Темнокожий мальчик в поисках счастья

В ДАЛЬНИЙ ПУТЬ

Джавадбека Мухтар встретил на улице. Богач ехал на белом коне в нарядной сбруе. Рядом, едва поспевая за конем, вприпрыжку семенил слуга Али.

— Так ты решил жить у меня?

— Да, чалаби, — смиренно ответил Мухтар.

— Ну что же. Умно делаешь, — отозвался ростовщик.

У ворот своего особняка Джавадбек остановил коня, Али одной рукой торопливо подхватил уздечку, а другой взялся за стремя, чтобы помочь хозяину слезть с лошади. Мухтар, покорно скрестив руки на груди, стоял и ждал, что скажет ему хозяин.

Джавадбек, сопя и кряхтя, слез с коня и обратился к Мухтару:

— Сын мой, я решил взять тебя в свой дом. Ты будешь жить у нас и помогать по хозяйству… Я о тебе позабочусь.

Мухтар молча слушал купца.

— Если же аллах будет милостив ко мне и год окажется прибыльный, — продолжал тот, — я поеду в Мекку и возьму тебя с собой. Исполнишь обет твоего отца. Надо же было придумать Хусейну — отрастить мальчику девичью косу.

При этих словах Мухтар смутился и покраснел.

— Что же ты молчишь? — продолжал Джавадбек. — Кстати, не худо тебе и от отцовских долгов освободиться. Ведь за долги отца перед аллахом и, конечно, передо мной отвечает сын…

Мальчик вздрогнул и посмотрел на ростовщика.

— Я, сейиди, отработаю вам…

— Ну, вот и хорошо! А теперь ступай домой, простись с тетушкой Ходиджей и возвращайся. Завтра как раз первый день месяца рамадана. Поститься будешь у нас.

— Слушаю, сейиди!

Мухтар поклонился и медленно побрел домой.

— Ну как, видел Джавадбека? — спросила Ходиджа.

— Да! — и мальчик передал Ходидже весь разговор с Джавадбеком.

— Когда же он велел приходить?

— Завтра…

Ходиджа отлично знала нрав Джавадбека. Его жестокость и скупость были известны всем. Но старая женщина пыталась утешить себя надеждой, что к ребенку, особенно к сироте, там отнесутся более милостиво.

Наутро, провожая мальчика, Ходиджа, грустно глядя на него, сказала:

— Ну что же, иди, Мухтар… Только не забывай меня. Помни, что ты мой сын. Будет плохо — приходи обратно…

Джавадбек сразу определил круг обязанностей мальчика. Утром — сбегать в пекарню за хлебом, затем почистить коня, прибрать в конюшне. Заботиться, чтобы в доме всегда была вода для вечернего чая, воду носить из источника — там она вкуснее. Кроме того, Мухтар был обязан ежедневно сопровождать хозяина в контору и отводить домой коня.

— Работы немного… Если будешь стараться, расплатишься через год за отца и облегчишь его бедную душу, — утешил в заключение Джавадбек мальчика.

На все, что говорил хозяин, Мухтар смиренно отвечал: «Слушаю, господин, слушаю!»

Смирение и вежливость Мухтара привели купца в хорошее настроение, и он снисходительно похлопал его по плечу:

— Повезло тебе, сын мой, что ты будешь жить у меня. Видишь, какая у нас красота!

Особняк Джавадбека был двухэтажный. На верхнем этаже жили сами господа, а внизу слуги. Внизу же находилась кухня, кладовая, баня. Во дворе росли фруктовые деревья, вокруг бассейна с фонтаном были разбиты цветочные клумбы.

— Благодарю, хозяин! — поклонился Мухтар.

— Сакина! — крикнул Джавадбек. — Сакина!

— Иду, мой чалаби! Иду!

Из женской половины особняка вышла женщина средних лет, но уже почти совсем седая, и низко поклонилась хозяину.

— Это сын Фатимы, — сказал купец. — Он будет работать у нас. Накорми его.

Сакина окинула Мухтара взглядом.

— Как он вырос, совсем взрослый стал! — проговорила она басовитым голосом. — Тебе сколько теперь лет, наверное уже пятнадцать?

— Да на что тебе его годы, для работы кости нужны, а они у него крепкие, выдержат! — сострил хозяин. — А Али пора отправить на финиковую плантацию. Мальчик заменит его в доме.

Служанка поклонилась еще раз и жестом позвала Мухтара за собой во внутренний двор.

Вскоре послышался голос Джавадбека:

— Мухтар, выведи коня!

Мальчик бросился в конюшню выполнять приказание хозяина. Али помог ему вывести из стойла упрямого коня. Увидев хозяина, сытый конь весело заржал. Джавадбек потрепал его по жирной холке.

— Ну-ка, держи стремя, — обратился он к Мухтару. — Посмотрим, какой ты силач!

Мальчик вцепился в левое стремя и напряг все силы, боясь, как бы седло под тяжестью хозяина не съехало на бок.

Джавадбек ухватился за луку седла и с трудом перекинул через него ногу.

— Слава аллаху, сила у мальчишки есть, — удовлетворенно заметил он и, приняв из рук Али уздечку, скомандовал Мухтару: — Пошли.

Конь с всадником двинулся резвой рысью, а мальчик бежал рядом.

Этот день показался Мухтару необыкновенно долгим. Но вот наконец наступила ночь — первая ночь в чужом доме. Старая служанка Сакина постелила ему в проходной комнатушке между коридором и кухней.

— Тебе, сынок, придется рано вставать, — сказала она, уходя. — Засыпай скорей!

Но сон не шел к Мухтару. Он ворочался на своей жесткой постели, одолеваемый бесконечными мыслями о матери, о своих товарищах, о старой одинокой Ходидже. Мальчик заснул лишь под утро, но спать ему долго не пришлось. Сакина разбудила его:

— Вставай, сынок, уже восходит солнце. Надо идти за хлебом, принести воды.

— Умма! — спросонья воскликнул Мухтар и вскочил. Увидев чужую женщину, он растерянно и виновато произнес: — Я проспал. Простите, больше этого не будет… Я все сейчас сделаю…

«Бедняжка! Все тоскует о матери», — подумала Сакина и вздохнула:

— Ох, люди, люди! Погубили отца, потом мать, а теперь принялись за сына… — Она обняла мальчика. — Но ты не горюй, сынок, аллах все видит! Пойдем, я покажу тебе, где что лежит. Имей в виду, хозяйский сын Махмуд любит озорничать. Лучше с ним не связывайся, занимайся своим делом. А о еде не беспокойся: я о тебе позабочусь.

Солнце было в зените, когда Мухтар, закончив мелкие дела, стал подметать двор. К нему подошел сын Джавадбека — Махмуд. Мальчики не успели друг другу сказать и слова, как из раскрытого окна послышался грозный оклик хозяйки:

— Махмуд, иди-ка сюда!

Махмуд неохотно вернулся в дом. Оттуда донесся резкий женский голос:

— Тебе говорили — не сметь подходить к нему! Этот бродяга тебе не пара и ничему хорошему тебя не научит. Понял?

Мухтар пожалел, что у него есть уши. От обиды он выпустил метлу из рук.

В это время во двор спустилась служанка Набавия. Заметив мальчика, она крикнула:

— Что стоишь без дела! Иди на конюшню, собери навоз да отнеси его садовнику.

Мухтар отправился на конюшню и принялся за работу. Не успел он ее закончить, как раздался голос старшей жены Джавадбека:

— Мухтар, где ты там пропал! Сбегай к роднику за водой.

Первые дни работы в доме Джавадбека были особенно тяжелы для Мухтара. Уставал он здесь не меньше, чем в мастерской Саид Казима.

Три раза в день он наполнял водой объемистый глиняный сосуд. В остальное время бегал с отдельными поручениями на базар, таскал на реку белье, чистил ковры, колол дрова и мыл огромные казаны, в которых кипятили воду, приготовляли пищу и варили сладости. Мухтар молчаливо и безропотно исполнял все, что ему приказывали. И только ночью, когда удавалось наконец забиться в свой угол, он, с головой укрывшись одеялом, давал волю своему отчаянию и все думал о том, как бы избавиться от этой каторги.

Шла вторая неделя жизни Мухтара в доме Джавадбека. Набегавшись с утра по различным делам, Мухтар помогал садовнику подвязывать ветки розового кустарника. Острые шипы впивались в пальцы, раня их до крови, но бросить работу нельзя: садовник торопился привести сад в порядок — так наказал Джавадбек. У ворот послышался неторопливый стук молоточка. Мухтар побежал открывать. Каковы же были его удивление и радость, когда он увидел перед собой Шейх-Саида.

— Абу! — воскликнул он и прижался к старику.

Шейх-Саид поцеловал мальчика в лоб и сказал:

— Я пришел к тете Ходидже, чтобы повидать тебя. А ты, оказывается, теперь здесь. Как тебе живется, мой мальчик?

Мухтар грустно опустил голову.

— Я пришел проститься с тобой, — сказал старик. — Мне нужно сейчас покинуть Багдад. — Заметив, как тревожно встрепенулся Мухтар, старик успокаивающе потрепал его по плечу: — Через месяц я обязательно вернусь. Не унывай и будь терпелив! Жемчуг со дна моря добывают с великим трудом, а счастье добыть еще труднее, но я верю, ты добудешь его.

Прощаясь, Шейх-Саид протянул Мухтару небольшой сверток:

— Это тебе. Здесь рубашка, пара сандалий и несколько книжек… Так смотри же не падай духом. Мы с тобой скоро снова встретимся.

С тяжелым сердцем расстался Шейх-Саид со своим маленьким другом. А о Мухтаре и говорить нечего. У него будто все оборвалось внутри. С этого дня тоска еще больше овладела им. Мальчик таял на глазах, как свеча.

Добросердечная Сакина старалась хоть чем-нибудь скрасить горькую жизнь Мухтара — то даст ему лишний кусочек сахара, то украдкой от хозяйки покормит чем-нибудь вкусным. Но все это мало утешало мальчика. Он чахнул от тоски и непосильной работы.

Только в книгах, подаренных Шейх-Саидом, находил Мухтар краткие минуты забвения. Он читал их украдкой, таясь от хозяев, но и читать не было сил. Усталость валила с ног, смежала глаза.

Кончался месяц рамадана. В семье Джавадбека не очень строго блюли религиозные правила. Но во время рамадана — месяца великого поста — здесь, как и во всех мусульманских домах, жизнь начиналась только после захода солнца и длилась до его восхода: ели, пили, курили только ночью.

В одну из таких ночей Джавадбеку после жирной еды захотелось утолить жажду родниковой водой. В доме ее не оказалось.

— А откуда она возьмется, родниковая вода? — возразила на упрек Джавадбека его старшая жена. — Ты ведь сам отправил Али на плантацию, а этот мальчишка не любит работать, только свои книги почитывает.

Взбешенный Джавадбек спустился вниз. Мухтар крепко спал.

— Дрыхнешь, щенок! — заорал Джавадбек.

Ничего не понимая, сонный Мухтар поднялся с постели, и тут же его щеку обожгло от удара.

— За что? — вскричал он, закрывая лицо руками и дрожа всем телом.

Крик мальчика привел Джавадбека в еще большую ярость. Этот негодяй, вместо того чтобы упасть к его ногам, осмеливается еще спрашивать «За что?».

— Полюбуйтесь на этого бездельника, которого я даром пою и кормлю, — бушевал Джавадбек. — Посмотрите на этого неблагодарного щенка, который заставляет своего благодетеля мучиться от жажды.

Мухтар почувствовал, как все в нем закипает от обиды.

— Я не бездельник! — воскликнул он. — Я работаю с рассвета до поздней ночи. А со мной обращаются хуже, чем с собакой, будто я купленный раб…

У Джавадбека от ярости перехватило дыхание. Ему, перед которым всегда трепетали домашние и слуги, осмелился возражать какой-то оборванец, сын его батрака Хусейна.

— Разъелся! — завопил он на весь дом. — Забыл, что я из милости кормил твою нищенку-мать, забыл про отцовский долг.

— Я не забыл. Я отработаю долг и уйду от вас. Лучше умереть с голоду, чем есть ваш хлеб.

— Ну и уходи!.. Уходи сейчас, сию минуту! — закричал купец и в ярости пнул ногой жалкую подстилку, на которой спал Мухтар. Край подстилки отвернулся.

Джавадбек увидел спрятанную под ней книгу.

— Ах, вот почему тебе некогда принести хозяину воду? — Он нагнулся и схватил книгу.

— Не трогайте! — вскричал Мухтар и вне себя бросился к хозяину.

Громадный, жирный Джавадбек схватил своей тяжелой пятерней Мухтара за плечо и стал хлестать его книгой по лицу. Порванные листы разлетелись по комнате.

Мухтар вывернулся из рук хозяина и бросился к дверям. Он нечаянно опрокинул стоявший в углу глиняный кувшин, и тот покатился под ноги Джавадбеку.

— Будь ты проклят, кровожадный паук! — крикнул Мухтар, пронесся через двор, рванул щеколду калитки и выбежал на улицу.

Обычно пустынная в ночную пору улица встретила Мухтара многоголосым шумом. Толпа нищих, медленно двигаясь от дома к дому, громко пела песню, сопровождая ее игрой на рожках и ударами бубна. Время от времени песня прерывалась возгласами: «Вставайте, правоверные! Близок рассвет, звезды тускнеют!» или «Торопитесь вскипятить чай и согреть пищу до начала поста!»

Сидевшие на плоских крышах своих домов люди бросали нищим куски хлеба и медные монеты.

Джавадбек, весь горя от злобы, выскочил на улицу вслед за Мухтаром.

— Эй, поймайте этого мальчишку, он вор… поймайте, я вас вознагражу! — не своим голосом крикнул он, обращаясь к первым попавшимся ему на глаза прохожим. Те недоуменно оглядывались. Мухтара и след простыл.

Лишь на рассвете пришел Мухтар в дом Ходиджи. Он застал старушку за молитвой. Ходиджа обрадовалась приходу мальчика и ласково попеняла ему, что не выбрал до сих пор времени навестить ее.

Мухтар объяснил, что его никуда не пускали из дому, рассказал обо всем, что ему пришлось перетерпеть в доме Джавадбека.

— Пусть я умру, — заключил свой горький рассказ Мухтар, — но никогда моя нога не ступит больше в его дом.

— Не ходи, сердце мое! Не ходи, — ласково успокаивала его Ходиджа. — Правильно сделал, что ушел от этого злодея. Воистину — горек хлеб в доме богача. А я сама собиралась к тебе. Шейх-Саид вернулся в Багдад. От него приходил человек, он принес хорошие вести: инглизы открыли путь к святым местам. Шейх-Саид говорил о тебе с эмиром. С первым отправляющимся караваном он возьмет тебя с собой в Мекку.

— Вот это да! — радостно воскликнул Мухтар.

— Ты спасешься от проклятого Джавадбека и исполнишь обет отца — острижешь свою косичку. А о долге Джавадбеку сейчас не думай. Придет время — выплатишь…

— До единого пиастра верну ему. Чтобы не смел осквернять память отца и бедной уммы!

— Дай тебе бог, сынок! — поддержала его Ходиджа. — А пока приляг, отдохни часок.

— А если за мной придут? — с испугом спросил Мухтар.

— Не пущу во двор, скажу, что тебя здесь нет.

Мухтар забылся на несколько часов в тревожном сне и рано утром направился в караван-сарай в надежде встретить Шейх-Саида.

Выйдя на улицу Рашида, он столкнулся с глашатаем.

— О мусульмане! — восклицал тот громко. — Его величество король Великобритании, от всего сердца идя навстречу правоверным, взял под свою защиту паломничество в дом аллаха. Путь в Мекку и другие святые места отныне свободен. Паломников будут сопровождать войска его величества!..

Из боязни попасть на глаза Джавадбеку мальчик сделал большой крюк и всю дорогу, словно пугливый зверек, опасливо оглядывался по сторонам.

Невдалеке от проспекта Гази, вблизи центрального базара, Мухтар увидел целое шествие, во главе которого медленно двигался человек в белом длинном халате. На голове его красовалась феска, обернутая полоской зеленого шелка. Это был эмир, который должен был вести в Мекку караван паломников. Время от времени эмир, закатив глаза к небу и перебирая перламутровые четки, громко произносил имя аллаха и призывал правоверных посетить его дом, очиститься от грехов. Шедшая за эмиром плотная толпа мусульман восторженно кричала:

— Слава аллаху!.. Слава Магомету!

А эмир шел и, все более распаляясь в духовном экстазе, звонко, с воодушевлением пел:

— Да, здорово они его научили: видать, сам Мод сочинил для эмира эти слова! — послышался в толпе чей-то тихий голос. — Умно придумано, ничего не скажешь. В Мекке паломники обогатят казну шерифа, а в Багдаде народ успокоится… Хитра английская лиса!

Мухтар оглянулся на голос, но так и не смог разглядеть говорившего. Эмир шагал, распевая все громче.

Так дошли они до караван-сарая — сборного пункта паломников. У самых ворот Мухтар увидел Шейх-Саида.

— Абу!.. — крикнул Мухтар и бросился к старику.

— Хорошо, что ты разыскал меня, мой мальчик, — сказал Шейх-Саид. Подробно расспросив Мухтара о его жизни в доме Джавадбека, Шейх-Саид успокаивающе заметил: — Ну, теперь это все позади. Ты не отказался от своего решения идти в Мекку?

— Нет, абу, ведь это желание моего покойного отца! — отвечал Мухтар.

Через несколько минут Шейх-Саид представил мальчика эмиру.

— Вот тот самый маленький друг, о котором мы договорились вчера, — сказал Шейх-Саид, подводя Мухтара к эмиру.

Эмир осмотрел мальчика и, заметив его косичку, весело рассмеялся и произнес:

— Да, сейиди, ему обязательно надо поцеловать порог дома аллаха!

На лице Шейх-Саида появилась ироническая улыбка. Он сочувственно посмотрел на смутившегося Мухтара.

— Я знаю твою историю… — сказал доброжелательно эмир. — Скажи-ка, а работать ты любишь?

Шейх-Саид хотел было ответить за мальчика, но тот опередил его:

— Да, хадрат, люблю! Я буду делать все, что вы прикажете. Я стану самым послушным вашим слугой…

Эмир с Шейх-Саидом переглянулись.

— Хорошо, сын мой, я люблю таких послушных ребят. Я возьму тебя с собой… Приходи сюда в четверг к утренней молитве.

— Ну, теперь я спокоен, — сказал Шейх-Саид и, достав из кисета несколько золотых монет, протянул эмиру. — На эти деньги мальчик будет питаться, пока сам не заработает на хлеб. Ведь путь до Мекки не близок.

— Да, конечно, лишняя лира в пути не помешает, — ответил эмир, пряча деньги. — Будьте спокойны, мальчик будет мне родным сыном, я все сделаю для его счастья.

— Вот и хорошо, — сказал Шейх-Саид. — Пойдем, мальчик мой.

Мухтар горячо поблагодарил эмира и почтительно поцеловал его руку.

Шейх-Саид вернулся в свою худжру и пригласил мальчика к себе. Досыта накормив его и напоив, он заговорил по-отечески:

— Вот что, сынок! Ты едешь далеко, и кто знает, когда ты вернешься. В жизни всякое бывает. Ты уже не маленький и, думаю, сам сумеешь выбрать верный путь в жизни.

Мухтар, настороженно подняв голову, смотрел на Шейх-Саида.

— Может быть, мне не ехать?

— Нет, поезжай. Во-первых, избавишься от бека. Во-вторых, снимешь свою косичку и к тому же увидишь Мекку, новых людей, новые города.

Долго еще беседовали Шейх-Саид и Мухтар. А потом, трогательно простившись со стариком, мальчик поспешил домой, чтобы поделиться с Ходиджой своей радостью.

— Умма Ходиджа! Я еду… Еду… Еду в Мекку!

Дав мальчику отдышаться, Ходиджа засыпала его вопросами. Ей хотелось знать все подробно. Она была убеждена, что Мухтара ожидает что-то радостное, что там, в доме аллаха, он найдет наконец свое счастье.