Алу: так плачет ветер

Глава седьмая

Комнату освещал тусклый лиловый свет магического шара, созданного Ларой Корнелл. Клара широко раскрытыми глазами наблюдала, как Рита Корнелл трясла в руке кости, на которых были изображены различные фигуры.

Пошла третья неделя нашего пребывания в Монтэм Сильва. Академию уже наполнило возмущённое гудение. И стоило отдать должное магистру Канему — своим появлением он вызвал ещё большее негодование, так что моё присутствие меркло по сравнению с присутствием канема.

Я даже почувствовала некоторое облегчение, когда всплыла правда. Теперь ни от кого не надо было скрывать мой недостаток. Те, кто считал это отвратительным, мгновенно исчезли из компании Клары. Остались близняшки-урси — Лара и Рита Корнелл, с которыми мы познакомились в первый учебный день, и которые не забивали свою голову «всякой волчьей чушью», как они сами выразились. К тому же они общались в основном с Кларой, лишь изредка интересуясь моими делами. Их беззаботность и склонность к сплетням не вызывали во мне желания сближаться и заводить дружбу, зато даксарра в их присутствии расцветала и начинала чувствовать себя самой обычной семнадцатилетней девушкой.

Клара пришла в восторг, когда Рита пригласила нас к себе в комнату, чтобы погадать. Настоящая способность видеть будущее проявлялась очень редко, обладающие ей маги предпочитали прятаться, чтобы никто не мог их использовать.

Я подавила вздох, когда кости рассыпались по деревянной доске. Клара замерла, а вместе с ней и Рита и Лара.

— Оу, — усмехнулась Рита, указывая на кость с какой-то причудливой загогулиной и другую рядом с ней, с изображением веточки неизвестно растения.

Близняшки рассказали, что этот метод гадания изобрели люди. Жена их старшего брата — человек — помогла им обучиться. Пара предпочитала жить в Игравии и владела лавкой, продающей различные магические артефакты и травы. В будущем Рита мечтала уехать к ним, Лара же хотела продолжить помогать родителям выращивать лекарственные травы для больниц и перепродажи фелинами за границу.

— Ну что там? Большой и сильный урси? — Клара тут же покраснела, когда встретила мой скептический взгляд.

Мне пришлось подавить очередной вздох. Вместе с близняшками Корнелл рядом с нами всё чаще стал появляться господин Руджет Акут. И даже я, не разбирающаяся в тонкостях любви, видела, с каким обожанием он смотрит на Клару, как часто они общаются только вдвоем, краснеющие и смущённые. Лара и Рита тихо хихикали над ними и беззлобно шутили. Я могла только представлять, сколько проблем это повлечет, если первая любовь превратиться во что-то серьёзное. Я пыталась поговорить на эту тему с Кларой, но она как маленькая закрыла уши руками, не желая ничего слышать. Мне лишь оставалось надеяться на её здравомыслие. Как даксарре, ей с самого детства хорошо известно о своём долге и предназначении.

— Вовсе нет, кто-то иной, высокий, хрупкий, но сильный и непоколебимый как цветок ину, — от этого Клара недовольно поморщилась, а я подавила смешок. Белый с красными крапинками редкий цветок ину распускался только раз в год поздней осенью высоко в горах. Однажды даксе Августе подарили целый букет.

Кларе в начале лета исполнилось семнадцать, и едва ли такая яркая девушка в будущем останется без мужского внимания. Господин Руджерт Акут точно не будет последним в списке её поклонников. Волвы едва ли бывали «хрупкими как цветы». Но к подобному гаданию следовало относиться с недоверием, а судя по скрытым улыбкам Риты и Лары, и вовсе как к шутке. Лара это подтвердила, когда встретила мой взгляд поверх головы Клары и лихо подмигнула.

— Хрупкий, но сильный? Звучит бессмысленно! Посмотри ещё, — не унималась даксарра. А потом гадко ухмыльнулась. — Или посмотри, какой мужчина ждет Алу.

— Ну уж нет, — отмахнулась я. Мне ещё не приходилось встречать мужчину, который пробудил бы во мне романтический интерес. От всех них веяло неминуемой опасностью. Особенно от сыновей главных кланов. Вседозволенность и безнаказанность делала их развязными. И пусть мной чаще всего брезговали, находились и те, кто любил отпускать низкие комментарии и наблюдать за моей реакцией, которую я старалась скрывать.

После стольких лет самостоятельности, ответственности за себя и необходимости самозащиты, мне с трудом представлялось, что я смогу положиться на чьё-то плечо, разделить с кем-то жизнь, проблемы и счастье.

— Подуй на кости, Алу, — улыбнулась Рита, её большие карие глаза стали хитрыми. Посчитав, что реакция Клары слишком меня развлекла, я решила, что тоже заслуживаю насмешки. Поэтому наклонилась вперёд и подумала на кости. Рита тут же закрыла глаза и стала раскачиваться. Видимо, подобное было частью любого представления в виде предсказания будущего. Бывало, что и в клан Лунар заезжали артисты и ярмарки, так что мне доводилось видеть нечто подобное.

Выбросив руку вперёд, Рита рассыпала кости. Одна выскочила за пределы доски и приземлилась прямо мне на колени. На ней были изображены три волнистые линии, которые ни о чём мне не говорили.

— Хм, — явно пытаясь придумать, что же такое сказать, потерла подбородок урси. Лара позади сестры подавляла улыбку. — Вижу, что путь твой будет тернистым. Но в нём тебя будет сопровождать загадочный мужчина, — высказалась она, наконец. Я хмыкнула и протянула ей попавшую ко мне кость.

— О, а это значит, что будешь счастливой, — тут же подмигнула она.

— Поздравляю, Алу, — просияла Клара, но следом её лицо очень быстро приобрело почти комично удручённый вид. — А мне достанется «хрупкий цветок», — вздохнула она.

— Но сильный, — проговорили одновременно близняшки и рассмеялись.

— В этом есть свои плюсы, — поспешила я утешить даксарру. — Можно о нём заботиться, — и это Кларе, видимо, понравилось. Она с детства переживала о каждой живой душе. Глаза её тут же загорелись.

— Тоже верно. К тому же у одного моего знакомого урси очень милый и нежный характер. Может быть, это тоже подходит, — вздохнула она мечтательно. Пусть с близняшками я общалась не так часто, но мы втроем тут же переглянулись после этой фразы даксарры. Девушки, будучи старше Клары на три года, уже успели испытать первую любовь, которая скоропостижно закончилась у обеих, поэтому понимали, что, скорее всего это не серьёзно и не продлится долго. Я могла только следить за развитием событий и напоминать Кларе о её положении.

К моему неудовольствию господин Лиркс Вестфор продолжал крутиться где-то рядом и с гораздо большей настойчивостью стремился завязать со мной разговор. Фелин учился в Монтэм Сильва уже третий год, у него было другое расписание, но он умудрялся всегда оказываться поблизости, как только оканчивались занятия даксарры. Клару очень веселило, как я надувалась, стоило ему показаться в поле моего зрения. Для меня оставались загадкой причины подобного внимания. Романтическим оно точно не было, а дружеское просто не имело смысла, потому что я отказывалась его поощрять.

К этому вечеру, проведенному в гостях близняшек, мои раны зажили, больше нападений не было, и у меня появилась надежда, что злость немного улеглась в душах недоброжелателей. От косых взглядов, толчков локтями и плечами это меня не уберегало, как и от язвительных слов. Но к этому я привыкла с детства.

Однако ощущение постоянной тревоги, преследующее меня с ночи нападения, толкало упорно тренироваться со шпагой два раза в день. Утром до начала занятий и вечером, после захода солнца. Я страшилась темноты и всегда внимательно следила, чтобы стража находилась поблизости. С того вечера они всегда занимали свои посты, что ещё больше укоренило мои подозрения в подкупе. Я спрашивала себя, какая у Норбилов цель? Но у насилия её нет. Это показатель власти и силы, это способ самоутвердиться, возвыситься, в чем-то даже утешить себя. Можно сколько угодно искать оправдания и причины, но в большинстве случаев это лишь насилие ради насилия. И я не видела смысла пытаться отвечать на него.

Увы, с рукопашным боем мне продвинуться не удалось. В библиотеке все книги были связаны с частичным превращением или атакой во второй ипостаси. А учителя с моей общительностью и степенью недоверия найти не представлялось возможным. Оставалось лишь только злиться на себя и свою беспомощность.

Вскоре вечер, проведённый в удивительно приятной и легкой компании близняшек, закончился. Учитывая, как днём прошло занятие с магистром Канемом, это послужило необходимым отвлечением для Клары. Он всё продолжал цепляться к даксарре, пусть и держался в определённых рамках, но его плохое отношение бросалось в глаза. Если так будет продолжаться, мне придётся поговорить с ним.

Кларе ещё предстояло сделать домашнее задание. Она приходила в восторг от новых знаний и часто делилась со мной интересными фактами. Особенно её заинтересовала история магии и мифологии, не зря она с самого раннего детства так любила сказки.

— У нас в Салтусе оказывается нельзя применять ментальную магию для влияния на чужой разум, — проговорила даксарра, уткнувшись в книгу по магической этике. — А ведь мои способности тоже можно отнести к ментальной магии. Почему в академии до сих пор нет соответствующего направления? — вздохнула она следом.

— Может она встречается не так часто? — предположила я со своего места, очищая лезвие шпаги.

— Мне и без уникальной магии хватает титула даксарры. Лучше бы у меня была склонность к целительству или чему-то менее опасному, — она поморщилась и снова уткнулась в книгу.

— Магистрис Алеканэс сказала, что контроль часть безопасности и это первый этап учёбы. Уверена, вы быстро научитесь, — подбодрила я. Клара осталась недовольна обращением на «вы», но глаза её немного посветлели. Со скорбным вздохом она вновь принялась читать.

Ранним утром следующего дня я вышла за двери замка, и меня тут же встретил слишком довольный для такого часа голос знакомого фелина.

— Какой чудесный день, мой свет, — улыбнулся господин Вестфор. Похоже, он сознательно меня поджидал, а значит, заметил мои тренировки. Я напряглась, ожидая подвоха. То, что за нами с Кларой ходил этот фелин, не способствовало душевному спокойствию. Даксарра считала его милым, вежливым и обаятельным, особенно после того, как он сократил количество своих двусмысленных шуточек. Мне же виделся в нём изрядный хитрец, который чего-то добивается и пускает нам пыль в глаза своим легкомысленным образом.

— Куда ты вся такая серьёзная со шпагой наперевес? Неужели идёшь убивать недоброжелателей? — внимательные глаза без стеснения разглядывали меня.

— Чтобы всех их убить, одного короткого утра не хватит. Но как удобно, что вы оказались поблизости, — пробормотала я, проходя мимо. Тёплая ладонь Лиркса опустилась мне на плечо, и всё мое тело вздрогнуло от этого прикосновения, я тут же отшатнулась. Обычно прикосновения несли за собой лишь боль.

— Ну-ну, спокойно, Алу, — он примирительно поднял руки. — Я лишь хочу предложить помощь, — слишком проникновенно глядя на меня своими кошачьими глазами, прошептал он.

— Какого рода? — нахмурилась я, делая ещё один шаг назад и тем самым увеличивая между нами расстояние.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — улыбка у него была широкая, белозубая и ослепительно искренняя. И оттого очень подозрительная. — Помощь с фехтованием. У тебя очень даже неплохо получается обращаться со шпагой, но явно не хватает настоящего противника. Я, знаешь ли, очень хороший фехтовальщик, — он кивнул на шпагу, висящую на своем бедре. На её серебристом эфесе сверкнули драгоценные камни.

— Правда? — не поверила я. Господин Вестфор своим видом внушал мало доверия. И отчего-то напоминал мне заехавших однажды к нам в клан фокусников, которые оказались шарлатанами и попытались обчистить карманы своих зрителей. За это дакса Августа приказала отрубить им руки. О дальнейшей их судьбе мне оставалось только догадываться. При воспоминании об этом у меня сжался пустой желудок. Это было через два года после того, как меня приютили.

— Не хмурься, мой свет. Я серьёзно. Не хочу, чтобы хоть кто-то посмел поднять на тебя руку. Поэтому могу обучить и рукопашному бою, — в его голос просочились нотки серьёзности, а глаза вдруг стали открытыми, без привычного напускного веселья. Он казался искренним в своем порыве, но в душе у меня жило глубокое недоверие.

— К чему эта жалость, господин Вестфор? — как обычно, фелин от такого обращения поморщился, но ничего не сказал. Сам он упрямо звал меня по имени, словно мы старые друзья.

— Алу, это не жалость, а забота. Абсолютно разные вещи. И я чувствую себя в некотором смысле ответственным за происшествие, которое случилось в непосредственной близости от меня, а я ничем не смог помочь, — в этой фразе явно таилось куда больше, чем он хотел показать. — Знаешь, в моей жизни не так уж много принципов, но неприкосновенность женщины входит в один из них, — серьёзно закончил он, и я поняла, что данная тема важна для него. Возможно ли, что близкая ему женщина когда-то пострадала, а он её не уберёг? И теперь распространяет свою заботу на всех окружающих дам? Мне оставалось лишь только гадать. Я хотела поверить ему. Но красивые слова всё же необходимо подтвердить делом.

— Хорошо, но мне не нужны поблажки. Вы должны обучать меня ещё строже, именно потому, что я женщина. Некоторым от этого хочется ударить сильнее, ведь они не ждут равноценного ответа, — кивнула я, не раз наблюдавшая, как мужская бравада исчезала, стоило им встретить кого-то покрупнее. — Раз вы сами желаете, тогда обучайте меня как следует.

— Прекрасно, — хищно улыбнулся господин Вестфор, и мне подумалось, что я ещё пожалею о своём решении.

Но, несмотря на обидные уколы, острые слова и мои катастрофические проигрыши, мне удалось многое узнать. Он владел хитрыми приёмами, о которых мэтр Вульдс едва ли знал. У фелина, очевидно, большой опыт. Также он не упускал шанса меня подколоть, когда оказалось, что я не такая быстрая, как думала. Я могла лишь стискивать зубы и продолжать упорно отрабатывать новые приёмы.

После упражнений со шпагой он первым делом научил меня вырываться из захвата сзади. Мне следовало предложить также захват на горле, но я не нашла в себе сил. Слишком свежи воспоминания и слишком быстро сбивалось моё дыхание от накатывающего страха.

— На сегодня всё, ты большая молодец, — кивнул мне господин Вестфор, задумчиво глядя на меня, а потом неожиданно протянул руку к моему лицу. И незамедлительно получил жгучий удар по пальцам ребром моей ладони.

— Ты просто испачкалась, — тяжело вздохнул он, но сразу же ослепительно улыбнулся. — А теперь нам надо привести себя в порядок, иначе все будут думать, что мы бурно провели время, — подмигнул он, почти заставляя меня закатить глаза. Эти шуточки быстро утомляли.

— Что не далеко от истины, — передёрнула я плечами, убирая за ухо выбившуюся из пучка прядь волос. Давно мне не приходилось чувствовать себя такой уставшей. Но вместе с тем пришло странное удовлетворение. Тревога ненадолго отступила, сменяясь осторожной уверенностью. У меня обязательно получится стать сильнее.

— Ах, милая Алу, всё-таки слишком далеко, слишком, — посетовал он и вроде бы хотел обнять меня за плечи, но остановился, едва занеся руку, кинул на меня странный взгляд и просто пошёл рядом.

— Знаешь, в чём мой дар, мой свет? — от его словечек всё внутри у меня кривилось, но как показали последние две недели, просить его звать меня соответствующим образом бесполезно. Фелин лишь с удвоенным рвением принимался извергать комплементы. Но такова его натура — добрых слов удостаивалась каждая женщина, с которой он беседовал.

— В чём? — скупо произнесла я, когда мы замолчали.

— Я чувствую эмоции окружающих. Иногда они даже переходят на меня, — грустно на меня взглянув, произнёс он. Всё внутри меня ощетинилось. — Я не специально, не волнуйся.

— Возможно нам стоит ограничить…

— Только не надо бежать, глупое создание, — Вестфор остановился, и я замерла вместе с ним. — Я просто вижу, какая ты. Как тебе тяжело и как пусто у тебя на душе, — от его сочувствующего взгляда мне хотелось отшатнуться больше, чем от прикосновения. Он хотел пробраться туда, куда мне самой не было дороги.

— Тогда держитесь от моей души подальше, — тихо, но уверенно произнесла я. — Какие бы цели вы не преследовали, откажитесь.

— Ты разбиваешь мне сердце. Когда рядом со мной находится кто-то столь глубоко несчастный, я не могу оставаться в стороне. Так было всегда, — с искренней печалью сказал он. За этим явно стояла какая-то история, и я не знала, хочу её узнать или нет. Мне было непривычно видеть такую откровенность. Эта искренность против воли затронула моё недоверчивое сердце.

— А что, если ваше присутствие делает другого ещё более несчастным? — проворчала я, на что Лиркс ослепительно улыбнулся. Разумеется, это ложь. Сегодняшнее занятие показало мне, насколько полезна и неоценима его помощь. Но при этом он был слишком настойчивым, слишком громким и стремился пересечь те границы, к которым я даже боялась подойти.

— Алу, — неожиданно серьёзно произнёс он, потянувшись к моей руке, но я спрятала её в карман. — Ты хорошая. И я лишь хочу подружиться с тобой, — вкрадчиво и мягко произнес он, глядя на меня тёплыми глазами. Мой разум почти отчаянно продолжал искать подвох, однако всё остальное молчало. Не было никаких дурных предчувствий. Поддавшись моменту слабости, поддавшись такому искреннему и простому предложению дружбы, я послушала своё глупое сердце.

— Тогда не буду вам мешать, — подавив обречённый вздох, строго кивнула я. — Только прекратите все эти фривольные шутки, — едва закончив речь, я понеслась прочь.

— Уже что-то! — донеслось радостное мне в спину, а потом, дав мне немного форы, фелин двинулся следом. — Только не называй меня господин Вестфор, я чувствую себя ровесником мэтра Абингтона.

Мы жили на разных этажах. Напоследок Лиркс ласково мне улыбнулся и исчез в своём коридоре. Его слова заставили задуматься. Что же он видит внутри меня? Что он ощущает? Порой казалось, что я словно окаменела, что не чувствую ничего. Порой я сама не знала, кем являюсь на самом деле. Словно самозванка на чьём-то месте.

Размышлять об этом можно бесконечно, следовало начать новый день.

В комнате меня ждала уже проснувшаяся, но ужасно бледная Клара.

— Что случилось? — я тут же бросилась к ней и приложила ладонь к пылающему лбу. Ещё вчера всё было в порядке, и в моей голове тут же зароились мысли о том, что могло вызвать такие резкие симптомы.

— Кажется, я заболела, — насупилась она. Янтарные глаза покраснели и слезились, на лбу выступила испарина.

— Потерпи немного, — я бросилась в уборную, там смочила в чаше с прохладной водой полотенце и положила даксарре на лоб. — Приведу лекаря, — вспоминая дорогу в лазарет, пробормотала я.

— О, ты обратилась ко мне без формальностей, — раздался мне вслед голос Клары, но дверь за мной уже почти закрылась.

Я бросилась вниз, едва не сбивая спешащих на завтрак оборотней. Одного моё плечо задело особенно сильно. Обернувшись на бегу, чтобы извиниться, я едва не споткнулась. Это был магистр Канем, который окинул меня недовольным взглядом.

— Госпожа Лунар? — приподнял он левую бровь, выражая явное призрение к моей суетливости. Выглядел он ужасно бледным и уставшим, впрочем, как обычно.

— Простите, — быстро бросила я и побежала дальше.

Через пятнадцать минут лекарь уже ставил диагноз в виде переутомления и легкой степени волчьей простуды, которая имела свойство наступать так быстро. Он оставил пару пузырьков с лекарством и предписал больной три дня постельного режима и усиленного питания.

— Не волнуйся, ничего ведь страшного, — устало, но ободряюще улыбнулась Клара. — Но я тебя поймала, теперь ты всегда будешь обращаться ко мне без формальностей.

И что ж, пора признать, что к Кларе я действительно относилась как к сестре, сколько бы ни отрицала. Волнение в моём сердце было вызвано привязанностью, а не долгом. Без неё я бы давно утонула в пучине отчаяния. Но мне с самого её рождения позволили заботиться о ней, читать сказки, оставаться рядом. Она маленький лучик, который всегда указывал мне путь, давал цель, помогал держаться на плаву. Она моя сестра.

— Хорошо, — кивнула я, решая не заострять на этом внимание. — Отправлюсь на кухню за едой, тебе нужно позавтракать, — неформальное обращение сорвалось с губ удивительно легко. Уже у двери я заметила, что всё ещё одета в грязные после тренировки рубашку и штаны.

— Тебе тоже нужно поесть, — напомнила Клара и отвернулась к стене, а через мгновение она уже дремала. Я же быстро переоделась в чистое, а старые вещи прихватила, чтобы по дороге наведаться в прачечную.

На кухне меня приветливо встретили и предложили свежеиспеченных блинчиков вне очереди, к которым я прихватила любимый Кларой малиновый джем и чайник с горячим чаем. Терри вызвался помочь, чем вызвал хихиканье окружающих девочек, и тут же покраснел до корней волос. Мои брови удивлённо приподнялись.

— Ох, госпожа, Терри уже давно распинается, что как только станет взрослым, обязательно на вас женится, — усмехнулась госпожа Клаудия, одна из главных кухарок. — Передавайте госпоже Кларе пожелания скорейшего выздоровления и дайте вот этот напиток, — она добавила сливочное масло в молоко и добавила к подносу со съестным.

— Вот как, — задумчиво произнесла я, глядя на Терри. Тот ещё больше покраснел, хотя и так был похож на переспелый помидор, и мне пришлось подавить усмешку.

— Да! Вот возьму и женюсь! — гордо сказал он, задирая голову. В свои тринадцать лет мальчик едва доставал мне до груди. Моё лицо осталось непроницаемым, но всё внутри меня затряслось, а потом словно обезумев, я не выдержала и тихо рассмеялась, чем вызвала смех и у окружающих. Это длилось недолго, звук собственного смеха был мне едва знаком.

— Ну что вы, госпожа… — обиженно засопел Терри, и я с улыбкой потрепала его по голове.

— Прости, — уголки моих губ приподнялись в слабой улыбке. Терри галантно забрал у меня чайник.

Внутри меня разлилось тепло, и я с любопытством осмотрелась. Многие из присутствующих были хорошими по своей природе, радовались тому, что имеют и не горевали о том, чего лишились или вовсе никогда не имели. Отчего же я так привыкла себя жалеть? Почему же я не могу наслаждаться той жизнью, которую дал мне Люпус? Словно чего-то не хватало, какого-то кусочка, без которого я не была целой и не могла стать счастливой.

— Спасибо вам всем, — искренние слова без труда соскользнули с моих губ. — Идём, Терри, госпожу Клару приказано плотно кормить, — мальчик тут же с энтузиазмом пошёл в сторону лестницы, а до моих ушей донесся приглушенный голос госпожи Клаудии:

— Как жаль, девочку, как жаль. Волвы такие жестокие, — я поёжилась, и вся теплота меня мигом покинула, оставив привычную душевную пустоту. Говорила она явно не про Клару.

За хлопотами день прошёл быстро. После ужина, которым нас снабдил Терри, я решила заняться домашними заданиями Клары. От близняшек вестей не было, и мне предстояло разузнать всё самой у преподавателей.

— Сегодня были занятия с магистрис Алеканэс, магистром Канемом и библиотечный час? — заглянув в расписание, уточнила я. Точно, самый незагруженный день недели. Хотя, учитывая занятия с магистром Канемом, это сомнительное утверждение.

— Почему они назвали три часа заточения в библиотеке часом? — фыркнула Клара, а следом тут же поморщилась. — Алу, неужели это так необходимо? Не хочу, чтобы ты шла к нему.

— В этом нет ничего необычного, не съест же он меня, — дёрнула я плечами и натянула поверх рубашки жилет и плащ, в коридорах замка становилось всё прохладнее. — Я быстро.

— Осторожнее, — бросила в след даксарра, уже не такая бледная, как утром.

Первым делом я заглянула в библиотеку, расположенную на другом конце замка, и взяла пару книг, которые изучались во время библиотечного часа самостоятельно. Во время последнего такого занятия даксарра ненадолго уснула, уткнувшись в одну из них, под умилительным взглядом Руджета.

Когда я уже выходила с книгами, прошедший мимо незнакомый волв толкнул меня в плечо и прошипел:

— Выродок.

Библиотекарь лишь взглянул на меня поверх очков, но быстро отвернулся. Молчаливый наблюдатель.

Раздались приглушенные смешки тех, кто сидел за столами для обучения. Озлобленные лица окружающих не стали чем-то новым.

Сохраняя невозмутимое выражение лица, я наклонилась и подобрала книги.

Путь мой лежал в класс магистрис Алеканэс. Очень удачно мне удалось застать её на месте несмотря на довольно позднее время.

— Госпожа Алу, проходите, — как обычно сдержанно улыбнулась она одними уголками губ и похлопала по месту рядом с собой. — Не хотите немного помедитировать? — зелёные глаза тут же впились в меня пытливым взглядом, словно ища какое-то беспокойство. Однако после утреннего занятия с Лирксом моя тревога немного отступила.

— Госпожа Клара приболела. Я пришла узнать домашнее задание, — посвятила я её в цель своего визита.

— О, какая жалость. Главы пять и шесть нашего учебника. Если почувствует себя достаточно хорошо, пусть попробует применить описанные в них техники, — она указала на книгу, лежащую на столе. У Клары как раз такая есть.

— Спасибо. Всего доброго.

— У вас всё хорошо? — уже когда мои пальцы сжали ручку двери, спросила магистрис. Это прозвучало с искренним участием, что меня несказанно удивило. Сначала дружелюбие Лиркса, теперь магистрис Алеканэс. Фелины всегда такие добрые?

— Да, благодарю, — ответила я, не поворачиваясь.

Дальнейший мой путь лежал туда, куда до этого не ступал ни один обучающийся — в башню магистра Канема. За глаза над ним зло подшучивали, обзывали принцессой из человеческих сказок, но, безусловно, боялись и даже уважали. Я же до сих пор не могла составить о нём определённого мнения. Он, безусловно, строгий. Порой грубый и несносный. Но вместе с тем невероятно одарённый. Он жил словно в своём собственном мире, где его совершенно не задевали собственное происхождение и мнение окружающих. Иногда мне казалось, что наше положение чем-то схоже. Но я быстро приходила в себя. Я бы никогда не смогла так гордо нести свою сущность, выставлять её напоказ и не бояться.

Чем выше я поднималась, тем с большим удивлением отмечала, что замок начинает походить на древнее сооружение, а не на безликое учебное заведение. И тем менее удачной мне казалась мысль побеспокоить магистра в нерабочее время. В конце концов, завтра я смогла бы подойти к нему после занятий с другой группой или попросить Лару и Риту. Но сделанного не воротишь. А возвращаться ни с чем после проделанного пути нелепо. Поэтому, поудобнее перехватив заметно потяжелевшие после крутого подъёма книги, я двинулась дальше.

Постепенно к запаху сырости примешались запахи пряностей и трав, зелий и металла. Лестница закончилась узким проёмом, ведущим на площадку с тремя дверьми. Одна из них оказалась приоткрыта, открывая вид на маленькую лабораторию. Приход в личные комнаты теперь казался мне совсем плохой идеей. Магистр Канем, кажется, глубоко сосредоточился на зелье, едва замечая моё присутствие. Он склонялся над небольшим котлом, пуговицы на воротнике его рубашки были застегнуты неправильно, рабочий фартук запачкался, он выглядел взбудораженным.

Я с минуту наблюдала за его увлечёнными, отдающими лёгким безумием действиями и решительно прошла вперёд. Лучше закончить это дело сейчас, чем потом подниматься сюда снова.

— Магис… — начала я, оказавшись у дверного проёма, но замолчала, когда меня резким движением схватили за руку и втянули внутрь. Опешив, я едва не уронила книги, но умудрилась бросить их на ближайший стол. Моя рука дернулась назад, избегая нежелательного прикосновения, и магистр её отпустил, но тут же сунул мне в ладонь стеклянную колбу с чем-то зелёным и приятно пахнущем.

— Сейчас вы медленно будете вливать эту жидкость, пока я буду увеличивать огонь и вливать вот это, — не глядя в мою сторону распорядился магистр, вероятно, даже не осознавая кто стоит рядом с ним, потому как широко раскрытые тёмные глаза на бледном лице не отрываясь смотрели в котёл. Мне оставалось лишь исполнить указание. Наклонившись вперед, я с интересом следила, что же случится. Зелье мгновенно поменяло цвет на пурпурный и запахло осенним дождливым днём.

— Великолепно, — кивнул сам себе магистр, вдыхая аромат и гася огонь. И тут он, наконец, посмотрел на меня осознанным взглядом, и я невольно поёжилась от резкой перемены в нём. Между нами вдруг словно возвели глухую стену.

— Чем могу помочь, госпожа Лунар? — настороженно поинтересовался он, всем своим видом давая понять, что мне здесь не рады. Я же, не зная, куда деть взгляд, начала осматривать царящий вокруг беспорядок. И как здесь можно что-то найти? Магистр на занятиях выглядел опрятно и казался организованным, но, глядя на неправильно застёгнутую рубашку, небритое лицо и не первой свежести волосы, я убеждалась в обратном. Видимо, за экспериментами он ничего вокруг не замечал.

— Даксарра Кларисса заболела, и я пришла узнать про домашнее задание, — выдавила я, чувствуя себя неуютно под его острым взглядом.

— Следуйте за мной, — после секундной заминки произнёс он, повелительно взмахнув рукой. Быстрым движением он стянул с себя рабочий фартук и бросил его на спинку стула. Схватив свои книги, я направилась за ним.

Мы оказались в спальной комнате, но я застыла на пороге, не решаясь вторгнуться в личное пространство. К тому же это вопиюще неприлично. Хотя изначально неприлично беспокоить преподавателя в нерабочее время.

— Здесь выучить седьмую главу, но на практике не пробовать. Понятно? — он протянул мне книгу, но я отказалась.

— У даксарры есть такая. Благодарю, магистр, — я кивнула и собралась удалиться, но спину прожёг внимательный взгляд, а через мгновение меня остановили слова:

— Знаете, я всё пытался понять, почему тогда на постоялом дворе вы решили предупредить меня. Теперь ответ ясен. Помощь себе подобным? Очень мило, госпожа Лунар, но избавьте меня от своей жалости, — произнёс он недовольным тоном. Нахмурившись, я обернулась и столкнулась с мрачным взглядом магистра. Мне хорошо знакомо его недоверие. Принимать помощь порой куда сложнее, чем нападки.

— Я не испытываю к вам жалости, — мой голос прозвучал тихо, но уверенно. — Я пыталась помочь, потому что бездействовать означало потворствовать их жестокости, — мои слова повисли в воздухе. Следовало уйти, но мне была интересна его реакция. Сложив руки на груди, он прищурился, всматриваясь в моё лицо. Я не дрогнула.

— Очень интересная позиция для воспитанницы клана Лунар, — хмыкнул магистр. — Вы рисковали, — изогнул он бровь, а потом провел рукой по своему горлу. Я сглотнула. На постоялом дворе он явно заметил мои синяки после нападения Юджина.

— Доброй ночи, магистр, — пробормотала я, уходя прочь.

Мои ноги вяло преодолевали спуск. Все мысли вдруг занял магистр Канем, понять которого не представлялось возможным. Его отношение к клану Лунар очевидно. И он мелочно каждое занятие вымещает свою злость на Кларе.

Вместе с тем он казался таким сильным. Жалость? Едва ли. Даже в тот момент, когда я не знала о нем ничего, во мне проснулось лишь сочувствие и понимание к его положению. Но он не нуждается в нём. Магистр сам взял имя своего проклятия, чтобы не возникало сомнений по поводу его сущности. Что он хотел этим доказать? Смотрите, мне не стыдно? Или же предпочитал атаковать первым, не дожидаясь удара противника? Хотел наблюдать за реакцией воочию? В тёмных упрямых глазах и строгом лице ответов было не найти.

Ноги сами привели меня в библиотеку за десять минут до закрытия. Благо все столы к этому времени опустели. Стоило лишь немного задуматься над темой канемов, как я поняла, сколь ничтожны мои познания. Ненависть к ним преподносилась среди волвов как нечто естественное, само собой разумеющееся. Настало время открыть глаза и составить собственное мнение.

В секции происхождения рас я обнаружила том с говорящим названием «Канемы — проклятые отродья». Даже сам автор не стремился остаться беспристрастным, настолько глубоко укоренилось отвращение к такого рода оборотням. Задумчиво обведя пальцем буквы на обложке, я вздохнула и решилась взять её для чтения.

К моему возвращению Клара уже спала. Осторожно потрогав её лоб и убедившись, что жара нет, я села на кровать и придвинула магический светильник. Свет его распространялся только над моей кроватью и не мешал даксарре спать.

Помедлив несколько минут, я открыла книгу и принялась читать. В начале пересказывалась легенда о том, как возлюбленная изменила богу Люпусу с человеческим мужчиной, и как за это он наложил на плоды таких союзов страшное проклятие. Затем происхождение канемов объяснялось с более приземленной точки зрения, что заинтересовало меня куда больше.

Спустя час я замерла над книгой после прочтения очередной главы. В ней рассказывалось о превращении канемов, на одной из страниц расположился рисунок второй ипостаси. Существо некоторыми чертами напоминало волка, но было чем-то совершенно иным. Узкая морда, пасть с кривыми зубами, истончённые на кончиках длинные стоячие уши, всклоченная с проплешинами шерсть и кроваво-красные глаза, которые художник подчеркнул ярким пятном на черно-белом изображении. Угловатое сутулое прямоходящее тело с выделяющимися рёбрами и руками-лапами с вздутыми венами. Искривленные ноги-лапы. Канем выглядел изнеможденным и поломанным. Неправильным. И оставалось лишь догадываться, достоверен рисунок или нет.

Текст же безжалостно пояснял природу обращения канема. Если взывание ко второй ипостаси для волва естественный процесс, для пса всё куда хуже. Превращение вызывает мучительную боль, которая продолжается во время всего нахождения в облике канема. Это объяснялось не до конца сформированными магическими потоками, которые канем вынужден восстанавливать каждый раз, буквально собирая себя по кусочкам. Раз в несколько дней он вынужден обращаться, подчиняясь непреодолимому зову. Он не может остановить превращение. Он не может остановить боль. Канемы словно эхо того времени, когда оборотни подчинялись луне, а не своей разумной части. Часто к тридцати годам они теряют рассудок. Немногим удаётся дожить до сорока. А от кого-то и вовсе избавляются в детстве, не рискуя навлечь позор на свою семью.

После прочитанного в моей голове воцарилась удивительная пустота. Для канемов возможность обращаться — проклятие. Такое же, как для меня отсутствие второй ипостаси. Но могла ли моя боль в лунные дни, без труда заглушаемая зельем, сравниться с такой ужасающей участью? Разумеется, нет.

Ко всему прочему канемы бесплодны. Но едва ли кто-то из них задумывается о потомстве, живя такой жизнью.

И невольно после прочитанного возникла мысль, а не было ли реальностью проклятие Люпуса? Слишком много страданий на долю одного живого существа. Быть проклятым с самого рождения, без надежды на избавление, влачить существование в ожидании смерти либо от рук родственников, либо от игр своего разума. Что за жестокая судьба? Какой родитель может обречь своего ребёнка на такое? И как можно вынести всё это, не сломаться и стать кем-то? Не просто выродком, а магистром магии?

Отложив книгу, я задумчиво взглянула в окно. Магистр Канем совсем не прост. Он не выглядит сумасшедшим. Но каждый день он частично обращается на занятиях, испытывая при этом сильную боль. Раз он мог выдержать такое, неудивительно, что он хотел рассказать каждому о своей сущности.

Возможно, в прочитанном не всё соответствует действительности, но эта книга — мой единственный источник на данный момент.

Мысли завихрились в голове и, в конце концов, вылились в определённое, странное и необъяснимое, совершенно неблагоразумное желание найти ответы на все свои вопросы. А кто как не сам канем может их дать?

Жаль, что это невозможно.

Мрачно усмехнувшись собственным мыслям, я спрятала книгу в стол, чтобы не вызывать вопросов у Клары, и убедила себя, что это совершенно не моё дело. Магистр мог бы заставить меня посмотреть на мир по-другому. Но стоит заглянуть правде в глаза, чего бы я добилась, пытаясь поговорить с ним? Злобной ухмылки и язвительных комментариев. Кто захочет вывернуть свою душу перед совершенно незнакомой девушкой? Да ещё имеющей отношение к правящему клану волвов, которые так сильно его презирают.

И теперь мне отчасти стали ясны причины этого презрения. Волвы действительно уважали и принимали лишь сильных, а канемы, находившиеся в плену своей собственной сущности, к таковым не относились. И больше всего их наверняка злило то, что канемы — это их плоть и кровь, как бы они ни отстранялись от них.

Пытался ли им кто-то помочь? Пытался ли хоть кто-то облегчить их страдания? В книге об этом не упоминалось. Куда проще было отвернуться, куда проще было осудить и скривиться.

Покачав головой, я принялась готовиться ко сну. Несмотря на все доводы, глубоко внутри меня затаилось сильное желание узнать всё из первых уст. Оно пульсировало где-то на дне сознания, не давая покоя.

Такой интерес стал чем-то новым для меня. И вряд ли он принесёт что-то хорошее.

Работу над зельем Магнуму пришлось отложить на несколько недель. Мэтрис Тайр почти похоронила его под административной работой, но связь с Кастелло Марэ была налажена и не без помощи его сокурсника мэтра Аарона Солта.

«О, так мы всё-таки твои друзья, когда тебе это удобно» — раздался в голове голос Флос-Вины. Она точно не даст ему это забыть. Магнум терпеть не мог обращаться за помощью к своим друзьям, но не потому, что они могли отказать, а потому что всё это будет сопровождаться бесконечными шутками (которые он тайно любил, но не признался бы в этом даже самому себе). Аарон и Флос-Вина вошли в его жизнь почти пятнадцать лет назад, и они всё ещё смеялись над тем, как он до сих пор отрицает их дружбу. Но эта весёлая игра нравилась им всем.

В конце концов, эти двое больше напоминают раздражающих, но близких родственников, чем друзей. О чем он им тоже, конечно же, никогда не скажет.

Отбросив письмо Аарона в кучу подобной корреспонденции, Магнум потёр лицо. Три недели пролетели незаметно, и он мог себе признаться, что ожидал худшего. Обучающиеся были почти сносными, а осаживать отдельных личностей оказалось даже приятно.

Он ничего не мог поделать с тем, насколько сильное раздражение у него вызывала даксарра Кларисса. Детей нельзя судить по родителям, умом он это понимал. Но у него отсутствовало желание давать шанс волвам. И если утром он говорил себе, что не будет к ней цепляться, то на занятиях резкие слова всё равно покидали его рот. И в тот самый момент Магнум даже не глядя мог почувствовать на себе осуждающий взгляд госпожи Лунар.

«Я не испытываю к вам жалости. Я пыталась помочь, потому что бездействовать означало потворствовать их жестокости», — её слова недельной давности и серьезный взгляд, сопровождающий их, въелись в его память.

Потворствовать жестокости на самом деле куда проще, чем бороться с ней. Примкнуть к толпе, чтобы отвести внимание от себя — Магнум видел это множество раз за свою жизнь. Возможно, поучаствуй она в расправе, то смогла бы заслужить этим хоть какое-то одобрение со стороны своих сводных братьев, а не синяки на шее, если его предположения о их происхождении верны.

Но она не стала участвовать или стоять в стороне. Она глупо пришла в его комнату на постоялом дворе, не зная, что её там ждет.

Магнум отогнал от себя эти мысли и поспешно поднялся на ноги. Ему уже следовало готовиться к ужину с мэтрис Тайр. В отличие от других преподавателей, директриса вместе с супругом жила в деревне возле замка. И пусть эта фелина очень раздражала тем, что подловила его, он всё же уважал её, и приглашение на ужин казалось неплохой сменой обстановки. Деревню он видел лишь проездом, а дорога до неё станет отличной прогулкой.

Надев поверх свежей белой рубашки и черных брюк самый приличный свой бархатный черный сюртук, он добавил к нему теплый плащ и прихватил припасенную для такого случая бутылку вина. В преподавательской жизни вопиюще много поводов выпить, мэтрис Тайр наверняка не откажется.

Небо встретило его крупными снежинками. Погода в горах менялась быстро, на этой неделе уже были заморозки и гололед после дождя. Возможно, его обратный путь будет лежать уже через сугробы. Что ж, пёс давно не разминал лапы, удовлетворенный частичными ежедневными превращениями, которые пусть сильно изматывали Магнума, но приносили куда меньшую боль.

«На что только не пойдёшь, чтобы сохранить трезвый ум» — ухмыльнулся он про себя и, подняв воротник плаща, двинулся к воротам замка.

Магнум немного замедлил шаг и обратился к зрению и слуху канема, когда услышал знакомый голос Фортиса, фигура которого виднелась из-за угла хозяйственной постройки.

— Вам следует быть осторожнее, из-за вас всё замедлилось, — недовольно шипел он кому-то. И тут Магнума заметили. Фортис скривился и двинулся к нему, вне поле его зрения раздались шаги, а потом затихли. Их было двое.

Магнум подавил вздох. Вечер так неплохо начинался, а теперь он вынужден вести беседу с дорогим дядюшкой.

— Ваш собачий смрад я могу учуять задолго до вашего появления, магистр Канем, — выплюнул Фортис. Он выглядел взвинченным и злым. Интересно, что же его так расстроило?

— Учуй вы меня заранее, то не стали бы отчитывать своих собеседников, — зубасто ухмыльнулся Магнум. Возможно, следовало разумно пройти мимо и проигнорировать выпад Фортиса. Но это слишком скучно. Выводить волвов из себя — приятное дополнение ко всем прочим причинам его существования.

— Вы нарываетесь, — оскалился Фортис волчьими зубами, частично обращаясь. Магнум почти закатил глаза. Едва ли эта крыса, в жизни не поднимающая ничего тяжелее магических фолиантов, могла ему навредить.

— Уверены, что готовы вступить на этот путь? — ответил оскалом Магнум, позволяя своей звериной челюсти выступить вперёд. Фортис тут же сделал шаг назад, явно поджав хвост. Трус, да и только. Он сколько угодно мог скалить зубы на выродков, но ему никогда не хватит духа напасть своими руками.

— То-то же, — хмыкнул Магнум и направился за ворота академии.

Месяц следовал за ним всю дорогу, то прячась за облаками, то выглядывая, чтобы кратко подмигнуть и вновь исчезнуть. Снег продолжал медленно падать на землю, замерзшая трава под его ногами похрустывала, а огни в деревне казались очень тёплыми и яркими.

«Наверное, магические светильники», — подумал Магнум. Когда он подошёл совсем близко, его догадка подтвердилась.

По хорошо освещённой огнями широкой дороге он шёл до четвертой развилки, там повернул направо, как и велела ему мэтрис Тайр. В конце улицы он увидел нужный каменный домик, выкрашенный в тускло-рыжий цвет. По бокам росли две большие голубые ели, во всех окнах горел свет и мелькали фигуры.

Вздохнув, Магнум перехватил в руке бутылку и направился к порогу. Дверь распахнулась ещё до того, как он постучал. Аромат жареного мяса едва не сбил его с ног. В академии кормили прекрасно, но запах домашней еды на мгновение переместил его в дом тетушки Ирмы.

— Добро пожаловать, магистр, — приподняла губы в улыбке мэтрис Тайр. Она выглядела иначе, будто мягче и старше, а обычно богатые наряды сменило скромное домашнее платье.

— Спасибо, — пробормотал Магнум, вручая ей вино и пересекая порог.

Внутри дом оказался довольно простым, когда-то краски явно были яркими, но теперь его встречали потертые цвета. Маленькая прихожая с тремя дверями и небольшая арка, в которой появился мужчина, вытирающий руки полотенцем.

— Давайте ваш плащ, — проговорила директриса. Когда он выполнил ее просьбу, седовласый фелин подошел ближе.

— Знакомьтесь, это мой муж Брейден Тайр. Брейден, это магистр Магнум Канем, — положив руку на плечо супругу, представила она. Оба были одного роста, источали гостеприимство и легкое любопытство.

— Приятно познакомиться, господин Тайр, — вежливо ответил Магнум, кивнув. В такие моменты он часто вспоминал тётю Ирму, которая с детства учила его всем правилам приличия.

«Не знаю, чему тебя учили в том доме в лесу восемь лет, но в этом ты станешь достойным членом общества», — прозвучал в голове её голос. Без неё он подозревал, что стал бы куда более невыносимым.

— Взаимно, магистр, — тем временем вернул ему любезность господин Тайр. — Моя жена в восторге от вас, я почти ревную, — подмигнул он, за что получил от мэтрис Тайр легкий шлепок по руке, но глаза её сияли. И были встречены таким же мягким сиянием в ответ.

Магнум отвернулся, ощущая себя неловко от такого открытого проявления привязанности и перевел взгляд на натюрморт, висящий на стене.

— Что же мы стоим, проходите, ужин готов, — улыбнулся господин Тайр и пригласил к столу, украшенному свечами и композицией из еловых веток.

Мэтрис Тайр разливала вино, пока ее муж суетился и подавал блюда. Каждый раз возвращаясь с новой тарелкой, господин Тайр не забывал одаривать жену улыбкой или лёгким прикосновением. Магнуму, едва помнящему детство с родителями и выросшему с овдовевшей тётушкой, было почти дико видеть такие жесты.

Когда господин Тайр порезал порцию мясного рулета и подал жене, Магнум вспомнил слова тети Ирмы.

«Магнум, женщина может справиться без тебя. Более того, она скорее всего сделает это лучше самостоятельно. Но забота — это приятно. Забота лучше любой драгоценности, которую ты можешь повесить ей на шею. Помни — никакой снисходительности, лишь искреннее участие и внимание к деталям», — и господин Тайр своим поведением целиком и полностью воплощал эти слова.

Когда первый голод был утолён, началась светская беседа, которую Магнум старался поддерживать хотя бы из вежливости.

— Итак, магистр, это мой первый год в качестве директрисы Монтэм Сильва, и мне интересно услышать ваше мнение об академии, — промокнув губы салфеткой, спросила мэтрис Тайр.

— Думаю, вы движетесь в правильном направлении. Организация учебного процесса в Монтэм Сильва ужасна. Взять пример с людей — прекрасная идея, — искренне произнес Магнум. И пусть ему в этом досталась роль посредника, неимоверно его раздражающая, он не мог не проявить уважения к той, что решила перетряхнуть консервативное и отсталое магическое сообщество оборотней.

— Но? — её светло-карие глаза наполнили смешинки. Этой ли фелине не знать, как тернист путь наверх и что везде стоит искать подвох?

— Но я не уверен, что с нынешней властью у вас получится всё это воплотить, — сделав глоток вина, высказался он. — Академия на полном попечении могущественных кланов, в основном волвов. В обмен на спонсорство они забирают себе на десять лет любого мало-мальски талантливого в магии оборотня. Им не нужно, чтобы он развивался. Они подбирают тех, кто удовлетворит существующие нужды клана. Никто не смотрит в перспективу. Одарённые магией оборотни постепенно уходят в подполье без лицензии, что, несомненно, им куда выгоднее, чем отдаться практически в рабство за еду и крышу над головой на десять лет. Или же бегут в Игравию, где получить лицензию намного легче и откуда возвращаться уже не очень хочется. Мне ли не знать, сколько учится оборотней в Кастелло Марэ, я видел это своими глазами.

— И что в первую очередь, по-вашему, нужно сделать? — с любопытством спросила мэтрис Тайр.

— Академии нужен свой собственный заработок, — и судя по тому, как в ответ на его слова блеснули ее глаза, она об этом уже, конечно, размышляла.

— Я обдумываю этот вопрос, — кивнула директриса. — Но учитывая интуитивную специфику взаимодействия оборотней с магией, будет трудно последовать примеру людей и запустить производство артефактов или зелий. Те же торговцы предпочитают вести их из Игравии по морю, это куда дешевле, потому что в Игравии много магической рабочей силы и ресурсов. Наши же артефакты будут поначалу слишком дороги.

— Следовательно, нужно найти спонсора, который захочет вложиться в это изменение системы, — прищурился Магнум. Мэтрис Тайр таинственно улыбнулась. — И он у вас уже есть, — он, не скрывая восхищения, отсалютовал ей бокалом.

— Я работаю над этим, — улыбнулась она загадочно, а Магнум вдруг заметил, как молчаливый господин Тайр с нескрываемым обожанием смотрит на свою жену. И невольно задумался над тем, что у фелинов не принято, чтобы жена брала фамилию мужа. Часто именно женщины выступают главой семьи. К тому же директриса происходит из рода белых барсов, но почему-то решила отказаться от такого преимущества.

— Нынешняя система довольно несправедлива. Я выросла в Окулусе, у самого моря. И это колыбель незаконной магии. Мне приходилось видеть столько талантливых оборотней, но из-за нищеты, жажды наживы или собственных убеждений они не хотели получать лицензию. Кто готов отдать сначала минимум три года академии, а затем десять лет клану, который никогда не обогатит тебя, как бы ты не работал? — она задумчиво постучала пальцами по столу, но их тут же перехватил её муж, успокаивая. Магнум поспешно отвел глаза от этого жеста.

— Позволю себе предположить, что вы уже наверняка задумались, почему же у меня фамилия мужа, — лукаво улыбнулась мэтрис Тайр.

— Вы меня поймали, — кивнул Магнум, не видя смысла отрицать это.

— Мой семье не очень нравилось, что я хочу изменить мир, — усмехнулась директриса. — Когда у тебя всё лежит на ладони и все двери открыты, теряется вкус к жизни и замыливается взгляд. Мы перестаем видеть то, что нас окружает. Но у меня с самого детства было много простых знакомых, я часто вращалась в кругу моряков, нанятых моей семьёй. И во мне зародилась идея, — она с нежностью посмотрела на мужа — которую Брейден безоговорочно поддержал и был готов променять тёплое море на суровые горы.

Такая безоговорочная поддержка казалась Магнуму сказкой, возможно, даже страшной. Он был ребёнком подобной безусловной любви своих родителей друг к другу, в которой ему так и не нашлось места. Их сердца настолько переплелись, что у них не возникло даже крохотного сомнения, стоит ли давать жизнь ребенку, обречённому на боль до конца жизни.

Такие чувства обладали разрушительной силой. Любовь — это не всегда про созидание. И Магнум стал тому свидетелем. И если бы он был с собой по-настоящему откровенен, то признал бы, что подобное его пугает.

— Уверен, что со временем у вас все получится, — прочистил голос Магнум, выныривая из глубокой заводи своих мыслей.

— Уверена, что и вы достигните своих целей, — кивнула мэтрис.

Ужин закончился вкусным десертом, а вскоре Магнум начал собираться обратно. Этот вечер многому его научил. И многое он отложил для последующих размышлений в более подходящее время. А пока он с благодарностью кивнул на протянутый господином Тайром плащ.

Пара с порога наблюдала как он уходит. Они с нежностью держались за руки.

И в разум Магнума всего на мгновение проникла мысль, которая посеяла зерно и обещала возвращаться снова и снова.

А что, если бы подобное присутствовало и в его жизни? Поддержка, разговоры у камина и теплые прикосновения?

Но этого не было. И Магнум отказывался тосковать по тому, чего никогда не имел. И, возможно, не будет иметь.

А пока он шёл в сторону огней Монтэм Сильва, сопровождаемый снегопадом и ветром, колючими иголками пробирающимся под одежду.

Может быть, однажды, по этой и другим дорогам он пройдет с кем-то рука об руку.