

— Чайник понятно. Зачем тебе термос тогда?

— Чтоб лишний раз бортовую сеть уазика не напрягать, — рассудительно заключил Владимир.

— Блин, Бабах, а дрова и растопка?

— Чтоб греться, еду готовить и воду кипятить.

Володя посмотрел на меня с таким выражением, будто я тупой. Я не сдержал доброго смешка. Бороться с Вовкиной логикой было попросту бесполезно.

— Ну хорошо, — продолжил улыбаться я, всё же решив сокрушить незыблемость его доводов, — так там же магнитола есть! Зачем магнитофон?

— Жалко его здесь бросать. Смотри какой он красивый. Красненький...

Бабах хитро улыбнулся. Я не понял почему цвет должен иметь определяющее значение. Видимо опять сработали какие-то странные ассоциации.

Может быть, потому что магнитофон был точно такой же, как и у меня? В том, родном мире? Однокассетный «Сони» с возможностью слушать радио и записывать звук через встроенный микрофон. Отличался только цвет. Мой был чёрный.

— Это же воровство. Он же не наш.

— Боливар тоже не наш, — хмыкнул Бабах, двигаясь ко мне с коробкой в руках. — Тохан, дверь открой...

— Куртку накинь, холодно там, — ответил я, выполняя его просьбу.

— Да я быстро...

С этими словами он выскользнул в приоткрытую дверь. Поток холодного воздуха тут же ворвался в затхлый гараж, принеся запах морозной осени. Я поправил воротник кофты и посмотрел на Володькину куртку, висящую на вешалке. Простая чёрная «кожанка», которые продавались на рынке в большом количестве, и ничего общего с настоящим материалом конечно же, не имели. Поверх куртки тускло поблёскивал медальон. Я невольно сделал шаг вперёд и задумчиво на него уставился, словно видел в первый раз.

— Что же ты за дрянь такая? — тихо протянул я, после того как на улице хлопнула дверца Боливара.

Медальон представлял собой плоскую металлическую пластину ромбообразной формы размером не больше спичечного коробка. На поверхности была изображена ползущая змея. И чего ради нам, пьяным придуркам, они тогда показались настолько классными, что надо было их обязательно нацепить? Может быть, подкупил сам цвет и фактура металла?

Я так до сих пор и не понял почему, но мне казалось, что они сделаны из серебра. Только какого-то странного, коричневатого с зеленоватым отливом. Из этого же материала были выполнены и цепочки, с причудливым плетением колец в два ряда, благодаря которым они буквально прилипали к телу и не скользили в разные стороны.

А может виной всему изображение причудливой змеи? На Вовкином медальоне у неё была голова льва. Вернее, изображение было весьма схематическим, но царь зверей угадывался вполне отчетливо. Вот грива, и уши... На моём тоже была странная змеюка, с головой совы. Хотя может и не совы, но точно какой-то птицы с большими глазами. Только у Гарика была змея как змея. Вернее, кобра с раздутым капюшоном. Если бы не гадкая функция этих побрякушек, их вполне можно было назвать стильными и даже красивыми. Но сейчас они не вызывали ничего кроме раздражения и болезненного сожаления о том дне.

Рядом с вешалкой было закреплено старое, непойми чем забрызганное, советское зеркало. Я сделал шаг поближе и вгляделся в отражение. Оттуда на меня смотрел молодой парень, с островатыми чертами лица, тонкими губами, прямым носом и прищуренными глазами. Несмотря на двадцать отроду лет, лоб уже перечеркивало несколько глубоких мимических морщин. А ведь говорила мама в детстве — не корчи рожи.

Под глазами синяки. То ли от холода, то ли от голода. То ли от того, что было страшно и хотелось домой. И хоть мы из последних сил старались друг перед другом казаться бодрыми и радостными, я был уверен, что в глубине души каждый испытывает нечто подобное.

Подстригался последний раз я полтора месяца назад. Из-под замызганной бейсболки, которую я носил козырьком назад, торчали засаленные прядки отрастающих волос.

«Бейсболка, — подумал я. — Снег пошёл, а у меня бейсболка. Гений, сука...»

— Прохладно, — согласился Бабах, возвращаясь в гараж.

— А ты чего его не носишь? — кивнул я на медальон.

— Надоел. — Отмахнулся он. — Шерудит всё время, отвлекает. И без него знаю, в какую сторону идти.

— Ты пешком собрался?

— Ну ехать. Какая разница?

— Блин, Бабах, принципиальная! — я невольно улыбнулся.

— Слушай, Тохан, а помнишь мы тогда в сад ездили и салат делали на кухне?

— Тогда — это когда? Можно конкретнее временной диапазон обозначить?

— Прошлой весной.

— Когда ещё всю ночь спиной к спине жались, чтоб не замёрзнуть под двумя тонкими покрывалами?

— Ага.

— Да помню.

— Как сорт сыра назывался?

— Пармезан.

— Точно! — Вовка радостно кивнул, взявшись за ящик с музыкой.

— А тебе зачем?

— Да вспомнилось что-то. Вкусный салат тогда получился...

Вишняков грустно вздохнул, умело замаскировав этот звук за встряхиванием ящика и характерным пощёлкиванием аудиокассет друг о друга.

Я сделал вид, что не заметил, хотя прекрасно его понимал. Наверняка он тоже думал примерно о том же, о чём и я. Возможно также проклинал наше пьяное веселье на краю той разрытой дорожной ямы.

«Эх, Вовка, — подумал я, словно желая извиниться перед ним, или перед самим собой. — Кто же знал, что всё так случиться. Но ведь это же просто в голове не укладывалось. Так ведь не бывает и быть не могло! Впрочем, уже бывает. Уже случилось...»

— Пармезан, пармезан, — начал повторять Володька с улыбкой на губах и гнусавым французским акцентом. — Пармезан, пармезан.

— Хорош, кушать хочется.

— А ты скушай пармезан, пармезан.

— Тебе слово понравилось?

— Да! Оно такое, пармезанистое!

— Понятно, — кивнул я. — Ладно давай машину грузить. И ты это, оденься на всякий случай. Не нравится мне, что Гарика долго нет. Предчувствие какое-то дурное...

— Хорошо.

Согласно кивнув, Володя вытащил на улицу ящик с кассетами. Я подхватил оставшиеся пакеты и последовал за ним.

— Бросай в салон, к задним дверям, — деловито распорядился Бабах. — Там увидишь пустой ящик пластиковый, это для морковки.

— Ты весь мешок покрошил? — поинтересовался я, забираясь в открытую боковую дверь.

— Конечно. Чего добру пропадать? Жаль, что у Мезенцева картошечки в гараже не оказалось.

— Да, картоха бы пригодилась, — согласно кивнул я, практически ощупью продвигаясь по салону.

— Вот и я про тоже. Считай её и пожарить можно, и сварить. И пюреху сделать. Приправу любую добавляй и вкусно будет...

Володя вернулся в гараж, продолжая перечислять всевозможные кулинарные изыски, которые только мог себе представить. Должно быть весь этот поток сознания не был адресован конкретно мне. Скорее всего таким образом он просто бежал от собственных грустных мыслей. И волнения, которое становилось всё сильнее и сильнее.

Тусклый вечерний свет проникал сквозь боковые стёкла машины. Его хватало лишь на то, чтобы чуть-чуть наметить очертания предметов, но этого оказалось вполне достаточно. За эти несколько дней и ночей Боливар успел стать нам своеобразным домом.

Сразу у двери находилось пассажирское кресло, установленное спинкой к спинке водительского. Рядом с ним имелся небольшой откидной столик, на манер того, что устанавливают в железнодорожных вагонах. Только в половину меньше. Рядом располагалось ещё одиночное пассажирское место. Вдоль противоположного борта, как раз того самого в котором была дверца, была установлена длинная полка, на которой можно было более-менее комфортно устроиться на ночь. Ноги правда всё равно приходилось подгибать. Особенно учитывая наш с Вовкой рост. А вот Мезенцев как раз мог вытянуться без особых проблем.

За спинкой одиночного сидения начиналось условное «багажное отделение», уже занятое железными канистрами с бензином, пластиковыми с водой и знакомой коробкой с припасами. Здесь же разместилось моторное масло и ящик с инструментами. Судя по темнеющим очертаниям каких-то свёртков в углу, Володька даже предусмотрительно свернул все эти страшные зимние куртки и шинель, которые мы использовали как одеяла. К запаху старой, затхлой одежды мы привыкли достаточно быстро, всё равно других вариантов не было.

Я добрался до задних дверей и обнаружил там еле различимые очертания пластикового ящика для овощей, который Бабах прихватизировал, когда мы подрабатывали грузчиками. Недолго думая, я положил в него пакеты с морковкой и выбрался наружу, глухо топая ногами по полу буханки.