Алексий II

Белый мрамор, золотые буквы.

Белые цветы в обрамлении зелёных листьев.

Белые лилии, гвоздики, хризантемы, но более всего — розы, которые он так любил. Именно белые. Они каждый день в изобилии на его усыпальнице в Богоявленском Елоховском соборе.

Белое. Чистое как снег, новой шубой укрывший землю. Таково воспоминание об этом человеке, который был с нами, вёл нас из мрака и вывел. И если бы не он, мы, очень возможно, погибли бы в чёрном круговороте новой кровавой смуты.

Белизна и чистота его патриаршего клобука, его седых волос, слегка курчавящихся, как узоры на морозном окне.

Золотой серафим надолбом. И сам он — как серафим, парящий над нами, как кажется — такими глупыми и грешными.

И душа его, белокрылым, белоснежным голубем воспаряющая над нами и улетающая в небесную даль, к белоснежным облакам, выше и выше, к Небесному Престолу...

А его незабываемый голос — это глас веры и правды, звук неба, посетившего землю. Лёгкая, самобытная неправильность в произнесении некоторых букв, будто в нём навсегда сохранился ребёнок, так и не захотевший произносить всё, как произносят взрослые.

Этот голос заставлял лёгкие души петь и радоваться, а души мрачные и чёрные — содрогаться. Слушая, каждый вспоминал, что тоже когда-то был чистым, наивным и светлым ребёнком.

«Будьте как дети!» — завещал Спаситель рода человеческого.

«Не будьте детьми!» — внушает враг.

Слушая Святейшего, мы слышали первое.