Алый Пимпернель. Дьявол верхом

Глава третья

Драматические события начались на следующий день. Их вестником явился сэр Джон, прискакавший в школу. Я сразу обратила внимание на его встревоженный вид.

— Мисс Мэддокс! — крикнул он мне. — Марго здесь?

— Марго? — удивленно переспросила я. — Нет. Я не видела ее уже несколько дней.

— Боже мой! Что же могло с ней случиться?

Я изумленно уставилась на него.

— Марго не видели со вчерашнего вечера, — продолжал сэр Джон. — Ее постель не тронута. Она сказала девочкам, что хочет лечь пораньше из-за головной боли. Тогда ее видели в последний раз. Можете вы предположить, куда она могла подеваться?

Я покачала головой и попыталась вспомнить свою последнюю беседу с Марго. Ничего не указывало на то, что она собирается бежать.

После отъезда сэра Джона назад в Мэнор мне было не по себе. Я пыталась уверить себя, что это шутка Марго, и что она вскоре появится и посмеется над нами. Правда, уже некоторое время Марго вела себя несколько странно. Мне следовало бы больше обращать на это внимания, но я была поглощена своими делами.

Не придя ни к какому решению, я не выдержала и после полудня отправилась в Мэнор узнать, есть ли какие-нибудь новости. Когда я ожидала в холле, Мария и Сибил спустились ко мне. На их лицах было написано возбуждение и явное наслаждение происходящей суматохой.

— Уверена, что Марго убежала с кем-нибудь, — заявила Мария.

— С кем же?

— Это нам нужно выяснить. Джоэл очень расстроен. — Мария бросила взгляд на меня. — Конечно, ведь у них намечалась помолвка.

— Марго не с кем было убегать, — возразила Сибил. — Кроме того, она знала, что ей предстоит выйти замуж за Джоэла, как только она подрастет. Поэтому ее родители и хотели, чтобы она учила английский.

— А вы расспрашивали слуг? — осведомилась я.

— Каждого из них, — ответила Мария, — но они ничего не знают. Папа вне себя, и мама тоже. Папа говорит, что ему придется отправить сообщение графу и графине, если Марго не найдут до завтра.

— Марго ведь находилась под папиной опекой, — сказала Сибил. — Для него все это просто ужасно. Надеюсь, что ничего плохого не случилось. Мы думали, что она могла довериться тебе — с тобой она ведь дружила больше, чем с нами.

— Ничего она мне не доверила, — ответила я и вспомнила, что несколько раз видела в ее взгляде намек на какую-то тайну. Мне, конечно, следовало спросить у нее, в чем дело. Ей, безусловно, хотелось мне все рассказать. Марго не из тех, кто умеет хранить секреты.

— Не знаю, что мы можем сделать… — начала я.

— Мы можем только ждать, — прервала Сибил.

Когда я собиралась уходить, один из грумов вошел в холл, таща за собой мальчишку из конюшни, выглядевшего смертельно испуганным.

— Мисс Мария, — сказал грум, — мне нужно срочно сообщить кое-что сэру Джону.

— Это касается мадемуазель Фонтен-Делиб? — спросила Мария.

— Да, французской молодой леди, мисс Мария.

Сибил сразу же побежала искать отца, а Мария, дернув шнур звонка, послала слугу с тем же поручением. К счастью, сэра Джона быстро разыскали, и он поспешно спустился в холл. Я знала, что не могу претендовать на право остаться, но так беспокоилась о Марго, что не двинулась с места.

— У Тима есть что сказать, сэр Джон, — выпалил грум.

— Говори, Тим. Расскажи все, что знаешь.

— Нашего Джеймса нет на месте, сэр, — сообщил Тим.

— Он убежал с французской леди. Джеймс говорил нам, что собирается это сделать, но мы ему не верили.

— О Господи! — пробормотал себе под нос сэр Джон. Он закрыл глаза, словно пытаясь убедить себя, что ничего подобного не произошло. Я помнила Джеймса. Это был юноша весьма запоминающейся наружности — высокий, красивый и самоуверенный. Очевидно, внешние данные позволили ему сформировать весьма высокое мнение о собственной персоне.

Придя в себя, сэр Джон устремил взгляд на мальчика.

— Расскажи мне все, что знаешь.

— Я ничего не знаю, кроме того, что Джеймса нигде нет, сэр. Он говорил, что собирается жениться на французской леди…

— Что?! — воскликнул сэр Джон.

— Да, сэр, Джеймс сказал, что они убегут куда-то в Шотландию, там поженятся, и тогда он станет джентльменом.

— Нельзя терять времени, — заявил сэр Джон. — Я должен догнать их и вернуть девушку назад, пока еще не слишком поздно.

Я вернулась в школу, так как мне незачем было оставаться в Мэноре. Мне казалось, что Мария и Сибил склонны думать, будто я сыграла какую-то роль в поведении Марго, так как были убеждены, что она мне доверяла. Конечно, мне следовало уверить их, что это не так, но пусть лучше это сделает сама Марго после своего возвращения.

Я сидела в гостиной и думала о Марго, пустившуюся в такую нелепую авантюру. Что если она и в самом деле вышла замуж за конюха? Как на это прореагирует граф? Он никогда не простит нам того, что мы это допустили. Марго, несомненно, попросту выгонят, ибо гордый граф никогда не примет конюха в качестве зятя. Как могла Марго решиться на такое? Едва достигнув шестнадцати лет, влюбиться в конюха! Как это на нее похоже! Безусловно, Марго сперва находила ситуацию очень забавной — в ней ведь еще столько детского! Но чем же может кончиться эта история?

Миссис Мэнсер пришла навестить меня. Она принесла несколько яиц, но подлинной причиной ее визита было желание посплетничать. Когда она села за стол, ее глаза были круглыми от возбуждения.

— Ну и ну! Мамзель сбежала с Джеймсом Уэддером! Боже милостивый! В Мэноре этого не переживут!

— Сэр Джон вернет ее назад.

— Если еще не поздно. Джеймс Уэддер всегда был малый не промах, там где дело касалось девушек. Он слишком много о себе думает. Конечно, парень ведь очень хорош собой. Говорят, в нем есть кровь Деррингемов. Дед сэра Джона вроде бы был жутким распутником. Он не разбирал, где леди, а где служанка, поэтому в округе полным-полно Деррингемов, хотя они и носят другие фамилии. Говорят, что одна из Уэддеров родила от него двоих ребятишек, и от одного из них происходит Джеймс. Он ведь всегда держался петухом. А теперь вот такая история!

— Они не могли убежать далеко, — заметила я.

— Конечно, их могут вернуть. Ну и что тогда? — Она внимательно посмотрела на меня. — Говорят, у нее с мистером Джоэлом намечалась помолвка. Поэтому ее и оставили здесь. А что же будет теперь?

— Марго еще очень молода, — промолвила я. — Я ведь хорошо ее знаю — благодаря школе. Думаю, что ее склонили на этот безрассудный поступок, и она о нем скоро пожалеет. Надеюсь, сэр Джон поспеет вовремя.

— Я слышала, что мистер Джоэл тоже решил не допустить этого брака. Он поехал за ними вместе с отцом. Можете быть уверены, что они вдвоем положат этому конец. Но какой скандал для Мэнора!

Хотя мне хотелось получить всю возможную информацию, я была рада, когда миссис Мэнсер ушла. Думаю, она пыталась сделать мне косвенное предупреждение, так как все знали, что я езжу верхом вместе с Джоэлом Деррингемом. Хотя пропасть между нами была не такой широкой, как между Марго и се конюхом, все же она существовала.

Очевидно, миссис Мэнсер полагала, что мне следует принять ухаживания ее сына Джима и привыкнуть к положению жены фермера.

Остаток дня и ночь прошли в беспокойном ожидании. Наутро вернулись сэр Джон и Джоэл и привезли с собой Марго. Я не видела ее. Она была усталой и изможденной и сразу же отправилась в постель. Никто не приходил из Мэнора, чтобы сообщить мне новости, и мне опять пришлось добывать информацию у миссис Мэнсер.

— Они нашли их как раз вовремя. Их удалось выследить, а то они уже отмахали более семидесяти миль! Я слышала об этом от Тома Хэрриса, конюха, который ездил с сэром Джоном. Он говорит, что они оба были смертельно напуганы, а мистер Джеймс уже не храбрился, очутившись лицом к лицу с сэром Джоном. Его выгнали из поместья. Не удивлюсь, если мы больше никогда не услышим о Джеймсе Уэддере. На сэра Джона непохоже выгонять человека, которому некуда идти, но тут, полагаю, другое дело. Это послужит ему уроком.

— А что вы слышали о мадемуазель?

— Том Хэррис сказал, будто она так плакала, что сердце разрывалось, но они привезли ее назад, так что больше ей не видать Джеймса Уэддера.

— Как Марго могла оказаться такой глупой! — воскликнула я. — Она же должна была понимать, чем все это кончится.

— Джеймс смазливый парень, а когда молодая девушка влюбляется в кого-нибудь, то она обычно не задумывается над тем, что из этого выйдет.

И снова я почувствовала, что миссис Мэнсер предупреждает меня.

Жизнь быстро менялась. Мамы не стало, и на меня обрушились новые обязанности. Школа была уже не той — она утратила достоинство, придаваемое маминым присутствием. Я была хорошо образована и могла преподавать, но казалась еще очень молодой и не вызывала такого доверия к себе, как мама. Люди помнили о том, что мне всего девятнадцать. Мне стало труднее справляться с ученицами — в классе расшаталась дисциплина. Хотя Мария и Сибил вернулись к занятиям, Марго к ним не присоединилась. Мария сказала мне, что в начале лета они с сестрой поедут завершать образование в Швейцарию.

При этом известии я упала духом. Без дочерей хозяина поместья школа потеряет всех учениц из Мэнора — варенье для нашего хлеба, как их называла мама. Но я беспокоилась не столько о варенье, сколько о самом хлебе.

— Джоэл, возможно, отправится в большое путешествие, — с явным злорадством сообщила Мария. — Папа думает, что это расширит его кругозор, и так поступают все молодые люди его положения. Так что брат скоро уедет.

Казалось, что приключение Марго с конюхом все привело в движение, целью которого являлись всеобщие изменения.

Внезапно я ощутила тоску по обществу Джоэла — он всегда так спокоен и надежен. А если он уедет в путешествие, то его, возможно, не будет здесь года два. За это время может произойти многое. Еще недавно процветающая маленькая школа рискует стать банкротом. Что я смогу сделать без Деррингемов? Мне казалось, что меня порицают за выходку Марго, — ведь все считали нас близкими подругами. Возможно, начались разговоры о моих чересчур дружеских отношениях с Джоэлом, которые не могли привести ни к какому благоприятному исходу и дурно повлияли на Марго.

Когда сестры объявили о намерении учиться в Швейцарии, это послужило для меня сигналом опасности. Я выехала на Копилке, надеясь встретить Джоэла и услышать из его собственных уст о предстоящем путешествии, но не увидела его, и это тоже показалось мне плохим признаком.

В воскресенье утром Джоэл пришел навестить меня. Мое сердце забилось сильнее, когда я увидела, как он привязывает лошадь. Когда Джоэл вошел в гостиную, он казался очень печальным.

— Я скоро уезжаю, — сообщил он.

Последовало молчание, нарушаемое только тиканьем больших стоячих часов.

— Мария упоминала об этом, — услышала я собственный голос.

— Разумеется, это рассматривается как часть моего образования.

— Куда вы едете?

— В Европу — в Италию, во Францию, в Испанию, словом, в большое путешествие.

— Это должно быть очень интересным.

— Я предпочел бы не ехать.

— Тогда почему вы едете?

— Отец настаивает.

— Понимаю, и вы должны ему повиноваться.

— Я всегда так поступал.

— И, естественно, не собираетесь теперь изменять этой привычке. Но почему вы не хотите ехать?

— На то есть причина. — Он бросил на меня пытливый взгляд. — Я очень ценю нашу дружбу.

— Да, в ней было много хорошего…

— И будет. Я вернусь, Минелла.

— Да, но нескоро.

— И все же я вернусь и тогда поговорю с вами очень… очень серьезно!

Он улыбнулся, и я спросила:

— Когда вы отправляетесь?

— Через две недели.

Я кивнула.

— Могу я предложить вам бокал вина? Мама так гордилась нашими домашними винами. А может, хотите терновый джин? Он очень вкусный.

— Не сомневаюсь, но сейчас я ничего не хочу. Я просто пришел поговорить с вами.

— Вы увидите замечательные произведения искусства, великолепную архитектуру, сможете изучать ночное небо в Италии, познакомитесь с политикой многих стран. Конечно, это пополнит ваше образование.

Джоэл смотрел на меня почти жалобно. Мне казалось, что если я подам ему знак, он тут же бросится ко мне, заключит в объятия и будет умолять меня вести себя так же глупо и опрометчиво, как Марго со своим конюхом. Но я твердо решила, что подобный путь не для меня. Меня интересовало, что сделали бы Деррингемы, если бы Джоэл сказал им, что хочет жениться на мне. Второе несчастье, и так похожее на первое! Они бы сочли это mesalliance[127].

О, дорогая мама, как ты была неправа!

— Я повидаюсь с вами до отъезда, — сказал Джоэл. — Мне хотелось бы, чтобы мы покатались верхом. Я хочу многое с вами обсудить.

После ухода Джоэла я сидела за столом, думая о нем. Я знала, что он имел в виду. Семья, видя интерес ко мне единственного сына и наследника, отсылала его. Эпизод с Марго явился для них предупреждением.

Над камином висел портрет мамы, нарисованный отцом в первый год их брака. Она была на нем, как живая. Я смотрела на ее спокойные глаза и улыбающийся рот. «Ты мечтала слишком о многом, — подумала я. — Это не может сбыться никогда».

К тому же я совсем не была уверена, что хочу этого. Я знала только, что мой мир рушится вокруг меня. Я боялась, что ученицы разбегутся, и чувствовала себя одинокой и испуганной.

Джоэл уехал, и дни потекли медленно. Я радовалась окончаниям уроков, хотя страшилась длинных вечеров, когда я зажигала лампу и пыталась занять себя подготовкой к завтрашним занятиям. Я была благодарна Мэнсерам за то, что они часто составляли мне компанию, но не забывала об их планах в отношении Джима и меня и представляла себе, как миссис Мэнсер уверяет мужа, что я пришла в себя и перестала думать о Джоэле Деррингеме.

Я очень сожалела об утрате наших сбережений. Ведь мне приходилось думать и о содержании двух лошадей — Копилки и старушки Дженни, от которой я ни за что не стала бы избавляться, так как она нам долго и верно служила.

Мария и Сибил постоянно говорили о своем приближающемся отъезде в Швейцарию, и меня охватывало предчувствие, что школу ожидает крах.

Одинокими вечерами я представляла себе, что мама по-прежнему со мной, и часто разговаривала с ней. Воображая, что ее голос доходит до меня через великую пропасть, отделяющую мертвых от живых, я обретала покой.

«Когда закрываются одни двери, отворяются другие». У мамы на каждый случай был в запасе один из подобных затасканных трюизмов, за что я часто ее поддразнивала. Но теперь я вспоминала их и находила в них утешение.

Меня тревожила прохладность, появившаяся в отношении ко мне сэра Джона и леди Деррингем. Они считали, что я вела себя неподобающе, позволяя их сыну увлечься мной. Несомненно, они видели во мне ловкую авантюристку. Даже после отъезда Джоэла в путешествие они, безусловно, заботились о том, чтобы лишить меня возможности осуществлять свои злые намерения, лишая меня своего покровительства. Это было самым худшим во всей ситуации. Мама постоянно говорила о том, как нам повезло с Деррингемами, и теперь я не знала, как я смогу содержать школу.

Одним бурным мартовским днем Марго пришла проститься со мной. Она выглядела подавленной, но я заметила озорные искорки в ее глазах.

Было воскресенье, и в школе не проводились занятия, поэтому я решила, что Марго по этой причине пришла именно сегодня.

— Здравствуй, Минель, — сказала она. — На следующей неделе я уезжаю домой и пришла попрощаться.

Внезапно я почувствовала себя несчастной. Марго, как и все, что любила, ускользала от меня.

— Этот маленький эпизод, — она распростерла руки, словно желая обнять школу, меня и всю Англию, — кончен.

— Ну, надеюсь, он послужит тебе хорошим опытом.

— Печальным и в то же время счастливым и забавным. Бедный Джеймс! Я часто спрашиваю себя, где он сейчас? Его выгнали с позором, но он найдет себе новое место… и новых девушек.

— Ты поступила глупо, Марго.

— Конечно, любую авантюру приятнее планировать, чем осуществлять. Мы часто лежали под изгородью в кустах и строили планы. Это было самым интересным. Я бегала к нему в каждый удобный момент.

— И даже играя в прятки, — заметила я.

Марго, смеясь, кивнула.

— Нас в любую минуту могли заметить, но мы об этом не заботились.

— Но ты ведь боялась, что это случится?

— О, да! Но мне нравится бояться. А тебе? Хотя нет, ты для этого чересчур правильная. Впрочем, как насчет тебя и Жоэля, а? Мы с тобой некоторым образом в одинаковом положении — обе потеряли своих возлюбленных.

— Джоэл не был моим возлюбленным.

— Ну так он надеялся им стать. И ты на это надеялась. Жоэль и школьная учительница, я — и конюх!.. Все сословия перемешались! Тебе это не кажется забавным?

— Нет, не кажется.

— Ты становишься настоящей учительницей, Минель. Но нам было хорошо вместе, а теперь я возвращаюсь во Францию. Сэр Джон и леди Деррингем жаждут от меня избавиться.

— Мне тебя будет очень не хватать.

Марго вскочила и порывисто обняла меня.

— А мне тебя, Минель. Я очень тебя любила. С Мари и Сибиль стало невозможно разговаривать. Они воротят от меня нос, как от зачумленной, и все потому, что я испытала то, чего они, быть может, не испытают никогда. Я так хочу, чтобы ты приехала ко мне во Францию.

— Не представляю себе такой возможности.

— Я могу тебя пригласить.

— Очень любезно с твоей стороны, Марго.

— Минель, я очень беспокоюсь.

— Беспокоишься? Из-за чего?

— Не знаю, что мне делать.

— Возможно, тебе лучше объясниться.

— Когда Джеймс и я лежали под изгородью в кустах, мы не только строили планы.

— Что ты имеешь в виду?

— Минель, я жду ребенка.

— Марго!

— Какой стыд! — заплакала она. — Теперь все узнают обо всем. Понимаешь, Джеймс мог быть моим любовником, и весь этот досадный инцидент можно было бы замять и забыть. Но если появится живое свидетельство нашей связи, что тогда? Стыд, позор!.. Скажи, Минель, что мне делать?

— Сэр Джон и леди Деррингем знают об этом?

— Никто не знает, кроме нас с тобой.

— Марго, что же ты теперь будешь делать?

— Я и хотела спросить у тебя совета.

— Какой же тут может быть совет? Ты ждешь ребенка, и скрыть это будет невозможно.

— Женщины часто имеют незаконных детей и прячут их.

— Как же ты собираешься его спрятать?

— Вот это я и должна решить.

— Марго, чем я могу тебе помочь?

В ее глазах мелькнул страх.

— Я боюсь возвращаться домой. Скоро все станет заметным, и мой отец…

Мысленно я увидела перед собой графа так же ясно, как в первый раз в Деррингем-Мэноре, и словно ощутила его губы- на своих губах.

— Возможно, он поймет — предположила я.

Марго горько усмехнулась.

— Если бы речь шла о его незаконном ребенке, то это был бы пустяк. Но что приемлемо для такого человека, как мой отец, то является позором и бесчестьем для его дочери.

— Как это несправедливо!

— Конечно, несправедливо, Минель, но что мне делать? Когда я думаю о встрече с отцом, то мне хочется выброситься из окна!

— Не говори так!

— Разумеется, я этого не сделаю — мне всегда интересно узнать, что произойдет дальше. Знаешь что, Минель, давай убежим! Говорят, что в твоей школе дела идут скверно. Жоэль уехал. Что это за влюбленный, который слушается родителей, а не своего чувства? Pouf! — Она щелкнула пальцами. — Джеймс сначала был храбрым. «Мы станем цыганами, — говорил он. — Я заполучу целое состояние, и мы будем жить в таком же большом замке, как у твоего отца». А когда нас разыскал сэр Джон, он сразу скис и стал похож на испуганного мальчишку. Я не такая слабая, и ты тоже. Мы не будем поступать так, как все, а пойдем своим путем. Мы умеем бороться!

— Ты говоришь чепуху, Марго.

— Что же мне тогда делать?

— Есть только один выход. Ты должна пойти к сэру Джону и сказать ему, что ожидаешь ребенка. Он добрый человек и поможет тебе.

— Уж лучше сказать ему, чем отцу!

— А твоя мать не может тебе помочь?

Марго рассмеялась.

— Моя мать ни на что не осмелится. Она просто все расскажет отцу, а это я и сама в состоянии сделать.

— А как, по-твоему, поступит граф?

— Придет в бешенство. У отца с матерью я единственный ребенок. Это само по себе приводит его в отчаяние. Нет сына, чтобы продолжить древний род, а мать слишком слабая и больная, и доктора настаивают, что она больше не должна иметь детей. Так что я — единственная надежда семьи, и мне следует удачно выйти замуж. Был разговор насчет Жоэля и меня. Не думаю, что отец считал такой брак идеальным. Он обдумывал его из-за волнений во Франции, полагая, что поместье в Англии может пригодиться в ближайшем будущем. А теперь надежда семьи собирается произвести на свет незаконного ребенка от конюха!

Марго громко расхохоталась, что меня очень встревожило, так как я поняла, что, несмотря на легкомысленную болтовню, она находится на грани истерики.

Бедная Марго! Она и впрямь была в тяжелом положении, из которого я видела только один выход: все рассказать сэру Джону и попросить его о помощи.

Марго была против этого и продолжала строить дикие планы нашего совместного бегства, но я в конце концов убедила ее, что это кончится так же, как ее побег с Джеймсом. Уходя, она казалась несколько успокоившейся, и я надеялась, что заставила ее понять необходимость признаться в своем состоянии.

На следующий день, после уроков, когда я, отложив книги, пыталась бороться с депрессией, овладевшей мной, так как еще две ученицы утром сообщили об уходе из школы, Марго пришла вновь.

Она чуть дышала, потому что бежала всю дорогу из Мэнора. Я заставила ее сесть, дала ей успокаивающее, которое, по словам мамы, хорошо и быстро действовало, и, когда она выпила его, начала слушать.

Марго сообщила, что пошла к сэру Джону и все ему рассказала.

— Я думала, что его хватит удар. Он считал, что хотя мы любили друг друга и собирались пожениться, у нас было достаточно ума, чтобы не вести себя «столь безответственно». Сначала сэр Джон мне просто не поверил. Он полагал, что я абсолютно невинна и считаю, что детей находят в крыжовнике. Он все время повторял: «Не может быть! Это ошибка! Марго, дорогая, ты же еще совсем девочка!» Я ответила, что достаточно взрослая, для того чтобы родить ребенка и делать все необходимое, чтобы его заиметь. Видела бы ты, как он смотрел на меня! Я бы расхохоталась, если бы не была испугана. Тогда он сказал именно то, чего я ожидала: «Мне придется сразу же сообщить обо всем твоим родителям». Видишь, Минель, что ты наделала! Я последовала твоему совету и оказалась в том положении, которого хотела избежать.

— Избежать этого невозможно, Марго. Как ты можешь скрыть подобное от родителей? Ведь ребенка нужно не только родить, но и вырастить. Как же ты думаешь спрятать его от них?

Марго покачала головой.

— Я так боюсь встречи с ними! — жалобно промолвила она, глядя на меня своими огромными темными глазами, блестевшими на бледном лице.

Охотно веря этому, я делала все, чтобы успокоить ее. Следуя своему непредсказуемому характеру, Марго переходила от глубокого отчаяния к бурной joie de vivre[128], но в ее смехе часто слышались истерические нотки, и я знала, что она смертельно боится своего отца.

Марго не уехала во Францию в назначенное время. Она пришла в школу сообщить мне, что ее отец приезжает в Англию, и ей придется остаться в Мэноре до его прибытия. Теперь Марго старалась держаться храбро, но я не сомневалась, что в глубине души бедняжка по-прежнему испытывает страх.

О том, что граф прибыл в Мэнор, я узнала от миссис Мэнсер.

— Очевидно, — заявила она, — граф приехал забрать мамзель домой. Думаю, что он ей как следует всыпет. Представляете себе, как граф рассвирепел, когда узнал, что его дочка сбежала с конюхом! Этот господин имеет о себе высокое мнение! Стоит посмотреть на него, когда он скачет верхом, и сразу можно это понять. А его дочери вздумалось выйти замуж за Джеймса Уэддера! Никогда не слыхала ничего подобного! По-моему, людям следует держаться того положения, в каком их создал Бог.

Я была не расположена слушать ее проповеди, и когда она пригласила меня на ужин, то сослалась на обилие работы в школе.

— А как идут дела в школе, Минелла? — Лицо миссис Мэнсер выражало беспокойство, но на губах мелькала довольная улыбка. По ее мнению, единственное занятие для женщины — быть хорошей женой и хозяйкой, а чем менее прибыльной будет становиться школа, тем скорее я возьмусь за ум. Она хотела видеть своего Джима женатым по ее выбору (как ни странно, она выбрала меня), а внуков — бегающими по ферме, учащимися доить коров и кормить кур. Я улыбнулась, представив себе мамино возмущение подобной перспективой для меня.

Вскоре после ухода миссис Мэнсер пришел слуга из Мэнора. Там нуждались в моем присутствии, и сэр Джон и леди Деррингем просили меня придти как можно скорее.

Я подумала, что это как-то связано с уходом из школы Марии и Сибил. Возможно, они уезжают, не дожидаясь окончания оплаченного срока.

Не без трепета я вспомнила о присутствии графа, но решила, что вряд ли его увижу.

Я пересекла лужайку мимо солнечных часов и вошла в холл. Один из слуг сказал, что сэр Джон ожидает меня в голубой гостиной и примет без промедления. Когда он открыл дверь и доложил обо мне, я увидела сэра Джона, стоящего спиной к камину. Внезапно мое сердце дрогнуло, ибо я заметила в комнате графа, глядевшего в окно.

— А, вот и вы, мисс Мэддокс, — сказал сэр Джон.

Граф повернулся и отвесил поклон.

— Вы, наверное, интересуетесь, почему мы вас позвали сюда, — продолжал сэр Джон. — Это касается досадного происшествия с Маргерит. Граф хочет кое-что предложить вам, и я оставлю вас с ним, чтобы он мог объяснить свои намерения.

Сэр Джон указал на стоящий у окна стул с высокой спинкой, и я села.

Когда дверь за хозяином дома закрылась, граф опустился на подоконник и устремил на меня пристальный взгляд.

— Коль скоро, мадемуазель Мэддокс, вы говорите на моем языке лучше, чем я на вашем, то давайте беседовать по-французски. Я хочу, чтобы вы полностью понимали суть моего предложения.

— Если мне что-нибудь будет непонятно, то я скажу вам, — ответила я.

Слабая улыбка мелькнула на его губах.

— Вы все поймете, мадемуазель, ибо вы весьма хорошо осведомлены. Речь идет об истории с моей дочерью. Какой стыд! Какой позор для нашего благородного дома!

— Разумеется, все это крайне неприятно.

Граф взмахнул рукой, и я вновь обратила внимание на кольцо с гербовой печатью и дорогое кружево манжеты.

— Но я не намерен позволять этому становиться еще более неприятным. Должен сказать вам, что я не имею сына. Моя дочь — единственная, кто может продолжить наш знатный род. Ничто не должно воспрепятствовать этому. Но сначала ей предстоит произвести на свет ублюдка — сына конюха! Он не будет носить наше благородное имя.

Я напомнила ему, что ребенок может оказаться девочкой.

— Будем на это надеяться. С дочерью хлопот меньше. Но сначала необходимо обдумать план действий. Ребенок должен родиться тайно. Я могу это устроить. Маргерит поедет в место, которое я для нее на Гаду, под чужой фамилией и в сопровождении компаньонки. Она будет представлена, как вдова, пребывающая в нервном расстройстве, так как ее молодой супруг погиб в результате несчастного случая, и опекаемая своей доброй кузиной. Когда ребенок родится, его отдадут приемным родителям, а Маргерит вернется домой, и, таким образом, эта досадная история окажется как бы никогда не происходившей.

— Мне это представляется достаточно простым выходом из положения.

— Не так уж он прост. Все нужно как следует спланировать. Держать ребенка в семье нельзя — такие секреты рано или поздно выходят наружу. Как видите, мадемуазель, мне предстоит нелегкая задача.

— Да, понимаю…

— Вы весьма понятливы. Я знаю это с нашей первой встречи. — На его губах мелькнула улыбка. — Вижу, что вы озадачены и спрашиваете себя, какое вы имеете ко всему этому отношение. Отвечаю: вы будете кузиной.

— Какой кузиной?!

— Кузиной Маргерит, разумеется. Вы будете сопровождать ее в то место, которое я для вас подберу, присматривать за ней, следить, чтобы она вновь не наделала глупостей, а я буду знать, что моя дочь в надежных руках.

Я была так ошеломлена, что едва смогла ответить:

— Это… это невозможно!

— Невозможно? Мне не нравится это слово! Когда люди говорят мне «невозможно», то я всегда стараюсь доказать им обратное.

— У меня же школа!

— А, ваша школа! К сожалению, я слышал, что дела в ней идут не так хорошо, как следовало бы.

— Что вы имеете в виду?

Граф развел руками, давая понять, что огорчен моими неприятностями, хотя уголки его рта свидетельствовали, что моя ситуация его забавляет и вполне устраивает.

— Пришло время поговорить откровенно, — сказал он. — Мадемуазель Мэддокс, у меня свои беды, у вас свои. Что вы будете делать, когда школа станет для вас обузой, а не средством к существованию?

— Об этом пока нет речи.

— Послушайте, я же просил вас говорить откровенно! Простите мне мою дерзость, но вы выглядите не так солидно, как ваша матушка. Люди колеблются — они не знают, стоит ли им посылать своих дочерей в школу, где единственная учительница — сама почти что девочка. Одна из учениц уже сбежала с конюхом. Могло бы такое произойти при вашей матери?

— Побег вашей дочери не имеет никакого отношения к школе.

— Моя дочь проводила с вами очень много времени в вашей школе. Несомненно, она сплетничала и поверяла вам свои любовные тайны. А после этого она бежит с конюхом. Это катастрофа не только для нее и для нас, но и для вас и вашей школы. Я особенно укрепляюсь в своем мнении, когда слышу сплетни о том, что сына владельца поместья отправили в путешествие из-за вас.

— Вы… вы меня оскорбляете!

— Знаю. Говоря откровенно, оскорбительные манеры — часть моего шарма, так что я всегда их придерживаюсь. Они куда привлекательнее, нежели добродушие. Особенно, когда я говорю правду, а она состоит в том, дорогая мадемуазель, что вы в весьма затруднительном положении… впрочем, как и я. Давайте будем друзьями и поможем друг другу. Как вы поступите, когда ваша школа перестанет служить вам средством к существованию? Вы станете гувернанткой у каких-нибудь отвратительных детей, которые превратят вашу жизнь в ад. Или выйдете замуж за фермера, что вообще обернется для вас величайшей трагедией.

— Вы, кажется, прекрасно осведомлены о моих личных делах.

— Я всегда подробно узнаю о том, что меня интересует.

— Но я не могу согласиться на ваше предложение.

— Для такой смышленой молодой особы вы иногда говорите удивительные глупости. Но так как я знаю, что вы имеете в виду совсем не это, то не меняю мнение о вас. Я заинтересован в вас, мадемуазель. А вы разве не чувствуете себя ответственной за мою дочь и не хотите быть поближе к ней? Я хотел бы, чтобы вы уехали как можно скорее, но понимаю, что вам нужно уладить дела здесь. Так что можете особенно не спешить, тем более, что я, к счастью, располагаю некоторым временем.

— Вы слишком торопитесь.

— Я всегда тороплюсь. Это лучший способ путешествовать. Но, как я уже сказал, вам незачем особенно спешить. Ну, дело улажено, и мы можем перейти к деталям.

— Дело далеко не улажено. Предположим, я соглашусь остаться с Марго до рождения ребенка, что тогда?

— Тогда вы займете место в моем штате.

— Место? Какое место?

— Это мы решим. Вы будете кузиной Маргерит, живя в доме, который я для вас подыщу, а может быть, и после этого. Я всегда считал, что если начинать обманывать, то до конца. Причем обман должен быть как можно ближе к правде и выглядеть абсолютно правдоподобно. Правду и вымысел следует искусно сплетать между собой, дабы они казались убедительнее. Так что если вы представитесь кузиной, то может быть, для вас есть смысл играть эту роль и в дальнейшем. Конечно, ваша национальность создает трудности. Придется сказать, что дочь прапрапрадедушки Маргерит вышла замуж в Англии, и вы происходите из этой семьи, являясь, хотя весьма отдаленной, но кузиной. Вы станете компаньонкой Маргерит и будете присматривать за ней. Недавний злосчастный эпизод доказал, что она нуждается в присмотре. Ну, разве это плохое предложение? Оно избавит вас от ваших трудностей, а меня от моих.

— Выглядит это просто оскорбительно!

— Все самое лучшее в жизни выглядит именно так. Я сразу же начну приготовления.

— Я еще не дала согласие.

— Но вы его дадите, так как вы весьма здравомыслящая молодая женщина. Вы, как и все мы, делаете ошибки, но не станете их повторять. Я знаю это и хочу, чтобы вы уступили Маргерит некоторую долю вашего здравого смысла. Боюсь, что она капризный ребенок.

Граф поднялся и подошел к моему стулу. Я тоже встала и посмотрела на него. Он положил руки мне на плечи, и я живо вспомнила о происшествии в спальне. Думаю, что граф тоже его припомнил, потому что он почувствовал, как я сжалась, и это его позабавило.

— Глупо бояться жизни, — заметил он.

— А кто сказал, что я ее боюсь?

— Я могу читать ваши мысли.

— Значит, вы необычайно умны.

— О том, насколько я умен, вы, возможно, узнаете со временем. А теперь я намерен быть не только умным, но и добрым Мое предложение повергло вас в страх. Вы не ожидали его услышать, и я отлично понимаю, какие мысли роятся у вас в голове. Моя дорогая мадемуазель, взгляните в лицо фактам. Ваша школа в упадке — выходка моей дочери шокировала местнее дворянство. Вы можете утверждать, что не имеете к этому отношения, но Маргерит училась в вашей школе, а вы имели несчастье увлечь наследника Деррингема. Вы, конечно, не виноваты в том, что очаровательны, но эти люди не так дальновидны, как я. Они будут говорить, что вы расставили ловушку для молодого человека, а Деррингемы вовремя об этом узнали и отправили сына в путешествие. Вы скажете, что это несправедливо, и что вы не намеревались завлечь юношу в западню. Но правде не всегда верят. Даю вашей школе шесть или, по крайней мере, восемь месяцев, а что потом? Будьте благоразумной и станьте кузиной Маргерит. Я позабочусь, чтобы финансовые дела вас больше не беспокоили. Бросьте школу и печальные воспоминания. Я знаю, как вы любили мать, но здесь вы сможете только сидеть и тосковать. Бегите от клеветы и сплетен. Мадемуазель, нынешние неприятности могут создать вам новую жизнь.

Многое из того, что он говорил, было правдой.

— Я не могу сразу же принять решение, — услышала я собственное бормотание.

Граф облегченно вздохнул.

— Нет-нет, я не требую столь многого. Для принятия решения у вас есть сегодняшний и завтрашний день. Подумайте обо всем — в том числе о состоянии моей дочери. Она ведь любит вас, мадемуазель. И не забывайте о вашем будущем.

Граф взял меня за руку и поцеловал ее. Я стыдилась эмоций, вызванных во мне этим, и ненавидела себя за то, что на меня производит столь большое впечатление такой развратник, коим он, несомненно, являлся.

Затем граф поклонился и вышел.

Я вернулась в школу и задумалась.

Я не ложилась поздно, просматривая книги, так как знала, что все равно не смогу заснуть. Меня изумляло впечатление, производимое этим человеком. Он отталкивал и одновременно привлекал меня. Я никак не могла выбросить его из головы. Жить в его доме на положении кузины! Мне предстояло играть роль бедной родственницы и компаньонки Марго! Ну а что мне оставалось делать?

Графу незачем было убеждать меня, что школа приходит в упадок. Люди винили меня за нескромность Марго и считали, что я завлекаю в ловушку Джоэла Деррингема. Неужели действительно ходили подобные сплетни? Портниха знала о платьях, заказанных для меня мамой, и многие видели меня на новой лошади, катающейся верхом рядом с Джоэлом. Легко можно было представить себе, что об этом болтали.

Я ощутила острую нужду в твердом и спокойном руководстве матери и внезапно поняла, что без нее уже никогда не буду счастлива в школе. Вокруг слишком многое навевало воспоминания. В каждом уголке дома я могла ясно представить себе маму.

Мне захотелось уехать. Граф был прав — надо смотреть в лицо фактам. Мысли о поездке во Францию, пребывании с Марго до рождения ее ребенка и последующей жизни в доме графа отвлекали меня от моего горя сильнее, чем что бы то ни было.

Неудивительно, что я не могла заснуть.

На следующий день, во время уроков, я все время была рассеянной. Конечно, было гораздо легче, когда мы с мамой делили учениц. Она брала себе старших, а я достаточно легко справлялась с младшими. Впрочем, маме отлично все удавалось и до того, как я начала преподавать, но даже она считала облегчением то, что я к ней присоединилась. Тем не менее, мама была прирожденной учительницей, а я нет.

Весь день я думала о предложении графа, и оно начало казаться приключением, которое может вернуть мне интерес к жизни.

После занятий ко мне прибежала Марго и обняла меня.

— О, Минель, значит, ты поедешь с нами! С тобой все будет гораздо легче. «Мадемуазель Мэддокс позаботится о тебе, — сказал мне папа. — Правда, она еще не решила, но я не сомневаюсь в ее согласии». Теперь я чувствую себя почти счастливой!

— Я и в самом деле еще ничего не решила, — ответила я.

— Но ты ведь согласишься, правда? О, Минель, если ты откажешься, что же мне делать?

— Мое присутствие вовсе не обязательно. Ты поедешь в деревню, где родишь ребенка, которого передадут приемным родителям, а потом вернешься в дом своего отца и будешь жить там, как прежде. Насколько я знаю, в таких семьях, как ваша, подобные истории не так уж редки.

— О, какая же ты хладнокровная и рассудительная! Именно такая компаньонка мне и нужна. Но, Минель, дорогая, мне ведь придется хранить эту ужасную тайну! Я так буду нуждаться в твоей поддержке! Папа говорит, что ты будешь считаться моей кузиной. Кузина Минель — разве это не превосходно звучит? А после того, как этот кошмар кончится, мы будем вместе.

— А как же Джеймс Уэддер?

— О, сначала это было забавно, но смотри, к чему все привело… Правда, все обернулось не так уж плохо, как я опасалась. Я имею в виду папу. Сначала он бушевал, всячески унижал меня — причем не столько из-за связи с Джеймсом, сколько потому, что я оказалась такой глупой и забеременела. По словам папы, ему следовало бы знать, что во мне есть немало от шлюхи… Но если ты поедешь со мной, Минель, все будет в порядке. Ты должна согласиться!

Марго упала на колени и сложила руки, словно в молитве.

— Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы Минель поехала со мной!

— Встань и прекрати валять дурака, — прикрикнула я. — Сейчас не время для спектаклей.

Марго разразилась звонким смехом, который, как мне показалось, едва ли приличествовал падшей женщине.

— Я нуждаюсь в тебе, Минель! — сказала она. — Ты хоть и такая serieuse[129], но заставляешь меня смеяться. Я хорошо тебя знаю. Ты хоть и изображаешь учительницу, но никогда не сможешь стать ею по-настоящему. Жоэль просто дурак. Папа говорит, что у него вместо крови опилки.

— Почему граф вдруг заговорил о Джоэле?

— Потому что он послушался папашу Деррингема и уехал. Папа смеется над этим.

— А граф не смеется над тобой, потому что ты согласна ехать туда, куда он тебя посылает?

— Это другое дело. Жоэль ведь не беременный, — и Марго вновь расхохоталась. Я не могла понять, было ли это истерией или же простым легкомыслием. Но я чувствовала, что ее бессвязные речи укрепляют мою решимость. Когда она уговаривала меня ехать с ней, в ее глазах светился панический ужас.

— Я все вынесу, если ты будешь рядом, — продолжала Марго более серьезно. — Это даже будет почти забавно. Я стану изображать молодую вдову, чей муж внезапно умер. Моя степенная кузина — англичанка, но все же родственница, благодаря давно происшедшему мезальянсу, — присматривает за мной. Она такая спокойная, хладнокровная и строгая, что отлично с этим справится. О, Минель, ты должна поехать! Должна!

— Марго, мне нужно подумать. Это важный шаг, и я еще не приняла решение.

— Папа придет в бешенство, если ты откажешься.

— Его чувства меня не касаются.

— Но они касаются меня! Он-то ведь сразу принял решение, и ты играешь в нем важнейшую роль. Я знаю, что ты поедешь, Минель. Если нет, то я умру от отчаяния!

Глаза Марго возбужденно блестели. Она уверяла, что ни капельки не будет бояться, если я поеду с ней, говоря об этом так, словно мы намеревались провести вместе веселые каникулы. Это было глупо, но я начала заражаться ее энтузиазмом.

Возможно, я все время знала, что намерена принять это предложение. Я должна уехать из дома, ставшего без мамы таким мрачным, убежать от нависающей надо мной тени бедности. Но это означало шаг в неизвестное.

В ту ночь мне снова снилось, что я стою около школы, но передо мной был не знакомый пейзаж, а густой лес. Я понимала, что это зачарованный лес, и сквозь него мне предстоит пробраться. Затем я увидела графа, который кивнул мне.

Проснувшись, я приняла решение.