2133: Путь (СИ)

Глава 1

— Comment?

Официант даже не старался скрыть высокомерие, предаваясь распространенной среди французов забаве — делать вид, что не понимаешь английский собеседника.

— Спокойно, Карл. Спокойно, — на выдохе неторопливо произнес посетитель.

Может быть от его ровного безэмоционального голоса, может быть от звуков русского языка официанту неожиданно вдруг стало не по себе. И когда сидящий перед ним мужчина молча перешел на язык жестов, показывая желаемые позиции в меню, он быстро принял заказ и торопливо покинул открытую террасу кафе.

Посетитель глянул ему вслед, покачал головой и откинулся на спинку стула.

— Как же хорошо в Париже! Все приветливые, улыбаются, спрашивают: «Как дела?» — пробормотал он снова по-русски уже не скрывая раздражения.

Неподалеку вдруг раздался громкий смех. Обернувшись, раздраженный посетитель встретился взглядом с мужчиной лет пятидесяти. Короткий ежик седых волос, обветренное лицо. Несмотря на разную внешность — раздраженный посетитель темноволосый, черноглазый и худощавый, а смеющийся — седой, коренастый и заметно старше, оба были неуловимо похожи стилем одежды: неприметная, удобная, практичная.

— Надо было сразу на русском, у них снова в моде англофобия, — пояснил смеющийся мужчина и отсалютовал соотечественнику бокалом. После чего взглядом показал взглядом на пустое место, и пересел после кивка.

— Александр.

— Карл, — пожал протянутую руку все еще раздраженный посетитель.

— Это имя, или…

— Карл Андерсон. Да, как в паспорте. Нет, русский. Сказки не пишу, почему не Ганс Христиан, не знаю.

Раздражение еще не ушло, поэтому неожиданно для себя Андерсон в пару фраз выдал слишком много личной информации.

— Прости, я…

— Да все нормально, привык уже. Просто из-за этого… — Андерсон все же сдержался, и не стал говорить вслед ушедшему официанту все, что он о нем думает. Неожиданный знакомец между тем снова совершенно не к месту рассмеялся, но чуть погодя пояснил на недоуменный холодный взгляд темных глаз:

— Мы с тобой прямо писательская пара: я Пушкин.

— По паспорту?

— По паспорту я Александр Сергеевич, и работаю в ландшафтном дизайне.

— Что? Все-все, понял, — кивнул Андерсон с небольшой задержкой догадавшись про артиллерию. — По делам здесь?

— Да, можно сказать и так, — усмехнулся Пушкин, не скрываясь оглядывая одежду собеседника и отдельно посмотрев на его рюкзак темно-зеленого цвета. — Сам как здесь? Турист или проездом?

— Турист, — кивнул Андерсон, и увидев приподнятые в недоумении брови, развел руками: — Да на самом деле турист, гештальт закрыть.

Пушкин все еще смотрел недоверчиво, поэтому Андерсон — обычно неразговорчивый и молчаливый, неожиданно для себя начала объяснять подробно и полно.

— Понимаешь, давно хотел побывать в Париже. Очень давно — еще в двадцатом году взял билеты на март, и…

— И? — не сразу понял Пушкин многозначительной паузы.

— Коронавирус же. Как раз мир в двадцатом году в марте закрылся.

— Точно, в масках же все ходили! — вспомнил Пушкин, звучно хлопнув себя по колену. — Надо же, чуму и конец света обещали, а уже забылось совсем. Прививки еще делали, в Москве на улицу только с аусвайсом, в шаурмячную без куар-кода не зайдешь…

— Да, было время. Когда коронавирус кончился, я снова решил весной сгонять в Париж на пару дней.

— И взял билеты на март двадцать второго? — в этот раз уже сходу догадался Пушкин.

— Именно.

— Да, неудачно получилось.

— Есть такое. В двадцать четвертом даже билеты не брал, по личным причинам не удалось, — невольно потрогал Андерсон тонкий белый шрам на лице. — В двадцать шестом снова взял, снова на март.

— А ты хорош! — уже не сдержался Пушкин.

— После двадцать шестого я уже рукой махнул. Подумал — может ну его, это Париж? А недавно вдруг снова потянуло. Вчера днем билет взял, и вот я здесь.

— Обманул мироздание?

— Вроде того, застал врасплох, — усмехнулся Андерсон и махнул рукой в сторону витрины кафе. — Пришел вот, луковый суп попробовать. Читал, здесь самый лучший в Париже.

«Наглая ложь», — коротко прокомментировал Пушкин, выразившись созвучно, но в одно слово и чуть более ярко. Потом добавил что-то на французском — которого Карл не знал, но по тону высказывания понял, что и в этой фразе смысл созвучен.

— Да? Ну и ладно, зато вид хороший, — обернулся в другую сторону Андерсон, показывая на виднеющуюся неподалеку Эйфелеву башню. — Только эта лошадиная задница немного панораму портит.

Самая знаменитая достопримечательность Франции отсюда, с площади Трокадеро, действительно была видна с некоторыми помехами — в которые в числе прочих входила конная статуя на высоком постаменте. К Эйфелевой башне обращенная передом, а к уличной террасе кафе противоположной своей стороной.

— Эта лошадь, между прочим, несет генерала Фоша, подписавшего Компьенское перемирие завершившее Первую мировую, — прокомментировал Пушкин.

— Ну это меняет дело, — с насмешкой покивал Андерсон. Он хотел было сказать что-то еще, но вдруг осекся на полуслове, прислушиваясь. Пушкин тоже насторожился, глядя на небо. Откуда раздавался постепенно усиливающийся — до непривычных, невозможных и даже пугающих для центра города значений, гул самолетных двигателей.

Не говоря ни слова, оба мужчины в изумлении наблюдали как появившийся из-за крыш в зоне видимости огромный самолет — с надписью «Air France Cargo» на борту, в пикировании влетел прямо в основании Эйфелевой башни.

Едва слышимый сквозь грохот взрыва, над площадью раздался единый крик вскочивших с мест испуганных людей. На пару мгновений перекрывая остальные звуки, рядом раздался глухой удар — прямо перед кафе небольшой грузовичок врезался в зад открытого желтого феррари, водитель которого резко затормозил. Девушка за соседним столиком уже снимала происходящее, направив камеру смартфона в сторону столба черного дыма на Марсовом поле, не обращая внимания на ДТП совсем рядом.

Всем было наплевать на разбитый желтый феррари, всеобщее внимание было приковано к происходящему на другом берегу Сены — к медленно, это уже было заметно, наклонявшейся Эйфелевой башни.

Всеобщее внимание к башне было приковано ровно до того момента, как рядом не раздалась сразу череда взрывов, во время которых несколько окон в соседнем здании полыхнули огнем. Неподалеку раздался пронзительный визг резины — одна из машин беспилотных такси, выскочив на площадь и в вираже набирая скорость, заехала на уличную террасу соседнего кафе, буквально срубая ряды столиков, подпрыгивая на ломаемой мебели и людях. Посыпалось стекло витрин — таранивших места скопления людей беспилотных такси было уже несколько. Две, три… нет, пять, шесть, — не верил своим глазам Андерсон.

Вокруг происходило что-то невероятное, немыслимое; меньше чем за полминуты спокойный утренний город превратился в филиал ада на земле. Андерсон, не зная, что делать, принялся делать то, что умел — попытался оказать первую помощь одному из тех, кого совсем рядом переехало такси. Но едва присев у хрипящего мужчины, он почувствовал рывок: Пушкин, увидев опасность, вовремя успел его оттащить. Очередная машина такси пошла на таран, как раз сейчас разбив — словно кегли в боулинге, большую группу собравшихся у пострадавших людей.

Сразу же последовал второй рывок — Пушкин свалил Андерсона на землю, и прожужжавший над ними дрон доставки разбил голову удивленному официанту с луковым супом на подносе. Отскочив, прежде чем упасть, дрон еще врубился винтами в группу людей рядом. Поодаль полыхнула выбитая взрывом витрина кафе, с неба — направленно атакуя людей, прилетело еще несколько дронов доставки.

— Валим, валим! — потянул Пушкин Андерсона за собой.

Мужчины побежали прочь с площади. За спиной, заглушая повсеместный грохот и переходящие в вопли крики, еще один свалившийся в штопор самолет воткнулся в расположенный неподалеку дворец. В это же мгновение канализационный люк перед бегущими взлетел в небо, выбитый струей огня. Андерсон с Пушкиным отшатнулись, падая на вздыбившуюся брусчатку.

Поднялись без задержек, Пушкин потянул Андерсона за собой, снова побежав вперед. В городе, судя по всему, он ориентировался неплохо — для бегства выбрал широкий проспект. Широкий, но тенистый и зеленый, засаженный деревьями в четыре ряда. Здесь, между узкими дорожными проездами, расположилась аллея с припаркованными на ней автомобилями, что мешало и беспилотным дронам, и такси, которые — без сомнений, координированно начали охоту на людей.

— Здесь лес рядом, туда доберемся осмотримся, — петляя между припаркованными машинами и деревьями аллеи, на бегу бросил Пушкин.

Заповедник Булонь, на окраину которого вскоре — преодолев пару километров, добрались беглецы, лесом можно было назвать с натяжкой. Но сюда не падали самолеты, здесь не взрывались газопроводы, и здесь пока не было видно включивших агрессивный людям режим дронов и машин беспилотного такси. Пока Андерсон обозревал панораму города — который уже заволокло дымом сотен, а то и тысяч пожаров, Пушкин достал смартфон.

— Сети нет, — без удивления констатировал он, после чего положил телефон на землю, одним краем на невысокий бордюр. Подняв валяющийся неподалеку массивный булыжник, разбил им телефон.

— Тебе тоже советую, — отреагировал Пушкин на взгляд Андерсона. Выпрямившись, он высказал — не стесняясь в выражениях, догадку. Если уложить тезисно, то сказал Пушкин о том, что искусственный интеллект взбунтовался и человечеству приходит конец. После чего пояснил мысль:

— Если телефон в кармане, найдут каждого — рации нужны. И еще, знаешь, если самолеты начали втыкаться в землю, то я совсем не уверен, что те же атомные станции останутся в порядке. Рвать когти отсюда надо, как можно скорее — в густонаселенных районах выживут не все. Ты как?

— Куда, в Россию?

Пушкин сразу не ответил. Обернулся — совсем неподалеку нарастал множественный, но несерьезный — мопедный, звук двигателей. Обернувшись на него тоже, Андерсон увидел приближение нескольких… раз-два-три-пять… шесть, шести скутеров.

— Знаешь, я… нет, наверное нет, — в этот момент покачал головой Пушкин, не отрывая взгляда от приближающихся скутеров и поднимая недавно отброшенный булыжник.

— Тогда куда? — наблюдал за его действиями Андерсон.

— Африка. У меня там пара братских сердец, вполне достойная компания чтобы встретить если не старость, то конец света. Да и поближе отсюда будет. Ты как?

Андерсон думал всего пару секунд. Вслух отвечать не стал, просто кивнул — к нему уже вернулась привычная немногословность. Пушкин между тем сделал пару шагов на тротуар, навстречу приближающимся скутеристам. Группа уже была совсем близко, и ехали они не с пустыми руками — один из них и вовсе вез магазинную коробку с широкоэкранным телевизором, если судить по картинке на коробке.

На останавливающий взмах рукой они ожидаемо не отреагировали, поэтому Пушкин — спокойно, четко, и безо всяких душевных терзаний на вид, запустил булыжник. Глухо звякнуло: попал Пушкин четко в шлем скутеристу с телевизором, который ехал медленнее и предсказуемее всех.

Мелькнули ноги и улетевшая в сторону коробка, прочертил со скрежетом по асфальту упавший скутер. Останавливаться никто из мимо проезжающих не стал, наоборот — ускорились. Даже потерявший коня наездник, прокатившись по земле, не стал пытаться разбираться и побежал прочь, немного петляя — удар камнем, пусть и в шлем, даром не прошел.

Вот только Пушкин его еще не отпустил — в несколько шагов догнал, подсечкой сбил с ног, похлопал по карманам. Из-за ремня вытащил ножны с внушительного вида кинжалом, после чего приподнял скутериста за шиворот и легким пинком придал ускорение в прежнем направлении. Скутерист туда и побежал, даже не оборачиваясь.

Причина такого поведения — и его, и всей банды, стала понятна почти сразу: из-за угла, откуда недавно появились скутеристы, как раз сейчас вырулил мотоцикл в сине-белой раскраске и мигающим проблесковым маячком.

Коротко взревел гораздо более мощный чем у скутеров мотор, и через пару секунд мотоцикл остановился рядом с Пушкиным, в руках которого сейчас был внушительный тесак. Полицейский обратился к нему с вопросом, Пушкин бегло ответил на французском. При этом он показал сначала на убегающего лутера, потом на коробку и скутер — колесо которого еще вращалось, а после махнул рукой в сторону поворота, за которым скрылась остальная банда.

Полицейский, после того как выслушал, судя по приказному тону теперь явно что-то от Пушкина потребовал. Увидев и почувствовав нежелание того повиноваться, спешился с мотоцикла. Чем совершил ошибку — Пушкин отпустил нож, и когда клинок со звоном ударился в асфальт, мелькнул короткий и резкий удар — попавший в челюсть, не защищенную открытой нижней частью шлема. Полицейский мгновенно потерял сначала равновесие с сознанием, а чуть погодя и штатное оружие. Андерсон к этому времени уже поднял скутер сбежавшего лутера и удостоверился, что тот на ходу и в порядке.

— Пока не найдем мне что-нибудь менее приметное, — усаживаясь на мотоцикл полицейского, произнес Пушкин. Недавно уроненный кинжал был у него в руке, и он его сейчас подкинул, умело поймав. — Ну что, ты как? Погнали в Африку?

— Погнали в Африку, — кивнул Андерсон.

Вскоре на месте происшествия осталась только мятая коробка с брошенным и никому больше ненужным телевизором, и медленно приходящий в себя полицейский. Рации он лишился, и сейчас безуспешно попытался дозвониться в участок с мобильного телефона. Терзал свой смартфон он несколько минут — по истечении которых в него на полной скорости влетел беспилотный грузовик, за минувшие сутки проделавший долгий путь в Париж из Марселя. Именно в ту сторону сейчас уже направлялись Пушкин и Андерсон, по широкой дуге объезжая горящий и погибающий город.

Предположения Пушкина о том, что искусственный интеллект взбунтовался и человечеству настал конец, оказались ошибочны. Искусственный интеллект контроль не терял, у него лишь — волею некоторых облеченных властью людей, просто появились иные задачи.

Со вторым утверждением — про конец света для человечества, тоже вышла ошибка. Несмотря на то, что в следующие часы, дни и недели по всему миру было применено сначала ядерное оружие, потом климатическое, потом бактериологическое — уменьшая население планеты в десять раз, уничтожая целые нации и вызвав новое Великое переселение народов, у цивилизации людей оказался слишком большой запас прочности.

Человечество, несмотря на серьезные проблемы, выжило. Вот только окружающий мир — пусть во многом сохранив прежние очертания, сильно изменился. В некоторых аспектах практически до неузнаваемости.

Впрочем, люди в новом мире — в большинстве, остались прежними.

Но не все. Не все.