2133: Путь (СИ)

Глава 6

Выглядела Катрин Брандербергер не очень хорошо. Скорее, даже очень нехорошо: удар плетью-кошкой оставил рассечения наискось через все лицо, ото лба до подбородка. Возможно, внучка рейхсграфа даже осталась без одного глаза; но не рассмотреть — заплыл, да и крови много. Все же Кристина била сестру и ногами, не только плетью. Второй глаз сейчас, когда Никлас присел рядом и отнял руки девушки от лица, открылся.

Катрин смотрела на Никлас и молчала.

— В доме есть кто-то еще?

— Из живых только девица Юревич, — проговорила Катрин негромко и едва внятно. Проверить ее слова не представлялось возможным, поэтому Никлас — с некоторой долей облегчения, но не слишком расслабляясь, принял их на веру.

— Я сейчас вынесу тебя на улицу и окажу первую помощь. Если в процессе ты попытаешься как-то мне навредить или даже подозрительно дернешься, добью не задумываясь. Ясно?

— Ясно.

Он отпустил руки Катрин, она снова закрыла лицо. Никлас поднялся, отошел к портьере неподалеку. Взрезал в два взмаха, оторвал приличных размеров кусок ткани. Скомкал, подошел к Катрин — аккуратно, но быстро и не щадя стремлением избавить от лишней боли вновь отнял ее руки от лица. Да, из-за крови не понять, что с лицом, но красивой точно ей больше не быть — подумал Никлас, прикладывая ткань к ранам. Ладони девушки сразу же вернулись на место, а Никлас уже подошел к мертвому егерю. Обыскал, достал второй аусвайс. Подумал, и торопливо снял с трупа портупею со вторым кинжалом.

В Африке Никлас с немецкой армией никогда не сталкивался — ни военной аристократии, ни солдат кайзера там просто не было. Но он слышал и знал, что за личное оружие солдат и офицеров именных бригад кайзера Москва платит очень хорошие премии.

Такими деньгами просто не разбрасываются: под эти мысли отброшенный кинжал в ножнах полетел в сторону дочери купца первой гильдии. Никлас кинул его Марше в ноги, понимая, что в руки точно не поймает.

— Возьми и не потеряй! — скомандовал он.

Пока поднимал на руки внучку рейхсграфа — едва не убитую своей сестрой, вот так неожиданность, Никлас краем глаза видел, как Марша пытается поднять кинжал егеря. Десятисантиметровые ногти ей мешали, но не сильно — она справилась. Он тоже, и уже вместе с Катрин Брандербергер на руках прошел мимо Марши, спускаясь по лестнице.

Губастенькая уточка тенью семенила следом, не отставая. Она пару раз попыталась что-то спросить, но выходило плохо, слова во внятные фразы не складывались. А когда почти получилось — уже ближе к первому этажу, Марша осеклась, увидев недвижимые тела жрицы культа и секретаря рейхсграфа. Перешагивая через Кристину — рассыпавшиеся белые волосы которой были щедро окрашены кровью, Марша чуть слышно подвывала в негромком испуганном плаче.

Никлас в холле задерживаться не стал, сразу понес Катрин на улицу. Пока он спускался, девушка прижимала руки к ране на лице и повода для беспокойства не давала. Хотя Никлас, внимательно осматривающийся по сторонам в ожидании неприятных сюрпризов, несколько раз чуть было ее от себя не откинул — настолько в издерганном состоянии находился, тени опасности мерещились за каждым углом.

Когда ногой толкнув дверь, Никлас вышел на широкое крыльцо, в лицо сразу дохнуло ветром и проливным дождем. Почти не отходя от двери, Никлас положил внучку рейхсграфа около стены. Прямо на мокрые камни крыльца — небольшой козырек от ливня защищал слабо, косые струи и здесь периодически хлестали после порывов ветра.

— Ключи от машин где?

— Моя открыта, сорок восьмой.

Катрин по-прежнему говорила негромко, слова из-под прижимаемой к лицу ткани звучали глухо. Но Никлас услышал, со слухом у него всегда все было отлично. Глянув на черные номера с белыми цифрами и значком с красной рукой Брандербергера, он сразу понял, о чем идет речь: «LWB 777 GW» и «LWB 048 GW». Сойдя с крыльца и пробежавшись несколько метров под ливневым дождем — вздрогнув и поскользнувшись на бегу от удара грома сразу после яркой вспышки молнии, он рванул на себя дверь и запрыгнул на водительское место ближайшего внедорожника с номером «048». Так, а ключа и нет. Обманула? Нет, отставить, вот кнопка запуска — двигатель завелся сразу же. Посмотрел на датчик топлива — три четверти бака, отлично.

Оставив двигатель молотить, Никлас выскочил из машины, забежал обратно на крыльцо. Марша Юревич стояла рядом с Катрин обхватив себя руками и крупно дрожала. Она, в своем невесомом платье и цепочках, оказавшись на улице промокла насквозь и замерзла моментально.

— У тебя вещи здесь есть?

— А? Что?

От дрожи зуб на зуб не попадает, клацанье отчетливо слышно.

— Вещи. Ты сюда с чем приехала? Сумка, чемодан, без багажа?

— Чемодан.

Губастенькая уточка, несмотря на испуг и шок от произошедшего, полностью разум все же не потеряла.

— В доме?

— Нет, он здесь, — дернула подбородком Марша в сторону заведенной машины.

Никлас снова сбежал с крыльца, со скрежетом несмазанных петель открыл заднюю дверь, заглянул внутрь. Действительно: сзади, в грузопассажирском отделении со скамейками по бокам, лежит огромный — губастая уточка в нем сама целиком бы поместилась, розовый дорожный чемодан. Похоже, Катрин Маршу сюда сегодня привезла совсем незадолго до того, как сам Никлас приехал.

Прежде чем закрыть дверь, он увидел аптечку в специальном креплении. Открыл, разворошил, достал пакет с останавливающим кровь порошком гемостатиком. Вернулся на крыльцо и хотел было кинуть порошок Марше, но вспомнил о длине ее ногтей — исключающих всякую возможность практически любых действий по оказанию первой помощи.

С такими губами, ресницами и длинными ногтями этот ходячий экспонат способен только выражение сочувствия и озабоченности, едва не выругался Никлас от глупости ситуации. Присел рядом с Катрин, не реагируя на болезненный вскрик отнял комок ткани у нее с лица.

— Не кричи, жить будешь, — прокомментировал он.

Сейчас раны получилось рассмотреть лучше. Второй глаз заплыл, но точно уцелел, теперь это видно. Но удар плетью оказался достаточно серьезен — когти на хвостах оставили и царапины, и глубокие раны, одна из которых заканчивалась разорванной ближе к уголку рта верхней губой.

Никлас быстро подтер с лица кровь, уже смешанную с дождевой водой, залил все обеззараживающей жидкостью, после чего разорвал пакет и аккуратно высыпал порошок на раны. Почти мгновенно на коже в месте контакта с ранами образовался пенистый слой розового геля; оставшийся порошок Никлас истратил на порезы на руках — тоже не царапины.

Отбросив опустевший пакет, он расстегнул пряжку на поясе у Катрин, одним движением вынул ремень и быстро стянул ей руки в районе локтей

— Любое подозрительное движение и я тебя убью. Поняла?

— Да, — раздался голос из-под ладоней, вновь прижатых к лицу.

— Хорошо, что поняла, — поднялся Никлас. — Жди здесь, смотри за ней, — сказал он ошалевшей от всего происходящего Марше, которую уже колотило крупной дрожью, после чего направился в дом.

Зашел в холл, подхватил и забросил за спину свой рюкзак — так и лежащий на диване, быстро направился в кабинет рейхсграфа. Зашел, осмотрелся.

— Здравствуйте! — не скрывая удивления, сказал он своей фотографии.

Личная медицинская карта, а с ней и прикрепленный скрепкой к обложке пластиковый прямоугольник аусвайса, лежали на столе. И, надо же — личный перстень, хранилище информации; защищенная технология, Новый Рейх только несколько лет назад подобное у китайцев начал закупать.

Судя по тому, что перстень лежит прямо на медицинской карте, это «его» — Никласа Бергера, а не Никласа Андерсона, перстень. Печатка черная, на ней белый контур щита, и белый же Y-образный крест Нового Рейха. Все сходится — Кристина назвала его по новой личности Никласом Бергером, сыном райхсриттера Бергера. Имперский рыцарь, черная аристократия германской нации, восставшей как феникс из пепла Катаклизма Катастроф.

Выбив из головы ненужные воспоминания из виденных пропагандистских роликов Нового Рейха, Никлас один за другим начал выдергивать ящики стола, высыпая содержимое на столешницу. Документы, письменные принадлежности, вываливал все в кучу; несколько тонких папок — с красным золотом кайзеровских вензелей, Никлас решил забрать с собой. Брал наугад, просто выбирая покрасивее и чтобы в рюкзак влезли.

В четвертом ящике — удобном, находящемся для сидящего в кресле прямо под рукой, нашлось сразу два пистолета. Вальтер П38, судя по виду явно рабочая машинка, часто применяемая — его Никлас, проверив магазин, сунул за ремень сзади. Кроме того, из выдернутого ящика Никлас достал изогнутый деревянный приклад, к которому была прикреплена кобура. Открыл клапан, заглянул внутрь.

Надо же, пистолет Люгера, тот самый настоящий парабеллум. Причем в артиллерийском исполнении — с удлиненным стволом, а приклад этот деревянный пристегиваемый, вспомнил Никлас. Вживую подобный пистолет он видел впервые, но его одним из первых на лекциях по истории оружия изучали, запомнились картинки учебного пособия.

Пистолет Люгера Никлас тоже забрал. На прикладе обнаружился ремешок, который Никлас перекинул через плечо, и кобура-приклад с парабеллумом оказалась на бедре. Никлас внутренне радовался — без огнестрельного оружия до этого момента он чувствовал себя практически голым, так что сейчас мир стал гораздо лучше.

Вновь закинув рюкзак за спину, обошел стол с вываленными на него бумагами и сложенными ящиками, открыл замеченный ранее бар. Оценил количество бутылок, взял две с — судя по виду этикеток, крепкими настойками, одновременно отбил горлышки ударом о край камина. Понюхал, сморщился — вроде приемлемо. Полил стол, документы; резким движением придвинул книжный стол к шкафу вплотную, заваливая его на стол — посыпались книги, сувениры; сверху бросил кресло.

Щелкнул зажигалкой. Огонь — на первый взгляд нехотя, начал разгораться. Подождал немного, посмотрел — нет, настойки действительно крепкие, горит уверенно. Кто только пьет такое, удивительно.

Остатками в бутылках частично залил тяжелые шторы, одну из которых оттянул от окна и краем положил на стол. Выбив пару небольших квадратных секций окна — для доступа воздуха, Никлас подбежал к камину. Здесь была сложена аккуратная горка дров, часть из которых — сколько смог, забрал в охапку. Вышел в холл, дрова с грохотом бросил под лестницей, сюда же набросал скомканных газет с журнального столика. Когда пламя занялось, сверху уложился сам журнальный столик, разломанные в пару ударов стулья.

Лестница деревянная, массивная. Судя по виду стара как сама дом, значит без огнеупорной пропитки. Вот уже краска начинает заниматься, сразу заметно, что гореть будет хорошо. Все, можно уходить.

Так, что-то не то.

Страх, до этого момента ушедший куда-то далеко за барьер, вернулся. Накрыл как медным тазом, заставив вздрогнуть и заозираться; по спине царапающими морозными когтями пошел холодок. Никлас вырвал из-за ремня вальтер, стремительно развернулся вокруг себя, заполошно озираясь по сторонам и все еще не понимая, что не так.

Вместе с гулким раскатом грома вспышкой пришло понимание: у подножия лестницы больше нет жрицы культа Пути. Темное и вязкое на вид пятно крови осталось. Тело Кристины Брандербергер пропало. Следов волочения не видно, так что его унесли.

Кто?

Еще один оборот вокруг себя. Никого не видно, но сейчас — когда липкий страх готов прорвался через барьеры спокойствия, зловещие взгляды и силуэты кажутся за каждым углом. Огонь под лестницей между тем потрескивал все сильнее, повалил густой дым — оглянувшись еще раз, Никлас выбежал на улицу. Не выпуская вальтер, торопливо подхватил Катрин на руки не обратив ни малейшего внимания на болезненный вскрик.

— В машину! — негромко, но внушительно сказал он дрожащей и мокрой Марше.

Купеческая дочь вздрогнула, спустилась со ступеней и побежала к джи-вагену, пригибаясь под косыми струями дождя — ливень уже постепенно стихал, но силу еще сохранял.

— Заднюю дверь мне открой! Теперь бегом, вперед на пассажирское!

Вновь вызвав болезненный вскрик, Никлас положил — почти забросил, Катрин на заднее сиденье. Вылезая, сильно ударился затылком о верхний край двери, негромко выругался. Запрыгнул на водительское место и не дожидаясь пока дрожащая Марша захлопнет за собой пассажирскую дверь — открыть ее ей ногти почему-то не мешали, а вот закрыть мешают, тронулся с места задом. Марша взвизгнула и от рывка машины с гулким звуком врезалась головой в лобовое стекло. Никлас уже, выкрутив руль, нажал на педаль и поехал вперед — теперь уже от рывка вперед хнычущая дочь купца первой гильдии вернулась на место, а пассажирская дверь закрылась сама.

Никлас проскочил по гравийной дорожке — на пределе адекватной и безопасной скорости, выехал через открытые ворота на лесную дорогу с заросшим травой межколейным пространством. Включил наконец фары, проехал с десяток метров, и в этот момент окрестности ярко расцветило — в небе зажглась жирная ветвистая молния, освещая все вокруг не на краткое мгновение, а на несколько секунд.

Никлас в этот момент глянул в левое зеркало заднего вида. Напоследок и машинально, без цели. И вдруг увидел что у ворот, глядя им вслед, стоит беловолосая девушка с белым же — как снег, лицом.

Свет молнии погас, остался только свет фар на дороге впереди. Решение пришло мгновенно — удар по тормозам, рывок рычага ручного тормоза, мельтешение рук на руле. Джи-ваген, волею Никласа, резко вошел в скользящий вираж разворота на неширокой — две машины с большим трудом разъедутся, дороге. Когда корму понесло вперед, джи-ваген поднялся на два колеса и сильно накренился, явно намереваясь опрокинуться.

К такому Никласа весь его водительский опыт не готовил — до этого он ездил на более устойчивых машинах. Марша испуганно завизжала — наваливаясь на Никласа, но попав грудью прямо на его предусмотрительно выставленный локоть; болезненно вскрикнула Катрин сзади. Джи-ваген накренился еще больше, но в последний момент все же передумал заваливаться набок — заднее колесо проскользнуло по мокрой траве, и машина тяжело приземлилась обратно на все четыре.

Протяжно вскрикнула Марша, застонала сзади Катрин.

Яркие фары развернувшегося джи-вагена высветили забор и ворота особняка, в окнах которого уже были заметны отблески пламени. Ни у ворот, ни у забора уже никого не было. Никлас, держа вальтер наготове, поехал обратно.

Во дворе пусто, а по сторонам за пеленой дождя даже за первым рядом деревьев и кустов ничего не видно.

Выходить? Искать? Где? В лесу, или в особняке? — она ведь могла снова в ворота зайти. Или буквально в нескольких метрах сидеть, если наугад не найдешь, ищи-свищи по такой погоде и видимости.

Решение нужно было принимать быстро, и Никлас его принял. В этот раз разворачивался без опасных приемов: включив заднюю передачу, проехал задом и назад десяток метров, съехал с дороги, сминая задом кусты. Взревел двигатель, полетела земля и трава из-под колес — джи-ваген вновь удалялся по лесной дороге прочь от особняка, а пистолет Никлас положил в боковой карман двери.

Несмотря на напряжение момента и увиденное в зеркале заднего вида, после опасного маневра Никлас ехал относительно спокойно. Сильно не гнал — лесная дорога к скоростной езде не располагала, разбить или засадить машину сейчас не лучший вариант. Он сейчас смотрел на дорогу, но перед глазами, не уходя, стоял увиденный лишь на краткий миг в зеркале заднего вида беловолосый девичий силуэт.

— Огради меня, Господи, силою Честно́го и Животворящего Креста Твоего, сохрани меня ото всякого зла, — Никлас вдруг понял, что негромко молится, чего не делал ни единого раза за последние шесть лет.

С колыхнувшимся в груди раздражением оборвал себя, едва не до крови закусывая губу. Нужно было найти рациональное объяснение, но оно отсутствовало. Так просто не бывает — Никлас знал, что не мог ошибиться. Пусть он и смотрел на Кристину Брандербергер мельком и вскользь, но жрица была стопроцентно мертва. Она головой в пол воткнулась — там шея точно сломана, живые так не лежат.

— Куда мы едем? — раздался вдруг совсем рядом, почти над ухом, болезненный голос. Никлас от неожиданности едва не ударил локтем на звук: Катрин Брандербергер, закрывая окровавленной тряпкой нижнюю часть изуродованного лица, только что неслышно поднялась и наклонилась между передних сидений.

— Вперед, — произнес Никлас, дернув подбородком в сторону высвеченной фарами лесной дороги.