Алексий II

Глава пятнадцатая РОССИИ ЧЁРНЫЙ ГОД. 1993

В канун Великого поста 1993 года Предстоятель, как некогда митрополит Филарет (Дроздов), не льстил своей пастве, указывая на чудовищное искажение жизни:

— Народ наш, некогда благочестивый и верный Господу, потерял способность различать духов, утратил нравственные ориентиры. Леность и греховная гордыня, увлечение безнравственными зрелищами и культом насилия, аморальный климат в политике и экономике поработили многих из нас... В спорах о будущем государств, в которых мы живём, в поисках путей управления ими многие из нас ожесточились, потеряли терпимость, стали унижать и оскорблять друг друга, упиваясь собственной мнимой правотой. Мы допустили, что во многих местах, где ещё недавно царили мир и согласие, ныне льётся кровь. Народы восстают на народы, государства — на государства. Всё больше и больше людей становятся на путь разбоя, грабежа и прочих преступлений. Забота о хлебе насущном превратилась у нас в стяжание богатства любыми средствами и любой ценой. Люди, страждущие от нищеты и лишений, вопиют о помощи, а те, кто мог бы поделиться куском хлеба, лишь усугубляют их страдания.

Но сколько бы Патриарх ни призывал народ к уму и разуму, этим Великим постом в стране ещё больше усилился политический кризис. В марте прошли сразу два внеочередных съезда народных депутатов и чрезвычайная сессия Верховного Совета, откровенно направленные на свержение власти Ельцина. В ответ президент страны выступил по телевидению и заявил, что не видит возможности сотрудничать с Верховным Советом, и подписал указ об особом порядке управления. Стало очевидным, что в России созрели две готовые для гражданской войны противоборствующие силы — Ельцин со своими единомышленниками — с одной стороны, и съезд народных депутатов и Верховный Совет — с другой. В качестве главного претендента на власть в случае импичмента Ельцину выдвинулся Александр Руцкой.

Той весной гражданская война вполне могла начаться. В дни политического кризиса Святейший выступил по телевидению:

— Дорогие россияне, уважаемые народные депутаты, члены правительства, братья и сёстры! В эти судьбоносные дни я обращаюсь ко всем вам с сердечным призывом сделать всё для того, чтобы не ввергнуть страну в хаос, в разруху, в гражданскую войну. Надо найти компромисс, надо дать людям возможность выжить в эти трудные дни. Члены Священного Синода, представляющие российские епархии, обратились к россиянам, гражданам нашей страны с обращением, которое я хотел бы напомнить всем вам. Всей силой своего пастырского голоса мы говорим правителям: остановитесь! Если страна сорвётся в пропасть — каждый из вас ответит перед Богом и историей. Ныне вам нужно отказаться от своих амбиций, переступить через себя. Народу нужна власть, могущая принимать законы и обеспечивать их действие, нужны правители, способные защитить его от анархии и произвола, а страну от распада. Нам надобно такое государство, которое не допустило бы возврата к прошлому, к диктатуре, подавлению свободы личности и свободы народа. Нам необходима такая форма государственного управления, которая позволила бы быстро решить ключевые вопросы будущей жизни в обновлённой России. Особо обращаясь к армии, мы приветствуем занятую ею позицию неучастия в политическом противостоянии. Эта позиция — единственно допустимая сегодня. И мы просим наших воинов оставаться мудрыми, не поддаваться влиянию политических экстремистов, охранять жизнь и достоинство граждан страны. Должен быть найден компромисс между властями для того, чтобы сохранить страну. Если компромисс не будет найден, то это чревато для России самыми опасными последствиями, может пролиться кровь, может начаться гражданская война. И я призываю всех вас найти компромисс. Президент предложил проведением голосования второй раз выразить ему доверие или недоверие. Это единственный путь к избранию нового парламента и избранию президента. Это путь компромисса, который даст возможность вывести нашу страну из того кризиса, в котором она сегодня находится.

Те, кто пережил 1993 год, хорошо помнят особый тревожный дух, царивший в самой атмосфере русской жизни. Как-то особо чувствовалось, что на наших глазах идёт война между Богом и дьяволом. Об этой войне в открытую заявил на допросе сатанист Николай Аверин, зарезавший трёх монахов Оптиной пустыни.

Такого на Пасху ещё не случалось — радость Христова Воскрешения омрачалась чудовищным убийством. Утром 18 апреля иноки Ферапонт (Пушкарёв) и Трофим (Татарников) с монастырской звонницы возвещали миру о воскресшем Спасителе и стали первыми жертвами убийцы. Иеромонах Василий (Росляков) направлялся в храм Иоанна Предтечи исповедовать и был смертельно ранен у скитских врат самодельным мечом с выбитыми на клинке цифрами 666.

Узнав о трагедии, Святейший отправил наместнику Оптиной пустыни архимандриту Венедикту телефонограмму: «Разделяя с вами и с братией обители пасхальную радость, вместе с вами разделяю и скорбь по поводу трагической гибели троих насельников Оптиной пустыни. Молюсь о упокоении их душ. Верю, что Господь, призвавший их в первый день Светлого Христова Воскресения через мученическую кончину, соделает их участниками вечной Пасхи в невечернем дне Царствия Своего. Душой с вами и с братией».

Удивительно то, что в день убийства монахов в обители находились Борис Костенко и Алексей Денисов — одни из лучших кинодокументалистов России, которые снимали фильм о Пасхе и ещё не знали, что он будет называться «Трагедия в Оптиной пустыни». Создатели фильма особо подчеркнули, что кроме Патриарха Алексия никто не откликнулся на случившееся. Власти ничего не заметили, журналисты поизгалялись, народ не увидел в трагедии жуткого предзнаменования того, что эта малая кровь предшествует большому кровопролитию.

Страна жила не пасхальным светом и не горечью о убиенных иноках, а как заколдованная талдычила: «Да, да, нет, да» — именно это вдалбливали в сознание людей средства массовой информации, именно так народ должен был ответить на опросник грядущего референдума. Всероссийское мероприятие затеяли Ельцин и его сторонники. Первое «да» нужно было ответить на вопрос: «Доверяете ли Вы Президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину?» Второе «да» — на вопрос: «Одобряете ли Вы социально-экономическую политику, осуществляемую Президентом Российской Федерации и Правительством Российской Федерации с 1992 года?» «Нет» — на вопрос: «Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов Президента Российской Федерации?» И снова «да» — на вопрос: «Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской Федерации?» И всё же народ проголосовал не совсем так, как ему внушалось, и получилось «да, да, да, да». При электорате в 107 миллионов голосов за Ельцина проголосовало 40, против — 27, его политику одобрило 36, не одобрило 30. За проведение досрочных выборов президента высказалось 34 миллиона, против — 32. За проведение досрочных выборов депутатов — 46, против — 20. Тем не менее, хотя большинство проголосовало за перевыборы президента, это уже не было учтено, власть провозгласила свою полную победу на референдуме, продолжая вести страну к гражданской войне.

На Первомай в Москве произошли беспорядки, столкновения демонстрантов с милицией, всюду летели камни. В первых числах мая, посещая Костромскую епархию, Предстоятель говорил:

— События, которые произошли 1 мая в Москве, показывают, насколько политизировано общество, как часто люди бывают озлоблены, нетерпимы. Вместе с тем, посещая разные области, видишь добрые лица, видишь, что такого противостояния, которое есть в центре, в Москве и в Санкт-Петербурге, нет на местах.

26 мая в Москве открылся Первый Всемирный Русский Собор, призванный дать народу направляющие в духовной жизни, обсудить и проработать основные пути деятельности в атмосфере политического кризиса.

— Сегодня мы собраны здесь Господом, чтобы вместе поразмыслить о прошлом, настоящем и будущем России, о том, как нам помочь возрождению Отечества. Эта встреча призвана положить новое начало проявлению в жизни нашего народа соборного разума при духовном участии Русской Православной Церкви, — говорил Святейший, открывая Собор.

Но призывы к соборному разуму оставались неуслышанными. Бездарная политика «младореформаторов» продолжала разорять страну. К лету цены выросли на треть.

В июне Святейший отправился в Волгоград, отмечавший пятидесятилетие окончания Сталинградской битвы. С ним вместе ехал его духовник — архимандрит Кирилл (Павлов), один из наиболее почитаемых русских старцев. Он родился в 1919 году, а в апреле 1943-го, неся караульную службу в разрушенном Сталинграде, нашёл там на развалинах дома Евангелие, впервые прочёл его и уверовал всей душой. Так что для него 1993 год был тоже юбилейным — пятидесятилетие прихода к Богу. После войны он окончил духовную семинарию, академию, постригся в монахи, стал архимандритом, духовником Троице-Сергиевой лавры. Ему исповедовались, считая своим духовным наставником, Патриархи Алексий I и Пимен. И Алексий II, став Патриархом, назначил архимандрита Кирилла своим духовником и даже попросил его переехать на жительство в Переделкино, что тот и исполнил. При будущем Патриархе Кирилле духовником станет опта некий старец схиархимандрит Илий (Ноздрин), который тоже поселится в переделкинской патриаршей резиденции.

В первых числах июля в Россию с визитом прибыл Вселенский Константинопольский Патриарх Варфоломей. 11 июля Предстоятель Русской Церкви вместе с ним отслужил Божественную литургию в Исаакиевском соборе Санкт-Петербурга. 16 июля они вместе служили в Успенском соборе Московского Кремля. Обедали в Свято-Даниловом монастыре. Через два дня были в Троице. Казалось, забыты все распри между Русской и Вселенской Церквями. Варфоломей был чрезвычайно тронут приёмом, уезжал из России как добрый друг. Увы, вскоре отношения с Константинополем испортятся на долгие двенадцать лет...

Летом 1993 года и в сентябре Святейший побывал с пастырским визитом в Саратовской, Йошкар-Олинской, Тамбовской, Ивановской, Омской, Якутской, Петропавловск-Камчатской епархиях. Всюду он заклинал своих слушателей не поддаваться озлоблению, не допустить гражданской войны. Он выступал против церковного сепаратизма и против разнузданной безнравственности средств массовой информации. В Якутске ему вручили премию имени Е. А. Кулаковского, и он полностью передал её на нужды Якутской епархии. Побывав на Камчатке и Колыме, из Магадана Предстоятель отправился на Аляску. Так, в канун тяжких событий он будто бы крестным ходом обошёл Россию из одного конца в другой, молясь и предостерегая. И кто знает, может быть, именно этот крестный ход спас нас тогда от полномасштабной гражданской войны...

А в это время в Москве президент страны издал указ за номером 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». Верховный Совет был низложен, здание, известное как Белый дом, отключили от связи, электричества, выхода в телеэфир, водоснабжения и канализации, окружили войсками МВД. В ответ Президиум Верховного Совета объявил президента вне закона. Вице-президент Руцкой принял на себя исполнение президентских полномочий. В стране родилось двоевластие как первая ступень к гражданской войне.

Зная о событиях в Москве, Святейший внимательно следил за их развитием, готовый в любую минуту лететь на родину. 23 сентября он совершал литургию в Троицком соборе Сан-Франциско, побывал в Никольском храме, которому передал один из списков иконы Казанской Божией Матери.

Утром 24 сентября Белому дому был предъявлен ультиматум, в котором говорилось, что в случае, если его защитники не покинут здание в течение суток, президент Ельцин и министр обороны Грачёв дадут приказ о штурме. Узнав об этом, Святейший в аэропорту Чикаго, куда только что прилетел, объявил:

— К сожалению, кризис, происходящий сегодня в России, побуждает нас прервать наше пребывание в Соединённых Штатах и возвратиться на родину. Мы сожалеем об этом, однако глава Церкви должен быть в трудные минуты со своей паствой, мы обязаны призывать к миру и не допустить кровопролития на нашей земле.

Вернувшись в Москву, 29 сентября Святейший выступил с обращением к народу:

— Россия — на краю пропасти. Ныне мы перед выбором: или остановить безумие, или похоронить надежду на мирное будущее России. Особенно трагично то, что сегодня может распасться Российская держава. Если это произойдёт, будущие поколения проклянут нас. Противостояние на пределе нервов вокруг Белого дома в любой миг может взорваться кровавой бурей. И поэтому я слёзно умоляю стороны конфликта: не допустите кровопролития! Не совершайте никаких действий, могущих разрушить донельзя хрупкий мир! Не пытайтесь решить политические проблемы силой! Не предавайтесь безумию, не переставайте уважать человеческое достоинство друг друга! Имейте мужество не поддаваться ни на какие провокации, как бы больно они ни задевали вас! Помните, что нынешней смутой могут воспользоваться экстремисты, преступники, да и просто нездоровые люди. Одна пуля, выпущенная около Белого дома, может привести к катастрофе, кровавое эхо которой прокатится по всей стране. Вот почему я призываю любыми мирными средствами ослабить вооружённое противостояние. В нынешний сложный момент надо милосердно относиться к любому человеку. Никакие политические цели не могут препятствовать обеспечению находящихся в Белом доме медикаментами, пищей и водой, медицинской помощью. Нельзя допустить, чтобы физическое истощение спровоцировало людей на неконтролируемые насильственные действия. От имени Церкви я призываю противостоящие стороны к диалогу и предлагаю любую форму необходимого посредничества в это судьбоносное время. В связи с происходящими событиями созывается экстренное заседание Священного Синода. Всех православных христиан прошу молиться о спасении России. Пусть и те, кто ни разу в жизни не обращался к Богу, возопиют ныне к Нему. Верю: Господь даст силу народу Своему, Господь благословит народ Свой миром! (Пс. 28, 11).

В тот же день, 29 сентября, Святейшего в Чистом переулке посетил сторонник Ельцина мэр Москвы Юрий Лужков, затем председатель Конституционного суда Валерий Зорькин, принявший уже вечером 21 сентября постановление о неконституционном характере действий Ельцина. То есть представители обеих враждующих сторон. Лужков пообещал не участвовать в применении силы и помогать защитникам Белого дома, если те пострадают во время его штурма. Зорькин обещал добиваться разрешения конфликта конституционно.

На следующий день в Кремле Ельцин принял Патриарха Алексия II, митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия и митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла. Ельцин злился, но пообещал ещё раз вступить в переговоры со своими врагами при посредничестве Русской Православной Церкви. Было решено, что переговоры пройдут в Свято-Даниловом монастыре.

Утром 1 октября, вняв просьбам Патриарха, власти включили в Белом доме электроэнергию, отопление и горячую воду. Затеплилась надежда на мирный исход. Но телефонная связь по-прежнему оставалась отключённой.

В десять часов утра Патриарх в сопровождении митрополитов Ювеналия и Кирилла явился в Свято-Данилов монастырь. Со стороны президента выступали руководитель президентской администрации Сергей Филатов, мэр Москвы Лужков и первый заместитель председателя Совета министров Сосковец. Со стороны Белого дома — председатель Комитета по делам национальностей Абдулатипов, заместитель председателя Верховного Совета Воронин, народный депутат Домнина, а от Конституционного суда — судья Олейник.

Предстоятель начал с прочтения молитвы «Царю Небесный». Затем произнёс несколько слов о ситуации и попросил Филатова высказать свои предложения. Тот заявил, что начинать надо с изъятия всего оружия, имеющегося в Белом доме. Абдулатипов это заявление проигнорировал и произнёс несколько нейтральных фраз о том, что всем бы хотелось решить дело миром. Олейник тоже ограничился риторикой. Сосковец вернул разговор к теме о сдаче оружия. Лужков заявил:

— Никогда никаких ни мыслей, ни переговоров, ни договорённостей, ни разработок по нападению на Белый дом не существовало. Я клянусь вам в этом. И всё то, что сейчас нагнетается, — это или провокация, или проявления просто уже болезненного, возбуждённого мышления.

Патриарх ответил:

— Но нагнетается. Как только наступает вечер, эти страсти нагнетаются. Здесь прозвучало то, что в регионах спокойнее, это Олег Николаевич сказал. Я могу тоже свидетельствовать. Я проехал на Аляску через регионы Сибири. За три года своего патриаршего служения я тридцать девять епархий посетил и скажу, что в регионах гораздо спокойнее. У нас здесь — в Москве, и в Санкт-Петербурге, и, может быть, в Екатеринбурге ещё — страсти гораздо больше бушуют, политические страсти, а в регионах люди спокойнее, они больше думают о завтрашнем дне. Но давайте двигаться дальше. Как с выполнением того, что было достигнуто и подписано?

Филатов вновь долго говорил о том, что для начала нужно добиться сдачи оружия защитниками Белого дома. Абдулатипов, наконец, высказался конкретнее — что начинать надо с отмены указа № 1400. Митрополит Ювеналий сообщил, что у Ельцина есть письмо Руцкого, в котором тот выказывает готовность сдать оружие и даже имеет план, как это выполнить. Абдулатипов возразил, что в Белом доме есть множество отдельных боевых формирований, которые готовы не подчиниться и Руцкому. Они, мол, не сложат оружие, а будут драться до последнего. Лужков пожаловался, что по всей Москве разгуливают какие-то банды, призывающие к штурму важнейших объектов. Потом он подробно рассказал о нападении группы Терехова. Воронин потребовал, чтобы немедленно от Белого дома были отведены войска, заявил, что к ним постоянно идут подкрепления. Лужков возразил, что оцепление вокруг Белого дома не увеличивается ни на одного человека, и вновь заговорил, что сначала надо сдать оружие. Воронин указал на то, что колючая проволока, а точнее, противопехотная спираль Бруно, которой обнесён Белый дом, запрещена к использованию на гражданских объектах Женевской международной конвенцией. Филатов заявил, что использование спирали Бруно началось после того, как Терехов совершил нападение на штаб СНГ. Воронин назвал это полным враньём. Собравшиеся начали кипятиться. Святейший, видя, что надо остудить участников, предложил перерыв.

Пообедав, вернулись к переговорам. Вновь стали спорить о том, в каком порядке совершать и разоружение, и снятие блокады. Лужков очень красиво выразился:

— Это должны быть процедуры совместного снижения сбалансированного потенциала и соответствующей системы контроля за этими мерами.

Договорились о создании единой рабочей группы, которая должна работать в Белом доме.

— Документ должен быть принят нами, согласованный документ. После этого уже идёт реализация. Идёт осмотр и снижение... всех пунктов, — высказался Предстоятель.

Зашла речь о больных, для которых в Белый дом не поступают медикаменты. Филатов обещал содействовать в этом вопросе. Пообещал и подключить телефоны. Выяснилось, что телефоны отключены не только в самом Белом доме, но и домашние номера всех, кто там находится. Вновь была вспышка взаимных обвинений, которую пришлось гасить Патриарху. Наконец, после долгих споров составили документ с указанием, что нужно сделать в первую очередь: «обеспечить элементарные условия жизнедеятельности Дома Советов — телефонная связь, почта, телеграф, подвоз пищи, медикаментов, разблокировка транспорта. Предоставить полную политическую свободу для деятельности и передвижения народных депутатов, сотрудников аппарата Верховного Совета и всего корреспондентского корпуса. Согласиться с предложением о создании экспертной комиссии по подготовке материалов по отводу милицейских подразделений от Дома Советов».

Патриарх заметил:

— Только, я думаю, в этом перечне нам надо идти маленькими шагами, а не по максимуму. Мы сегодня не достигнем этого максимума. Первые шаги делаем. Создаём экспертные группы. Вряд ли сегодня мы сможем добиться полного обеспечения. Если мы покажем, что можем прийти к доверию, то тогда в следующем, в третьем протоколе можно уже продвигаться дальше. Но не закладывать сегодня максимум того, что может быть нереально.

Страсти снова стали накаляться. Стороны горячо спорили о том, кто первый виноват в сложившемся кризисе, у кого какие имеются вооружённые формирования, законные и незаконные, и т. д. В основном ругались Лужков и Филатов с Ворониным, не умевшим сохранять хладнокровие. Но его можно было понять — человек десять дней просидел в блокадном Белом доме.

Казалось, это будет продолжаться бесконечно. Святейший видел, что люди, отправленные на переговоры, вовсе и не стремятся к мирному урегулированию. Представители Белого дома надеялись, что со всей страны к ним придёт вооружённая помощь. Представители Ельцина ждали, когда с помощью очередной провокации можно будет, наконец, начать штурм Дома Советов.

Воронин звал Патриарха и обоих митрополитов в Белый дом, но их ожидали члены Синода, и они вынуждены были отказаться. Встаёт вопрос: мог ли Святейший отправиться в окружённый войсками Дом Советов? Первое, что приходит в качестве ответа: мог и даже должен был это сделать. Однако если бы его подстрелил какой-нибудь снайпер с той или другой стороны? Ведь тогда убийство Патриарха или даже его ранение непременно послужило бы поводом для немедленного штурма здания и массового кровопролития. Надо полагать, он это понимал и потому отказался. Но он дал митрополиту Кириллу благословение побывать на месте трагического противостояния, что тот и сделал утром 2 октября.

А в тот день, 1 октября, Священный Синод выступил с весьма важным заявлением. В нём Церковь открыто грозила анафемой тем, кто развяжет братоубийственную бойню:

«Смута, в которую погрузилась Россия, побуждает нас возвысить свой голос во имя жизни и мира наших братьев и сестёр.

Вооружённое противостояние в Москве, около Белого дома, держит в напряжении всю страну. Каждый, кому дорога Россия, понимает: нынешний конфликт может привести к самым пагубным последствиям — к пролитию крови и разрушению державы.

В нынешний судьбоносный миг Святая Церковь Христова не может не сказать людям: одумайтесь! Вспомните слова пророка: Жизнь и смерть предложил Я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твоё (Втор. XXX, 19).

Из нынешнего опасного тупика есть только один достойный выход: диалог, сопряжённый с соблюдением законного порядка и отказом от насилия. Человеческая кровь не может пролиться ни при каких условиях. Иначе всякая надежда на мир будет потеряна, ибо пролитая кровь моментально воздвигает непреодолимую стену между вовлечёнными в конфликт людьми. Мы должны понять, что никакие разногласия не дают нам права относиться друг к другу как к врагам. Мы убеждены: никто из противостоящих ныне людей не враг друг другу. Пусть каждый из них вспомнит, что по другую сторону баррикад — его брат и сестра, к которым нужно проявить милосердие. Все методы грубого силового давления на волю людей, попрания их свободы должны быть отвергнуты и признаны недопустимыми. Не следует совершать и поступков, могущих внести хаос в хозяйственную и общественную жизнь страны.

Мы особо призываем не допустить вовлечения армии и правоохранительных структур в политическую распрю. Если воинство и силы охраны порядка будут принесены в жертву политическим амбициям, те силы, которые толкнут на это, совершат не только убийство, но и самоубийство. Вообще, тот, кто прибегнет к насилию первым, будет неизбежно обречён на поражение и проклятие.

Властью, данной нам от Бога, мы заявляем, что тот, кто поднимет руку на беззащитного и прольёт невинную кровь, будет отлучён от Церкви и предан анафеме.

Нынешняя смута может привести к пагубнейшему злу — распаду единства России. И поэтому всем лидерам российских регионов нужно понять: расколы и разделения не решат местных проблем. Нельзя спрятаться от общих бед за стеной своего малого дома. Возникшие перед народом трудности мы можем преодолеть только вместе.

Нас радует, что предложение Церкви о посредничестве в нынешнем конфликте вызвало понимание у его сторон. Мы желаем успеха начавшемуся диалогу и заверяем, что Церковь всегда готова помогать достижению мира и согласия в государстве и обществе.

Мы настоятельно призываем средства массовой информации к объективному и непредвзятому освещению политической и общественной обстановки в стране. Цена неведения или заблуждения сегодня слишком велика.

Искажает истину и неполная информация. Однако мы убеждены, что средства массовой информации могут и должны служить примирению, исцелению конфликта, а не разжиганию страстей и усугублению противостояния.

Пусть начальствующие в нашем народе используют эту новую возможность умиротворить смуту законным и справедливым путём. Мы же будем молиться о мире Российской державы и народа её. Отныне каждый день, в каждом храме будет совершаться сугубая молитва об умиротворении Отечества. Ныне, по слову Святителя Тихона, Патриарха Всероссийского: “Богатые и бедные, учёные и простецы, старцы и юноши, девы и младенцы, соединитесь вместе, облекитесь, подобно ниневитянам, во вретище и умоляйте милосердие Божье о помиловании и спасении России”. Господь да не оставит Отечества нашего.

Господь да спасёт нас. Господь да дарует народу нашему мир, благоденствие и преуспевание во всём.

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II.

Члены Священного Синода».

На следующий день переговоры продолжились. В десять часов утра в Свято-Даниловом монастыре собрались Патриарх Алексий II, митрополиты Ювеналий и Кирилл, Абдулатипов, Воронин, Домнина, Лужков, Олейник, Сосковец и Филатов. К ним прибавились начальник ГУООП МВД России генерал-майор милиции Огородников, начальник ГУВД Москвы генерал-майор милиции Панкратов, председатель Совета Республики Верховного Совета Соколов, председатель Комитета Верховного Совета по обороне и безопасности, руководитель экспертной комиссии контр-адмирал Чеботаревский и заместитель командующего внутренними войсками МВД России генерал-майор Шкирко.

После прочтения молитвы Святейший поспешил заявить, что вчера в средствах массовой информации было объявлено, будто в два часа он встречался с Ельциным для консультаций:

— Я думаю, все вы свидетели, что я не уезжал никуда, такой встречи не было. Это даёт одностороннее — в результате подобной информации — представление, как будто бы мы получаем всё время инструкции с одной стороны, а не занимаем свою примиренческую позицию. Это неправильно, потому что мы имели встречи со всеми сторонами — и на этом кончили. А сейчас уже идёт процесс переговоров, и мы стараемся внести свой примиряющий вклад в решение тех вопросов, которые нужно снимать, потому что дальнейшее напряжение приведёт только к дальнейшему увеличению конфронтации. Вот то, что мне хотелось бы вначале сказать. Я хотел бы сегодня ещё раз напомнить, что это место святое, место, где с тринадцатого века стоит древнейшая московская обитель, место подвигов, место молитвы. Поэтому призываю к спокойной дискуссии, к доброжелательству друг к другу, насколько это возможно, и к спокойной дискуссии для решения тех вопросов, которые стоят перед нами. И каждый из нас должен сознавать ответственность за Россию, за народ, за державу, сынами и дочерьми которой мы являемся.

Но спокойной дискуссии, увы, не получилось, потому что обе стороны не выполняли требований друг друга. В борьбе за власть люди быстро забывают о том, что они соотечественники, братья, граждане одной страны. Забывают, что «гражданскую войну» правильнее называть «братоубийственной бойней». Противники оставались противниками и здесь, за столом переговоров не хотели отказываться от противостояния. Святейший увещевал:

— Давайте договоримся не употреблять за этим столом слова «противная» — только одна сторона и другая сторона. У нас здесь нет противников.

Они кивали, говорили: «Да, конечно», но в душе не слышали призывов своего Патриарха. Он взывал:

— Если сегодня мы не добьёмся конкретных результатов в том, чтобы снять блокаду и складировать оружие в Белом доме, то есть не снимем опасность тем самым того военного противостояния, которое на сегодняшний день есть, — если сегодня мы этого не сделаем, то народ разочаруется в наших усилиях.

Но стороны не хотели идти на одновременные уступки. Не хотели и сдерживать эмоции. Филатов откровенно заявил:

— У нас не получится хорошего поведения. Потому что мы удержаться не можем от... — и запнулся.

Митрополит Кирилл договорил за него:

— Перебранки.

И перебранка продолжалась. Причём зачастую на уровне персонажей из «Золотого телёнка»: .

— А ты кто такой?

— Нет, это ты кто такой?

Филатов говорил защитникам Белого дома, что они уже никто, ибо Ельцин распустил Совет народных депутатов. Воронин в ответ обзывал его канцеляристом и постоянно подчёркивал, что те, которые за Ельцина, уже никто, потому что Ельцин низложен Верховным Советом.

Когда читаешь расшифровку переговоров в Свято-Даниловом монастыре, отчётливо видишь, что Филатов и Лужков получили задание как можно больше запутывать ситуацию, тянуть время, сводить весь переговорный процесс на «нет». Сам инициатор переговоров это уже отчётливо видел, и с каждым часом его всё больше охватывала тоска — ничего не получается! Ему стало плохо с сердцем, и в какой-то миг он горестно обронил:

— Мы, видимо, не сможем... Ни к чему сегодня не придём. К сожалению, противостояние продолжается.

— К сожалению, да, — бодро согласился Филатов.

Когда представители Белого дома опрометчиво признались, что там уже создан вооружённый полк, Шкирко, в основном отмалчивавшийся, сказал:

— Я как военный эксперт могу однозначно сказать, что наличие в государстве двух военных противостоящих организаций неминуемо приведёт к гражданской войне. Я убедительно прошу вас, как военный человек, повидавший уже достаточно всего, во всех наших горячих точках с 1985 года, прошу вас убедительно принять решение не создавать параллельных вооружённых структур. Возьмём опыт Югославии, возьмём опыт других гражданских войн, все они начинались именно с этого — когда один полк за эту власть, второй полк — за ту власть. Поймите меня правильно, нельзя так, просто нельзя. Надо проявить разум, надо отбросить все наши амбиции... Поймите правильно, это крик души моей. Я как представлю себе, что повидали мы в Сухуми, что мы повидали в Фергане, что мы повидали в Карабахе и т. д., как представлю, что это будет здесь, в Москве... Это же кровавое месиво будет... Поймите правильно. Неужели разум не победит у нас сегодня? Неужели мы потеряли уже всё? И остались у нас только личные амбиции... Какие-то амбиции... Я очень прошу вас принять эти меры. Да, я отдам незамедлительно нашим войскам приказ о том, чтобы ушли в места какой-либо постоянной дислокации. Для этого им потребуется даже не четыре — два часа достаточно будет. Однозначно отдам. Но я не уверен, что то формирование, о котором говорится, что оно законно на сегодняшний день, что оно не сможет в последующем противостоять нашим семьям, нашим детям, нашим отцам, нашим матерям. Вот о чём речь. Думать надо о народе ведь, не о личной защите сейчас, какой-либо...

Святейшему становилось всё хуже. Он предложил закончить переговоры на сегодня, сославшись на то, что ему нужно присутствовать на заседании Синода, и благословил митрополита Ювеналия посетить Белый дом. Затем согласился вернуться к переговорам в десять часов вечера.

В десять часов вечера митрополит Ювеналий и судья Олейник доложили о переговорах с Руцким и Хасбулатовым.

— Я подтверждаю, — говорил судья, — что, по заверениям одной стороны, они также чётко и определённо сознают, что если здесь не будут достигнуты договорённости, то далее именно прольётся кровь. Они также сознают, что эта кровь будет типа бикфордова шнура... домино даже было названо... и что это не ограничится малой кровью в Москве... Мы получили заверение в том, что никогда по их инициативе, то есть по инициативе Белого дома, из его помещений и контролируемой территории неспровоцированного огня открыто не будет.

В качестве главного условия примирения Хасбулатов выдвинул полную отмену президентского указа № 1400. Факт существования полка подтвердил. Готов был его расформировать при получении гарантий, что никаким репрессиям военнослужащие полка не будут подвергнуты.

И после этого Филатов, не церемонясь, объявил о том, что дальнейшие переговоры бессмысленны:

— Ваше Святейшество, я с глубочайшим сожалением должен констатировать, что наш переговорный процесс где-то по пути в тупик вошёл...

— Да, очень печально, что наши двухдневные переговоры, или трёхдневные уже... двухдневные... — Святейшему было трудно говорить, сдавливало грудь. Произнесёт несколько слов и — пауза. — Двухдневные. Не дали результатов. Давайте только подумаем ещё о том, какие можно было бы найти пути преодоления этого кризиса. Когда мы предложили посредничество Церкви... мы надеялись, что, когда сядем за стол переговоров... друг против друга... мы найдём в себе и мужество, и силы, думая о судьбе России... думая о нашем народе... многострадальном народе... дать им надежду... а не ввести их в отчаяние. Если мы прекратим переговоры, потому что они зашли в тупик, — это значит... отказаться от всякой надежды. Предложение начать политические разговоры, которые приведут впоследствии... к сокращению вооружений или разъединению военного противостояния... я думаю, опыт уже показал... что политические вопросы мы... не решим. Думаю — и все мы думали, — что, начав с конкретных... взрывоопасных вопросов, мы сможем продвинуться и к более серьёзным вопросам — вопросам политического характера, вопросам выборов... Есть ли какая-либо надежда, что наши эксперты могут к завтрашнему дню что-то согласованное предложить? Если, как засвидетельствовали митрополит Ювеналий и Владимир Иванович, всё оружие сдаётся... и оно строго учитывается, то, может быть, можно было бы... двухстороннюю охрану — то, что мы предлагали, — этого складированного оружия осуществить? Это то, что касается Белого дома. И надо подумать о тех встречных шагах, какие можно было бы сделать в отношении разблокировки... окружения Белого дома.

— Есть один вариант: сдача всего оружия под ваши гарантии, — сказал Филатов.

— В Даниловском монастыре устроить арсенал?.. — спросил Святейший.

— Нет другого пути: штатное, нештатное — мы запутаемся, — ответил Филатов. — Я думаю, и президент, и правительство дадут полные гарантии — те, о которых мы говорили, но оружия в Белом доме быть не должно.

— А вокруг?

— И вокруг, конечно.

Затем взял слово Лужков и в трагедийном тоне, красиво и пафосно высказался, что дальнейшие переговоры невозможны. Митрополит Кирилл весьма убедительно возражал мэру Москвы, что он и Филатов заблуждаются и пути к дальнейшим переговорам открыты. Нужно лишь продолжение работы экспертной комиссии, которая проведёт инвентаризацию арсеналов обеих сторон и разработает поэтапный график разоружения. Его спокойный и уверенный голос убедил собравшихся, и был составлен документ о завтрашней работе экспертной комиссии. После чего все разошлись, договорившись встретиться завтра здесь же в 16.00, чтобы выслушать экспертную комиссию.

На другой день, 3 октября, Святейший совершил воскресную литургию в Богоявленском Елоховском соборе. У мощей того, чьё имя носил, — митрополита Алексия, вдохновителя освобождения Руси от ордынского ига.

Сюда, по просьбе Святейшего, из Третьяковской галереи была принесена Владимирская икона Божией Матери. Молитвами пред нею Русь избавлялась от нашествий Ахмата и Тамерлана. Сейчас Предстоятель Русской Церкви молился пред нею о спасении Руси от братоубийственной бойни.

Как было замечено в одной из статей того времени, «Патриарх от политики перешёл к агиополитике», то есть пытался вмешаться в развитие событий уже не с помощью взывания к разуму людей, а с помощью взывания к высшим небесным силам.

Когда Владимирскую икону Богоматери вынесли из собора на площадь, сотни людей пали пред ней на колени, молясь о предотвращении братоубийства. Видя это, Предстоятель отчётливо понимал, где настоящий русский народ, а где — откровенная банда политиканов, в борьбе за свою власть готовых на любые народные жертвы.

К 16.00 Святейший в сопровождении митрополитов Ювеналия и Кирилла вновь прибыл в Свято-Данилов монастырь, в надежде, что чудо произойдёт, мольбы будут услышаны.

Но за 15 минут до этого с балкона Белого дома Александр Руцкой отдал приказ идти на штурм здания мэрии на Новом Арбате и телецентра Останкино. И это стало началом бойни. Бывшее здание Совета экономической взаимопомощи, в котором теперь размещались многочисленные службы московского правительства, было взято мгновенно, а согласно данным многих экспертов, даже ещё до того, как Руцкой отдал приказ. К этому времени вокруг Белого дома было снято оцепление. Противники Ельцина праздновали победу, полагая, что в ближайшие часы Москва падёт к их ногам, не догадываясь, что это коварная ловушка.

В Свято-Даниловом монастыре иерархов Церкви ждали Воронин, Домнина, Олейник, а через некоторое время появился и мэр Москвы Лужков. Вновь начались бесплодные дебаты. Вскоре Святейшему стало очень плохо, и митрополит Ювеналий попросил собравшихся дать Патриарху возможность покинуть зал переговоров. После этого поступило сообщение о событиях в Останкине, и решено было временно переговоры прекратить и собраться в 20.00. Но события в Москве развивались столь стремительно, что к означенному часу в Свято-Данилов монастырь не явился никто из тех, кто участвовал в переговорном процессе. Бойня началась. В 19.12 в Останкине огнём с бэтээров была расстреляна толпа сторонников Белого дома, пытавшаяся проникнуть внутрь телецентра. Погибло сорок шесть человек. В 23.00 генерал Альберт Макашов отдал приказ защитникам Верховного Совета отходить от Останкина и возвращаться в Белый дом. В ночь на 4 октября в здании Генштаба президент Ельцин отдал устный приказ о штурме Дома Советов. Примечательно, что на просьбу министра обороны Павла Грачёва подтвердить приказ письменно Ельцин не отреагировал. Вернувшись в Кремль, он поспал, немного протрезвел и издал письменный приказ о привлечении войск Министерства обороны, подготовленный помощником президента Виктором Илюшиным. По указанию Грачёва в штурме Белого дома принимали участие около двух тысяч военнослужащих, десять танков и двадцать бронетранспортёров. Первые выстрелы прозвучали в 6.50, и дальше пальба стала нарастать. В 9.20 шесть танков начали обстреливать здание фугасными снарядами. Впоследствии говорилось, что это были болванки, но от болванок здание бы не загорелось, а Белый дом стал полыхать, как костёр из сухих дров.

В эти страшные часы, а именно в 11.00 Предстоятель Русской Церкви выступил с мольбой к русскому народу:

— Братья и сёстры мои! Гнев Божий пролился на Россию. По грехам нашим Господь попустил совершиться трагедии. Не послушав призыва Церкви, люди подняли руку на ближних своих. Пролилась невинная кровь. Ныне каждый час может принести стране новые страдания. Когда совершается кровопролитие, велико искушение местью, искушение жестокостью и попранием свободы ближнего. В этот миг молю всех, кто держит в руках оружие: будьте милосердны к ближним своим! Не позволяйте бесу ненависти и мести лишить вас разума! Не допустите смерти женщин и детей, раненых и безоружных людей, оказавшихся в зоне конфликта, всех тех, кто не причастен к насилию! Сделайте всё, что сейчас возможно, для прекращения кровопролития. Вспомните, что сказал Господь Иисус апостолу Петру, с мечом в руках решившему отстоять справедливость: возврати мен твои в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф. 26, 52). Матерь Божия, Заступница наша! В годы нашествий иноземцев и междоусобных браней Ты никогда не оставляла России и всегда спасала народ наш. Не оставь нас и ныне. Смиренно прибегаем к Тебе: умоли Бога и Сына Твоего, да помилует и спасёт Русь!

В 15.00, после проведённого расстрела здания, спецназовцам групп «Альфа» и «Вымпел» был дан приказ взять Дом Советов штурмом. От них требовали уничтожить защитников, но альфовцы и вымпеловцы были людьми. Они вывели тех, кого должны были убить, и погрузили в автобусы, сохранив жизни. В 18.00 были арестованы Руцкой и Хасбулатов. В Кремле уже вовсю пили водку и шампанское за победу демократии...

По официальным данным, погибло 157 человек, по мнениям независимых экспертов, — около пятисот. Истина, вероятно, где-то посередине.

А для Предстоятеля Русской Церкви бойня в Белом доме и его окрестностях стала сильнейшим ударом. Патриарх верил, что силой молитвы и своим авторитетом сумеет заставить противоборствующие силы найти пути к примирению, что произойдёт чудо. Некогда в Орде его небесный покровитель митрополит Алексей чудесно исцелил ханшу Тайдуллу, получил ярлык на упразднение из центра Москвы татарских конюшен, и с этого момента начала стремительно развиваться идея освобождения России от ордынского ига. Патриарх Алексий верил в помощь своего небесного заступника, верил, что войдёт в историю как великий миротворец, спасший страну от братоубийственной бойни.

Но ничего не получилось!..

Впрочем, так ли это?

Да, кровопролития не удалось избежать. Власть применила силу. Но гражданская война, которой можно было бы ожидать, так и не вспыхнула.

Да, Ельцин вновь утвердился в своей власти и будет ещё целых шесть лет править страной, разоряя её. Но гражданская война могла бы куда хуже разорить Россию.

Бессердечный президент не побоялся анафемы.

Сердечный наш Патриарх надолго слёг в те дни.

Он никому поимённо не вынес анафему. Митрополит Санкт-Петербургский Иоанн (Снычев) так откомментировал это: «Отсутствие персональных анафем в октябре 93 года... не случайно. И это не есть результат слабости или угодливости перед победителями. Это есть глубокое и благоговейное осознание Церковью того неоспоримого факта, что “ин суд Божий и ин человеческий”. Церковь провозгласила, что люди, повинные в пролитии братской крови, понесут на себе всю тяжесть Каинова проклятия. Но Московский Патриархат — не прокуратура и не следственное управление МВД, чтобы пытаться в соответствии с человеческим разумением определить, какова мера вины каждого, участвовавшего в этих событиях. Мне отмщение, и Аз воздам (Рим. XII, 19), провозгласил Господь, предостерегая Церковь от попыток подменить собою Божественное правосудие.

Я могу лишь засвидетельствовать, что все церковные анафемы остаются в полной силе. Думаю, что и в администрации президента, и в правительстве совесть многим не даёт покоя. Вспомним: когда Каин-братоубийца пытался скрыть своё преступление, Господь Сам обличил и покарал преступника, восстав Судией праведным и нелицеприятным и определив: Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей (Быт. IV, 10—11). Сегодня несмываемая Каинова печать жжёт лоб не одному и не двум российским политикам. Дай Бог, чтобы мы все сумели сделать из произошедшего должные выводы! Для человека верующего, православного они очевидны: искреннее и глубокое раскаяние в содеянном — единственный способ умиротворить мятущуюся совесть, восстановить свою благодатную связь с Церковью, с Богом и искупить содеянные прегрешения... В православном учении нет понятия поимённого анафематствования. Там сказано, что, если кто-то воспринимает мир и землю не Божьим творением, тому будет анафема. Это уже в наши дни анафему почему-то стали воспринимать как проклятие. Это неверно. Анафема — свидетельство тому, что люди, исповедующие неправду, отлучаются от Церкви. Однако что это значит для людей, которые сами себя отлучили от Церкви?! Анафема произносится всем сектантам, отступникам от Православия, то есть тем, кто воздействия Церкви не воспринимает. Вот мы огласили, если помните, синодальное послание (это было в дни осады Дома Советов), что тот, кто пустит первую пулю, прольёт кровь, будет предан анафеме. Первые пули пустили в защитников Белого Дома. Но кто пустил? Думаю, те, на кого анафематствование не произвело никакого впечатления... Для православного анафема — высшая мера наказания».

8 октября, с трудом встав на ноги, Предстоятель отправился в Троице-Сергиеву лавру, где зачитал своё особое обращение к пастве:

— С горечью и скорбью ныне говорим: велики грехи народа нашего! Он не услышал призыв Церкви. Брат поднял руку на брата, пролив кровь ближнего своего. Нет нам сегодня оправдания. Мы наказаны по грехам нашим, ибо отвергли пути мира и направили стопы свои на путь вражды...

А в эти же дни, когда Патриарх призывал не мстить, не поддаваться искушению гонений, группа «представителей интеллигенции» опубликовала письмо, в котором как раз наоборот призывала к жёстким мерам. Увы, среди сорока двух подписавшихся там значились фамилии и столь уважаемых деятелей литературы, как Белла Ахмадулина, Григорий Бакланов, Василь Быков, Борис Васильев, Дмитрий Лихачёв, Роберт Рождественский и даже Виктор Астафьев, доселе среди «интеллигентов» не числившийся. Впервые после процессов тридцатых годов и травли Солженицына русские интеллигенты вновь запачкали свои имена. А ведь когда-то они вместе с Церковью взывали к властям о «милости к падшим», просили не наказывать декабристов, петрашевцев и прочих взбунтовавшихся!..

Москва спешно зализывала раны, чтобы как можно быстрее исчез из памяти людской чёрный кровавый октябрь. Как у Габриэля Гарсиа Маркеса в романе «Сто лет одиночества», когда все жители Макондо вдруг перестали помнить о расстреле толп народа. Готовился референдум, призванный поддержать новую ельцинскую конституцию.

За чёрным октябрём наступил тусклый ноябрь, серость которого могли развеять разве что вновь засиявшие золотые купола Казанского собора на Красной площади.

12 декабря Россия проголосовала в пользу ельцинской конституции и стала президентской республикой. Построенной на крови. Что ж, как писал Некрасов, «дело прочно, когда под ним струится кровь».

О милости мира молился в 1993 году Святейший Патриарх в ожидании чуда, которое не произошло:

— Наш миротворческий призыв, призыв Церкви не был услышан. В результате этого случилась та страшная, потрясшая всю нашу страну трагедия с пролитием крови и множеством жертв, молодых жизней, так нужных нашей стране. О них в октябре этого года мы просили вас возносить молитвы, как возносим их и поныне.