Темнокожий мальчик в поисках счастья

ЖЕНЩИНА С БЕЛЫМИ КОСАМИ

Ночь. Тьма. Ни одного огонька, лишь тускло мерцают в вышине далекие звезды. Ветви огромного платана, под которым притаился Мухтар, еще больше сгущают тьму.

Затаив дыхание, мальчик прислушивается к каждому шороху, настороженным взглядом всматривается в окружающий мрак.

Нестерпимо ноют ноги, тело ломит от усталости, мучит голод, но Мухтар молит творца лишь об одном: скорее бы прошла эта бесконечная ночь и наступил рассвет.

Но, как всегда в тяжкие минуты жизни, время словно остановилось, и Мухтару казалось, что он никогда так и не дождется золотых лучей наступающего дня… Светлые мечты и надежда отступали, и в сердце Мухтара закрадывался страх: а вдруг за ним будет погоня, и он снова попадет в лапы матушки… Тогда прощай, Россия, прощай, счастье… никогда не увидеть и тебя — Ленин…

Вдруг совсем рядом, в нескольких шагах от Мухтара, послышался протяжный звук. Мальчик испугался и едва не пустился бежать. Но мысль: «Никто не должен знать, где я!» — приковала его к месту. Мухтар приготовился к встрече с опасностью. В эту первую ночь после бегства из сиротского дома он еще не представлял себе, сколько ждет его в долгих странствиях опасностей, тревог, мытарств, слез и отчаяния…

Стиснув зубы, мальчик напряженно всматривался в густую тьму, но не мог ничего разглядеть, однако шорох не прекращался. Мальчику чудилось что-то невообразимо страшное, но он мужественно подбадривал себя: «Не бойся, Мухтар, лучше умереть, чем заживо сгнить!» Снова протяжный звук раздался за его спиной. Мухтар вскочил.

Какой-то зверек, так сильно напугавший мальчика, метнулся в сторону и пустился наутек. Мухтар услышал, как зашуршали листья и затрещали сухие ветки. Затем снова воцарилась тишина. Мальчик не сразу пришел в себя, вспомнились слова тети Фахран: «Россия далеко, ты не дойдешь до нее, поживи еще немного здесь, в приюте, ты окрепнешь, подрастешь!»

Сердце Мухтара громко билось, мысли путались.

«Что же делать, что же делать? — спрашивал он себя, глядя затуманенными от слез глазами на далекие звезды. — Вернуться в приют? Ни за что! Остаться здесь, в Индии? Но зачем? Ведь у меня есть друзья, товарищи, тетя Ходиджа… Там могила моей матери… Но на родине жизнь не слаще, чем здесь, в Индии. Нет! Мое спасение только в России… только там, у Ленина…» — Мухтар старался успокоить себя и подбодрить.

Сейчас он больше всего страшился тех, кто многие месяцы заботился о нем — кормил, одевал, учил. «Заботился! — Губы мальчика презрительно скривились. — Заботился, как о щенке, который со временем станет верным псом!»

Эта бесконечная ночь укрыла мальчика под своим черным шатром от чужих глаз, но принесла страх и неизвестность. Бежать, скорей бежать, как можно дальше от Лахора и от приюта, так недавно заменявшего ему «родительский дом»!

Мухтар не жалел о постели, в которой он нежился еще вчера; не жаль ему было и столик, за которым он готовил уроки, но его угнетало горькое чувство одиночества. Нет рядом маленького пенджабца Мати, с которым не раз строили они план бегства из ненавистного приюта, нет и тети Фахран, друга и советчика, заменившей ему в этом доме мать.

Так, терзаемый страхом, тревогами, мальчик всю ночь не сомкнул глаз, и только совсем под утро усталость взяла свое, и он задремал. Но лишь теплые, ласковые, как материнские руки, лучи восходящего солнца коснулись его лица, он раскрыл глаза, увидел далеко в вышине голубое небо и стаю диких уток. Ровный треугольник медленно двигался в одном направлении, потом почему-то свернул в сторону и растаял в голубом мареве.

«Эх, почему у меня нет крыльев?» — с тоской подумал Мухтар. И тут же вскочил, точно ужаленный: мозг его пронзила мысль о погоне. Но вокруг было светло и радостно. Ветви деревьев, ночью так пугавшие мальчика, теперь были наполнены Птичьим гомоном. В листве играли солнечные зайчики; над мягкой шелковистой травой порхали огромные разноцветные бабочки: желтые, белые и даже совсем черные. Мухтар хотел было поймать одну, но взглянул на свой костюм, и его снова охватил страх: что же делать с униформой? Нельзя же идти в одежде, которая сразу выдаст его! Мухтар твердо решил избавиться от приютской одежды. Но как? Этого он пока не знал. Можно выменять на лепешки, продать или бросить. А в чем он тогда останется? Не мог он решить и другого вопроса, какой ему выбрать путь: идти по шоссе или окольными путями?

Да, трудная задача стояла перед мальчиком! Словно птенец, лишившийся теплого гнезда, он должен был теперь сам постоять за себя. Он жил в мире, где каждый заботился лишь о себе. Своим детским умом мальчик уже начинал постигать эту суровую истину.

Поглощенный печальными думами, Мухтар полез на дерево — взглянуть, далеко ли шоссе. Он быстро и ловко взобрался по гибким ветвям на вершину. Дорога оказалась совсем рядом, в какой-нибудь сотне шагов.

Мухтар увидел медленно двигающийся караван верблюдов, нагруженных ящиками и тюками. Они ритмично покачивали головами, украшенными яркими помпонами, колокольчики, разной величины, висевшие на шеях животных, мелодично позвякивали. Сердце Мухтара защемило от острой тоски. Он вспомнил такой же караваи верблюдов, с которым год назад отправился в Мекку.

Со смешанным чувством горечи и любопытства смотрел мальчик на дорогу. Рядом с караваном бежали огромные волкодавы — падежная охрана. Тяжело переступая и оставляя в желтой пыли глубокие следы, медленно шагали буйволы. Навьюченные тяжелыми корзинами с овощами, они то и дело били себя хвостами по впалым бонам, стремясь избавиться от назойливых мух и слепней. И только ослики, семеня своими маленькими ножками, старались уйти вперед и обогнать караваи.

По обочинам дороги торопливо шагали крестьяне и мелкие торговцы: город, базар торопили.

Время шло, а Мухтар все раздумывал; выйти ли на шоссейную дорогу или отойти подальше. Одно он знал — нужно добраться до портового города Карачи. Там много кораблей… Они идут во все концы земли и к берегам его родины — Ирака. А может, и к берегам России?

Так думал Мухтар, не зная, как далек его путь до Карачи и сколько ему еще понадобится сил и твердости духа, чтобы преодолеть его.

Он бросил последний взгляд на дорогу, где становилось все многолюднее и шумнее, и стал быстро спускаться с дерева. Спрыгнув на мягкую траву, он перекувырнулся, но, встав на ноги, вдруг сделался серьезным. Сложил ладони вместе, щуря глаза от яркого солнца, поднял лицо к небу и зашептал:

— О аллах! Я твой раб, воззри на меня и помоги мне добраться до России!.. Там меня не будут заставлять целовать крест, не будут натравливать на меня господских собак… Я верю в слова доброй Фахран!

Но стоило ему выйти на дорогу и оказаться в гуще людей, как чувство страха и растерянности снова овладело им. Второй раз в жизни он переживал такое чувство: первый раз в Багдаде, когда ночью бежал из дома купца Джавадбека, и вот сейчас. Мальчик каждую минуту ждал, что кто-нибудь схватит его. Но на него никто не обращал внимания, никому до него не было дела.

Мухтар старался держаться подальше от пешеходов, не спрашивал, куда ведет дорога и далеко ли до Карачи. Он верил, что каждый шаг приближал его к намеченной цели.

Наступили сумерки. На горизонте сгущалась вечерняя мгла, пылающие вершины гор окрасились в оранжевый цвет, а потом в густо-фиолетовый. Мухтар шел не останавливаясь. Об отдыхе он и подумать не смел: надо было как можно дальше уйти от Лахора, от жестокой Мэри Шолтон, одна мысль о которой приводила мальчика в ужас и неудержимо гнала вперед!

Приближалась ночь. Едва волоча ноги, Мухтар добрался до окраины какой-то деревушки. Проситься на ночлег он не решался: вдруг его схватят люди Шолтон, и он снова потеряет свободу, теперь уже навсегда.

Мальчик остановился и огляделся вокруг. Никого… Он свернул с дороги и по узкой каменистой тропинке спустился в небольшой овражек. На противоположном склоне виднелся шалаш. «Если он пустой, там я и заночую!» — решил Мухтар, взбираясь наверх.

Шалаш оказался пустым и заброшенным. Мальчик забрался внутрь и бросился на кучу сухих листьев и тонких прутьев, видимо служивших бывшему обитателю ложем. Ему ни о чем не хотелось думать. Сквозь большие щели старой камышовой крыши Мухтару был виден клочок неба, где, часто мигая, зажигались голубовато-желтые огоньки далеких звезд.

«Вот на такое же небо и на такие же звезды смотрел я в своем Багдаде!» Мальчик тяжело вздохнул.

Вдали зазвучала протяжная песня. Кто-то пел на языке урду. Мухтар с трудом понимал слова.

«Нет, нет, я не хочу умирать! — подумал Мухтар. — Не хочу!»

Едва забрезжил рассвет, Мухтар покинул свое убежище и двинулся в путь. К счастью, сезон весенних дождей уже прошел, небо было чистое-чистое, без единого облачка.

На второй день пути Мухтар незаметно для себя очутился на шоссе, ведущем к Лаялпуру — городу, расположенному к западу от Лахора.

Мухтар шел в стороне от шоссе, пробираясь узкими скалистыми тропами, обходя болота и волчьи ямы, прикрытые мягкими предательскими мхами. Следовало быть предельно осторожным, чтобы не угодить в трясину или не свалиться с крутого обрыва. Тянулись часы, и тянулась дорога.

В одном селении Мухтар наконец избавился от ненавистной ему одежды, обменяв форменную рубашку и шорты на лепешки и сахар. Теперь он ничем не отличался от других: спущенная поверх трусов нательная рубашка с короткими рукавами — вот и весь его наряд!

Теплая земля служила Мухтару постелью, но сон его был всегда педолог. Ныло тело, да и голодный желудок причинял немало страданий.

Постепенно ландшафт менялся. Горы отступали, все чаще взору открывались долины, хлопковые поля, джутовые плантации. Стали попадаться пешеходы, но никто его не останавливал и не интересовался тем, куда он идет. Мало ли нищих детей бродят по дорогам Индии!

Измученному голодом и бессонными ночами мальчику особенно тяжело приходилось в ветреные дни. Задыхаясь от пыли и протирая глаза, Мухтар, едва держась на ногах, шел дальше. Однажды им овладело отчаяние. С трудом доплелся он до большого пня недалеко от дороги и, опустившись на него, горько зарыдал.

«О аллах, знал бы ты, как тяжело мне, послал бы за мной своего симурга, и на его крыльях я полетел бы домой!» — сетовал Мухтар.

Дорога, какой бы длинной она ни была, всегда имеет конец! И Мухтар это знал. Твердому решению мальчика идти вперед могла помешать только смерть.

Так, день за днем, шел маленький беглец по малохоженым тропинкам Пенджаба, все дальше уходя от Лахора.

Иногда ему попадались заброшенные мусульманские кладбища или гробница какого-нибудь святого, — Мухтар всегда старался обойти их стороной. Случалось, что из-под полуразвалившегося памятника выползала змея или выскакивал зверек, тогда мальчик в страхе бежал без оглядки.

Был полдень, солнце стояло в зените, когда за поворотом горной дороги Мухтар вдруг заметил след человеческой ноги. Он отчетливо выделялся на красном песке.

Внимательно рассматривая отпечаток босой ноги, мальчик подумал, что он не одинок в этих диких местах, и невольно пошел по следу. Чем дальше он шел, тем следы становились отчетливее, и наконец — о чудо! — впереди показалась хижина. Над ее куполообразной крышей поднимался легкий дымок.

«Люди! — обрадовался было мальчик, но радость его тут же сменилась испугом: — А вдруг здесь английские охотники?»

Мухтар замедлил шаги. Вернуться назад или подойти? После минутного колебания он, осторожно пробираясь сквозь густой кустарник, робко приблизился к жилищу, которое скорее напоминало юрту кочевников, чем хижину. Кругом зеленела густая сочная трава, и только у самого порога маленький кусочек земли был вымазан глиной и чисто подметен. У стены стояли лопаты и глиняный кувшин, в стороне лежала небольшая вязанка хвороста. По траве бродили черные куры, а между ними важно расхаживал петух.

Увидев чужого, петух тревожно закукарекал, а куры в испуге разбежались. Мухтар быстро спрятался за большим кустом. Из хижины вышла женщина в старом выцветшем платье, голова ее была повязана черным платком, в руках она держала ружье.

Осмотревшись по сторонам, женщина властно крикнула на языке урду:

— Кто здесь?

Мухтар молчал.

— Кто ты? — грозно спросила она и направила дуло ружья в сторону мальчика. — Выходи! А то застрелю!

Испуганный Мухтар бросился бежать.

— Стой! Стой, тебе говорят!

Мальчик остановился. Женщина бросилась к нему.

— Кто ты? Как ты попал сюда?

Бледный Мухтар молчал.

— Отвечай же! — Смуглые жилистые руки впились в его худенькие плечи.

Суровое лицо, горящие глаза и быстрая гневная речь еще больше напугали его. Мухтар заплакал.

— Это что такое? — строго сказала женщина. — Сейчас же перестань!.. И расскажи толком, как ты попал сюда.

— Я… я… — глотая слезы, начал Мухтар, но рыдания помешали ему.

— Говорю же тебе, перестань!.. Перестань! Хватит мне своих слез.

Женщина сняла руки с плеч Мухтара и сказала уже более мягко:

— Не бойся! Я не колдунья и не злая ведьма. Идем со мною! Я не собираюсь тебя обижать.

Мальчик боязливо поплелся за женщиной. Подведя его к хижине, она сказала:

— Подожди здесь, я сейчас приду! — и скрылась за камышовой занавеской, служащей дверью. Через минуту она вернулась с небольшим глиняным кувшином и узелком.

— Знаю, что ты голоден, — мягко сказала она, протягивая Мухтару узелок. — Это лепешка, бери.

Мухтар не двигался, будто прирос к земле.

— Ну, что же ты? Боишься?

Присев на корточки, женщина сама развязала узелок и разломила лепешку на куски.

— Пей, — сказала она, наливая в кружку холодного козьего молока и подавая мальчику кусок лепешки. — Хлеб у меня ячменный. Я своими руками сеяла его, — и она показала вдаль, — вон на той лужайке.

Слова женщины успокоили Мухтара, и он доверчиво, хоть и печально, посмотрел на свою новую благодетельницу. Затем взял кружку и трясущимися руками поднес ее к губам. Женщина только сейчас увидела, как он измучен.

— У тебя есть мать?

— Нет!

— А отец?

— Тоже нет!

— Они там? — она кивком головы указала влево, где виднелось кладбище.

— Да… — Мухтар кивнул головой, — только не здесь, а далеко-далеко отсюда! — тихо добавил он.

— Да, я слышу по говору, что ты не из Пенджаба…

Оба умолкли.

— Как же ты попал в Индию? Какой недобрый ветер занес тебя сюда? — спросила женщина и тут же быстро добавила: — Только не ври, говори правду! Слышишь?

Мухтар и не думал врать. Он доверчиво рассказал этой женщине всю горькую историю своей маленькой жизни. Он говорил долго. Рассказал, что он уроженец Багдада, что был в Мекке, что там его продали и обманным путем привезли в Лахор. Рассказал о своей хозяйке Мэри Шолтон, о приюте, о том, как он подрался с сыном своей госпожи, мерзким Диком, и сильно избил его, после чего вынужден был бежать из Лахора, который давно мечтал покинуть. И вот после многодневных скитаний судьба привела его к этой хижине…

Женщина внимательно слушала мальчика, ни разу не перебив его печального рассказа, и, только когда он закончил, громко рассмеялась. Мухтар поднял на нее испуганный и удивленный взгляд.

— Бедный мальчик! И ты поверил этой госпоже с крестом на шее! Ты пересек бескрайнее море, чтобы здесь, в Индии, стране нищеты и горя, найти свое счастье?! Ребенок ты, ребенок! Да где же это видано, чтобы у богатых инглизов было доброе сердце!

Сорвав с головы черный платок, женщина открыла тяжелые, белые как снег косы и, потрясая ими перед растерянным Мухтаром, горестно воскликнула:

— Ты видел косы черные, золотистые, каштановые, но вот такие ты, наверно, видишь впервые! А ведь мне еще нет и тридцати лет! Хочешь знать, кто я? Я жена прославленного поэта Пенджаба — Рахмана Фазла… Зовут меня Радха…

Помолчав, Радха указала в сторону кладбища и, заливаясь слезами, воскликнула:

— Да, да, там лежат мои отец и мать, мой любимый муж, мои друзья. Они лежат там вместе с сотнями мужественных пенджабцев. Все они хотели только одного: дать людям свободу, хлеб, счастье, а досталась им могила!

Она умолкла и, покусывая травинку, долго смотрела на свои потрескавшиеся босые ноги.

— Год тому назад помещики решили прогнать крестьян с их земли за то, что те не уплатили налогов, — продолжала Радха. — А как они могли уплатить? Год был неурожайный, повсюду голод. Крестьяне отказались оставить свои земли… Тогда инглизы встали на защиту заминдаров[14], прислав на помощь своих солдат. Тут поднялись все мусульмане и индусы. Но что мы могли сделать?! У них были пушки, пулеметы. А у нас? Только ружья да храбрые сердца! Много тогда погибло наших, а кто уцелел, ушел за Гиндукуш, в Россию… Сколько пленных заживо сожгли на кострах, точно сикхи своих покойников…

Мухтар слушал, широко раскрыв глаза, стараясь не пропустить ни одного слова.

Радха, заметив это, ласково улыбнулась:

— Наступит день, и мы прогоним инглизов с нашей родины. Ведь русские прогнали же своего падишаха. В это верил мой Рахман, верю и я.

У Мухтара сладко защемило в груди. «Русские… Россия! Дойду ли я когда-нибудь до тебя?!»

— Пойдем со мной, я покажу тебе могилы наших героев! — сказала Радха и повела Мухтара на кладбище.

— Здесь лежит молодой афганец! — Радха указала на первую могилу. — У этого парня было шестнадцать ран, у него на глазах инглизы убили его крошечного сынишку, а жена упала замертво, но пережив этого! — голос Радхи задрожал. — Но за ее смерть отплатили инглизам другие женщины. Одна молодая девушка уложила из укрытия десять наемников! Вот так дрались наши люди с врагом… Когда похоронили всех убитых, мы с матерью моего мужа переселились сюда, поближе к ним. Но вот уже пятый месяц, как я осталась совсем одна, храню покой родных могил и помогаю людям находить могилы близких. Чужие редко заглядывают сюда! Да и охотники не часто навещают меня, они ищут добычу вон там, — Радха показала рукой на раскинувшуюся далеко внизу долину.

…Более трех недель Мухтар прожил в этом скрытом от людских глаз уголке. Ему было хорошо здесь. Радха заботилась о нем с сестринской нежностью. Настоями разных лекарственных трав смазывала раны на ногах, досыта кормила и поила.

Вместе ходили они на охоту, стреляли зайцев и жарили их на костре. Мухтар поправился и окреп, а рубашка и шаровары мужа Радхи совсем преобразили его, сделав гораздо старше.

— Да ты совсем взрослый парень, — сказала ему как-то Радха, — теперь, наверное, не заплачешь, попадись тебе хоть сам тигр?!

Мухтар задорно тряхнул головой и звонко рассмеялся.

— Теперь ты смеешься, а помнишь, как ревел, когда в первый раз увидел меня!

В один из майских дней Мухтар, как всегда, встал рано и принялся за свои обычные дела: полил цветы на могилах, собрал хворост, разжег мангал, вскипятил чайник, подмел возле хижины и стал ждать Радху, которая ранним утром ушла на охоту.

Сегодня Мухтар ждал ее прихода с особым нетерпением. В последние дни он все чаще стал подумывать о том, что ему уже пора в дальний путь. И вот сегодня он скажет об этом Радхе.

Каково же было его удивление, когда после утренней трапезы в ответ на его робкие слова Радха сказала:

— Мальчик мой, поступай, как тебе велит сердце… Помню, мой дед всегда говорил: «Вода всюду хороша, но слаще всего на родине». Даже смерть легче встретить на родной земле. Вот мой любимый Рахман лежит здесь, и солнце греет нас обоих… А что бы я могла сделать для него, если бы он погиб на чужбине!

Большие черные глаза Мухтара признательно смотрели на Радху.

— Ну, я пойду! — собравшись с духом, тихо произнес он со слезами в голосе.

Радхе передалось волнение мальчика. Она ласково обняла его за плечи и задумалась, потом, живо обернувшись к Мухтару, спросила:

— А далеко ли до твоего Багдада? И доберешься ли ты до него?

— Доберусь! И не только до Багдада… — Мухтар вдруг ощутил непреоборимое желание рассказать этой доброй женщине о своей заветной мечте.

С волнением слушала Радха мальчика: несколько раз перебивала, прося повторить, как во время Дивали — праздника огней в Золотом храме Амритсара — в его руки попала листовка, где рассказывалось о революции в России, о Ленине. Слушая мальчика, женщина думала: «Да разве дойти тебе до России, разве преодолеть такой трудный и долгий путь?.. Нет! Не добраться тебе до доброго Ленина… А то рассказал бы про мои слезы, про всех нас и нашу беду…»

— Я понимаю тебя, Мухтар, и не хочу отговаривать. Пусть солнце озарит твой путь… Иди!.. — Она говорила почти шепотом. — Тебе бы добраться до Мултана, а там и до моря недалеко. Так когда же ты думаешь спуститься в долину? — спросила она.

— В какую долину? — удивленно спросил Мухтар.

— Туда, вниз, к лесу… Ведь твоя дорога вот там… — Радха вскочила и скрылась в хижине. Вскоре она вышла опять, держа в руке узелок с хлебом. — Возьми! Здесь еда… Дня на два-три… И коли решил идти, уходи сейчас… Пойдем, я покажу тебе дорогу.

Мухтар прощальным взглядом окинул свое временное пристанище. Радха проводила его вниз.

— Вот твоя дорога… Сначала пойдешь лесом, не бойся, там нет диких зверей. Часа через два ты увидишь проселочную дорогу. Будь осторожен, не доверяйся любому, помни: по земле ходит много злых людей! А ты хоть вон какой рослый, да ум у тебя еще ребячий и сердце доброе, доверчивое. Я тебя за эти дни узнала. Ну ладно, иди. Далек твой путь… — Радха быстро обняла мальчика и скрылась в кустарнике.

Первые лучи утреннего солнца уже осветили высокие кроны деревьев, между ними просвечивало голубое небо, а в самом лесу еще царил полумрак. Могучие корни напоминали чудовищных змей, расползшихся во все стороны. Время от времени легкий ветерок шелестел листьями.

Мухтара охватило острое чувство одиночества. Да, он снова один, лицом к лицу с суровыми испытаниями. Лишь одно грело его — заветная мечта о России!

Скитаясь по лесам и горам, он понял, что путь к его мечте не похож на путь из Багдада в Мекку или из Мекки в Лахор. Но Мухтар был готов на все. С твердой решимостью шел он навстречу любым испытаниям, понимая, что в Индии таких, как он, безработных, сирых, голодных, — миллионы. Но обратно тоже нет возврата! У него есть один путь — вперед!

Время текло нестерпимо медленно. И чем глубже забирался он в чащу леса, тем тише становилось вокруг. Каждый шорох — взмахнет ли крыльями птица, хрустнет ли сухая ветка — пугал мальчика, он вздрагивал и замирал на месте. Хоть Радха и говорила, что по этой дороге к ней приходят крестьяне из деревушек, за целый день пути он не встретил ни единой души.

Солнце закатилось, и воцарилась тьма. В лесу стало таинственно и страшно. Словно в сказке, он сразу наполнился различными звуками, в кустах замерцали зеленые и красные огоньки. Это были светлячки, Мухтару же казалось, что к нему подбираются дикие звери и вот-вот бросятся на него. Перед глазами мальчика вставали самые ужасные картины. Он невольно стал припоминать все, что когда-либо слышал о лесах Индии, об охотниках, растерзанных голодными хищниками. Глухой, дремучий лес вселял в душу чувство смиренной покорности.

Прислонившись к стволу старого дерева, Мухтар сел, вытянул усталые ноги и положил между ними узелок. Достав кусок лепешки, он принялся за еду, чтобы хоть как-то отвлечься от страшных мыслей, не слышать многозвучный, ни на что не похожий, таинственный язык джунглей. Незаметно он уснул.

На рассвете, когда окружающий мир, сбросив покрывало ночи, снова открылся во всем великолепии своих красок, Мухтар пробудился, зевнул и радостно потянулся. О счастье! Он цел и невредим! И мальчик взволнованно принялся совершать утренний намаз. После намаза полагается завтракать. Мухтар хотел было развязать свой узелок, который вчера положил рядом с собой, но его нигде не было видно. Наверно, какой-то зверек или обезьянка подкрались ночью и закусили его лепешками, а может, унесли своим детишкам.

Мухтару хоть и не впервой пришлось голодать, но он взгрустнул, вспоминая, как заботливо Радха собирала его в дорогу. Но песня дружит и с голодным желудком. Мухтар запел. Как всегда, слова как-то складывались сами:

Печальная песня мальчика разносилась по лесу. По щекам его текли слезы. Помолчав, Мухтар стал утешать себя словами друга и учителя — Хашима-эфенди из Багдада: «Мухтар, аллах любит тебя… Будь отважным… Отважные всегда добиваются своей цели».

Мухтар выломал суковатую палку и снова отправился в путь. Он любил раннее утро. И действительно, мир вокруг него был так красив! Роса приятно холодила ноги. Лес звенел птичьими голосами. Он был такой же радостно-ликующий, как и зарождающийся день.

Но вот и опушка леса, откуда перед ним сказочная Индия открыла новую чарующую панораму! На горизонте тянулись в несколько рядов горы, они словно купались в утренних лучах солнца; у их подножия, точно ласковое спокойное море, раскинулись поля. Мухтар, как зачарованный, долго смотрел на эту картину. Но тут внимание его привлекли люди, то были землепашцы.

Мухтар поспешил к ним. Ближе всех работали двое. Один, согнувшись до земли, тянул тяжелую соху, а за сохой шел высокий седобородый старик и часто подолом своей длинной рубахи вытирал с лица пот.

— Держи прямо, не качайся! — покрикивал он на парня.

Поблизости не было ни буйвола, ни коня. В стороне дымил костер, на нем, стуча крышкой, шумел черный закопченный чайник.

Увидев Мухтара, пахари остановились.

— Доброго здоровья! — крикнул старик. — С кладбища идешь, сынок?

— С кладбища, — ответил Мухтар.

— И далеко держишь путь?

— В Карачи… к брату…

— В Карачи? — переспросил старик, напряженно сморщив лоб. — А ты знаешь, где Карачи?

— Не знаю… — смущенно ответил мальчик, — но у меня, кроме брата, никого нет…

Старик понимающе кивнул и с улыбкой посмотрел на подошедших к ним пахарей. Выражение их лиц насторожило Мухтара. Конечно, они не верят ему. «И зачем я вру?..» — подумал он и смущенно опустил голову.

— Мальчик мой, до моря очень далеко… пешим ходом не добраться тебе туда… ты поездом поезжай! — сказал старик сочувственно.

— У меня нет денег на билет, — растерянно пробормотал Мухтар.

— Скажи, а это не ты пел недавно в лесу? — спросил молодой землепашец. — Ну-ка спой, паренек, еще!

Мухтар потупился в смущении.

Но крестьяне настаивали, а у Мухтара было сейчас слишком радостно на душе. И, улыбнувшись по-детски добро и открыто, он запел:

Молодой высокий смуглый юноша, оставив соху, особенно внимательно слушал мальчика. Когда Мухтар замолчал, он бросился к нему и, обняв по-братски, воскликнул:

— Растревожил ты мою душу, сядь рядом, я тебя угощу! — Он развязал узелок и выложил лепешки, орехи, сушеные яблоки — весь свой скудный обед.

Мальчик взял кусочек лепешки и, запив ее чаем, спросил:

— Скажите, как мне дойти до харчевни? II подвезут ли меня до Мултана?

Крестьяне переглянулись.

— Может быть, ты пару деньков поживешь у нас? — спросил юноша.

— Нет, нет! — не задумываясь воскликнул Мухтар. — Мне надо скорее добраться до Карачи, а то мой брат начнет беспокоиться.

— Мальчик прав, — поддержал Мухтара старик с белой бородой, — ему нельзя терять время. Надо его проводить до села, там в харчевне — Мухамед-Али Хан, он договорится с хозяином машины.

— Пошли, я покажу тебе дорогу! — предложил юноша.

Они спустились с небольшого холма, миновали кокосовую рощу и вышли на шоссе, ведущее к придорожной харчевне Мухамед-Али Хана.

— Иди по этой дороге прямо, никуда не сворачивай… Дойдешь до села и там у шоссе увидишь большой двор с воротами. Все шоферы там останавливаются. Хозяин харчевни мусульманин, он очень любит певцов. Только не скупись на песни! Если они придутся хозяину по душе, он сам уговорит любого шофера взять тебя в Мултан… Не хочется мне отпускать тебя, — улыбаясь, продолжал юноша, кладя руку на плечо Мухтара, — но раз тебя ждет брат — в добрый путь! — И он прижал руку к сердцу.

Был уже полдень, когда Мухтар вошел в село. В центре его был маленький базар — две-три открытые лавчонки. На прилавках стояли стеклянные банки с растительным маслом, лежали мешочки с рисом и мукой, деревянная детская обувь, пуговицы, зеркала, дешевые сигареты, зеленый чай, большие куски сахара и еще много всякой всячины.

Мухтар без особого труда нашел харчевню любителя песен — Али Хана. У открытых ворот харчевни стояли грузовики. Мальчик обрадовался: «Неужели меня возьмут? Я буду выполнять самую черную работу. Вымою машину, подмету кузов, до блеска протру стекла. Все-все буду делать… Лишь бы взяли меня с собой!» И Мухтар робко вошел в настежь раскрытые ворота. В глубине двора, у небольшого бассейна, окруженного стройными рядами пирамидальных тополей и кустами роз, на низкой широкой тахте, покрытой пестрым ковром, сидели, скрестив ноги, несколько пенджабцев. Они шумно о чем-то спорили, весело похохатывая.

Заметив Мухтара, один из сидящих крикнул:

— Кого ищешь, парень?

— Саиб, я путник, иду в Карачи к брату. Он там грузчиком работает, хочу… — Мухтар хотел сказать, что он хочет наняться к кому-нибудь из шоферов слугой, чтобы его довезли до Мултана, но не осмелился.

— Что ж ты хочешь?

— Не знаю, саиб, — неожиданно сорвалось с губ мальчика.

Поднялся хохот. Мухтару и самому стало смешно.

— Подойди поближе, — важно сказал другой мужчина. Он был в богатой шелковой белой чалме, с коротко подстриженной черной бородой, в легкой одежде.

«Верно, это и есть хозяин харчевни», — подумал Мухтар и подбежал к нему.

Мальчик бойко ответил на вопросы, а потом, помня совет юноши, запел:

Из-за перегородки вышел повар, присел на край тахты и как завороженный слушал мальчика. Разволновала песня Мухтара и веселых канареек, которые вдруг залились звонкой трелью, точно состязаясь с ним.

Песня Мухтара, его простота и сметливость понравились хозяину харчевни.

— Послушай, парень, зачем тебе ехать в Карачи к брату? Он сам, наверное, с трудом добывает себе хлеб… Будешь бродяжничать в Карачи, как голодный пес в поисках еды. Оставайся лучше у меня, — предложил мужчина в белой чалме, — будешь помогать по хозяйству да развлекать моих гостей песнями. Будет у тебя и работа, и кусок хлеба. Молись аллаху за его милость к тебе! — И, повернувшись к приятелям, спросил: — Верно я говорю?

— Конечно, саиб, вашими устами молвит сам аллах!.. Кто посоветует лучше вас!

Мухтар молчал, глядя себе под ноги.

— Саиб, я не могу остаться, — промолвил он наконец, — мне надо к брату…

Такой ответ не поправился Мухамеду-Али.

— Ну что же, иди, бродяжничай!.. — буркнул он и, подозвав повара, приказал: — Накорми его за песню!

— Нет, саиб Хан, есть я не хочу, лучше помогите мне добраться до Мултана!

— До Мултана? Ишь ты, куда захотел! Ладно, так и быть, помогу тебе, когда будет возможность, а пока поживешь у меня… — И, самодовольно улыбаясь, он погладил свою черную бороду. — Дин, накорми-ка нашего певца, а то у него голос что-то охрип.

Повар повел Мухтара на кухню. Поставил перед ним простоквашу, свежие огурцы и солидный кусок баранины с тыквой.

— Ешь и молись аллаху, что нашему хозяину понравилось твое пение. А ты знаешь, сколько стоит вот эта еда?

Повар и сам хотел, чтобы мальчик остался, ведь тогда у него будет помощник.

— Ты сам видишь, сколько всюду скитается голодных, — продолжал он убеждать мальчика, подсаживаясь к нему. — Каждый счел бы себя счастливым, доведись ему служить нашему хозяину! А работа здесь не трудная: наколоть дров, помыть посуду, постирать кухонное белье да птиц накормить. Вот и все… Ну как, останешься?

— Нет, мне надо в Карачи, к брату.

Дин рассмеялся:

— А что ты будешь у него делать?

— Работать и учиться!

— Вот глупый мальчишка, выброси из головы все эти фантазии! Бедному человеку надо думать о работе, о хлебе, а ты… учиться захотел! Я бы на твоем месте пошел к хозяину, поцеловал ему руку и сказал: «Спасибо, саиб, я остаюсь!»

— Нет, я найду брата и буду учиться, — упрямо твердил Мухтар.

— Дурак ты, — рассердился Дин, — я старше тебя и не знаю ни одной буквы, а видишь, живу! И неплохо! Хозяин доволен моей работой, а мне не надо бродяжничать по свету в поисках куска хлеба. А ему, видите ли, надо торопиться в Карачи, к брату! Да может быть, брат тебя и видеть не хочет! Упустишь счастливый случай, а потом будешь Жалеть! Таких сердечных людей, как мой хозяин, и не найдешь. Поживешь немного, не понравится — уйдешь!.. Пойдем, пойдем к хозяину, — Дин потянул Мухтара за локоть, — скажешь ему, что ты согласен.

Мухтар неохотно поднялся. Но успели они выйти во двор, как повар торопливо заговорил:

— Саиб, он согласен остаться!

Мухтар хотел крикнуть, что повар лжет, что ему нужно обязательно попасть к брату в Карачи, он уже готов был кинуться прочь, но хозяин, одобрительно кивнув головой, проговорил:

— Вот и молодец, старших всегда надо слушаться! Ты еще цыпленок, хоть и поешь неплохо… Вот поживешь у меня, и при первой же возможности я отправлю тебя, может быть, прямо в Карачи…

Понуро вернулся мальчик на кухню, и тут же навалились на него новые обязанности.

Для Мухтара теперь не было разницы между днем и ночью. Его могли позвать в любую минуту, он должен покорно выполнять все, что ему ни прикажут. Жизнь в харчевне кипела круглые сутки. Здесь останавливались и шоферы, и туристы, и торговцы, везущие свои товары в окрестные селения.

Но для мальчика была страшна не работа. Его угнетало совсем другое. Мухтар быстро понял: хозяин и его повар делали все, чтобы шоферы машин, идущих в Мултан, не брали его с собой. И Мухтар решил сбежать из харчевни.

Он расспрашивал у посетителей харчевни о пути до Карачи. И вот в один из последних дней апреля мальчик решительно заявил хозяину:

— Я ухожу от вас, саиб!

— Опять за свое! — рассердился Али Хан. — Оставь сумасбродные затеи!

— Мухтар, не губи своего счастья, — поддержал хозяина Дин.

— Нет, не хочу я такого счастья! — ответил Мухтар. — Спасибо тебе за добрые слова. И вам, хозяин, тоже! Не сердитесь на меня, — добавил он и бегом бросился со двора.

— Мальчик, мальчик, остановись, вернись! — неслось ему вслед. Мухтар бежал без оглядки.

На душе у Мухтара было необыкновенно легко. Трудности пути его не пугали. Заветная мечта звала вперед. Россия! Там он будет учиться и обязательно станет врачом, чтобы вернуться в свой Багдад и лечить бедных людей…