Горелый Порох

35

Белесым изморозным утром — ни свет, ни заря — Николай Зимний вошел в кузницу и неловко, как бы с опаской, поздоровался:

— Бывали живы!

Вешок, как никогда, проспавши свой час, еще только завтракал. Он не помнил, когда Зимок бывал у него последний раз и немало удивился его приходу. Бросив обратно уже очищенную картофелину, которую ел без соли с подмороженным луком, Вешок поднялся с чурбака и протянул было руку. Но Зимок, как-то не заметив этого, распахнул кожух и достал из-под мышки табак. Он был насыпан в половинку женского бумажного чулка и на концах накрепко затянут узлами.

— Это тебе первым делом, — подал он мешочек. — Солдату без курева, что без патронов, жутковато — по себе знаю.

Вешок, не приняв действительно бесценного дара, сухо ответил:

— На день-другой своего хватит, а там и наркомовская пайка полагается. Дадут. Пускай хоть и поменьше…

— Тебе виднее, — с подавленным раздражением удивился отказу Николай Зимний. — И правду говорят: солдаты, что малые ребята — и много поедят, и малым сыты. — Он спрятал чулок с табаком под кожух, но уходить не спешил. Без спроса присел на верстак и стал глядеть на развешенное белье. — А где жинка-то?

— Чтой-то вспомнилась? — коротко усмехнулся Вешок. Он умолчал о том, что Матрена чем свет ушла в соседнюю деревню попытать счастья на ложках, выменять на них килограмм-другой муки, чтобы испечь в дорогу мужу хотя бы лепешек, а с удачей — так и коврижку хлеба. — По хозяйской надобности, должно, на село побегла. Не доложила, зачем и куда, — соврал Вешок.

— И смех и грех с нашим бабьем! — тоже с ухмылкой замотал головой Зимок. Помолчав, все-таки не вытерпел и стал рассказывать: — Моя Клавдя такое отчебучила сегодня поутру, когда к тебе собрался… Подбегает ко мне и просит: «Николаша, побей меня!» — За что, спрашиваю. — «Умоляю побей, ради Христа, тогда скажу.» — За что? — опять допытываюсь у дуры. Замахнулся для близиру, а она, зажмурясь, подает мне вот эту штуку и говорит: «Пусть Вешок помнит наше Лядово!..»

Николай Зимний достал из-за пазухи расшитый кисет и с некоторым насилием над собой сунул его в руки тезке. Вешок без восторга, но с неясным волнением мельком глянул на тряпичные цветы и, путем не разобрав, какие они и для чего, с мужиковатой стыдливостью спрятал в карман.

— Вот и пойми это бабское отродье, — небрежно, однако с видимым дружелюбием проговорил Зимок, явно покрывая смущение тезки. — На их уме — все цветочки да ягодки…

— Затем и пришел, чтобы Америку открывать мне, да? — сумрачно ухмыльнулся Вешок.

— По правде говоря, я с другим делом к тебе. — Зимок опять вынул из-под кожуха мешочек с куревом и бережно положил на верстак. — Табаком я не навязываюсь, а так — по-братски-солдатски… По колхозному делу я, — сказал, наконец, Николай и неуверенно пожаловался: — Шумсков-то за семенами в район гонит. Орет оглашенно: приказываю, мобилизую! Ты же знаешь его. А на чем ехать за ними? Четыре телеги справили кое-как. Еще бы две надо. Телеги-то, они есть, а вот — без колес. Да и колеса имеются — вон, у твоей же кузни валяются. Три пары. Но без оковки, без шин. За околицу не съедешь — развалятся…

Словно по сговору, оба Николая закурили, но всяк из своего табачного запаса. Чулок с табаком так и лежал на верстаке нетронутым. Вешок опустился на чурбак, Зимок оставался сидеть на полке верстака. Какое-то время помолчали, изредка и украдчиво взглядывая друг на друга. Жарко, искристо постреливая, горели цигарки. Сизый дым вихлявым рушником полез в потолочную отдушину над горном. Зимок пришел не в молчанку играть и он первым сломил тишину:

— Тебе-то что ж теперь колхоз… Я понимаю, последний день — твой день: что-то по дому справить, с Мотей поговорить…

— У меня все справлено, все переговорено, — с внутренним безразличием ответил Вешок. — И колхоз мой теперь — шинельная рота. Вот так! Но не об том нам слова говорить сегодня.

— Да оно так, — глубоко затягиваясь и отдувая от себя дым подальше, согласился Зимок. — Нехватки, они поедом едят и колхоз и людей. Возьми хотя бы те же колеса: кто их теперь ошинует? — открыто гнул свое Николай Зимний. — Ты показал бы, научил… Мы уж тут без тебя как-нибудь наладились бы, а?

— Учить — долга песня. Легче и быстрее самому сделать.

— Я подмогнул бы, — обрадовался Зимок, — сноровки нет, а сила имеется еще, не вся вышла.

— И моей и твоей силы не хватит. Зови парней на помощь, тогда, может, сладим. День поболел — глядишь, успеем.

Слова кузнеца прозвучали вполне приказно и обнадеживающе. Николай Зимний, кинув цигарку в холодную воронку горна, молодецки подхватился и побежал на деревню сбирать подмогу.