Алый Пимпернель. Дьявол верхом

Глава вторая

В начале августа мадам Лежер въехала к нам. Она заняла маленькую комнатку рядом с комнатой Марго, и ее приезд живо напомнил нам, что интерлюдия подходит к концу. Думаю, что никто из нас не хотел ее окончания. Наша дружба с Марго стала еще более тесной, и мы не собирались расставаться. Как будет реагировать Марго, когда у нее заберут ребенка, я не могла себе представить, ибо с приближением родов она начала испытывать к нему явный интерес и, боюсь, чувство материнской любви. Это было вполне естественно, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, довольно печально.

В течение этих месяцев я оглядывалась на прошлое и жалела, что не могу обсудить с мамой будущее. Задумываясь о том, какой бы стала моя жизнь, если бы я оставалась в школе, я не жалела о содеянном. Мне бы было все труднее и труднее, и в отчаянии я могла бы выйти замуж за Джима Мэнсера. В то же время я чувствовала, что устремилась в неизвестное, и что мое будущее покрыто мраком. Меня ожидали замок, граф и его странные домочадцы. Я смотрела вперед с нетерпеливым ожиданием, и это меня радовало.

Мадам Лежер полностью взяла на себя заботу о Марго. Она постоянно была при ней, а передышки, когда мы с Марго оставались вдвоем, были очень недолгими; пухлое маленькое создание вскоре появлялось, желая знать, что поделывает «Petite Maman»[137].

«Petite Maman» сначала забавляло это прозвище, но через несколько дней она заявила, что будет визжать, если мадам Лежер еще раз се так назовет. Но акушерка все делала по-своему, давая понять, что берет на себя полную ответственность, ибо в противном случае не сможет быть уверенной, что ребенок благополучно появится на свет, a «Petite Maman» обойдется без осложнений.

Было очевидно, что нам придется смириться с мадам Лежер.

Акушерка любила пропустить рюмочку коньяка и держала бутылку под рукой. Я подозревала, что она часто к ней прикладывалась, но так как на ней это никак не отражалось, то нам вроде не о чем было беспокоиться.

— Если бы я имела столько бутылок коньяка, сколько я приняла детей, — говорила она, — то я была бы богатой женщиной.

«Скорее виноторговкой или алкоголичкой», — не удержалась я от мысли.

Мадам Лежер не особенно мне доверяла, и я слышала, как она весьма неодобрительно отзывалась об «английской кузине».

Иногда, сидя у себя в комнате и пытаясь читать, я слышала пронзительный голос акушерки и благодаря тому, что привыкла к местному произношению, могла свободно следить за разговором.

Жанна постоянно вертелась под боком, и они с мадам Лежер состязались в болтовне, причем мадам, как правило, выигрывала. Я часто говорила Марго, чтобы она отослала их прочь, но она отвечала, что ее забавляют их разговоры.

День был жаркий. Август подходил к концу. Я пыталась вспомнить, что происходило в это время в прошлом году. Перед моими глазами мелькали туманные картины — большой замок, широкая каменная лестница, ведущая в семейные апартаменты, Марго, Этьен, Леон, граф…

Визгливый голос мадам Лежер пробудил меня от грез.

— У меня было много странных случаев. Но это секрет! Дамы и господа вовсе не всегда такие, какими стараются казаться. Они часто занимаются любовью, не освященной законами божескими и человеческими… Все хорошо, покуда нет последствий. Впрочем, не мне жаловаться на эти последствия, так как они дают мне средства к существованию. И чем сильнее скандал, тем лучше. За некоторые дела мне очень неплохо платят, уверяю вас! Одна очень знатная дама… о, но это секрет! Мне бы хотелось сказать вам, кто она была, но я не могу…

— О, пожалуйста, скажите, мадам Лежер, — заскулила Жанна.

— Если бы я сказала, то нарушила бы слово. А мне платят и за хранение тайны, а не только за то, что я помогаю малюткам появиться на свет. Эти роды были нелегкими. Но я была рядом и говорила: «Раз с вами старая Лежер, Petite Maman, значит, все будет в порядке». Это ее успокаивало. Ну, а когда ребенок родился, в карете приехала женщина и забрала его. Бедная Petite Maman, она чуть не умерла. А мне велели сказать ей, что ребенок умер. Ее сердце разбито, но думаю, что так было лучше.

— А что случилось с младенцем? — спросила Марго.

— Можете не беспокоиться — о нем хорошо позаботились. На это ушло немало денег. Все, что они хотели, это чтобы Petite Maman вернулась к ним стройная, как девушка, за которую ей предстояло себя выдавать.

— А она поверила, что ребенок умер? — спросила Жанна.

— Еще как поверила! Думаю, что она теперь важная дама, замужем за богатым господином, с множеством детей, бегающих по огромному дому. Только она их не так уж часто видит — детьми занимаются няни.

— По-моему, это неправильно, — заявила Жанна.

— Конечно, неправильно, но так уж у них принято.

— Но я хотела бы знать, что случилось с ребенком, — вмешалась Марго.

— О нем можете не волноваться, — успокоила се мадам Лежер. — Дети, рожденные при подобных обстоятельствах, всегда попадают в хорошие семьи. В конце концов, в их жилах течет голубая кровь, а аристократы очень заботятся о таких вещах.

— У них кровь такая же, как у нас, — возразила Жанна.

— Мой Гастон говорит, что народ когда-нибудь это покажет.

— Ты лучше следи, чтобы мадам Гремон не слышала подобных разговоров, — предупредила мадам Лежер.

— Конечно — она ведь считает себя одной из них. Но придет время, и ей нужно будет решить, на чьей она стороне.

— Что с тобой происходит, Жанна? — спросила Марго.

— Ты стала злой.

— Она просто наслушалась этого Гастона. Ты лучше скажи ему, чтобы он был поосторожнее. Люди, которые слишком много болтают, часто попадают в неприятности. Чем плохи аристократы? У них такие милые детки! Некоторые из моих лучших младенцев были аристократами. Помню, однажды…

Я потеряла интерес к их болтовне, будучи не в силах забыть рассказ о даме, у которой после родов забрали ребенка. Меня интересовало, много ли акушерка знает о Марго. Она явно пытается вынюхивать. О чем же ей удалось догадаться? Замечания Жанны также наводили на размышления. Казалось, растущее недовольство становилось постоянной темой разговоров.