Темнокожий мальчик в поисках счастья

ПРОБУЖДЕНИЕ

Высокие финиковые пальмы. Точно такие же, как у берегов Тигра. Сквозь зеленую веерную листву белеют минареты мечетей Джидды, мраморные дворцы и богатые особняки. До берега рукой подать. Если бы не эмир, Мухтар быстро доплыл бы до него.

Вот уже больше часа их держат среди моря и не пускают на берег. Подводные рифы не дают кораблю подойти вплотную к берегам Джидды. Вокруг корабля снует целая флотилия парусных лодок, баркасов, шлюпок. Но никто не рискует принять пассажиров с парохода, пока на корабль не поднимутся начальник порта, врач, инспектор таможни и представитель власти.

Матрос-сигнальщик оживленно машет флажками, принимает ответные сигналы. Идут переговоры капитана парохода с берегом. Паломники нервничают. Откуда-то прошел тревожный слух, что на берег их не выпустят: «карантин». Но вот наконец показался долгожданный катер. Он стремительно приблизился к кораблю. На борт судна по трапу поднималось несколько человек в европейских костюмах и красных фесках в сопровождении полицейского офицера. Их обступили встревоженные паломники.

Полицейский офицер бросил коротко:

— Карантин, — и, подняв палец, многозначительно добавил: — Ваба! (Холера!) Понимаете, ваба!

Портовый лекарь выступил вперед и громко спросил:

— Есть ли среди вас больные?

— Нет-нет! Все мы здоровы! — зашумели кругом.

— Ну что же, очень хорошо, — заметил врач. — Но карантин вам пройти придется.

Наступил черед действовать эмиру. Он подошел к врачу и жалобно заговорил:

— Господин табиб, пожалейте нас, рабов аллаха, будьте к нам милосердны! — и, наклонившись к нему, шепотом добавил: — Все будет в порядке!

Врач понимающе посмотрел на эмира и кивнул сопровождавшим его лицам. Как только чиновники ушли осматривать корабль, эмир, не теряя времени, вытащил пустой кисет и начал собирать бахшиш для тех, в чьих руках был ключ от «железных ворот» берега Джидды.

— Так угодно аллаху! — говорил он, обходя паломников и протягивая каждому по очереди свой кисет. Время от времени он воздевал глаза к небу и торжественно произносил за паломника: «Аллах, во имя тебя жертвую!»

Одна за другой падали в кисет золотые монеты.

Окончив сбор, эмир объявил, чтобы все готовились к высадке, и направился к своим вещам. Мухтар поразился, увидев, как эмир поднялся на лестничную клетку, оглянулся по сторонам, отсыпал из кисета добрую половину собранных денег и спрятал их в глубоких складках своей одежды. Только после этого он отправился к портовому врачу. «Аллах, во имя тебя жертвую!» — мысленно повторил Мухтар слова эмира. Мальчик вдруг вспомнил, с какой жадностью эмир прятал деньги, пожертвованные Мухтару паломниками в тот вечер, когда думали, что он потерялся, как раболепствовал эмир перед арабкой из Лахора. И он почувствовал, что ненавидит эмира с его фальшивыми улыбками, вздохами и молитвами, что он ни на йоту больше не верит этому человеку, который лжет самому аллаху перед воротами Мекки.

Вскоре эмир вернулся. Разрешение на высадку было получено. Паломники оставили палубу корабля, перебрались на лодках в город и разместились на отдых в прибрежном караван-сарае, который им было запрещено покидать до особого распоряжения. Да они и сами боялись выйти за ворота. В их ушах еще звучали страшные слова, произнесенные полицейским чиновником. К тому же морское путешествие всех изрядно утомило, и паломники рады были отдохнуть. Впереди предстояла нелегкая дорога.

— Отсюда до Мекки осталось немного — семьсот тысяч шагов ходьбы, — сообщил им эмир, когда они, позавтракав, собрались вокруг него. — На верблюдах это расстояние можно покрыть за пять-шесть часов. Но если мы хотим угодить аллаху, мы пойдем к его дому пешком и не убоимся страшных испытаний этого последнего пути. Но знаете ли вы, что нам грозит? — воскликнул эмир и после внушительной паузы трагическим шепотом произнес: — Бедуины!

Паломники со страхом переглянулись.

— Нам нужен конвой, — продолжал эмир. — Но конвой в руках шерифа Джидды. И в эти руки нужно что-то положить.

Паломники вздохнули: опять платить. Но раз так угодно аллаху, они заплатят.

И снова пошел по кругу кисет эмира.

Мухтару не терпелось посмотреть на город. Улучив удобную минуту, когда эмир был занят сбором денег, он незаметно проскользнул за спинами сидящих паломников и во весь дух помчался к находившимся поблизости городским воротам.

У ворот, через которые круглые сутки идут караваны, стояла туча песчаной пыли. Мухтар горкнул в этот густой желтый туман — и вот он уже бежит, пугливо озираясь, по тесным, пыльным улицам города мимо больших складов, откуда доносится пряный запах перца, кардамона и шафрана.

Мухтар вернулся к обеду. Окружив большую глиняную лоханку с простоквашей, паломники с аппетитом ели, причмокивая языками. Мальчик остановился в стороне, ожидая приглашения.

— Где ты шляешься, бродяга? — набросился на него эмир. — Хочешь, чтобы тебя забрали в тюрьму?..

Как бы в подтверждение его слов из-за караван-сарая вышли трое полицейских.

— Кто эмир каравана? — спросил один из них.

— Я, — ответил эмир, поднимаясь с места, и угрожающе взглянул на Мухтара.

— Соберите деньги на конвой!

— Уже собраны, эфенди, — обрадовался эмир и показал на кисет.

Полицейские переглянулись.

— А на сколько всадников вы собрали?

— На десять.

— Хорошо. Завтра с восходом солнца тронетесь в путь, — объявил полицейский и, подняв руки к небу, воскликнул: — Аллах, мы твои рабы! Прими нас, грешных, у своего порога.

— Прими, аллах! Прими нас, грешных! — громко повторил эмир, а за ним и все остальные.

На заре эмир поднял паломников в путь. Впереди в богатой упряжке шел огромный верблюд Мех-мель. Рядом на конях ехали десять всадников, вооруженных английскими винтовками, — конвой, предоставленный шерифом Джидды. Дорога от Джидды до Мекки трудная. Она пересекает безводные пустыни, проходит крутыми горными тропинками, изнуряющими путников. Некоторые состоятельные паломники купили себе в Джидде верблюдов или ослов и ехали верхом. Основная же масса паломников шла пешком, утешая себя тем, что так вернее можно заслужить милость аллаха. Двигались медленно, не торопясь. Страх перед бедуинами неотступно преследовал людей. Они останавливались лишь для намаза, совершив его, снова трогались в путь. Дорога становилась все трудней и трудней.

— Крепитесь, братья мои, крепитесь! — подбадривал эмир путников. — Скоро Хадда. Там сделаем привал.

Как только солнце скрылось за горами, показались деревья и домики Хадды. Едва вступили в город, караваны тотчас окружили торговцы-бедуины, наперебой предлагавшие награбленные товары.

— Вот новый пояс и одежда, дешево продам, — остановил эмира седобородый бедуин. — Душа владельца этих вещей уже находится в раю, купите и помолитесь за него…

Мухтар с омерзением глядел в его бесстыдное лицо. Подавленные циничной откровенностью бедуина, паломники молчали. Стараясь ослабить тягостное впечатление от этой сцены, эмир обратился к торговцу.

— Брат мой, — сказал он, не скрывая своего гнева, — мы с тобой встречаемся уже много лет, и твое счастье, что шариат не позволяет трогать мирно торгующего грабителя, иначе бы я с тебя шкуру снял.

Бедуин несколько мгновений молча смотрел на эмира. А затем ответил с ехидной улыбкой:

— Я не делаю ничего такого, что можно было бы счесть грехом!.. В Мекку едут люди, у которых кушаки полны золота. Почему бы им не помочь мне. Ведь сам пророк призывает помогать бедным, не так ли?

Эмир молча кивнул головой.

— Ну вот. А эти купцы от жадности отказываются исполнить свой долг перед аллахом и тем самым впадают в грех. Приходится с помощью всевышнего наказывать их за скупость, отбирать их деньги и вещи, а душу посылать в ад для вечного горения…

— И шериф тебе все прощает! — воскликнул седой араб, сидящий рядом с эмиром.

— Шериф получает свою долю. Да и что он может сделать, если все мои поступки идут от аллаха, — ответил бедуин, удаляясь.

Всем было грустно слушать этот неприятный разговор. Заметив настроение мальчика, эмир поднял руку над головой и елейным голосом произнес:

— Аллах, мы твои рабы, мы идем целовать порог твоего дома, обезопась наш путь. Все, что нами нажито, вся наша душа принадлежит тебе, только тебе, аллах! Будь милостив к нам! Аминь!

— Аминь! — повторили хором люди.

«Убить его мало», — подумал Мухтар, провожая бедуина взглядом, полным ненависти.

Совершив вечернюю молитву, паломники сели ужинать. Вода, прохлада и горячая пища оживили людей. Они радовались наступлению ночи, последней ночи на пути к дому аллаха.

Радовался и Мухтар. Глядя на звездный купол тропического неба, он думал о завтрашнем дне, когда наконец-то избавится от своей девичьей косички.

Ветер доносил из пустыни таинственные звуки ночи. Мухтар долго прислушивался к ним, пока не различил знакомый звон колокольчиков.

— Слышите, — воскликнул он, — идет караван!

Эмир засмеялся:

— Нет, сынок, ты ошибаешься. Это джинны и бесы бродят в ночной темноте и ищут свои жертвы… Прошепчи «бисмиллах» и не обращай внимания на эти звуки.

Мухтар торопливо зашептал молитву, стараясь прогнать злых духов, но ночные звуки еще долго тревожили его, не давая заснуть.

Переночевав в местечке Хадде, паломники еще затемно двинулись в путь. В полдень они достигли ущелья, которое ведет в оазис Фатимы — владение жены Магомета. Дорога шла меж каменистыми горами, поросшими колючей травой. Вдруг тишину прорезал чей-то пронзительный крик:

— Бедуины!

И в тот же миг на вершине одной из скал показался белый дымок, послышался выстрел, за ним другой, третий. Один из арабов, ехавший на верблюде, как подкошенный свалился на землю. Всех охватил ужас: кричали женщины, плакали дети, ревели верблюды. Конвой метался из стороны в сторону.

— Правоверные, успокойтесь! — крикнул во весь голос эмир. — Аллах не даст нас в обиду.

С горы по тропинке быстро спускались всадники с ружьями наперевес. Пользуясь тем, что закон хаджа запрещает паломникам защищаться, грабители действовали нагло. Они потребовали двести золотых лир, обещая пропустить караван и не причинить людям вреда. Конвоиры шерифа отъехали в сторону и сделали вид, что ничего не замечают.

Эмир быстро собрал нужную сумму и передал ее старшему из всадников.

— Вот вам двести лир, и пусть аллах сохранит нас от стрелы шайтана.

Получив свое, бедуины ускакали, и паломники, вознося хвалу всевышнему, снова двинулись в путь. Кругом не было ни кустика, ни деревца. Только камни и скалы. Раскаленный воздух дрожал, и казалось, что это дышат каменные глыбы. Караван остановился лишь к вечеру у местечка Шамсия, на подступах к Мекке. Надо было привести себя в порядок перед встречей с аллахом!

Началась суета: мужчины брили головы, женщины обрезали ногти. Затем каждый, уединяясь, совершал омовение, полоскал рот и только после этого облачался в специальную одежду — ихрам и менял обувь.

Цирюльники работали не покладая рук. Мухтару не терпелось расстаться со своей косичкой, и он подошел к одному из них. Но эмир строго прикрикнул на него:

— Не здесь. Ты острижешь свою косу у порога Каабы. А теперь пора привести себя в порядок. Где твой ихрам?

— В хурджуме.

— Достань и надень его.

Мухтар достал белый ихрам, который дала ему Ходиджа. Один кусок ткани мальчик замотал вокруг бедер, завязал у пояса и конец опустил до колен, закрыв нижнюю часть тела, другой он набросил на спину. В этом одеянии мальчик больше походил на древнего римлянина, чем на сына араба. Он хотел повязать голову платком, но эмир остановил его:

— Нет, голова должна оставаться открытой. Пусть солнце палит ее — это угодно аллаху. На ноги обуй сандалии. Помни, с этой минуты ты вступил в иной мир, где нельзя ни браниться, ни чесаться, ни убивать насекомых.

Мальчик, слушая эмира, понимающе кивал головой.

Наступил долгожданный рассвет. Паломники до восхода солнца совершили утреннюю молитву и без обычного чаепития двинулись в последний переход. Отсюда до Мекки оставалось всего одиннадцать километров. Огромная толпа людей в белых одеждах, с блестевшими на солнце бритыми головами, шла безмолвно, все убыстряя шаг.

Наконец перед взорами истомленных паломников вдали, у подножия холмов, открылась панорама Мекки. Эмир торопливо пробежал вперед.

— О святилище! — воскликнул он громко. — О Мукарима!.. Мать городов!.. О аллах, я здесь! Ты видишь меня, я здесь!

Толпу охватило фанатическое опьянение. Люди уже не шли, а бежали вперед, исступленно крича:

— Лаббей!.. Лаббей!.. Ия алла! О аллах, я иду к твоим воротам!

Мекка лежит среди холмов в долине высохшей реки Вади. Иной раз после сильных дождей ее заливают стекающие с гор стремительные потоки воды, причиняя много бедствий горожанам.

У ворот города паломников встречала толпа людей в зеленых чалмах и зеленых поясах. Это — племя самого Мухаммеда, и никто, кроме них, не имеет права носить зеленую чалму.

— Добро пожаловать! Наша Мекка — ваша Мекка! — приветствовали паломников гостеприимные хозяева.

Узкие улицы Мекки с трудом приняли поток людей. В дверях, в окнах, на крышах домов люди в белой одежде, громко крича, наперебой зазывали к себе постояльцев.

Поначалу Мухтар был точно в полусне. Он шел, и ему не верилось, что он в той самой великой и священной Мекке, о которой с первых детских лет приучила его мечтать бедная умма. Но, приходя понемногу в себя, озираясь вокруг, он увидел, что и здесь на улицах у многих домов сидят оборванные худые люди, сотни изможденных, голодных нищих, испуская жалобные стоны, выпрашивают подаяние. В нос мальчику ударило зловоние, исходившее от кучи отбросов. У него невольно вырвалось:

— Вот тебе и Мекка! Да здесь хуже, чем у нас на багдадской свалке…

Ответом на эти слова был сильный удар кулаком в бок. Мухтар отпрянул и увидел перекошенное злобой лицо эмира.

— Ты что, с ума сошел, собачий сын, бродяга, осквернитель святыни! Убить тебя мало за такие слова.

В Мухтаре все вспыхнуло от возмущения и обиды. Он резко повернулся, но эмир схватил его за руку.

— Пустите меня, пустите! — плача, вырывался Мухтар. — Я больше не хочу служить вам, вы злой и обманщик!

Эта сцена начала привлекать внимание прохожих. Заметив это, эмир, не выпуская руки мальчика, ласково заговорил:

— Сынок, прошу тебя, ради аллаха, именем могилы твоей матери, успокойся, не теряй разума, пожалей мою седую голову… Я вез тебя из Багдада до Мекки. Что я отвечу Шейх-Саиду, как я оправдаюсь перед прахом твоего отца и перед своей совестью, если не доведу до конца свое благородное дело? Ты должен быть со мной до конца, ходжа. — И пояснил любопытным прохожим: — У мальчика от долгого пути и жары помутился разум. Аллах поможет ему!

— Конечно, поможет! — раздались голоса.

Слова эмира не произвели на Мухтара никакого впечатления. Больше, чем гнев аллаха, страшили его улицы Мекки. А что, если эмир бросит его и оставит здесь, в этом городе? Эмиру нельзя верить, он всех обманывает, может обмануть и его. «Почему я не послушал своего Хашима-эфенди? — с тоской подумал Мухтар. — Ведь он предупреждал обо всем этом». На миг перед глазами мальчика встала женщина, так настойчиво приглашавшая его к себе, в Индию, в свою школу, и он с чувством сожаления вспомнил о своем отказе.

— Пойдем, мой мальчик, пойдем в мечеть, ведь сегодня открытие Каабы. Пойдем, пойдем! — Эмир ласково обнял Мухтара за плечи и повел его прочь, под поощрительные возгласы окружающих:

— Пойдите помолитесь аллаху. Он исцеляет от всех недугов!

Мухтар вынужден был последовать за эмиром.

Когда они вошли в Херам-Аш-Шариф — самую большую мечеть Мекки, там уже собралось более тысячи правоверных — паломников, ожидавших торжественного часа, когда откроются двери Каабы.

Дом аллаха — Кааба — расположен в центре большого двора мечети. Он сложен из крупного тесаного гранита и имеет две двери, находящиеся на высоте полутора метров от земли. Верхняя часть храма плоская и покрыта огромным черным шелковым покрывалом с золотой бахромой. По четырем сторонам покрывала искусными руками мастериц вышиты золотом изречения из корана. Причудливые, крючковатые буквы искрились и блестели под лучами солнца. В нескольких шагах от ворот Каабы возвышалась разукрашенная блестящей цветной керамикой мраморная кафедра.

Мухтар с восторгом осматривал все вокруг. Ему еще не доводилось видеть такой огромной мечети.

Особое восхищение вызвали у него семь минаретов, каждый из которых имел свою форму и был по-своему красив.

Заиграла музыка, и в ту же минуту раздался мощный, как грохот бушующего моря, возглас:

— Ла-иллахе, ил ляллах! Нет аллаха, кроме аллаха!..

Мухтар встрепенулся. Со стороны Ворот Мира — Баб-эль-Салам — в сопровождении духовной свиты шел шериф Мекки, одетый в белый атласный ихрам. Люди расступались, давая ему дорогу. Шериф не спеша проследовал к центру Каабы и по ступенькам поднялся на площадку перед одной из дверей храма. Молодой араб протянул ему серебряный поднос, на котором лежал золотой ключ от дверей Каабы. Шериф взял ключ, почтительно поцеловал его, затем приложил губы к замку и, громко произнося слова молитвы, открыл замок, распахнул двери Каабы и вошел внутрь. Свита молча стояла у дверей, скрестив руки на груди. Многотысячная толпа паломников, заполнившая всю площадь, замерла.

Шериф Мекки долго не выходил из Каабы, но слышно было, как он обращался с молитвой к аллаху. Наконец шериф показался в дверях и подал знак к началу хаджа — церемонии «Теваф». Паломники ринулись к украшенным драгоценными камнями дверям Каабы, целовали их и устремлялись к вделанным в стену черным камням «Хаджар-уль-асвад» — святая святых Каабы.

Протиснулись туда и Мухтар с эмиром. Мальчик в экстазе прижался щекой к камню, целовал его отполированную тысячами прикосновений холодную поверхность, повторяя в уме все знакомые с детства молитвы, и слезы струились по его лицу.

Толпа напирала, и мальчика оттеснили в сторону к высокой трибуне — минбару, с которой мулла во весь голос предостерегал правоверных:

— О мусульмане, кто грешен, не подходите к этим камням! Гнев аллаха испепелит вас. Они были белыми и прозрачными, как хрусталь, и почернели от грешных рук. Отойдите, грешники, в сторону, отойдите! Вы умрете на месте от прикосновения, аллах испепелит грешного.

Мухтар стал искать глазами эмира. Ведь он вместе с Мухтаром только что целовал священные камни, — значит, он должен быть немедленно испепелен аллахом! Но эмир, живой и здоровый, стоял в стороне под аркой и о чем-то оживленно беседовал с рыжебородым толстым паломником. Радуясь, что остался один, Мухтар отошел от минбара и приблизился к группе людей, привлеченных громкими завываниями одного из проповедников.

— Дети ислама, — громко вещал он, — вы созерцаете, как колышется покрывало Каабы! Это тысячи ангелов летают вокруг нее и над вашими головами… Опомнитесь, кайтесь во всех ваших грехах перед аллахом! — И тут же показывал рукой в сторону высокой мраморной ограды: — Идите туда, к источнику Зем-зем. Он выбился из-под земли по воле аллаха. Вода Зем-зема исцеляет от всех недугов. Не скупитесь! Не жалейте денег. Пейте воду Зем-зема!..

Мухтар вместе со всеми бросился к источнику. Паломники один за другим подходили к большим серебряным сосудам, бросали монеты на разрисованный медный поднос и, зачерпнув чашкой воду, подносили к губам.

Один из паломников отхлебнул немного, поморщился и протянул чашку Мухтару.

— На, пей! — тихо сказал он.

Мухтар с любопытством принял чашку из рук незнакомца и, улыбаясь, разом выпил ее до дна.

Святая вода была горькой и противной. Не прошло и часа, как Мухтар ощутил ее «целебные» свойства. Живот свело от боли, и он с трудом добрался до караван-сарая, где остановился эмир.