12-й Псалом сестры Литиции

15. Сделались навозом для земли

Самый сложный бой, как обычно, с самим собой.

Боже! Не премолчи, не безмолвствуй и не оставайся в покое, Боже,

ибо вот, враги Твои шумят, и ненавидящие Тебя подняли голову;

На этот раз мы подготовились. Впрочем, противник тоже. Мы стоим на разных берегах Темзы и разговариваем. Вернее, мы орем в демонов молитвы, и нам явно не хватает микрофона или хотя бы рупора. Кричать в ладошки унизительно, показывать матные жесты запрещено Орденом. Да и не поймет никто. А демоны, закидывают нас гнильем, когда-то бывшим людьми. Гнилье быстро встает на ноги и топает к нам.

Против народа Твоего составили коварный умысел и совещаются против хранимых Тобою;

Сказали: "пойдем и истребим их из народов, чтобы не вспоминалось более имя Израиля".

Беда в том, что на темной стороне куча живого народа. Тех людей, что свято уверовали в безнаказанность капитализма и вседозволенность науки. Там Брюнель, которого мы спасли от жены-нимфоманки, у него в планах железнодорожная сеть по всему Альбиону и дым из каждой дырки. Там чернокожий подросток, борющийся за права негров еще до того, как это стало мейнстримом. Этот сбежал из госпиталя во время затмения и теперь активно агитирует за толерантность. Там две трети промышленников Лондона. Да и то потому, что остальные работают. Для некоторых прибыль важнее организованного Апокалипсиса.

Там столько умных и образованных людей, что я ненароком начинаю сомневаться в своей правоте. Получается, что Антихрист – дитя прогресса, а мы со своим Орденом Святого Павла тащим историю вспять, в гущу и тьму необразованности. Вообще-то – к Богу, но по факту получается не настолько красиво.

Сговорились единодушно, заключили против Тебя союз:

Селения Едомовы и Измаильтяне, Моав и Агаряне,

Гевал и Аммон и Амалик, Филистимляне с жителями Тира.

И Ассур пристал к ним: они стали мышцею для сынов Лотовых.

За церковь сражаются в основном обычные люди, среднестатистические продавцы булок и газет. Сапожники, нищие и проститутки. Кроме Бога им не во что больше верить. Им не нужен двигатель внутреннего сгорания, нано-машины в венах и мессенджеры, им не нужна свобода. Они не настолько Богаты и образованы, чтобы тянуться к свету электрической лампочки. Им нужна надежда. Надежда на прощение, надежда на жизнь после смерти, надежда на чудо, и еще немного на стабильность и уверенность. Скромно и никаких выебонов, вроде “хочу познать цель жизни и всего на свете”. Среднестатистическому смертному истина не нужна, ему нужна надежда.

Сделай им то же, что Мадиаму, что Сисаре, что Иавину у потока Киссона,

Которые истреблены в Аендоре, сделались навозом для земли.

Из зачистки восставших по пригородам Лондона отрядов вернулось меньше, чем рассчитывал епископ Кентерберийский. Многих выкосили толпы живых мертвецов, некоторые просто сбежали. Чувствуется острая нехватка мракоборцев. Наши ряды просеяны, остались лишь самые стойкие и смелые. Или безумные, тут как посмотреть.

Неровные шеренги священников выводят прекрасные рулады песнопений, надеясь, святым словом заткнуть фонтан нападающих. Сражаемся, само собой, в сумерках. С некоторых пор над Лондоном царит постоянный туман, и солнце не видели уже пару недель.

Поступи с ними, с князьями их, как с Оривом и Зивом и со всеми вождями их, как с Зевеем и Салманом,

Которые говорили: "возьмем себе во владение селения Божии".

Мальчик, которого назвали в честь отца, Вильгельм V, машет мне рукой. На нём дурацкая жёлтая кепка с пропеллером. Она светится вызывающе, будто мишень. Всего один выстрел, и восстание мертвецов закончится. Но с кем на самом деле мы воюем? Смотрю на всех этих изобретателей, умных людей и негодую.

Оглянитесь, неужели прогресс важнее банальной доброты и участия? Вас совсем не смущают мертвецы, стоящие рядом?!

Боже мой! Да будут они, как пыль в вихре, как солома перед ветром.

Как огонь сжигает лес, и как пламя опаляет горы,

Рядом со мной Константин стучит четками.

Он против грубой силы, но иногда по-другому не получается. Заряжаю свое новое ружье. Но боюсь его поднять. Мне не хватит решительности, чтобы убить двухлетнего сына Аделаиды. И я не даю себе шанса попробовать. Маленький мальчик в тумане ведет себя, как ребенок, играющий солдатиками. Только вот солдатики – живые люди.

Так погони их бурею Твоею и вихрем Твоим приведи их в смятение;

Исполни лица их бесчестием, чтобы они взыскали имя Твое, Господи!

Позади нашего отряда уставший Ангел раскрывает крылья. По глазам видно, как его достали наши мирские распри. Потерпи немного, нимбоносец, скоро и тебя изгонят из нашего города.

Я вообще за равноправие! Почему только демонам пинки? Даешь всех белокрылых обратно на небо. Не знаю сколько вас тут понараспихано. Или задница у ангелов слишком толстая, до облаков уже не метнется? Мы сами решим свои проблемы. И без вашего вмешательства!

Да постыдятся и смятутся на веки, да посрамятся и погибнут,

И да познают, что Ты, Которого одного имя Господь,

Но свет от крыльев уже заливает город. Он ярок и добр. И набережная Темзы становится похожа на новогодний дискач. Все светятся, кто-то летает, кто-то стреляет, все орут. Весело, задорно. Сюда бы саундтрек в форме любой песни «Красной плесени»! И чипсиков с пивом! И в сторонке постоять. Но кто ж мне даст! У нас, как в родной матушке России: выходные и праздники только для депутатов. Обычный люд пашет без перерывов на расслабон.

– Ради чего? – голос в моей голове ничего общего с реальностью не имеет. Так же, как и длинноногое чудовище прямо перед моим лицом. У него клыкастая пасть, скопление рогов на макушке, а когти на пальцах загибаются к трем глазницам на ладонях. Человеческие глаза у него по всей руке: маленькие, большие, закрытые, прищуренные и выпученные. К плечу их становиться больше. Словно кровоточащие раны они истекают слезами. – За что ты собираешься умереть сегодня?

Я пожимаю плечами:

– Погугли, мы выжить пытаемся, вообще-то. Вы же всех подряд режете.

– Мы помогаем вам. Чтобы построить будущее, необходимо разрушить прошлое.

– Старое всегда надежнее нового. Это я тебе, как бывший житель коммуналки говорю.

– Не тебе настаивать на этом. Ты принял новый мир, новый облик. Отказался от себя. Стал кем-то другим. Новым.

– Я – это я.

– Ты несчастное, глупое существо, потерявшееся в мире. Ты запутался и предал всех, даже самого себя.

– Вот чего-чего, а предательством не промышляю. Я, может, самый преданный представитель церкви!

– Я знаю все твои тайные желания. Ты мечтаешь уйти из Ордена, свалить из этой страны. Денег побольше! И поиметь…

– Ну так радовался бы! – Знает он. Вот молча пусть знает. Я этого еще не знаю, а он знает. Нашелся тут, знавун. – Чего в меня этим тычешь?

– Так брось все! Стань свободным! Я могу вернуть тебя обратно! Хочешь?

– Куда?

– В твой мир, в твое тело? Мужское?

– Нахрена?! Полтора года оттикало. Я там уже разложился и обзавелся трупными червями. Спасибо, не надо!

– Нет. Там не прошло и пары секунд.

– Ах ты, гадёныш! Умеешь уговаривать… Но – нет.

– Почему?! Ты же хочешь этого! Я знаю, я чувствую.

– Если там прошло всего пару секунд, значит я могу тут еще полвека потусить. Вот стукнет мне соточка, тогда и приходи. Так и быть – соглашусь.

– Зачем?! Ты же мучаешься! Тебе же противно здесь, в этом теле!

– Ну, почему? Мне пока весело. И Богомол у меня тут, и Лукреция, и Епископу надо подсобить… перья пересчитать, вдруг седые найду, ну и наладить управление на Альбионе.

– Кто они для тебя? Родственники? Друзья? Никто! Зачем?! Может их вообще не существует! Они только фантазия!

– Моя?

– Да хоть чья!

– Хорошая у меня фантазия, да?

У демона на морде возникает такое выражение, будто его сейчас вырвет. Но он перебарывает себя и продолжает уговаривать:

– Так зачем напрягаться? Я – законный наследник Англии. И как бы вы не прятали Викторию, она умрет!

– Да кто ж ее прячет? Вон с флагом носится, людей подбадривает. А тебе всего два года. В трусы небось до сих пор гадишь! Как там тебя? – Ну, не умею я вести светские разговоры по душам, о душах и вообще. Зачем рожу-то так корчить? Рога погнутся.

– Вельзевул. И я могу убить вас всех в один миг. Силы моя не зависит от тела! За эти несколько месяцев я полностью восстановился.

– Понятно. Вся затеянная война, с зомби и кучей беременных проституток – была лишь глобальным планом по отвлечению внимания от реабилитации тебя любимого? – Демон победно ухмыляется. – Чтоб ты пропеллер нашел и на башку натянул?

Посланник преисподней закатывает рога в небо и делает голос позловещее:

– Люди должны откажутся от Бога. Посмотри, все, кто думает головой, на моей стороне!

– Флаг Евросоюза им в уши. А я думаю сердцем.

Или жопой. Иначе как объяснить мою тягу к приключениям?! Кстати:

– А на жопе у тебя глаза есть? Неприятно сидеть, наверное?

– Нет у меня там ничего!

– Жааааль! – Ниже пояса у демона – размытое пятно и мускулистые красные ноги с копытами. – А там, – кручу пальцем в направлении того самого, – специально так завуалировано?! Типо – цензура?

– Демоны не имеют пола, – переключается собеседник. Зря, в философствовании на гендерные темы мне нет равных.

– А если бы был, ты кем хотел бы быть: девочкой или мальчиком?

– Я хотел бы быть тем, кто переманит тебя на нашу сторону. Будь умнее, ты же просвещенный, развитый представитель общества! Отдашь мне Аделаиду, Викторию и живи сколько хочешь, как хочешь, с кем хочешь...

– А мне кажется, девочкой!

– По себе судишь?

– Наличие на тебе такого количества глаз говорит о любви к самолюбованию. А это женская прерогатива.

– Это остатки поглощённых мной душ!

– А почему в таком виде? Нет бы что-то брутальное выбрать: зубы на ниточке, фаланги пальцев в ушах, сумки из мочевых пузырей.

– Гиены огненные, ты ненормальный! Мы душу твою обсуждаем, а не мой внешний вид.

– Так это же связано!

– Да каким местом?!

– А у тебя точно на том месте глаз нет? Можно проверить?

– Ад с тобой! Оставайся! Ты даже ангела доведешь! В стане церкви ты для них опаснее живым, чем мертвым!

Он разворачивается и уходит.

На спине у него сотни глаз хлопают ресницами. Будто бабочки, прилипшие к коже, а ниже действительно гладенько. Он когда на спине спит, шебурщится по кровати? А если одеялом накрывается, оно шевелится от хлопанья век?

Со всех сторон слышится сдавленный шёпот. Несколько человек с нашего стоберега разбегаются и прыгают в пропасть.

Демон поговорил не только со мной.