Алексий II

Глава седьмая ИЕРОМОНАХ. ЕПИСКОП. 1961—1964

В ночь на 1 января 1961 года в Большом Кремлёвском дворце проходили правительственные новогодние торжества. Помимо множества других счастливчиков, сюда были приглашены Патриарх Алексий, митрополит Крутицкий Питирим (Свиридов), управляющий делами Московской Патриархии архиепископ Дмитровский Пимен (Извеков) и епископ Ярославский и Ростовский Никодим (Ротов). Вроде бы их почтили приглашением... Но пьяный Хрущёв нарочно, чтобы слышали архиереи, рассказывал скабрёзные анекдоты, а потом подошёл к патриарху и усмехнулся ему в лицо:

— Ну что, поп, долго ты будешь дурачить советских людей?

В ту же ночь вдохновлённые хрущёвским антицерковным курсом весельчаки из рязанского села Троица-Пеленица вломились в дом сельского священника Иоанна Крестьянкина, связали его электропроводом, били, бросили под иконы:

— Давай, поп, вымаливай себе свой рай!

А утром весь избитый батюшка служил в своём храме, поминая святого мученика Вонифатия и преподобного Илью Муромца...

3 марта 1961 года в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры совершалось одно из важнейших событий в жизни Алексея Михайловича Ридигера — он принимал монашеский постриг: «Выбор был осознанным. Я понимал, на что обрекаю себя: не будет у меня никогда ни семьи, ни детей, но и осознавал, ради чего отказываюсь от этой величайшей земной радости. Можно отказаться от любви к одному человеку и к тем, кто появляется на свет как плод этой любви. Но сделать это можно только ради другой, ещё большей любви — любви к Богу, ради призвания, ради возможности всецело посвятить себя служению всем людям. О принятии монашества я задумывался ещё при жизни мамы. Не то чтобы она сильно противилась этому шагу — сама всё-таки была женой священника и всё понимала правильно, однако просила меня не спешить — втайне мечтала, как я понимаю, о внуках... В праздник Преображения Господня — 19 августа 1959 года моей мамы не стало. Мы с отцом похоронили её на Александро-Невском кладбище в Таллине. Там и мой отец сегодня покоится, и многие наши родственники... Так вот, после прощания с мамой желание принять монашеский постриг во мне только окрепло».

В тот день он мог стать Сергием, но остался Алексеем, с небольшим, впрочем, изменением в имени — стал не Алексеем, а Алексием. В гробницу преподобного Сергия Радонежского были положены два жребия — две записки. На одной значилось имя Сергия Радонежского, на другой — имя его великого современника и друга, митрополита Алексия, воспитателя Дмитрия Донского и вдохновителя идеи освобождения Руси от ордынского ига. Протоиерей Алексей Ридигер опустил руку в гробницу, нащупал свой жребий, вытянул его и развернул записку — Алексий!

Это имя в обиходе всегда произносится как Алексей и лишь с принятием монашества превращается в Алексий. Разница обнаруживается на Руси уже с окончанием эпохи Средневековья, и в русских летописях имя ещё пишется через два «е».

Интересна этимология этого имени. Греческое λέξη означает «слово», «выражение», противоположно ему — άλέξη, то есть «отражение», и отсюда уже — άλέξης, то есть «отражатель», «защитник». По-гречески произносится как «Алексис», стало быть, буква «и» во втором слоге имени вполне правомочна. Вероятно, она и появилась-то, когда стали сверять заимствованные из греческого языка слова с оригиналом.

Митрополит Киевский и всея Руси Алексий (Бяконт) родился на заре XIV столетия в Москве, в семье боярина Фёдора Бяконта. В девятнадцать лет был пострижен в монахи, а в 1352 году стал главным русским архиереем. Летом 1357 года его вызвали в Орду, чтобы исцелить от слепоты ханшу Тайдуллу, жену хана Джанибека. Чудо исцеления произошло 6 сентября, в день, когда Церковь вспоминает чудо Архангела Михаила в Хонех. В благодарность за исцеление святитель Алексей испросил у Тайдуллы участок земли в центре Московского Кремля. Значение подарка огромно — на том участке располагалась ордынская конюшня, и когда её согласно ярлыку Тайдуллы убрали, Кремль избавился от присутствия ордынцев. С этого и началось освобождение. Бывая в Орде и видя, как там началось брожение во власти, митрополит Алексий стал внушать своему воспитаннику князю Димитрию Ивановичу мысль о грядущем избавлении Руси от ига. Кончилось это победой Димитрия на Куликовом поле, до которой сам вдохновитель победы не дожил двух с половиной лет. Понадобилось ещё целое столетие для окончательного освобождения при Иване III Великом, но началось всё с митрополита Алексея, который в Кремле основал обитель во имя Чуда Архистратига Михаила — Чудов монастырь. Сию обитель потом в первую очередь уничтожат большевики. Как памятник русской свободы.

Святитель Алексей был причислен к лику святых спустя пятьдесят лет после своей кончины. Со временем его стали именовать Алексием Московским. Память совершается 12 февраля по юлианскому календарю, или 25 февраля по общепринятому католическому стилю. Так что отныне день ангела монаха Алексия (Ридигера) приходился на второй день после дня рождения.

Святитель Алексий Московский явился вдохновителем освобождения Руси от ордынского ига. Взявший его имя монах Алексий (Ридигер), став в будущем Патриархом Московским и всея Руси, будет свидетелем освобождения России от ига безбожников.

Принимая постриг для иной жизни — потому он и называется инок, — монах отрекается от суетного мира, от своего имени и фамилии. Отныне он должен строго следовать правилам, предписанным Церковью для всех монашествующих: не иметь собственности, не получать ничего по завещаниям, кроме книг духовного, нравственного и научного содержания, икон, крестов и других религиозных предметов, не брать и не давать в долг, не вступать в брак и хранить целомудрие, не отказываться от работы и обязанностей, возлагаемых на него епархиальной и монастырской властями, не переходить никуда самовольно и даже на время не отлучаться без позволения своего начальства. Отныне и до конца жизни из рациона питания исключалось всё мясное, а посты следовало впредь соблюдать более строго, нежели мирянам и белому духовенству. Да и само поведение должно было стать более строгим, нежели раньше.

Иерей, принимающий монашеский постриг, сразу становится иеромонахом, то есть монахом со священническим саном, имеющим право совершать литургию. Итак, 3 марта 1961 года появился иеромонах Алексий (Ридигер). Вернувшись в Тарту, он продолжил там служить в качестве священника и благочинного, только отныне стал надевать чёрную камилавку — головной убор в виде цилиндра без полей, слегка расширяющийся кверху. Камилавку носят иеромонахи и некоторые священники, которые награждаются правом её ношения за какие-либо заслуги.

Наступила его первая монашеская Пасха. На сей раз он решил вопреки запретам властей провести ночное богослужение и крестный ход.

— Народу собралось очень много, утреню служить начали, как и положено, после крестного хода, на паперти, чтобы праздник почувствовали все собравшиеся. Разумеется, не было ни хулиганства, ни злобных выкриков. С тех пор пасхальные богослужения мы снова стали совершать только ночью. Для верующих это не мелочь. Да и у меня особая радость была: не поддался и отстоял церковное право. Выходит, можно сопротивляться...

12 апреля, а по церковному календарю 30 марта 1961 года, в среду Светлой седмицы, то бишь в третий день после Пасхи, на всю страну и на весь мир прогремело сообщение ТАСС: «В Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник “Восток” с человеком на борту. Пилотом-космонавтом космического корабля-спутника “Восток” является гражданин Союза Советских Социалистических Республик лётчик-майор Гагарин Юрий Алексеевич. Старт космической многоступенчатой ракеты прошёл успешно, и после набора первой космической скорости и отделения от последней ступени ракеты-носителя корабль-спутник начал свободный полёт по орбите вокруг Земли».

Лестница в небо! В день, когда полетел Гагарин, Церковь празднует память преподобного старца Иоанна, автора знаменитого богословского сочинения «Лествица», показывающего ступени духовного восхождения человека к небесным высям. Ещё одно совпадение! Только замечали его в Стране Советов люди, которых по разумению большевиков давно уже и на свете быть не должно. Даже полёт Гагарина Хрущёв изо всех сил использовал для антирелигиозной пропаганды: одним из первых вопросов, которые он задал космонавту номер один, был вопрос о Боге: мол, видел ли его Юрий Алексеевич в чёрных глубинах космоса.

— Нет, Никита Сергеевич, Бога я там не видел, — улыбнулся Гагарин. Но едва только Хрущёв, потирая руки, с радостным смехом отошёл от него, космонавт слегка покраснел, потупился и тихо добавил: — Зато Бог меня видел.

Это апокриф, красивый слух, ходивший в те дни. Возможно, Юрий Алексеевич и произнёс эти слова, возможно, не произносил, но в те дни многие атеисты повторяли, споря со священниками:

— Гагарин летал в космос и Бога не видел.

А некоторые Отцы Церкви, как, например, архиепископ Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф (Чернов), находчиво отвечали:

— Зато Бог его видел и благословил!

Неизвестно, где и при каких обстоятельствах Никита Сергеевич в том же 1961 году заявил, что придёт время и он покажет по телевизору последнего попа. Быть может, и это выдумка, но высказывание вполне в духе Хрущёва, не моргнув глазом объявлявшего на весь мир, что уже нынешнее поколение людей, то есть современников Никиты Сергеевича, будет жить при коммунизме. И это при том, что о самом коммунизме понятия были и остаются самые расплывчатые.

А чего стоила его вера в то, что к 1980 году Русская Православная Церковь вообще исчезнет! Даже в сталинских высотных зданиях несчастному Никите Сергеевичу мерещились силуэты православных храмов. Выступая с речью о преимуществе жилых домов, которые впоследствии будут названы «хрущёвками», он ругал архитекторов, которым нравились высотки:

— Вам нравится то, что они издалека напоминают церкви? Но и поп не живёт в своём храме, а идёт ночевать в обычный дом.

Летом 1961 года Архиерейский собор в Троице-Сергиевой лавре утвердил реформу приходского управления, продиктованную властями. Отныне приходами распоряжались не священники, а общины. Это была вынужденная уступка властям, на которую скрепя сердце пошли Патриарх и высшие архиереи.

И вот в таких условиях иеромонах Алексий (Ридигер) принимал сан епископа. 14 августа епископ Иоанн (Алексеев) был переведён и назначен архиепископом Горьковским и Арзамасским. Тотчас состоялось определение Священного Синода: «Епископом Таллинским и Эстонским быть иеромонаху Алексию (Ридигеру), с поручением ему и временного управления Рижской епархией». 23 августа архиепископ Никодим (Ротов) возвёл Алексия в чин архимандрита, средний между иеромонахом и епископом. 2 сентября в Александро-Невском соборе Таллина происходило его наречение в епископский сан. Нарекали нового молодого епископа ещё более молодой владыка Никодим (Ротов), бывший тесть — оставляющий кафедру владыка Иоанн (Алексеев), а также сорокалетний епископ Костромской и Галичский Никодим (Руснак), который впоследствии вспоминал, что все очень волновались, поскольку Хрущёв фактически запретил рукополагать новых епископов, и только сам рукополагаемый выглядел спокойным, держался степенно.

По совершении чина епископ Алексий произнёс речь:

— Ваши Преосвященства, богомудрые архипастыри и отцы! С великим смущением и трепетом узнал я об определении Его Святейшества, Святейшего Патриарха, и Священного при нём Синода, призывающем меня, недостойного, к великому апостольскому служению в Святой Церкви в сане епископа. Сознаю высоту этого служения, ту ответственность перед Богом, какую возлагает на человека немощного и слабого сей сан. Сознаю трудности предстоящего мне служения в пределах Эстонской епархии, условия которой знаю по моему малому опыту пастырской работы в этой епархии... Сознаю свою немощь, неопытность, молодость и в эти великие, святые минуты своей жизни всецело возлагаю всё своё упование на Господа... С юных лет в моём сердце была любовь к храму Божиему, и в глубине своей души я слышал голос, зовущий: следуй за Мною (Лк. 5, 27). В юные годы я любил прислуживать при богослужениях, а затем, по получении богословского образования и принятии благодати священства, в течение одиннадцати лет проходил пастырское служение, черпая силы для его прохождения в молитве и укрепляющей силе Божественной благодати, которая немощная врачует и оскудевающая восполняет. Теперь мне предстоит ещё более трудный подвиг в сане епископа. Перед моим духовным взором в качестве идеала истинного пастыря рисуется образ Божественного Пастыреначальника Господа Иисуса Христа... Верю и надеюсь, что благодать архиерейской хиротонии укрепит мою немощь, восполнит мои силы и на новом пути архипастырского служения будет для меня поддержкой и опорой. Вас, святители Божии, молю, вознесите свои святительские молитвы о мне, да сподобит меня Господь через таинственную хиротонию принять Божественную благодать и Божественную силу...

А на следующий день, в воскресенье, за Божественной литургией в том же соборе и теми же архипастырями было совершено рукоположение.

Говорят, в тот день, 3 сентября 1961 года, в Александро-Невском храме находилась и Вера Георгиевна Мянник со своим вторым мужем, который, кстати, женившись на разведённой, поставил крест на своей карьере священнослужителя. Какие чувства она испытывала, видя, как её отец рукополагает во епископа её первого мужа, уступая тому своё место на Таллинской кафедре?..

За богослужением и при рукоположении епископа Алексия присутствовали и неправославные гости — архиепископ Евангелическо-Лютеранской Церкви в Эстонской ССР Ян Кийвит с группой пасторов и архиепископ Евангелическо-Лютеранской Церкви в Латвийской ССР Густав Туре с благочинным Риги пастором Клепериссом. К ним в особенности была обращена часть приветственной речи, которую произнёс владыка Никодим, вручая Алексию пастырский жезл:

— Любовь — основа христианской жизни. Любовь никогда не перестаёт, долготерпит, милосердствует, не превозносится, не гордится, никогда не ищет своего и всегда сорадуется только истине. Такую любовь мы, христиане, не можем не иметь ко всем людям, а наипаче ко всем носящим имя Христово, иначе мы будем недостойными учениками нашего Божественного Учителя Любви. Он завещал нам: да вси едино будут (Ин. 17, 21), и мы сейчас можем наблюдать в мире, как знамение времени, стремление всех христиан к взаимообщению на пути к единству. Как весенние холода не могут остановить таяния снегов под лучами живительного солнца, так и человеческая воля, имеющая склонность к греху, не может поставить в этом преграды Божественному Промышлению, которое всякому добру вспомоществует и всё устрояет во благое. Этому благому желанию всех христиан и народов знать лучше друг друга, чтобы приблизить вожделенное время будущего единения во Христе, чтобы способствовать лучшему устроению и упрочению мира на Земле, мы должны послужить и внести в это святое дело и свою посильную лепту. А к христианскому братскому общению много сейчас имеется возможностей как здесь у тебя в епархии, так и в общем церковном делании.

Всё это неслучайно — в то время римский папа Иоанн XXIII, в миру Анжелло Джузеппе Ронкалли, вёл явную политику на сближение как христианских конфессий, так и враждующих политических лагерей, проявляя себя истинным миротворцем. Он признал кубинскую революцию, хотя говорил, что «бдительность по отношению к безбожному коммунизму, к тому, как ему обучают и как с ним живут, не должна быть парализована стремлением к кажущемуся миру». При этом он выступал за прочный мир с социалистическим лагерем — «истинный мир, мир Христа». В начале шестидесятых годов папа высказался за решение спорных вопросов между двумя системами путём «свободных и лояльных переговоров», содействовать которым — «знак мудрости и осторожности, благословляемый на Небе и Земле». При Иоанне XXIII, как никогда ни до, ни после него, происходило сближение Западной и Восточной Церквей. Как раз в те сентябрьские дни, когда происходило наречение владыки Алексия (Ридигера) во епископа, папа Иоанн XXIII, выступая по радио, советовал правителям государств «осознать огромную ответственность, которую они несут перед историей», и решать спорные вопросы не силой, а путём искренних и свободных переговоров.

Конечно, владыка Никодим не случайно продвигал вверх своего ровесника — в наступившей новой обстановке дружеских контактов с Ватиканом ему нужен был молодой, деятельный заместитель в Отделе внешних церковных сношений. И уже через два с половиной месяца епископ Алексий будет назначен заместителем архиепископа Никодима. Обоим было в то время немного за тридцать. Об этом феномене молодых архиереев Святейший позднее высказывался так:

— Вообще-то тридцать два года — возраст не такой уж юный. А главное — канонический для епископской хиротонии... Основная причина столь быстрого взлёта молодых священников в те времена — это так называемая демографическая пустота, которая стала складываться в духовенстве Русской Православной Церкви после переворота 1917 года. Известно, например, что в связи только с одной кампанией по изъятию церковных ценностей, начатой в феврале 1922 года в России, большевики расстреляли более десяти тысяч священнослужителей и верующих. Среди них было немало церковных иерархов, например митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин. Ещё раньше невинной жертвой красного террора стала настоятельница Марфо-Мариинской обители в Москве великая княгиня Елизавета Феодоровна. Огромные человеческие потери Церковь понесла в тридцатые годы... К тому же была ликвидирована система духовных учебных заведений, проявился жёсткий курс на сокращение числа архиереев и недопущение к архипастырскому служению церковно-активных кандидатов. К началу шестидесятых в Русской Православной Церкви оставалось совсем немного архипастырей, обладавших систематической богословской подготовкой, полученной ими ещё до 1918 года. Вот почему нашему Православию хронически не хватало и священнослужителей, и иерархов. Не я один в достаточно молодые годы удостоился чести посвящения в сан епископа, но мне отрадно, что и я оказался в этом ряду.

К сказанному Святейший мог бы добавить и то, что столь почитаемый им митрополит Московский и Коломенский Филарет (Дроздов) стал епископом в тридцать четыре года, архиепископом — в тридцать шесть. И тогда, в начале XIX столетия, тоже не хватало образованных архипастырей.

Остаётся указать ещё на одно удивительное совпадение судеб святителя Филарета и героя этой книги. Летом 1817 года архимандрит Филарет начал своё архиерейское служение, будучи назначенным на Ревельскую кафедру. Летом 1961 года архимандрит Алексий начал своё архиерейское служение, будучи назначенным на ту же Ревельскую кафедру, только теперь она называлась Таллинской.

Одновременно с назначением на Таллинскую кафедру епископу Алексию поручили временное управление и Рижской епархией. Ненадолго, всего на несколько месяцев, но за это время он успел два раза посетить Латвию, совершив богослужение в Преображенской пустыньке и Свято-Троицком женском монастыре, в главный храм которого был перенесён кафедральный собор вместо уже закрытого Рождественского храма.

С самого начала архиерейского служения ему пришлось вступить в борьбу против новой волны хрущёвских гонений. Первым монастырём и первым храмом, которые он спас тогда, стали собор Александра Невского и монастырь Успения Божией Матери в Пюхтице.

— Гонению подверглись святые обители. Подавляющее большинство их закрыли без всяких объяснений. В действующих монастырях власти стремились до минимума сократить количество насельников. Например, в Эстонии значительному сокращению числа сельских приходов способствовала депортация местных жителей в связи с коллективизацией и «борьбой с эстонским национализмом» в сороковых—пятидесятых годах. Деяния мироправителей тьмы века сего (Еф. 6, 12) по истреблению в душах людей веры были разнообразны, казалось, нет предела их изощрённой лукавой изобретательности. Но самым страшным, пожалуй, было то, что у Церкви решительно отбиралось будущее. И без того малочисленные духовные учебные заведения беспощадно закрывались. Делалось всё, чтобы всячески затруднить и в конечном итоге не допустить поступления туда необходимого количества учащихся, равно как и воспрепятствовать принятию достойных абитуриентов. Угроза закрытия нависла и над Александро-Невским собором в Таллине, и над Успенским Пюхтицким женским монастырём... — вспоминал Святейший время начала своей архипастырской жизни. — Советская власть в лице уполномоченного Совета по делам религий при Совете министров СССР по Эстонии некоего Яна Самойловича Кайтера приготовила мне достойный «подарок»: в первые же дни моего архиерейства мне сообщили, что ещё летом 1961 года было принято решение о закрытии Пюхтицкого женского монастыря — единственного в то время в Эстонии. Псково-Печерский монастырь вошёл в состав Псковской епархии, и Пюхтица оставалась теперь в одиночестве. Также подлежали закрытию тридцать шесть «нерентабельных» приходов.

Само слово «Пюхтица» является союзом эстонского корня «piihti» — «святое» и славянского окончания «ца». Женский монастырь был основан в 1891 году в деревне Куремяэ волости Иллука на самом востоке Эстонии в местности с преимущественно русским населением. Согласно преданию, обитель возникла на месте явления Богородицы одному из местных жителей. Создателями монастыря стали губернатор Эстляндии князь Сергей Владимирович Шаховской и его жена княгиня Елизавета Дмитриевна, вдохновителем — святой праведный Иоанн Кронштадтский, а попечителем — сам государь Александр III. Изначально то был не просто монастырь, а место, где действовавшая община построила приют и лечебницу для бедных. В самой обители были воздвигнуты главный собор Успения Пресвятой Богородицы, трапезный храм Святых праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы, храм Преподобного Сергия Радонежского, храм Святителя Николая и преподобного Арсения Великого, крестильный храм Иоанна Предтечи и священномученика Исидора Юрьевского, домовая церковь Святителя Алексия и великомученицы Варвары. Словом, это была и есть одна из главных обителей Православия в Прибалтике.

И вот святое место решили уничтожить и построить здесь дом отдыха шахтёров. Начало разорения обители назначили на 1 октября, то есть времени у епископа Алексия оставалось в обрез. Уполномоченный Ян Самойлович Кантер при первом знакомстве оказался не таким уж рьяным чиновником, вежливо принял только что назначенного епископа, выслушал его доводы, сводившиеся к тому, что нехорошо, если архипастырское служение начнётся с разорения столь известной обители и аж тридцати шести приходов. К тому же надобно учитывать и то, как к этому отнесутся наши идейные враги: раздуют скандал, заставят папу римского пересмотреть взгляды на мирное сосуществование... Побеждать гонителей приходилось, пользуясь их терминологией. Это шаблонное словосочетание «мирное сосуществование» использовалось большевиками ещё с двадцатых годов, когда начала складываться советская дипломатия. Сейчас, когда разгорался Карибский кризис, оно воскресло.

— Да, да, вы правы, — поразмыслив, ответил Кантер. — Большое спасибо, что пришли и предупредили нас от совершения скоропалительного шага. Оставим уничтожение монастыря до лучших времён! И храм пусть пока постоит.

Впоследствии Святейший Патриарх со свойственным ему добродушием, в котором хорошо скрывался сарказм, вспоминал о Кантере:

— Человеком он оказался в общем-то неплохим, можно даже сказать, душевным. Чиновник, в свою очередь, довёл до соответствующей инстанции мои пылкие доводы, найдя их, на моё счастье, вполне резонными. В конце концов, срочное закрытие монастыря и храмов было отложено до «лучших времён», как они тогда выражались... Атеистическая власть понимала и принимала во внимание только политические аргументы. Хорошо, конечно, декларировать, что Церковь должна при любых обстоятельствах оставаться вне политики. Но что прикажете делать, когда эти самые обстоятельства, доведённые до абсурда, берут за горло? Когда речь заходит как о духовном, так и о физическом выживании — не меньше? Нет, я не собирался отвечать на подлость ещё большим коварством, для духовного лица это совершенно неприемлемо. Однако сидеть сложа руки тоже не мог. В те тяжёлые для Церкви годы в нашем арсенале было не так много способов воздействия на власть. Но кое-что появлялось... Например, действенных результатов удавалось добиться при положительном упоминании той или иной обители или храма в зарубежной печати. Организовать подобные публикации было, конечно, непросто, но иного выхода я просто не видел. Начал выяснять, как это можно сделать. Созрел план. Патриарх Алексий I его благословил и помог осуществить.

Видя, как успешно новый епископ справляется с довольно трудными задачами, как ему, пусть временно, удалось отстоять монастырь и храмы, Патриарх отринул последние сомнения и 14 ноября 1961 года Алексий (Ридигер) получил должность заместителя председателя Отдела внешних церковных сношений — архиепископа Ярославского Никодима (Ротова). Вскоре в составе делегации, возглавляемой владыкой Никодимом, он впервые отправился в заграничную командировку — на греческий остров Родос, где состоялось Первое Всеправославное совещание. Оно было частью обширной программы сотрудничества со Всемирным Советом Церквей.

Противники всякого общения Православной Церкви с другими христианскими вероисповеданиями называют владыку Никодима (Ротова) отъявленным экуменистом, а термином «никодимовщина» обозначают стремление сблизиться и соединиться с неправославными христианами. Собственно, экуменизм, как попытка воссоединить распавшиеся ветви всемирного христианства, не противоречит православным убеждениям, ибо каждый день на молитве верующий человек просит Господа: «...раздирания Церквей утиши...» Сие раздирание болезненно для каждого, кто истинно верует во Христа и страстно мечтает о том, чтобы все христиане воссоединились. Но возможно ли это, если существуют многие разногласия по тем или иным вопросам и из-за них мы не можем прийти к единому мнению? Пока невозможно. Однако отчуждение приводит к ещё большим разногласиям, что мы и наблюдаем на протяжении столетий после того, как римляне объявили Восточную Церковь схизматической, раскольнической. Следовательно, вполне естественно от отчуждения переходить к терпеливому общению друг с другом. И наши архиереи, коих припечатывают клеймом экуменистов, руководствовались именно этим благородным порывом к сближению. Кто-то из них перегибал палку, стараясь проявить излишне дружеские чувства к протестантам, кто-то соблюдал необходимую дистанцию.

С назначением владыки Никодима на должность председателя Отдела внешних церковных сношений (ОВЦС) Русская Православная Церковь вошла в орбиту всемирного экуменического движения, вступила во Всемирный Совет Церквей, подтвердив согласие с его конституцией. Патриарх Алексий заявил: «Русская Православная Церковь Московского Патриархата не только всегда молилась и молится о благосостоянии Святых Божиих Церквей и соединении всех, но и полна решимости внести свой вклад в великое дело христианского единства...»

На первом родосском совещании председательствовал Афинский архиепископ Хризостом II (Хатзиставру). Собственно говоря, это совещание было учредительным, оно задалось целью обозначить главные вопросы, которыми будут заниматься участники будущих подобных форумов. Примечательно, что, по воспоминаниям одного из участников — архиепископа Брюссельского и Бельгийского Василия (Кривошеина), «на образ действий архиепископа Никодима оказывал большое влияние и давление член нашей делегации, служащий иностранного отдела Патриархии, некто И. В. Варламов, пренеприятная и нахальная личность. Видимо, он был чекист, во всяком случае, присланный органами советских властей, чтобы наблюдать за действиями архиепископа Никодима и прочими членами делегации».

Под таким наблюдением русские архиереи были во многом скованы в своих действиях, и владыка Никодим даже снял с рассмотрения вопрос об усилении борьбы с атеизмом в современном мире, так же как и вопрос о масонстве, которое в СССР отсутствует, а потому, по словам владыки Никодима, сей вопрос является вопросом местного, а не общеправославного значения. Но в остальном, как пишет тот же архиепископ Василий, «несмотря на все трудности совместной (первой) работы с владыкой Никодимом, на его неопытность и самоуверенность, на его страх перед приставленным к нему Варламовым, его боязнь провалиться в глазах советских властей... он авторитетно, твёрдо, умело и вместе с тем тактично защищал на Родосе дело Православия в целом и достоинство РПЦ в частности. Особенно он твёрдо противостоял притязаниям Константинополя на почти что папский примат, на его попытки монополизировать дело подготовки и созыва Собора. Он это проводил твёрдо по существу, но мягко и тактично по форме, так что единство Православия не только не было нарушено, но вышло даже усиленным. Среди греков, хотя и не всех, он приобрёл авторитет и уважение».

После Родоса епископ Алексий был отправлен на III Ассамблею Всемирного Совета Церквей. Она проходила в Дели, и именно на ней было закреплено вхождение Русской Православной Церкви Московского Патриархата в эту организацию. Русские архиереи добились весьма важного изменения самой основы вероисповедания, так называемого базиса, в который была внесена «троичная формулировка». Изначально базис, выработанный на I Ассамблее в Амстердаме в 1947 году, выглядел так: «Всемирный Совет Церквей есть сообщество Церквей, которые признают Господа нашего Иисуса Христа как Бога и Спасителя». В новой редакции базис звучал следующим образом: «Всемирный Совет Церквей является содружеством Церквей, исповедующих Господа Иисуса Христа Богом и Спасителем согласно Священному Писанию и потому ищущих совместного исповедания, общего для них призвания во славу единого Бога, Отца, Сына и Святого Духа». Разница существенная, отсекающая еретиков, не признающих Троицу, в которой Христос является одной из трёх сущностей, нераздельных и неслиянных.

1962 год принёс Алексею Михайловичу Ридигеру ещё одну тяжёлую утрату. Скончался его дорогой батюшка — отец Михаил. 28 мая ему должно было исполниться шестьдесят лет, но всю зиму и весну он тяжело болел. Смерть любимой жены оказалась для него невыносимым ударом. На Пасху 29 апреля отец Михаил с трудом совершил богослужение, вскоре у него случился инфаркт. Пастырь добрый не дожил до своего юбилея совсем немного — умер 9 мая, в самый День Победы.

Скольким людям в своей жизни помог отец Михаил, скольких в буквальном смысле слова спас от верной смерти! Один из таких спасённых, вызволенный отцом Михаилом из концлагеря Пылькюла Валерий Поведский, впоследствии ставший протоиереем, писал Святейшему: «Ваш покойный отец не только знаком был с писаниями деятельных Отцов Церкви древности, но и с живыми носителями их мудрости — валаамскими старцами. Всё это он совмещал с велениями времени, потому и сам являлся, при наличии любви и сострадания к людям, достаточно мудрым руководителем многих в их пути к Царству Небесному, иногда производя впечатление старца своими советами и практической помощью. Мама Ваша, верная помощница Вашему отцу, была единодушна с ним в радостях и скорби, которая есть постоянная спутница всякого пастыря Церкви. Поэтому-то, быть может, ей был так близок акафист Божией Матери “Всех скорбящих Радость”, прочитываемый ею ежедневно. Вы были единодушны с родителями, и эта жизнь с ними была колыбелью Ваших духовных младенчества, а затем и роста...»

Елена Фёдоровна Гизетги, племянница отца Михаила, в своих воспоминаниях писала: «Он приходил к нам — и я всегда помнила, что если придёт мой дядя Миша, то обязательно у него в кармане будет шоколадка. Без шоколадки не приходил никогда. Он всегда был весёлый, очень любил шутки, добродушно над нами подшучивал... Это качество Святейший Патриарх унаследовал от отца. У него была удивительная улыбка и глаза. Эти глаза остались в памяти — добрые, всегда сияющие... Во время войны все священники, в том числе и отец Михаил, призывали брать из лагерей в свои семьи детей, оставшихся без родителей, — и многие брали, как русские, так и эстонцы. У нас жил мальчик, отец Михаил крестил его, у наших знакомых тоже — кто двух брал, кто одного. Отца Михаила очень любили, слушались, шли к нему со всякими горестями. Он говорил, например, моей маме: вот, люди пришли, им негде жить... У него-то места было мало, а у нас большая квартира. И жили у нас люди, без конца жили, а он помогал им материально. Беженцы из лагерей обращались к нему как к священнику — и мы им помогали. Это была семья. Вот я бы сейчас не смогла уже так — время стало другое... А он помогал очень многим людям — а у самого и ряса, и подрясник были старенькие... А моего отца расстреляли ещё в 1941-м. Он носил итальянскую фамилию Гизетги, но Гизетти, как и Ридигеры, давно обрусели. Вообще, эти два семейства были так близки и тесно связаны, что фактически это была одна большая семья. Я не любила свою фамилию за то, что она очень красивая и все сразу обращали внимание, а я была девчонкой очень стеснительной... Я не знала, что папу расстреляли, только маму вызвали и сказали. Обвинения? Белый офицер, капитан, участвовал здесь в офицерском собрании. Он очень деятельным был, ему всегда нужно было в чём-нибудь участвовать. Отец Михаил стал мне вторым отцом. Со всеми своими делами я всегда ходила к нему. Это была поддержка во всём. Он часто говорил: “Только с Алёшей не потеряйтесь” — чтобы мы всегда были вместе... “Чтобы только вы не потерялись...” Отец Михаил очень меня любил... Узнав, что я выхожу замуж, он очень обеспокоился, беседовал со мной, говорил, что надо раньше узнать человека, пуд соли с ним съесть, но когда увидел моего будущего мужа, то сразу его полюбил, они потом часто встречались, беседовали. Я работала в детском саду и поэтому в церкви на виду стоять не могла, ходила в ризницу и там стояла. Однажды отец Михаил входит туда и говорит: “Уполномоченный пришёл!” А тогда если приходил уполномоченный — не дай Бог, чтобы дети были в церкви или что-то ещё недозволенное, это было страшное дело. Я смотрю — у отца Михаила руки стали дёргаться. Был страх, что закроют церковь. Он говорит: “Молись — не дай Бог, он что-нибудь увидит!” Несколько раз я наблюдала такие трудные, тяжёлые моменты. У отца Валерия Поведского в Пюхтицком подворье тоже в ризнице прятались. Я ходила в церковь потихоньку, пробиралась, чтобы с работы не выгнали. Я считаю, что мне очень повезло в жизни, что меня окружали такие светлые люди с большой душой — отец Михаил, моя бабушка Аглаида Юльевна... Эти два человека были для меня вообще образцом человеческой доброты. От них исходил внутренний свет...»

Отец Михаил упокоился рядом со своей милой супругой Еленой Иосифовной на кладбище Александро-Невского храма в Таллине. На их могилах — два скромных гранитных надгробия с надписями: «Елена Иосифовна Ридигер. 12.V.1902 — 19.VIII. 1959. Горячо любимой и незабвенной мамочке от мужа и сына» и «Настоятель Таллинской Казанской церкви протоиерей о. Михаил Александрович Ридигер. 28.V. 1902 — 9.V. 1962. Блажени милостивии: яко тии помиловани будут. Мф. 5,7».

В 1962 году епископ Таллинский Алексий продолжал бороться за сохранение Пюхтицкого монастыря и храмов своей епархии. Во многом ему помогала его должность заместителя председателя Отдела внешних церковных сношений. В те самые дни, когда отец лежал с инфарктом, он возил в Пюхтицу делегацию Евангелическо-Лютеранской Церкви ГДР, целых семнадцать человек.

— Отец как никто понимал меня, был в курсе моей задумки. Когда прощались, пожелал мне успеха. Несмотря на болезнь, горячо молился за меня, а потом радовался успешному завершению «операции». На какой-то момент он даже почувствовал себя лучше...

Вернувшись к себе домой, гости дали интервью газете «Neue Zeit», и вскоре там вышла полная восторгов статья. Как после этого разорять обитель? На такое власти уже не могли решиться. Продолжался кризис во взаимоотношениях СССР и США, любой негатив был советскому руководству не ко времени.

Вскоре епископ Алексий побывал в Париже. Там он встречался со многими представителями первой волны эмиграции, видел, что все они по-прежнему живут и дышат горячей любовью к утраченной родине. Они удивлялись:

— Разве вас не расстреляют дома за то, что вы с нами встречались?

— Нет, у нас вообще уже не расстреливают священников. Хотя живётся пока по-прежнему несладко, — тихо отвечал он, улыбаясь.

Из Парижа владыка привёз в Пюхтицу делегацию французских протестантов. И снова по итогам этого визита в зарубежной прессе появились восторженные публикации. Опасность закрытия монастыря исчезла и больше уже не возникала. А шахтёров стал принимать только что построенный санаторий «Нарва-Йыэсуу», расположенный на самом берегу моря.

12 мая 1962 года епископ Алексий отпел своего отца в храме Александра Невского. Сразу после погребения к нему, подавленному горем человеку, подошёл уполномоченный по делам Церкви Кантер и сказал:

— Примите мои соболезнования, а заодно подумайте, какой из таллинских храмов будет новым кафедральным собором.

Владыку Алексия словно молотком по голове ударили.

— А как же Александро-Невский кафедральный собор?

— Видите ли, молодёжь города Таллина требует превратить этот храм в планетарий. Мы живём в эпоху освоения космоса, всюду есть планетарии, а в Таллине нету, согласитесь, что это дикость какая-то. Вон, в Риге-то...

В Риге как раз только что был закрыт кафедральный собор Рождества Христова. Новый министр культуры СССР Екатерина Фурцева лично отдала распоряжение немедленно спилить кресты и начать перестройку храма в планетарий. На убитого горем епископа наваливалось новое горе — его любимый храм Александра Невского хотят осквернить! Здесь он впервые в детстве испытал пасхальную радость, здесь начал прислуживать своему духовному отцу протоиерею Иоанну, этот собор он в качестве иподиакона готовил к открытию в радостном 1945 году, в нём он был возведён в сан протоиерея, здесь отпевали его мать и отца...

— Прошу вас подождать... — взмолился он к уполномоченному. — Это очень болезненное решение для всех верующих. Хотя бы до праздника Троицы.

— А это когда?

— Семнадцатого июня.

— Но не позже.

Времени было не так много, но достаточно, чтобы обдумать план действий, собрать материалы для разговора с чиновниками, найти нужные аргументы. Подготовившись должным образом, владыка рассказал, как в 1924 году эстонские националисты первыми хотели взорвать храм, как потом хотели его перестроить в Пантеон эстонской самостоятельности. Он показал журнал 1930 года, в котором особо ярые ревнители эстонской самобытности поместили фотомонтаж — вид Таллина с храмом Александра Невского, но без куполов и крестов.

— А кроме того, — говорил епископ Алексий своим мягким и спокойным голосом, — этот храм уже закрывали. Гитлеровцы. Сразу, как только вошли в Таллин. И он бездействовал до их полной капитуляции, а был заново открыт в год нашей победы над фашизмом. И носит имя Александра Невского, разгромившего тевтонцев. Поэтому и фашисты его ненавидели. Перед уходом германские власти решили сбросить с колокольни знаменитые соборные колокола, но сделать это им не удалось: смогли лишь снять язык малого колокола. Несмотря на горы опилок и другие меры предосторожности, массивный язык при падении разбил паперть придела во имя князя Владимира... Вообще колокола Александро-Невского собора — особая наша гордость. Большой колокол весом в тысячу пудов разносил благовест на двенадцать километров окрест. Им пользовались довольно редко, только по особым праздникам, опасаясь гнева властей. И что же теперь? Вот обрадуются реваншисты в Германии! Ведь то, что не сумели сделать фашисты, совершит советская власть! Прошу передать эту мою записку в высшие инстанции.

И он подал стопку листов с подробной аргументацией против уничтожения собора. Лица у чиновников были озадаченные. Сравнения с фашистами они никак не ожидали. Хитроумный архиерей поставил их в тупик.

На праздник Троицы уполномоченный Кайтер вновь явился к епископу Таллинскому. Ходил по храму, внимательно рассматривал иконы и роспись. Наконец, Ян Самойлович промолвил:

— Решено пока не закрывать ваш храм. Мало ли чего захочет наша молодёжь, не будем же мы вечно идти у неё на поводу!

Труднее было отстаивать небольшие храмы и приходы, многие из которых оказались без паствы.

— Старые люди, сохранявшие в душе веру ещё с досоветских времён, отходили ко Господу, а новое поколение под воздействием мощной атеистической пропаганды воспитывалось в лучшем случае равнодушным к Церкви. Поэтому часть храмов как бы потихоньку пустела и приходила в упадок. Но даже в ситуации, когда оставались хотя бы несколько прихожан или даже надежда на их появление, я в течение нескольких лет искусственно поддерживал такие храмы, выплачивая за них все налоги из епархиальных, общецерковных, а то и личных средств... Положение духовенства, особенно материальное, было крайне тяжёлым. Для священника в Эстонии считалось нормальным служить в четырёх, а то и в пяти храмах, из которых большинство были храмами без приходов. При этом многие из них успевали трудиться и на службе мирской — кочегарами, почтальонами, счетоводами в совхозах. Священников катастрофически не хватало, и в то же время было очень трудно обеспечить для них хотя бы минимальное материальное вознаграждение. Возникла даже невесёлая поговорка: «Сам служу, сам пою, сам кадило подаю». Но, наверное, больше материальных невзгод эстонских священников угнетали их полупустые храмы, когда на службу собирались от силы десять-пятнадцать верующих... Служение эстонского духовенства было поистине подвижническим.

Епископ Алексий выбивал пенсии пожилым священникам ещё до достижения ими пенсионного возраста и тем поддерживал их зыбкое материальное благополучие. Когда встречал по этому поводу недоумение, говорил в ответ:

— Вы молитесь со своей паствой, а они и этого не имеют.

В этой борьбе за сохранение приходов, храмов и Пюхтицкого монастыря проходили первые годы его архиерейского служения. По-прежнему приходилось защищать Пюхтицу, а помимо монастыря ещё и храм Сергия Радонежского и бывшую летнюю резиденцию губернатора Эстляндии князя Сер гея Шаховского. Тогда не хватило средств оградить всю территорию обители, работники Йыхвинского райисполкома, воспользовавшись этим, заявили:

— Для удовлетворения религиозных нужд у вас там ещё целых три храма, куда вам столько?

Вновь пришлось владыке пускать в ход все свои дипломатические таланты:

— А что было делать? Затевать тяжбу с каким-то райисполкомом — дело страшно неблагодарное. Чиновники среднего звена большие упрямцы, а демагоги так просто чудовищные!..

Он стал убеждать, что князь Шаховской все силы отдавал объединению русского и эстонского народов, а превращение его усыпальницы в очередной клуб самодеятельности означало бы, что нынешним властям наплевать на единство эстонцев и русских.

Неожиданно одним из яростных сторонников уничтожения Пюхтицы стал главврач местной больницы. Он уже видел себя на хорошей должности главврача шахтёрского санатория, и вдруг такое разочарование! Для партийных чиновников его аргументы, что физическое здоровье трудящихся гораздо важнее каких-то там духовных ценностей, были, конечно же, куда убедительнее. К тому же настоятельница монастыря матушка Ангелина не сдержалась и поссорилась с этим врачом. Епископ добился личной встречи с ним, пустил в ход всё своё красноречие и обаяние, и к концу беседы они стали почти друзьями. Врач отказался от всех своих притязаний. Мало того, духовная сила епископа Алексия оказалась столь действенной, что недавний атеист после их разговора начал посещать церковь, а двое его сыновей впоследствии стали священниками!

Пюхтицу епископ Алексий любил, как невесту, как жену. Родители впервые привезли его сюда, когда он ещё был в пелёнках, и потом привозили каждый год, он рос на глазах у монахинь, они с ним играли, разговаривали, любили его, а он их.

— Так что для меня это первая любовь, а она, как известно, не забывается, — любил потом повторять Святейший. Немудрено, что он сражался за неё как лев.

Старенькая, болезненная настоятельница монастыря игуменья Ангелина (Афанасьева) плохо справлялась со своей должностью. Нужно было найти молодых, деятельных и строгих в своём послушании монахинь. Епископ услышал, что есть такие в Виленском женском монастыре, и пригласил их в Москву для переговоров. Так в 1963 году состоялось знакомство, продлившееся всю жизнь. Валентина Алексеевна Трофимова родилась в 1930 году, в свои двадцать два приняла монашеский постриг в той же Пюхтице под именем Варвары, после чего поступила в женскую обитель Вильнюса. Другая Валентина, Щукина, пока ещё пребывала в той же обители насельницей — она была на год моложе инокини Варвары, славилась таким же деятельным и строгим нравом. Во время московского знакомства епископ Алексий предложил обеим перейти в Пюхтицу, чтобы со временем возглавить тамошнюю обитель. Они засмущались, стали отказываться, ссылаясь на молодость, незрелость для столь высокой должности.

— Ну, хорошо, — ответил владыка, — неволить не стану, возвращайтесь в Вильнюс. Но учтите, я от вас не отступлюсь.

Слово своё он сдержит, и инокиня Варвара и инокиня Георгия станут его верными представительницами.

С 14 по 21 июля 1963 года в Москве и Троице-Сергиевой лавре проходили торжества в связи с пятидесятилетним юбилеем архиерейского служения Патриарха. 28 марта 1913 года император Николай II утвердил доклад Святейшего Синода о бытии архимандриту Алексию (Симанскому) епископом Тихвинским. С тех пор ему суждено было пережить революцию, аресты, унижения, гибель близких людей. В 1922 году он взошёл на окровавленную Петроградскую кафедру после расстрела митрополита Вениамина и сам готовился последовать за ним, но получил лишь ссылку. Вновь стал митрополитом, на сей раз Ленинградским, уже в 1933 году. Жить вынужден был то на колокольне Князь-Владимирского храма, то на хорах Николо-Морского собора в Кронштадте. Во время блокады отказался выехать из города на Неве, разделив скорбную участь его жителей. 4 сентября 1943 года вместе с митрополитами Сергием (Страгородским) и Николаем (Ярушевичем) присутствовал на исторической ночной встрече со Сталиным в Кремле, во время которой «вождь народов» позволил возродить Патриаршество, открыть духовные учебные заведения. Избранный тогда митрополит Сергий (Страгородский) недолго пробыл Патриархом, скончавшись 15 мая 1944 года. По его завещанию владыка Алексий стал местоблюстителем, а 2 февраля 1945-го — Патриархом Московским и всея Руси Алексием. «Труд мой облегчается тем, что Святейший Патриарх ясно наметил путь, по которому должен пойти тот, кому вверено водительство корабля церковного: это — строгое следование священным правилам церковным, верность родине, нелицемерная, по наставлению апостольскому, покорность предержащей власти, яже есть, по Апостолу, от Бога (Рим. 13,1)», — заявлял он с первых дней своего Патриаршества.

Потомственный аристократ, настоящий подвижник Православия, он стал первым Патриархом, которого в 1946 году советская власть удостоила правительственной награды — ордена Трудового Красного Знамени. Но также он стал первым Московским Патриархом, совершившим паломничество в Святую землю, он упразднил Украинскую униатскую Церковь, добился возвращения некоторых мощей, включая мощи святителя Алексия Киевского и Московского. Но затем политика властей по отношению к Церкви ужесточилась, и Патриарх Алексий первым принимал на себя все удары, посыпавшиеся в конце сталинской эпохи и особенно с наступлением хрущёвского времени.

Юбилей проходил в самый разгар гонений и был разрешён лишь для того, чтобы на него приехали представители различных конфессий и можно было объявить, что торжества «вылились в поистине экуменическое общение всего христианского мира» ради налаживания мирного сосуществования разных социальных систем.

Во время юбилейных торжеств епископу Таллинскому был вручён орден Святого равноапостольного князя Владимира 2-й степени. Решение о награждении было принято ещё 11 мая.