12 сентября 1949 года, в день памяти святого благоверного князя Александра Невского, слушатель первого курса академии Алексей Ридигер с восторгом внимал речи Патриарха Алексия I, приехавшего навестить академию и семинарию; он «услышал простые и одновременно столь пронзительные слова, что запомнил их на всю жизнь»: «Православный русский народ очень тонко умеет узнавать и ценить истинного пастыря. Его не соблазняют и не вводят в заблуждение драгоценные камни, сияющие на митрах и крестах многих нынешних священников; он желает видеть сияние души пастыря, он желает видеть пастыря — человека высоких духовных достоинств; русский народ желает видеть пастыря-отца, который приникает любовью своей к нуждам паствы; он идёт к священнику и ждёт услышать от него слово спасения: как спасти душу, как направить свою жизнь, чтобы привлечь на себя благодать Господню, как преодолевать жизненные трудности, как справляться со своими скорбями, недугами, как уберечься от падений греховных. Вот что желает он получить от пастыря. Он не верит громким словам иного пастыря-проповедника, словам, в которых не слышно голоса Священного Писания и Святых Отцов, но в которых обильно рассыпаны земные слова земных художников слова. Речи таких проповедников не проникают в сердце русского православного человека. Он ищет у пастыря разъяснения слова Божия, ждёт, чтобы в проповеди своей он указал ему путь, по которому надлежит идти; и тогда такому пастырю открывается его сердце».
— Отныне путь, который Господь судил мне пройти, был открыт передо мной со всей ясностью, — признавался Святейший, вспоминая тот день.
Желание поскорее стать священником, одолевавшее его, неожиданно осуществилось уже на первом курсе академии. 18 декабря 1949 года настоятель таллинского Александро-Невского собора протоиерей Георгий Алексеев сообщил митрополиту Ленинградскому Григорию о том, что от внезапного кровоизлияния в мозг скончался митрополит Таллинский и Эстонский Исидор. Владыка Григорий, совершив отпевание и погребение, временно стал управляющим и Эстонской епархией. Видя здесь нехватку образованных священников, он предложил Алексею Ридигеру перейти на обучение экстерном и принять священнический сан, не дожидаясь окончания учёбы в академии. Тот с радостью согласился, и на выбор ему были предложены три места — второго священника в Александро-Невском соборе, настоятеля Екатерининской церкви в Пярну и настоятеля Богоявленской церкви в городке Иыхви.
— Конечно, Александро-Невский собор выглядит предпочтительнее, — сказал митрополит Григорий, — но я бы не советовал сразу идти туда. Там вас знают как иподиакона, пусть к вам привыкнут как к священнику, а если захотите, то через полгода я вас переведу в собор.
С советами архиереев не спорят, и Алексей выбрал Йыхви, расположенный на полпути между Таллином и Ленинградом, откуда удобно ездить и в Таллин повидаться с милыми родителями, и в Ленинград на занятия в академии. Хотя он и станет учиться экстерном, лекции послушать ему тоже хотелось.
Наступил 1950-й, столь важный в жизни Алексея Ридигера год. 23 февраля ему исполнился двадцать один год. И он готовился к вступлению в брак.
Его избранницей стала таллинская девушка Вера, почти ровесница: она родилась в том же году, что и он, только 2 декабря, то есть была моложе менее чем на год. Алексей и Вера учились в одном классе, и скорее всего, это о ней Святейший говорил на закате дней своих, отвечая на вопрос, были ли в его юности увлечения девушками, юношеская любовь: «Да. Были же и одноклассницы... Были! Сейчас одна живёт в Таллине». Отец Веры являлся настоятелем храма Александра Невского. Георгий Михайлович Алексеев родился в 1892 году в Гатчине, в семье служащего Петербургской епархии, окончил реальное училище и в 1910 году поступил в Технологический институт, но оставил его ради учёбы в Санкт-Петербургской семинарии. В 1918 году Алексеев окончил Петроградскую духовную академию со степенью кандидата богословия, а вскоре эмигрировал в Эстонию, где десять лет преподавал в школе. В 1931 году Георгий Михайлович стал священником и в сороковые годы удостоился сана протоиерея. Став настоятелем Александро-Невского собора, он возглавлял епархиальный совет Таллинской епархии.
Отец Георгий Алексеев и отец Михаил Ридигер были дружны и, видя, что их дети нравятся друг другу, решили их поженить.
Не так давно Елена Иосифовна хотела для сына другую невесту — Ирину Пономарёву, которую считала более верующей, скромной и уравновешенной. Но как же она ошибалась! В январе 1951 года Ирина Пономарёва, поддавшись соблазнам, согласится стать второй женой священника Александра Осипова, инспектора Ленинградской духовной академии! Того самого агента органов госбезопасности, который строчил доносы на всех представителей Русской Православной Церкви. Допустим, она не знала, что он сексот, но что священник не может быть повторно женат и что его отстранят от священнослужения, Ирина знала прекрасно. Горькая судьба ожидала её — оказаться женой вероотступника, а затем оголтелого атеиста и гонителя Православия, расстаться с ним и оплакивать свою рухнувшую личную жизнь...
Итак, выбор был сделан в пользу Веры Алексеевой. Свадьба состоялась 11 апреля 1950 года в Александро-Невском соборе. Венчание совершал отец невесты вместе с отцом жениха. Событие происходило во вторник Светлой седмицы, наступающей сразу за праздником Пасхи. Впоследствии искателям компромата на Патриарха Алексия II это станет подарком — на Светлой седмице браковенчание не совершается. Однако данное правило может быть в редких случаях нарушено, если нет возражений со стороны правящего архиерея. Митрополит Григорий лично опекал Алексея Ридигера, он хотел поскорее рукоположить своего любимца и велел новому епископу Таллинскому Роману (Тангу) разрешить венчание.
Уже через четыре дня после свадьбы митрополит Григорий совершил чин рукоположения Алексея во диакона, а ещё через два дня — 17 апреля 1950 года — во пресвитера. Так в Эстонской епархии появился новый молодой священник. Детская игра стала взрослой профессией. Новоявленный священник отец Алексей отправился на своё поприще в маленький эстонский городок Йыхви, расположенный неподалёку от Кохтла-Ярве в восьми километрах от побережья Финского залива. Отныне он становился настоятелем Богоявленского храма. Ещё одно совпадение: он начал свой путь в храме Богоявления и упокоится после кончины в московском Елоховском Богоявленском соборе!
Если специалист в каком-либо деле хочет быть настоящим профессионалом, он должен начинать с самых трудных мест в своей специальности. К примеру, геолог обязательно должен в начале своей карьеры обойти полземли в поисках нужных минералов, горный инженер обязан для начала познать шахты, нефтяник, получивший высшее образование, непременно должен начать с должности простого оператора, авто- или авиаконструктору неплохо бы для начала поработать на заводе, где производятся автомобили или самолёты, и т. д. Трудно стать хорошим священником, настоящим народным батюшкой, если ты начинаешь в богатом приходе при большом храме или соборе, где всё налажено, большая паства, верная и преданная, слаженный клир, стройно поющий хор. Лучше всего начинать именно так, как начинал священник Алексей Ридигер. Он выбрал один из самых неблагополучных приходов Эстонской епархии, и митрополит Григорий как своего любимца благословил его начать на трудном поприще.
Городок Йыхви древний, он впервые упоминается в датских летописях под наименованием Геви и как только потом не назывался — Гевени, Гебе, Йебе, Геуе, Йеуе, Гева, Йева, Яффве, Гевене, Еви, Йыви, Йохви, Йэвве, Йэве, прежде чем стал Йыхви. Эстонское название, скорее всего, производно от слова «johvikad», что значит «клюква». Возможно, потому что вокруг очень много клюквенных болот. Русских в нём всегда проживало в полтора раза больше, чем эстонцев, и в древности, и в 1950 году, и сейчас. В окрестностях Йыхви были обнаружены залежи горючих сланцев. После войны сюда на работы привезли немецких военнопленных, и на окраине возникла первая шахта. Население стало расти за счёт притока шахтёров. Пленные немцы построили жилые дома и крупный ремонтно-механический завод, на базе которого открылось профессиональное училище. В 1947 году возникло первое общественное здание — клуб строителей, воздвигнутый на фундаменте бывшей корчмы, и первый ресторан «Каэвур», что значит «Шахтёр».
Церковь Богоявления Господня появилась в Йыхви в 1895 году. Это небольшой храм из тёмно-красного кирпича с зелёным куполом и зелёным шатром колокольни, очень красивый и необычный — он по-особому отделан каменной кладкой вдоль фундамента и по стенам, где чередуется с кладкой кирпичной. С двадцатых годов настоятелем храма являлся протоиерей Александр Мянник, в сороковые он стал сильно хворать, и ему в помощь прислали священника Романа Танга, который стал настоятелем после смерти отца Александра Мянника в 1949 году. Но через год отца Романа постригли в монахи и поставили епископом Таллинским. Храм на целый год остался без пастыря. И вот сюда приехал с молодой женой новый настоятель — отец Алексей Ридигер.
— Йыхви был весьма тяжёлый, прямо скажу, малоблагополучный приход Таллинской епархии. Но я, как говорится, завёлся: молодость всё-таки, хотелось себя испытать!.. А где это лучше всего делать, как не на трудном приходе?
Возможно, он рассчитывал, что испытывать себя ему придётся пару-тройку лет, а оказалось — более семи.
Испытания начались сразу же по прибытии:
— До этого мне казалось, что во время войны я встретился с проявлениями самого большого людского горя и ничего страшнее уже никогда не увижу. Просто этого на свете не существует. Ан нет: выяснилось, что и во вполне мирное время в небольшом городке человеческие страдания могут сконцентрироваться до прямо-таки «гремучей смеси». Едва ли не ежедневно в допотопных шахтах под землёй с людьми происходили несчастья: обвалы, взрывы... Люди теряли кормильцев, приходили в церковь отпевать их, хоронить. Как священник, я обязан был разделить боль каждого. Эту страшную жизнь сопровождали беспробудное пьянство, бессмысленные драки, нарушение всех мыслимых принципов семейного существования... В таких условиях Господь судил мне начинать своё пастырское служение. Но я не стенал. К первому приходу всегда особое отношение. Ему отдаются всё ещё не растраченные силы пастыря...
В первый же год пастырского служения отца Алексея между ним и его супругой произошёл разрыв. Что именно послужило поводом для развода, ни он, ни она никогда никому не рассказывали, да и негоже нам заглядывать в их окна и жалеть, что плотно задёрнуты шторы.
Вероятно, они по-разному смотрели на брак. Возможно, Алексей Михайлович, со времени двух паломничеств на Валаам мечтавший о монашеском пути, предложил Вере Георгиевне жить так же, как Василий Николаевич и Ольга Ивановна Муравьевы, которые, сохраняя узы брака, отказались от соблюдения так называемого супружеского долга и стали монахом Варнавой и монахиней Христиной, а затем — старцем Серафимом Вырицким и схиигуменьей Серафимой. Возможно, Вера Георгиевна оказалась не готовой к этому и, скорее всего, мечтала о многодетной семье, что впоследствии и осуществилось в её жизни. Возможно, это как-то дополнительно связано и с тем, что она повстречала в Йыхви своего будущего второго мужа, коим стал сын бывшего настоятеля Богоявленского храма, отца Александра Мянника...
Главное то, что в жизни Алексея Михайловича Ридигера произошло ещё одно чудесное совпадение — он по-своему повторил поступок своего небесного покровителя, римлянина Алексея — человека Божьего. Только тот ушёл от своей молодой жены прямо в первую брачную ночь и оставил её мужней женой без мужа, а герой книги, избрав путь будущего монашества, развёлся, предоставив супруге возможность выйти замуж вторично и исполнить своё материнское предназначение. В новом браке Вера Георгиевна Мянник родит и воспитает троих детей.
Разрешение на развод было получено от правящего архиерея также с согласия митрополита Григория, который, вероятно, в душе своей только ликовал, предвидя будущее монашество Алексея и осуществление великого предназначения. Никакого чина расторжения брака не существует, епископ разрешает одному или обоим бывшим супругам вступить в повторный брак. Священнику повторный брак не полагается, а его бывшая жена вполне может ещё раз выйти замуж, что и случилось с Верой Георгиевной. А отец Алексей... Он ушёл от жены Веры, чтобы целиком посвятить себя одной вере Православной!
В отношении этого недолгого брака осталось только привести донос инспектора Ленинградской духовной академии Льва Николаевича Парийского, хранящийся в архиве Совета по делам религий при Совете министров СССР. Святейший с большим теплом вспоминал этого человека как превосходного преподавателя, а между тем, будучи инспектором, Парийский не мог не сотрудничать с органами, иначе его быстро бы сместили, и, увы, он отрабатывал свою должность так, как того хотели наниматели:
Уполномоченному Совета по делам
Русской православной церкви
при Совете Министров СССР
по г. Ленинграду и Ленинградской области
А. И. Кушнарёву
В Ленинградской духовной академии был случай посвящения в сан священника с целью уклониться от отбывания службы в Советской армии. Ридигер А. М., 1929 г. р., подлежал призыву на военную службу в 1950 году. Будучи женихом дочери протоиерея г. Таллина Г. Алексеева, Ридигер А. желал избавиться от военной службы. Узнав наверняка за несколько дней о призыве в армию, Ридигер, протоиерей Алексеев и епископ Таллинский Роман упросили митрополита Григория на согласие повенчать Ридигера во вторник на пасхальной седмице, когда по Церковному Уставу брак запрещён. Ридигер был повенчан в Академической церкви во вторник пасхальной седмицы 1950 года, спешно произведён в диаконы, затем во священники епископом Романом и назначен на эстонский приход ст. Йыхва, Балт. ж.д., Нарвская ул., № 102.
Инспектор Академии Л. Парийский,
27 ноября 1951 г.
По закону студенты духовных семинарий и академий имели отсрочку от армии до окончания учёбы. Алексей Ридигер вполне мог оставаться студентом до окончания первого курса и за это время спокойно жениться в любое время после Пасхи и Светлой седмицы, хоть в конце апреля, хоть в мае. И принять священнический сан, также освобождавший от службы в армии, скажем, в последний день учёбы на первом курсе. А потом перевестись на форму обучения экстерном.
Советская власть не призывала в армию священнослужителей, тем самым лишний раз подчёркивая, что Церковь отделена от государства. При этом сбору налогов это так называемое отделение не мешало нисколько. Со своей стороны мало кто из учащихся духовных учебных заведений мечтал об армейской службе в мирное время. В подавляющем большинстве случаев, попадая на срочную службу, они терпели издевательства со стороны командиров и солдат, которым партийные агитаторы внушали враждебное отношение к представителям культа. Здесь нужно было приготовиться пострадать за веру. Многие ли способны были выдержать испытания? А в то послевоенное время, когда отчаянно не хватало хороших образованных священников, вправе ли были церковные иерархи разбрасываться только что подготовленными свежими кадрами?
Другой вопрос: мог разведённый священник надеяться на то, что со временем станет монахом? Мог. Но только он должен был осознавать, что ему придётся долгое время находиться под епитимьёй. Для отца Алексея таковым церковным послушанием стали десять лет священнической службы в трудных приходах Эстонской епархии. Многие монахи становятся иноками в молодости и не знают в полной мере жизнь человека в миру. Отец Алексей жил среди людей, разделяя их невзгоды и радости, взлёты и падения, он познал их жизнь так, как познаёт сельский священник или священник в маленьком городке при бедном приходе.
Прихожанами Богоявленской церкви в Йыхви были в основном русские, но много было и эстонцев. Вспышки национализма в Эстонии временно прекратились, да и в городе, где русских больше, тем более ничего такого не возникало. Но отец Алексей старался уважить и эстонскую паству:
— Я с детства знаю эстонский разговорный язык, могу проводить и службу на эстонском. Но проповедовать на эстонском мне было трудно: всё-таки церковный язык отличается от бытового. Первую свою проповедь в эстонском приходе я решил провести с помощью переводчика. Но быстро убедился, что слово пастыря не доходит до верующих через переводчика. Говорить священнослужителю в церкви надо на родном для верующих языке. Поэтому в эстонских приходах я впоследствии старался проповедовать не очень длинно, но на эстонском. Среди верующих эстонцев были люди глубоко религиозные и бесконечно преданные Православию. В Йыхви ко мне на службу регулярно приходили шестеро эстонцев из так называемой группы последователей Нормана: они считали, что причащаться следует каждую неделю. В своё время именно запрет на еженедельное причащение толкнул их на переход из лютеранства в Православие. Русские прихожане были немало смущены таким поведением. Им это казалось неправильным, некоторые даже начали осуждать эстонцев. А между тем эти прихожане жили в восемнадцати километрах от нашего храма. В любую погоду — дождь, снег, распутицу ли — люди на попутках, а чаще пешком добирались до церкви и с восьми утра начинали молиться. Поэтому я предложил тем, кто принялся осуждать столь частое причащение, обратить внимание сначала на то, как эти верующие готовятся к Причастию Святых Христовых Тайн, как вычитывают на коленях всё правило, с каким рвением это делают. И осуждающие вскоре поняли тех эстонцев. Даже смотреть на них стали едва ли не с восхищением. Здесь, мне кажется, важно отметить, что в моё время не было никаких осложнений между русской и эстонской частью клира и паствы. Не было ни антагонизма, ни ненависти.
Прихожане поначалу смущались тем, что их пастырь столь молод. Нужно было пройти ещё и через это испытание, доказать людям, что он имеет право именоваться отцом.
— Пастырь обязан быть отцом, а молод он или сед — это значения не имеет. Наш святой долг — помогать людям преодолевать всевозможные трудности, испытания. Чтобы на каждом приходе, в каждом монастыре люди, приходящие для молитвы, чувствовали: о них проявляется попечение и самая искренняя забота. Пастырь в первую очередь обязан быть отцом, потому что именно с отеческой любовью должен опекать вверенное ему стадо духовных чад. И молодость тому не помеха. Главное, чтобы священнослужитель был способен проявлять Христову любовь по отношению к тем, кто к нему обращается, укреплять их в вере и помогать в трудностях. Отеческое благопопечение являть! Конечно же, в первые годы священнической службы мне пришлось нелегко: невероятно сложные судьбы, семейные драмы, социальные и человеческие пороки... Во всё это мне пришлось окунуться на целых семь лет — столько я прослужил в Богоявленском храме в Йыхви и, смею надеяться, для многих сумел стать настоящим духовным отцом. Ведь пастырь большей частью имеет дело с людьми, которые сами обратились к нему. А раз человек пришёл в церковь, значит, нравственное начало в нём уже пробудилось. Задача пастыря нащупать в человеке, дать проявиться, а затем и заставить зазвучать в полный голос лучшие струны души. Хотя то, что творилось в то время вокруг, подчас приводило в уныние и мало способствовало духовному пробуждению.
Что же именно могло приводить в уныние людей после того, как они одержали победу в самой страшной войне за всю историю человечества? Начать можно с международной обстановки. Люди во всём мире, а у нас в стране — с наибольшей тоской, постоянно ждали новой войны, только на сей раз ещё более страшной, атомной. Её предвестницей многие называли войну в Корее, где на стороне корейцев против Америки воевали не только китайцы, но и наши. В самой стране с «делом врачей» начинался новый виток террора, но Великим постом 5 марта 1953 года не стало Иосифа Сталина, и от этого сделалось ещё тревожнее, потому что боялись, что теперь все страны-хищники со всех сторон набросятся на осиротевшую советскую державу, загрызут её своими ядерными зубами. После бериевской амнистии на волю вырвались сотни тысяч уголовников, тотчас бросившиеся воровать, грабить, убивать. Вскоре и сам «товарищ Берия вышел из доверия». Власть всё больше пригребал к рукам Никита Хрущёв. Под его руководством началась новая эпоха гонений на Православие. 7 июля 1954 года вышло сигнальное постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах её улучшения».
В эти последние годы Сталина и первые годы Хрущёва в городке Йыхви проходил своё становление отец Алексей Ридигер. Почти всё время отнимала церковь, работа с паствой, создание своего маленького Божьего мира. Одновременно продолжалась и учёба в академии, которую нужно было окончить. И вот тут можно сказать, что воистину душевным другом и помощником отца Алексея стал великий светильник русского Православия митрополит Филарет (Дроздов), главный первоиерарх России в XIX веке, который «истину и правду разумом просвещённым людем проповедал еси, мир и милость сердцем умилённым страждущим явил еси, яко учитель веры и страж неусыпный паству Российскую жезлом правости сохранил еси», как поётся ему в тропаре. Пять томов «Слов и речей» святителя Филарета сделались ежедневным чтением отца Алексея. В них он черпал всё, что необходимо любому православному человеку. В проповедях Московского Златоуста, как звали некогда митрополита Филарета современники, целый мир, огромный храм, вместив в себя который можно было стать непреоборимой крепостью Христианства. И отец Алексей Ридигер вмещал его в себя, строил его в себе по кирпичику, медленно и старательно, как некогда под руководством святителя Филарета возводился величественный московский храм Христа Спасителя.
В год смерти Сталина йыхвицкий священник Алексей заканчивал свой первый богословский труд — курсовое сочинение «Митрополит Филарет (Дроздов) как догматист». В нём он подробно рассказывал о высоком искусстве святителя Филарета излагать и толковать догмы Священного Писания в применении к земной и временной жизни человека, являющейся отправной точкой в жизнь вечную. Весной 1953-го за своё сочинение отец Алексей удостоился степени кандидата богословия и по первому разряду окончил учёбу в академии. Отныне и навсегда митрополит Филарет станет для него образцом архиерейского служения, которому он будет подражать.
Пожалуй, уже тут следует сказать ещё об одном важном совпадении: спустя пять лет в бумагах КГБ впервые появится обозначение священника Алексея Ридигера — «Дроздов». Взяв его «под колпак», сотрудники органов госбезопасности, сами того не ведая, произвели необычайно точное соединение судеб двух столпов Русской Православной Церкви — митрополита Филарета (Дроздова) и Патриарха Алексия II, подчеркнули их равновеличие!..
Прихожане Богоявленской церкви ожидали, что, окончив учёбу и получив степень, настоятель получит и повышение, покинет Йыхви. Прошло два года, и отец Алексей мог напомнить владыке Григорию, что тот обещал перевести его в Таллин, но он не собирался этого делать, понимая, что, сколь ни трудно служить в маленьком шахтёрском городке, это необходимо ему для дальнейшего становления, это — фундамент всей его жизни. И он ни о чём не просил своего высокого покровителя. Здесь, среди прихожан, у него появилось много верных духовных чад, священник чувствовал, как неловко было бы ему покинуть их ради какого-то более хлебного и благополучного места.
Время от времени он выбирался из Йыхви, чтобы съездить навестить родителей. Они вместе отравлялись на берег моря, радовались, что живы, что Господь хранит их и даёт отцу и сыну быть священниками. Отец Михаил после пятидесяти стал лысеть, открылся его высокий и красивый лоб. У отца Алексея образовались красивые бородка и усики. Мама была по-прежнему красива, да и не бывает для любящих сыновей некрасивых матерей.
В Хаапсапу больше не ездил: дорогой друг отец Вячеслав там больше не служил — из-за болезни жены, которой врачи советовали поменять климат, он перебрался с семьёй в Вологду. Вскоре ему суждено будет стать одной из жертв хрущёвских гонений на Православие, которые набирали ход после постановления от 7 июля 1954 года, когда впервые был пущен в оборот термин «научный атеизм». Руководитель государства, вряд ли любивший Россию, ознаменовал своё правление тем, что отдал Крым Украине, Порт-Артур — Китаю, Наурский и Щёлковской районы — Чечне, огромный Целинный край — Казахстану, в первые же годы своего руководства бросился уничтожать Русскую Православную Церковь. Если Сталин в начале войны вынужденно пошёл на воскрешение патриотических традиций русской жизни, Хрущёв воистину вернулся к оголтелому большевизму. Вновь зазвучали большевистские лозунги «решительной борьбы за преодоление религиозных пережитков» и «бескомпромиссного наступления на реакционную поповщину». По словам митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева): «Единственным препятствием на пути возрождения массового антиправославного террора стала общая установка властей на смягчение репрессивной деятельности, связанная, как уже говорилось, в первую очередь с их тревогой за собственную судьбу. Это помешало буквальному повторению тех времён, когда открытое исповедование веры являлось вполне достаточным поводом для ареста и расстрела. В рамках же, предусмотренных новым псевдолиберальным подходом, антиправославная кампания разгулялась вовсю».
Осенью 1955 года не стало митрополита Григория. По возвращении из Румынии, где он участвовал в торжествах по случаю канонизации святых Румынской Церкви, владыка скончался в Москве от кровоизлияния в мозг. Тело на самолёте доставили в Ленинград, и 11 ноября отец Алексей присутствовал при отпевании любимого владыки в Николо-Богоявленском соборе. Похоронили митрополита в Александро-Невской лавре. Новым архиереем стал Елевферий (Воронцов). Покойный митрополит Григорий был одним из главных помощников Патриарха Алексия I в его тяжёлом противостоянии надвигающемуся хрущёвскому антицерковному лихолетью. Многим запомнилось, что именно после кончины владыки Григория волна гонений покатилась с утроенной силой.
Конец 1955 года ознаменовался тем, что бывший недолгое время тестем отца Алексея Ридигера протоиерей Георгий Алексеев принял в Троице-Сергиевой лавре монашеский постриг под именем Иоанна. Вскоре он был возведён в сан архимандрита, а 25 декабря в Патриаршем Богоявленском соборе в Москве рукоположен во епископа Таллинского и Эстонского. Отныне он становился для отца Алексея епархиальным владыкой. В некоторых статьях говорится, что развод разрушил добрые отношения между семействами Алексеевых и Ридигер, но, как увидим, в дальнейшем владыка Иоанн не только поддерживал во всём своего бывшего зятя, но и готовил его на своё место на Таллинской кафедре. Какое же тут недоброжелательство!
В феврале 1956 года состоялся XX съезд КПСС, взявший решительный курс на развенчание культа личности Сталина. Понимая, что сталинисты будут отчаянно сопротивляться, Хрущёв в качестве одного из главных громоотводов выбрал Православную Церковь, развернув против неё мощное наступление. Вспоминая те времена, Святейший говорил о Хрущёве:
— С этим человеком в истории Русской Православной Церкви связан очередной и, пожалуй, самый резкий в последнее время виток гонений и всяческих притеснений. Полагаю, что причины, побудившие возобновить в 1958 году активную антирелигиозную политику, кроются в желании первого секретаря ЦК КПСС нейтрализовать накал ненависти к нему самому в партийно-номенклатурных кругах после развенчания культа личности Иосифа Сталина на XX съезде КПСС. Хрущёву срочно потребовалось наиболее наглядным образом продемонстрировать сподвижникам свою приверженность делу Ленина, преследовавшего Русскую Православную Церковь с первых дней захвата России большевиками...
В 1957 году Хрущёв наконец взял в свои руки всю полноту власти, избавившись от главных соперников — Маленкова и Молотова, изгнанных из состава ЦК. Молотов при всей своей антипатии к Церкви высказывался тем не менее о её полезности, а Маленков втайне был христианином и в дальнейшем окончит свои дни церковным чтецом. Отныне в высшем руководстве страны не осталось людей, способных сдерживать хрущёвский антихристианский раж.
— Что тут началось! Центральная, а вслед за ней республиканская и местная государственная власть, нередко вопреки советскому законодательству, а также многим международным соглашениям по правам человека, обрушилась на церковные приходы, добиваясь под любым предлогом их самороспуска. Это вело к закрытию храмов, молитвенных домов, общин. Особое внимание уделялось кафедральным соборам, которых и без того было мало... — вспоминал Святейший.
27 февраля 1957 года один из двух его самых близких друзей молодости отец Вячеслав Якобс был арестован УКГБ Вологодской области за «антисоветскую агитацию». Его обвиняли в том, что он хранил книги религиозного содержания и проводил беседы с верующими, благодаря которым прихожане ещё больше укреплялись в вере. Это всё равно, как если бы врача обвинили в том, что он держал у себя медицинскую литературу и продолжал лечить своих пациентов! В мае Вологодский областной суд приговорил отца Вячеслава к десяти годам лишения свободы по всем известной 58-й статье, пункт 10: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания». Даже в Уголовном кодексе утверждалось, что вера в Господа Бога ведёт к подрыву и ослаблению большевистского режима! И вот вам итог хрущёвской оттепели: уже после того, как сталинские времена были осуждены за то, что по 58-й статье сотни тысяч граждан отправлялись в лагеря, отец Вячеслав всё по той же 58-й отправляется в мордовский Дубравлаг!..
Гонения на Церковь нарастали как снежный ком. Уже не только к архиереям, но и к рядовым священникам стали подкатывать «люди в штатском», требовали сотрудничать с ними, писать доносы на своих собратьев во Христе, а в случае отказа угрожали расправой.
Как это происходило? Священника вызывали для беседы, обычно в райисполком, там оставляли с глазу на глаз с человеком, который и начинал вербовать. «Нет желания? Ну что ж, скоро о вас появится статеечка в газете, где будет сказано, что вы имеете доходы в три раза больше, чем обычные советские граждане. Хотите потерять паству?» Особо стойкие батюшки отвечали: «Верные мне прихожане не поверят и останутся при мне. А остальных и потерять не так жалко. А арестуете и посадите — мне только в радость пострадать за веру Христову!»
Могло быть и по-другому. Батюшка решал пойти на хитрость: «Я не враг существующего строя и очень люблю свою Родину. Ложных доносов от меня не дождётесь, но если я встречу человека, открыто враждебного нашей стране, обещаю немедленно поставить вас в известность». — «Именно этого мы от вас и хотели!» — радостно улыбался «человек в штатском», приходил в свой кабинет с магнитофонной записью, сделанной тайно, и писал в отчёте, что завербовал такого-то и такого-то, получив от него согласие на сотрудничество. И своему якобы агенту придумывал агентурное прозвище. Вероятнее всего, что именно по такой схеме 28 февраля 1958 года в архивах КГБ появилось прозвище священника Алексея Ридигера «Дроздов»: «Агент “Дроздов”, 1929 года рождения, священник православной церкви, с высшим образованием, кандидат богословия, в совершенстве владеет русским, эстонским и слабо немецким языками. Завербован 28 февраля 1958 года на патриотических чувствах для выявления и разработки антисоветского элемента из числа православного духовенства, среди которых он имеет связи, представляющие для органов КГБ оперативный интерес» («Отчёт об агентурно-оперативной работе КГБ при Совете министров Эстонской ССР за 1958 год», архив 5 отд. КГБ ЭССР).
Забегая вперёд, сразу нужно отметить, что в тех же архивах никому из недоброжелателей Святейшего при всех стараниях не удалось разыскать ни одного донесения, подписанного «агентом “Дроздовым”». Есть записи типа: «К выполнению наших заданий относится с желанием и уже представил ряд заслуживающих внимания материалов...», где-то что-то подтвердил, о ком-то что-то сообщил, по такому-то поводу кивнул... Но настоящие агенты давали признания и донесения, написанные собственноручно, как мы уже видели в случае с Осиповым и Парийским, там чёрным по белому писалось: уполномоченному такому-то от доносителя такого-то. Так что единственное, в чём можно обвинить Святейшего, что он не кричал: «Отойдите от меня! Я не желаю с вами иметь дело! Руки прочь!»
Студенты духовных семинарий автоматически попадали под колпак блюстителей спокойствия страны. Когда они становились слушателями академии, градус внимания к ним повышался, а когда они оканчивали высшее духовное учебное заведение и принимали священнический сан, то попадали уже в сферу неусыпного внимания. Занимая высокие должности в церковной иерархии, лица духовного звания и вовсе начинали привлекаться к сотрудничеству. Одни, подобно Осипову и Парийскому, становились доносчиками, но в основном священнослужители старались, идя на компромиссы, не идти против совести. Это в их повседневных делах являлось, наверное, самой трудной работой.
Покуда жива была советская власть, зубоскалам нравилось, перемигиваясь, усмехаться: «Знаем, знаем мы этих попов! У них у всех под рясами погоны!» Никаких погон, разумеется, не было и в помине. В худшем случае люди, далеко заходившие в своих компромиссах, становились активными осведомителями в страхе потерять должность, а то и свободу. Но чаще всего они соглашались сообщать о случаях откровенно враждебного отношения к стране и время от времени беседовали с представителями органов.
Вообще же сотрудничество с органами может быть разным, и непонятно, почему «ярлык» «агент КГБ» заведомо становится компроматом. Англичан ничуть не смущает то, что прекрасный прозаик Уильям Сомерсет Моэм являлся агентом английской разведки. Просто в сталинские времена человек, сотрудничающий с органами, чаще всего становился виновником арестов невинных людей, и это действительно накладывало на него иудину печать. Во второй половине XX века инициатором ложных обвинений становился только заведомый негодяй, желающий через сотрудничество с органами свести с кем-то счёты. А человек, по каким-то причинам оказавшийся «под колпаком у Мюллера», старался выкручиваться, чтобы и не показаться врагом, и не навредить кому бы то ни было.
Пожалуй, на этом можно и закрыть тему. Вернёмся к отцу Алексею и хрущёвской безбожной десятилетке.
— Чтобы уничтожить широко распространённую и, несмотря на гонения, сохранившуюся в народе традицию крещения детей, установили обязательную регистрацию паспортов родителей: сведения о состоявшихся крещениях детей непременно должны были сообщаться по месту работы родителей. Подчас это влекло за собой серьёзные последствия, вплоть до увольнений осмелившихся на этот, с точки зрения властей, антисоветский шаг. Власти запрещали причащение детей, не допускали их на богослужения в храмы, — вспоминал о тех временах Святейший уже в начале XXI века.
Ещё одним из пунктов программы борьбы с Церковью стал подоходный налог — на церковнослужителей его наложили точно такой же, как на частных предпринимателей, 60 процентов ежемесячного дохода! Зарплата священника до денежной реформы 1961 года составляла примерно 700 рублей в месяц, что соответствовало средней зарплате рядового советского гражданина. Вот только средний гражданин, после удержания налога, на руки получал 600 рублей, а священник, получив свои 700, должен был сам отнести в налоговый орган 400 рублей, оставив себе 300. А это уже гарантировало ему бедность, граничащую с нищетой. Если священник одинокий, как отец Алексей Ридигер, как-то ещё можно сводить концы с концами, а если у него семья, дети? Люди, бывшие в те годы простыми батюшками, вспоминают, как могли только раз в неделю побаловать своих детишек, выдав в воскресенье, в честь праздничного денька по одной конфетке! Месяцами нужно было откладывать, чтобы купить машину — игрушечную, для сыночка, ко дню ангела. Их семьи не голодали, нет, но могли себе позволить лишь самое скудное пропитание. В лоне Церкви оставались только самые стойкие приверженцы правды Христовой, настоящие христиане, служащие Богу не ради благ, которые приносит паства, а ради светлой и чистой веры. Увы, как часто приходится наблюдать иную картину во втором десятилетии XXI века!..
В мае 1958 года Патриарх Алексий добился аудиенции у теперь уже всевластного Никиты Сергеевича. Неожиданно Хрущёв повёл себя прилично, не матерился и вообще никак не проявлял своей ненависти к «долгополым». Однако вежливость оказалась единственным, что он позволил себе в отношении Церкви, все просьбы Патриарха — об открытии храмов, о передаче Патриархии одной из типографий, о прекращении разнузданной антирелигиозной кампании — руководитель государства отклонил.
А тем временем аппарат ЦК КПСС уже завершал подготовку специального постановления по усилению атеистической пропаганды, которая должна была выйти на новый виток «наступательности» и «разоблачительности».