50 оттенков рассвета

39.

Ева.

Артур торопливо рассказывает мне свой план. Для действий, как он выражается, боевых, ему нужна моя полная безопасность. В ближайшие дни из больницы мне выйти нельзя, потому что организм ослаб, а приглашать домой медиков чревато неприятностями, он придумал перевести меня в отделение интенсивной терапии.

— Посторонним вход запрещен, а, значит, мы сможем видеться больше. Я даже смог бы остаться на ночь. С отцом мы решили, но нужно твоё согласие для маленького спектакля. Докапаем, я уйду, а минут через двадцать жди кнопку и делай вид, что задыхаешься. Дежурит сегодня… короче, неважно. Кто надо, в курсе действий. Можешь для правдоподобности глаза закатить, только обморок не изображай.

Ошарашено киваю, соглашаясь. Я доверяю Артуру безоговорочно, поэтому внимательно слушаю инструкции и уточняю некоторые моменты.

— Тебе придется потерпеть без меня ровно до новой палаты, я тебя там встречу. Не бойся, здесь никто ничего плохого тебе не сделает.

Сердце сжимается от неприятного предчувствия, но я беру себя в руки. Не знаю, чего боюсь. Если вдуматься, то меня в последнее время больше пугали, чем причиняли ощутимый вред. Может быть, сейчас всё пройдет хорошо? Должно же повезти?

— Малышка моя, я рядом. Нам необходимо время и исключить ваши контакты. Пока это оптимальный вариант, который мы можем организовать. Через пару дней я заберу тебя отсюда.

— Заберешь?

— Заберу, моя хорошая. — Артур резко выпрямляется. — После капельницы произведем замеры сатурации ещё раз. Выздоравливайте, Евангелина.

От такого перехода резкого я совершенно теряюсь. Задираю голову и вижу в дверях массивную фигуру Николая Евгеньевича.

— Всего доброго.

Артур прощается, не подавая руку дяде и, сделав серьезное лицо, выходит. Под пристальным взглядом дожидаюсь окончания капельницы. Медсестра аккуратно вынимает катетер и перебинтовывает руку.

— Почему ей отсоединили эту хрень?

— На данный момент курс капельниц завершен. Если врач назначит новый, мы поставим в другую руку. Веночкам надо давать отдых. Доброго вечера. Выздоравливайте!

Мы снова один на один, в тишине. Он перекатывается с пятки на носок и держит руки в карманах брюк.

Я же отворачиваюсь к стенке, считая про себя. Минуты тянутся невообразимо долго. Получится ли? Сумею ли я?

Мне так страшно, что потеют ладошки, а сердце начинает качать кровь быстрее. Шумное дыхание за спиной давит, и я несколько раз сбиваюсь со счёта. Четырнадцатая минута, пятнадцатая… В коридоре кто-то печатает четкий шаг и меня понемногу начинает накрывать истерикой. Я рисую в своем воображении, что сейчас откроется дверь и войдет Хаузов. Пульс зашкаливает, и из гола вырываются хриплые рыдания. Мне не приходится притворяться: паника накрывает с головой, и я начинаю кричать от ужаса, когда дверь на самом деле распахивается.

Артур.

С отцом удается договориться на удивление быстро. Он понимает мою мысль и даже на расстоянии умудряется скоординировать необходимые действия, дает советы.

Измерение кислорода продумывает тоже он. При евином диагнозе данная манипуляция не вызовет подозрений, а нам надо, чтобы комар носа не подточил. Стараясь успокоить Еву, передаю ей свою уверенность. На плечах девочки лежит слишком серьезная задача. Если бы я мог, сделал бы все сам, но обстоятельства диктуют нам свои правила. Пока мне неизвестна расстановка сил в партии, ошибок быть не должно.

Через два—три дня я планирую забрать девчонку. Уже решил, где её спрячу. Везти к Давиду опасно, поэтому я решаю воспользоваться нашим старым домиком в пригороде: в нем давно никто не живет, отец ездит раз в год на охоту. Близость к мегаполису и лес с трех сторон — идеальный вариант. Дни в запасе мне нужны не только для уверенности в окрепшем организме Евы, но и для того, чтобы подготовить дом к приезду гостьи.

По дуге обхожу настырного родственника, отмечая, что он с трудом сдерживает ярость. Не просто так он явился вечером и, безусловно, интересно, что хотел сказать, но допустить расстройства малышки никак нельзя.

Захватит из отцовского кабинета свою одежду, прохожу в отделение терапии и располагаюсь в палате, куда привезут Еву.

Отец перезванивает и подтверждает еще раз наш план действий, обещает помощь и поддержку. Пусть он со странностями и довольно строг был в детстве, на него можно положиться. То, как быстро он включился в мои странные отношения с Каминской, о многом говорит. Не хотелось бы повторения истории Егора, которому пришлось пережить неприятные моменты ссоры с родаками, а с бабкой он до сих пор не общается. Та знатно подставила его перед девчонкой, они едва не потеряли ребенка. Руки сжимаются в кулаки: в моей жизни тоже есть сука, решившая, что может играть чужими судьбами.

Воспоминания о бывшей жене злят, и я стараюсь усмирить гнев: Еве не стоит знать про неприятности, которые сейчас сопровождают мои дела в суде с Инной. Чёрт, да ей вообще незачем знать о моем семейном положении: разведусь и забуду, как страшный сон. Мысль откупиться, чтобы они оставили в покое проскальзывает, но трезвый разум понимает: дело не закончится одним траншем, они будут требовать больше и больше, учитывая финансовое состояние дел почти бывшего тестя.

— Осторожно! — В холле раздается голос дежурного врача и звук каталки. Встаю со стула, на котором сидел, и распахиваю двойные створки.

— Как всё пр…

— Потом, Артур.

Смотрю на красные от слез глаза Евы, и ничего не понимаю. В руках Евы кислородная маска и она прикладывает ее к лицу и жадно дышит.