50 оттенков рассвета

31.

Ева.

Не могу поверить! До сих пор не могу поверить!?

Даже щиплю себя несколько раз за руку, чтобы убедиться — мнене кажется. Он бы здесь. Не просто был, он… Он разговаривал со мной, прикасался и даже… даже целовал…

В животе от воспоминаний сладко сводит мышцы. Ну или что-то другое, о чем я не знаю. Но как же это приятноооо… Хочется потянуться и улыбаться. Первое пока недоступно — все-таки капельница подключена, а вот улыбка… Улыбка не сходит с лица.

Перебираю по фрагментам все, что происходило недавно в палате. Вспоминаю и смакую каждое слово, каждый жест и взгляд. Как он смотрел… внимательно, будто в душу проникая своими невероятными глазами…

Теперь всё можно. Теперь всё хорошо у тебя будет.

Повторяю и повторяю эти слова. Такие сладкие, такие манящие. Мне очень хотелось сказать Артуру, что когда он рядом, у меня уже всё хорошо. Но я не посмела. Сначала постеснялась, а потом он… Потом было не до слов.

Его поцелуй… Аришка сказала бы, что поцелуй крышесносный. Но это и близко не стояло к подобному. Он словно жизнь в меня вдохнул.

Пока медсестра (кстати, уже другая) отсоединяет систему и приклеивает пластырь, стараюсь сосредоточиться на других мыслях. Все-таки глуповато сверкать улыбкой, когда тебя прокапывают. Вдруг решит, что я сумасшедшая? Тем более, есть, о чем поразмыслить.

Артур сказал, что Аришка и бабушка в безопасности. Значит, ни дядя ни мудак Каримович не смогут больше меня шантажировать их здоровьем. Так и хочется крикнуть, чтобы выкусили. Но нельзя. Никто не должен знать про Артура. Пока он не разрешит, я буду молчать.

Когда за женщиной закрывается дверь, трогаю свои губы пальцами и снова улыбаюсь. Раньше в книгах я много читала про романтические отношения, чувства. Да все девочки моего возраста такими книгами увлекались. Но даже представить не могла в самых смелых фантазиях,насколькоэто прекрасно, когда можно ни о чем не думать, а только чувствовать.

Но хорошего понемножку, как говорит бабуля. И моё хорошее настроение резко скатилось вниз, стоило только услышать тяжёлые шаги за дверью. Я столько раз их слышала именно из-за двери, что сейчас не сомневалась, кто появится на пороге.

Ну да, его величество — Козлина Первый. Тигран влетел в палату злющий, с нахмуренными бровями и сжатыми в тонкую линию губами.

— Пришла в себя?

— Да.

Отворачиваюсь к стене и стараюсь не смотреть на взбешенного мужчину.

— Ко мне повернись. — Выполняю, равнодушно уставившись на переносицу собеседника. — Умница, девочка. Напугала нас.

Хаузов присаживается рядом, сдвигая мои ноги. Большой, мощный мужик. Породистый. Холеный. Что в его генетике не так? Мог бы быть обожаемым мужем, отцом любимым… а стал откровенной мразью. Неужели власть — это смысл жизни вот таких, как он? А как же чистые помыслы, искренние чувства?

Почему-то сейчас, глядя в глаза Тиграна, я думаю о душе. О том, что в его теле нет души, поэтому на клеточном уровне лишен возможности чувствовать и любить. И мне его становится жаль…

***

Утро наступает вместе с визитом санитарки, которая промахивает палату мокрой тряпкой. После её ухода остается приятный запах свежести и чистоты.

Мне бы тоже не мешало помыться. Но я помню предупреждение врача, что этого делать нельзя из-за риска развития бактерий во влажной среде. Горжусь, что это смогла запомнить. Но освежиться хочется. Тем более, скоро придет Артур. Или нескоро? Я не знаю, во сколько у него начинается утро, но надеюсь, что не в шесть часов двадцать минут.

Интересно, если я попрошу медсестру принести мне влажные салфетки, она сможет это сделать? Как здесь все устроено? Я раньше в таких клиниках не бывала, а в прошлой больнице мне Аришка приносила средства гигиены.

Сначала раздумываю нажать кнопку вызова, но потом заставляю себя встать и, держась за стены, выйти в холл самостоятельно. Движение — это жизнь, а мне теперь очень надо жить. Очень!

— Евангелина Евгеньевна?

Тадам. Забыла про охранника. Неужели боятся, что я состоянии нестояния сбегу? А остальные ведь наверняка как заботу воспринимают. Вот тебе и две стороны одной монеты. Кто-то видит лицевую блестящую сторону, а кто-то черную и неприглядную. Как жаль, что не все вольны выбирать самостоятельно, на какую сторону смотреть.

— Хотела… — морщу нос, пытаясь вспомнить, как зовут этого бугая. — Хотела медсестру позвать.

— У Вас кнопочка есть. Не надо выходить.

Меня почти ласково заталкивают обратно в палату и захлопывают дверь.

Козел! И с козлом работает.

Может, все-таки быстро окатиться водой? С тоской смотрю на дверь душевой. И даже внутрь захожу. Но разумная часть берет верх над глупостью, и я просто некоторое время старательно намыливаю лицо и смываю пену. Потом наклоняю голову и мочу волосы, решив, что уж от чистой головы вреда точно не будет.

Я же девушка, в конце концов. Влюбленная девушка! И мне хочется выглядеть привлекательной, а не вот этим чучелом со спутанными волосами и черными кругами под глазами.

Процедура дается с трудом. Штормит и перед глазами несколько раз появляются мушки. Но я вздыхаю и продолжаю промывать шевелюру. А потом смелею и мочу полотенце, растирая полностью тело. В постель приползаю уставшая, обессиленная, но чистая. От мокрых волос приятно пахнет шампунем, который я нашла на полочке. Жаль только, что сменного белья и сорочки нет. Пришлось натягивать то, в чем я спала.

Артур говорил, что у меня будет возможность поговорить с моими девчонками. Надо будет Аринку попросить передать мне хоть запасную пижаму. С этой мыслью я закрываю глаза и вырубаюсь так, что ничего не слышу.