Горелый Порох

6

Случилось это ранним летом девятнадцатого. При очередном обходе лесного кордона Разумей повстречался с нищенкой. Подкараулила она его на просечной тропке, саженях в двухстах от сторожки. Ровно лесовица, вышла она из кустов крушины, встала поперек хода и протянула леснику завернутую в тряпье ношу.

— Это вам, дедушко, — сиротским голоском пропищала она и перекрестилась.

— Чиво это? — с несвойственной ему оробелостью спросил Разумей, принимая сверток.

— Внучек ваш, дедушко.

— Городи мне город, дура, — лесник развернул сверток и обомлел. В желтых сырых пеленках, скрестив ножонки и ручонки на посинелом животике, покоился уже вечным сном мальчонок.

— Три недельки подышал и выдохся, — прохлюпала носом нищенка. — Молочка-то нетути, — как бы в доказательство, она вытянула из-под ветхого сарафана белую дряблую титьку и потетешкала в тощей ладони, показывая: — Видит бог, нетути.

Старик ошалело, будто пьяный, закачался на ногах — никого он не слышал и ничего не видел. Нищенка трясущейся рукой перекрестила ребеночка и лесной зверушкой юркнула в кусты крушины — как ее и не было.

Лесник принес мальца в подоле рубахи. Войдя в избу, он положил кроху на стол, троекратно перекрестился, уставясь в изумленные глаза Спаса, и упавшим голосом позвал жену:

— Парашка!.. Беда!..

Прасковья, послушная и боязливая старушка, всю жизнь прожившая в страхе перед мужем, проворно выскочила из-за печки и подскочила к столу.

— Слушаюсь, батюшка.

— Гляди, беду принес!

Сказал и опрометью ринулся вон из избы. За подворной огородкой пасся спутанный конь лесника. Разумей живо сорвал путо с ног, обратал и с казачьей лихостью вскочил на коня и ожег его плетью. Конь, не поняв за что, замешкался, запрядал ушами. А когда Разумей в сердцах добавил еще, полным наметом помчал по проселочной дороге и вмиг вылетел из лесу к зеленым хлебам. Лесник еще не знал, куда ехать, где искать нищенку. Кто она? Откуда? По какому праву подкинула ему мертвого ребенка? Что за напасть свалилась на его голову? Вопросы, один страшнее другого, терзали душу, и он еле-еле владел собой. И все-таки рассудил, что вернее всего ее надо искать на выходах в подлесные деревни…

Почти до сумерек он мучил коня, рыская по подлесным закраинкам, пока не нагнал странницу на овражной дорожке, которая и сам Разумей не скоро сказал бы, куда она вела. Девка шла вольным шажком с березовой веткой в руках, будто с лесного троицыного игрища шла — так ей было легко и свободно средь леса и поля. Нагнав нищенку и не говоря ни худого, ни доброго, лесник с полного маху огрел ее плетью. Та, ровно от сабельного удара, свалилась в траву, как подкошенная, — без слова и крика.

— Ах ты, сука поганая, кого мне подкинула? — Разумей еще трижды, с лихим посвистом хлестанул по ногам нищенки. — Кто тебя обрюхатил, стерва? Я знать не знаю тебя… Кто? — задышно хрипел дед Ляпунов.

— Матвеюшка ваш, батюшко, — закрываясь подолом юбки от кнута и не стыдясь своей наготы, пропела она отрешенным голоском и собралась калачиком, чтоб перемочь боль.

Разумей, не чуя себя и не слыша слов ее, сыромятиной кнута крестил на голых ляжках иссиня-кровавые кресты.

— Хто? Хто? Хто?! — словно помогая себе, приговаривал при каждом ударе осатанелый Разумей.

— Матвеюшка, Матвеюшка, Матвеюшка, — то ли звала, то ли от безумия причитала девка.

Разъяренный старик наконец понял, в чем дело. Нет, он догадался еще раньше, что сотворил сын, но душа противилась. Однако он поразился, очухавшись от злобы, не этой новостью, а тем, что девка не плакала и не просила пощады. В глазах — ни боли, ни мольбы, ни страха…

— Как зовут тебя, потаскуха? — попытался расспросить он нищенку.

— Лизой.

— Сама провиноватилась, али как? — остывая, допытывался лесник. Теперь уже сам Разумей еле справлялся со своим страхом, говорил с легким дребезгом в голосе.

— Я грыбы искала и ягоды… Пьяной он был… Ружом грозил…

Разумей снова замахнулся плетью, но девка допреж удара повалилась навзничь и мертвым крестом распласталась на траве. Рука с плетью на миг зависла в воздухе и опустилась уже на круп лошади. Конь отпрянул в сторону от девки, как от убитой. Лесник еле усидел на холке. Дернул повод, и конь помчал его назад в лес…