12-й Псалом сестры Литиции

9. Или это были мечты?

Епископ Кентерберийский зарылся в бумаги с головой. Только черная шапочка мелькает на макушке.

Мы как бы почтительно застываем напротив стола. Но не могу удержаться и царапаю ногтями столешницу. Документы взлетают в воздух. Преподобный епископ тычет в мою сторону крестом и цедит молитву.

– А это вы… – сквозь священный текст прорываются проклятья, захлебываясь на первом же слоге. Сэмюэл Уилберфорс навыков не растерял. И все так же шарахается при напоминании о зомби. Наш человек. – Вам, сестра Литиция, надо бы причаститься.

Он встает и обнимает меня. С сомнением смотрит на Константина. Я стараюсь не хихикать.

– Ваше Преподобие, – напарник целует епископу руку.

И тот расплывается в узнающей улыбке. И тоже старается не хихикать. Рыжий Константин смотрит своим непреклонным взглядом, а веснушки весело скачут на его щеках. Сочетание несочетаемого.

Прошло несколько месяцев с его победного возвращения, но Богомол до последнего избегал появляться в монастыре Святого Павла. И даже к начальству своему не зашел. Гнусное пренебрежение подхалимством. А может быть просто страх.

Константин боится, что его запрут, так же как меня когда-то. А я человек понимающий, настаивать на визитах вежливости не буду.

Но реакция епископа радостная, светлая. Он, впрочем, почти всегда такой, с тех пор как повысился в должности. Начальник церкви обязан быть всегда счастливым.

– Рад видеть вас в здравии, Преподобный Эгертон, – берет себя в руки епископ. Голос его наполняется бархатом и льется, будто на проповеди. Это прокаченный навык обаяния. Он у Уилберфорса с детства включен на полную. Я тону во всеобъятной любви этого человека. Умиротворение и уважение накрывают с головой. Одно «но»: таким голосом епископ обычно гадости сообщает. – Французская жандармерия начала расследование в связи с гибелью Вильгельма IV.

– Причем тут они? – недоумеваю. А Богомол хмурится, на него, ясное дело, очарование не действует. Он как был пацаном с железными яйцами, так и остался, несмотря на смазливую рожу.

– Правительство Франции подозревает принцессу Викторию в узурпировании власти. Луи-Филипп I собирается претендовать на престол Великобритании.

– Святые подштанники, на кого рот распахнул! – с батьками из Италии у нас сложные отношения. Вся церковь Англии – национализирована и не признает прямой Папской власти. И в тоже время, все монастыри тяготеют к римско-католическим истокам. Мы, будто дети, бросившие родителей. Или взбалмошные подростки, готовые вот-вот отказаться от юношеского максимализма. Короче, давние терки, нет желания объяснять.

– А вы думали, что победите Вельзевула и все? – епископ разбирает свои бумажульки и тычет мне ими в лицо.

– Кого победили?

– Вы его называете “Пирожок”, сестра Литиция.

– Слава Эпику, называла.

Перед глазами мелькает неудачник Вильгельм VI. Не могу отказать себе в удовольствии и мысленно протыкаю его шампурами вместо иголок. Интересно, он там ворочается, когда его вспоминают? В своей кипящей лаве?

– Они обвиняют Орден Святого Павла в разжигании ненависти внутри государства и военном перевороте.

– Да мы ж ради благого дела! – отрубаю моему самому нелюбимому демону обе руки. Нет-нет, не так. Медленно отпиливаю его конечности тупым перочинным ножом.

– Мы этого не делали, сестра Литиция, – голос начальства тверже стали.

– Не делали, – повторяю послушно, не прекращая процесс мысленного пиления.

– Но такое уже случалось в истории. И Ватикан склонен перепроверять подобную информацию, – могу поспорить, что случалось в истории Англии и главный интриган здесь – сам Уилберфорс. Святые епископы любой выворот склонны перетягивать на сторону своего Ордена. Но вернемся к моим фантазиям: приступаем к отрезанию головы. – Поэтому будьте осторожны. Мальчики пока не пришли в себя. А мужчина, которого вы схватили, пуст. Его так долго подавлял демон, что принимать самостоятельные решения, он не в состоянии. Но информация от него поступила пугающая. Они готовят рождение Антихриста и Апокалипсис. Где-то в Лондоне спрятаны женщины, беременные от демонов. Если хоть один ребенок выживет, это станет началом конца.

Перспектива Армагеддона впечатляет. Но не настолько, чтобы не заметить подтекста сказанного. Даже ножик из воображаемых рук выпадет:

– Мы можем найти их, но не будем же мы убивать детей?

– Насколько точны сведения?

Оба вопроса звучат одновременно. Но отвечает епископ почему-то на мой:

– Они пока не люди.

– Я б поспорила.

– Сестра Литиция, грядет война на земле. И нам необходимо принять меры.

– Я тебе крест за такие слова, знаешь куда запихаю?

Богомол одной рукой хватает меня за пояс, а свободной затыкает рот. Давно не виделись, поборник покорности! Боишься попасть под раздачу?

– Сначала найдите их. Потом возмущайтесь, – вздыхает епископ.

Под возмущенные крики Константин выволакивает меня из резиденции Святого Епископа Кентерберийского, тащит по Букингемскому дворцу и волочет по улице в сторону Темзы. Успеваю укусить его два раза.

Ненавижу, когда он так делает. Но это даже приятно, учитывая, как он покраснел.

Мысль возможности подобного поведения со стороны моего Ордена душит и жжет грудную клетку гневом. Пинаю решетки набережной в дикой злобе. Нырнуть что ли в этот туман, мозги прочистить?

Ненавижу! И эту недореку тоже!

Константин стоит рядом и ждет.

– Мы никого не убьем, – говорит так уверенно, будто может ослушаться приказов епископа. – Всегда есть другой путь. Вам ли не знать, Литиция?

Туман поднимается из вод и ползет ко мне. Ему нравятся боль и терзания. Если полностью отдаться чувствам, он заползет внутрь, забьется в щели, прорастет, расширив недоверие к Ордену и сомнения в Сэмюэле Уилберфорсе. Я знаю об этом не понаслышке. Люди в Лондоне с легкостью сходят с ума и с радостью отдаются самым черным фантазиям, не в силах стряхнуть с себя мрак Темзы. Тут самое главное не поддаваться унынию. А это мне не грозит. Я – говно, всплывающее вне зависимости от жидкости.

– Костик, ты когда-нибудь целовался? – смена темы слишком резкая. Даже хмарь Лондона клубится в недоумении.

Константин давится вечерними сумерками и уточняет:

– Что за вопросы? Помолитесь, сестра Литиция.

– Ого, как заговорил. Давно сестрой меня не называл. Видимо тема наболевшая? – щупальца страха отпускают душу. Больше всего на свете мне страшно осознать, что все мое существование напрасно. Что все, за что мы боремся, может быть ложью. А священники через сотню лет станут толстожопыми обладателями Мерседесов с иконками на лобовом стекле. Будут заботиться о том, чтобы людские слабости не иссякали, и отпускать грехи зекам и проституткам, не выходя из сауны.

– Целовался.

– Понравилось?

Богомол кивает. Не очень уверенно, чуть наклонив голову.

– А с кем?

– Еще до принятия сана. С девушкой.

– Везунчик.

– А вы?

– И я. С девушками. И там были далеко не невинные поцелуи. Но было это давно и не в этом теле.

Воспоминания накатывают волной, выбивают скупую слезу. Нет, мне не жалко себя. Скорее обидно. Я с легкостью приживусь в любом месте, так почему это не мог быть развращенный ад с кучей демониц и осужденных на вечную работу проституток?

– Сожалеешь?

– Нет. Один набожный монах отучил меня лобызать легкодоступных дев.

И левой рукой в перчатке ему салютую.

– Вы до сих пор меня не простили?! – Константин выглядит настолько обиженным, будто это ему полруки оттяпали.

Неожиданно хочется, чтобы он поцеловал меня. Соблазн заставить его сделать это в знак примирения, слишком велик.

Представляю, как касаюсь его рта. Перехватываю язык, сжимаю в руках. Проникаю.

Куда?

Чем?

Что за мысли!?

– Лицития? – ладонь с тонкими пальцами касается плеча.

– Не трогай меня, грязный извращенец! – отмахиваюсь и готовлюсь его убить. Он же меня чуть не изнасиловал в моих собственных мыслях. Или это были мечты?

Летите отсюда такие мечтания.

Я не такая.

Не такой.

О, святые муки пубертатного периода. Откуда ж вы взялись!?

Тайм аут.

Требую перезагрузки.

– Простила. Уже давно, – отмахиваюсь и несусь в казематы Тауэра. Там временно обитает опасный маньяк Джек Потрошитель. Будет на ком выместить злость. Заодно и проверим, так ли он легендарен, как говорят.