Где-то во времени. Часть первая.

Часть 24

— Фонарик медицинский и у меня есть. Придётся его тоже использовать. Ладно, разберёмся.

Я тем временем заслонил спиной девушке обзор, чтобы незаметно переложить обрез и патронташи. Бабах многозначительно выпучил глаза, и громко кашлянул в кулачок, маскируя стук, с которым курковка легла на пол под сидениями. Я одобрительно кивнул, быстро подпихнув ногой свёрнутую спальную куртку.

Большой полиэтиленовый мусорный пакет нашёлся сразу, так был предусмотрительно заготовлен Вованом поверх скромной кучи нашего барахла. Тут же лежали обрывки тряпок, оставшихся после изготовления самодельных портков. Я достал бутыль с водой и как следует их смочил, добавив немного «Белизны». После чего попробовал затереть засохшие пятна.

Салон мгновенно заполнился резким запахом дезинфекции, отчего брюнетка несколько раз чихнула и почесала нос.

— Давай скорей, — нетерпеливо бросила она, морщась от неприятного запаха.

Затирать шинель было бесполезно, по причине того, что кровь глубоко впиталась в плотное сукно. Поэтому я просто положил тряпки поверх отверстия от пули и постарался максимально компактно свернуть грубое изделие.

— Неплохо... — тихо, словно разговаривая сама с собой, протянула брюнетка, закидывая в рот ещё оранжевой соломки. — Неплохо так перебивает... Пожалуй подойдёт... И я смогу...

«В этом мире что, никто и никогда морковку не видел? — подумал я, захватив пакет с куртками, чайник и бутыль с чистой водой. — Нет, надо определённо составить план действий. Иначе это какая-то ерунда. Хорошо, что мы девушку встретили. А что, если бы первыми, кто нас увидел, был бы милицейский патруль? Или его местный аналог? Что тогда?»

Я протиснулся между незнакомкой и рядками сидений. На этот раз никаких казусов не произошло, и я протянул Мезенцеву бутылку и чайник.

— Ну, что думаешь? — тихо спросил он, когда я перегнулся чтобы помочь налить воду. — Медальон молчит с момента как мы сюда въехали...

Я кивнул с таким видом, будто давно обратил на это внимание. Хотя на самом деле, все мои мысли и чувства сейчас занимала какая-то странная мешанина. Переживания за Володькино прострелянное плечо и будоражащее любопытство относительно загадочной девушки.

— Я думаю, что будь она настроена не так дружелюбно, мы могли почти сходу вляпаться в неприятности, — тихо прошептал я, маскируя свои слова за характерным звуком закрываемой крышки чайника. — Мы же в первую минуту спалились.

— Это да, не спорю, — Мезенцев хитро прищурился. — Я имею в виду...

Он еле заметно кивнул головой в сторону салона и тут же небрежно описал ладонями в воздухе две округлости на уровне груди.

— Гарик, так-то Вован ранен.

— Так ему уже сейчас помощь окажут. И явно лучше, чем мы бы с тобой это смогли сделать. У нас даже шовного набора нет. Ты вот умеешь раны зашивать?

— Нет.

— И я нет.

Я хотел было призвать Игоря к более серьёзному отношению, но не смог подобрать нужных слов, замешкавшись на несколько секунд, чем вызвал у него тихий добродушный смех.

— Нормально там всё... С этим вот всем... — наконец-то был вынужден признать я.

— И я про тоже, — согласно кивнул Гарик.

«Может сказать ему про странный шрам и рубцы? — подумал я. — Впрочем, нет. Вдруг это тоже что-то личное, как в случае с Людмилой. Не хотелось бы чтобы...»

Я тяжело вздохнул. Мне снова стало мерзко от собственного поведения. Может я и правда был мелкой бездушной скотиной? Во всяком случае столь точное определение вполне объясняло то, как быстро образ симпатичной и, тут надо было быть откровенным с самим собой, сексапильной брюнетки вытеснял переживания за Вовкино плечо. А ещё меня немного настораживали эти странности в её поведении. Но не настолько, чтобы отказываться от предложенной помощи.

«Так, стоп, — подумал я. — Ну, допустим, нос у неё прочищен после долго нахождения на свежем воздухе. А как она вообще поняла, что морковка вкусно пахнет, если та хранилась в завязанном пакете?»

Глава 11

Костерок

Я разводил костёр. Не знаю для чего и зачем. Когда брюнетка приступила к обработке Вовкиной раны, я, чтобы не лезть под руку, вышел на улицу, прихватив перед этим пару тоненьких дощечек, несколько листов сухой бумаги и спички.

Мезенцев остался выступать в роли ассистента, помогая незнакомке. Вот и сейчас он в очередной раз обогнул Боливара с полным чайником кипятка. А я, тем временем, продолжал подкладывать маленькие, чуть толще спички, обломки берёзовых веточек поверх робкого язычка пламени, неохотно покусывающего сухую древесину ящика.

Обочина оказалась достаточно широкой, чуть ли не в половину самого дорожного полотна. Отходить далеко в мокрую траву, высота которой даже в пригнутом состоянии была явно выше колена, было не самой хорошей идеей. К тому же в этом не было необходимости.

Вдоль обочины лежало множество массивных камней и несколько стволов упавших берёз. Пришлось всё-таки вернуться в машину, чтобы забрать тот самый большой нож, которым Вовка разделывал морковку. Моё появление не вызвало особого одобрения у брюнетки, которая готова была уже приступать. Поэтому я быстро взял то, за чем приходил и удалился.

На улице было прохладно. Запах мокрой листвы пропитывал воздух, дополняя ту самую неповторимую атмосферу дождливого осеннего дня. Редкие порывы ветра шумели в верхушках жёлто-красной берёзовой рощицы и словно пружинили на волнах мокрой травы.

Этот мир точно был живым. Во всяком случае я так думал, невольно сравнивая его с синеватыми сумерками и гробовой тишиной города выеденных сердец. Этот пасмурный осенний свет, казался мне куда более дружелюбным чем странный, бесконечный снегопад мира продавца сосисок.

Я быстро сложил на обочине небольшое кольцо из обломков камней среднего размера, разместив его рядом с двумя крупными, на которые при необходимости можно было сесть. Разве что надо было подложить под задницу что-нибудь сухое и желательно не промокающее.

В походы я никогда особо не ходил, но однажды в детстве, когда мне было восемь или девять лет, мы с дедом пошли на рыбалку и попали под дождь. Он был не сильным, но возвращаться назад по открытой степи всё равно не хотелось. И тогда дедушка развёл костёр. В то время он показался мне очень большим, хотя сейчас я понимал, что на самом деле там горело несколько тоненьких веточек. Да и устроено это всё было только ради того, чтобы хоть чем-нибудь меня развлечь раз уж с рыбалкой ничего не вышло. Именно тогда я и подсмотрел, как дед счищал ножом с веток мокрую кору, добираясь до сухой древесины.

Что ж, именно этим методом я сейчас и воспользовался, по чуть-чуть расщепляя обломок берёзовой ветки, толщиной чуть больше руки. Таким образом удавалось получить более-менее сухую щепу. Мокрая береста, прислонённая к внутренней стороне камней импровизированного костровища, уже находилась рядом с робкими язычками пламени, потрескивающими на растопке. Мокрые веточки пока гореть не хотели, но я был уверен, что скоро возьмутся.

Дело оказалось довольно хлопотным. Надо было всё время следить за тем, чтобы не погасли сухие кусочки дощечки, и это заняло практически все мои мысли. Наверное, на самом деле мне просто надо было немного побыть одному и всё же осмыслить всё произошедшее. А свежий воздух и осенний лес располагали к этому лучше всего.

Мне казалось, что прошёл час с того момента как мы въехали в этот мир. И за это время мимо не прошло ни одной машины. Да и сама дорога выглядела так, словно просто была здесь как некая объективная данность. Я не знал, как это объяснить, но создавалось такое чувство что она существует сама по себе. Будто её никто и не прокладывал вовсе... Во всяком случае явно запущенная обочина с обломками камней и берёз свидетельствовала о том, что её давно никто не чистил. К тому же огромное количество жёлтой листвы, прилипшей к поблёскивающему мокрому асфальту, выступали в поддержку данной теории. Должно быть мы просто оказались в какой-то максимально безлюдной местности, где редко кто бывает.

— Но девушка же здесь шла... — тихо протянул я, посмотрев в сторону Боливара. — Зачем? И куда?

Ярко-оранжевая расцветка буханки очень гармонировала с осенними тонами. Из приоткрытой дверцы доносились редкие, хрипловатые фразы брюнетки и редкие шутки Вишнякова. Гарик большую часть времени молчал, видимо наблюдая за тем, как и что надо делать.

Чем дольше я возился с костром, тем больше успокаивались мысли, давая взвешенную оценку всему случившемуся. И первое, что навязчиво лезло в голову, так это горькая мысль о том, что поговори я Людмилой как-то по-другому, всего этого могло и не произойти. Но что и почему меня заставило поддакнуть ей? Сказать, что всё наладиться если только найти в себе сил и решиться на перемены?

«Но ведь я же совсем не это имел в виду... — с горечью подумал я. — Вот дерьмо. Насколько важными иногда могут оказаться простые слова. А ты не смог понять, и подобрать подходящие. Дурак ты, Антон, и редкостный тормоз. Только и можешь что на сиськи пялиться... А вот если бы на твоём месте оказался Мезенцев, чтобы произошло?

— Даже не знаю, — тихо протянул я. — Гарик бы точно её разговорил. Отпустил бы пару-тройку шуточек. Позвал с нами в буфет чай пить. Глядишь там бы она отвлеклась от своих мыслей и всё было бы хорошо... А я, тупо поддакнул... Давай, мол, дерзай. Решись уже. Чёрт, получается, что это моя вина...

Даже собственный приглушенный шёпот резал слух. Я помотал головой и подложил остатки сухой деревяшки. Тоненькие веточки наконец-то престали дымить и стали характерно потрескивать.

Осознание случившегося давалось очень тяжело. Впрочем, я в который раз заметил, что реагирую на всё достаточно спокойно. Пришлось даже начать корить себя за то, что никак не могу выкинуть из головы симпатичное лицо загорелой незнакомки. И неестественно синие глаза.

«А так должно быть? Это вообще нормально? — зазвучали мысли внутри головы, почему-то с оттенками маминого голоса. — Люда тебе как девушка не понравилась, и ты ляпнул что-то, даже не задумавшись. И вон оно как обернулось. А теперь думаешь о незнакомой брюнетке? Да ты походу реальная скотина».

— Не соглашусь, — всё так же тихо буркнул я. — Тут ещё во всём разобраться надо. Вот даже если такой цвет глаз для здешних норма, то у нас то он явно не такой. А вопросов у неё не вызвал. Выходит, мы ей странными не кажемся...

Я хмыкнул и кивнул, соглашаясь с собственными умозаключениями. Впрочем, мы даже не спросили, как её зовут. Тоже мне, джентльмены. А поведение девушки было весьма странным. Особенно то, как она сразу узнала про Вовкино ранение и распознала запах морковки, сквозь завязанный пакет.

— Чёрт, а там ведь под столом джинсы мои лежат, и они всё ещё мокрые. Вдруг тоже сквозь пакет учует. Ладно, разберёмся как-нибудь...

Мелкие веточки затрещали и расцвели язычками жёлтого пламени. От костерка начало исходить приятное тепло. Правда пока его хватало только на то, чтобы согреть ладони. Но этого оказалось достаточно, чтобы улыбнуться и подложить ещё заранее наломанных мелких веточек.

Довольный полученным результатом я вернулся к собственным мыслям. Но те так и ходили по кругу, задавая одни и те же бесполезные вопросы. И постоянно повторяя осточертевшую частицу «бы». В любом случае очевидно было одно — с нами что-то происходило и дело тут крылось не только в само факте перемещения между мирами.

Я никогда не был каким-то психологически подготовленным человеком. Даже наоборот, очень впечатлительным. И если в детстве после просмотра «Каштанки» меня родители отпаивали валерьянкой, а «Белый Бим Чёрное ухо» и «Ко мне, Мухтар» я вообще зарёкся никогда в жизни больше не смотреть, то сейчас я слишком спокойно воспринимал осознание гибели огромного количества людей по своей вине. И, кажется, я догадывался в чём причина столь разительной перемены, вспоминая тот приступ горечи и отчаянья, застигший меня в душевой дома престарелых.

Похоже, всё было очень просто. Не стоило снимать медальон...

Подумав о побрякушке, я тут же испытал странное ощущение. Словно меня кто-то окликнул по имени, но сделал это так тихо, что захотелось обернуться и посмотреть, а действительно ли это было так.

— Что, опять куда-то зовёшь? — спросил я, отогнув воротник и заглянув в тёмное пространство, словно ожидая получить реальный ответ.

Но вместо этого из Буханки раздались приглушенные голоса и довольный смех Вишнякова, а спустя несколько секунд из двери показался Мезенцев.

— Ну что-там? — громко поинтересовался я, подсовывая язычкам пламени наиболее сухие щепки.

— Всё супер, — улыбнулся Игорь, расправляя закатанные рукава свитера и накидывая куртку. — Заштопали Вовкин шарнир, жить будет. Сейчас перекурю и пойду прибираться. А ты чего кислый такой?

Гарик подошёл к костерку и многозначительно кивнул, отмечая результат проделаной работы, после чего аккуратно присел на более-менее сухой краешек большого камня.

— Думаю обо всём случившимся.

— Понятно, — Гарик почесал нос и бросил на буханку быстрый взгляд, словно убеждаясь, что никто его не слышит. — Я тут тоже думал...

— И как?

— Я видеть лучше стал, — пожал плечами Мезенцев. — Нет, я на зрение не жалуюсь, и до этого проблем не было. Просто вижу лучше и дальше.

— А ты медальон всё время носишь?

— Конечно. После того, как тогда мы в панике назад попробовали вернуться и даже переход не увидели, вообще не снимал.

Я еле заметно кивнул. Мы, конечно, договорились тот день лишний раз не вспоминать, но подмечено было верно.

— А что?

— Вот и не снимай... — протянул я, так и не сообразив, как будет лучше всего обрисовать свои догадки. — А то вдруг накроет.

— Чем накроет?

— Дурными мыслями.

— А...

Мезенцев склонился к костерку и потрогал уголок одного обрывка бересты и, видимо сочтя его достаточно просохшим, осторожно придвинул к язычкам пламени. После чего поморщился от дыма, и продолжил:

— Я знаю, о чём сейчас думаешь.

— О чём?

— Палыч, ты не виноват.

Я горько ухмыльнулся, лишний раз удивившись прозорливости друга.

— Я тебе серьёзно говорю. Чёрт, я не знаю, как это объяснить, но тут никто не виноват, понимаешь? В плане из нас троих.

Я добавил ещё веточек и щепок. Разошедшийся было огонёк упёрся в сырую древесину и сильно задымил.

— Почему ты так думаешь? — спросил я, тоже присев на камень. — Если бы Людмила себя не... Не сделала то, что сделала, то бесы бы не увидели свет. И не сожрали бы всех.

Гарик тяжело вздохнул.

— Бесы явно шли из города. Кто знает как именно. Может по дороге, может через те сады брошенные, или деревню. Впрочем, это не важно. У них были все шансы точно так же припереться в дом престарелых и без всего того, что сделала эта бедная девушка. Понимаешь?

Гарик выразительно на меня посмотрел. Он говорил абсолютно серьёзно и спокойно. Просто констатируя факт и явно не имея желания мне что-то доказывать.

— По сути, всё это изначально не имело никакого смысла. Мы даже не знали куда ехать и что будет дальше.

— Маргарита Павловна говорила про убежище под заводом...

— Хорошо, убежище. А дальше что? Кто бы нас туда пустил? И пустил ли вообще? Так что аргументы у Маргариты Павловны, были такие себе...

— А что, у кого-то имелись получше?

— Ни у кого не имелись. В этом всё и дело, — Гарик положил мне руку на плечо. — Тохан, это просто стечение обстоятельств. Тут нет ничьей вины. Хватит грузиться...

— Звучит так, будто тебе их совсем не жалко...

Это не была претензия к Гарику. Скорее точно такая же констатация факта.

— Жалко, — кивнул Мезенцев, похлопав по куртке. — Но мы бы всё равно ничего не исправили. Если хочешь продолжать об этом думать — твоё право. Но нам надо двигаться дальше. Ты цель всего этого не забыл?