Париж! Какой очаровательный город! Если бы я приехал туда при других обстоятельствах, то влюбилась бы в него. Мы с мамой часто говорили о различных местах, которые хотели бы посетить, и первым в этом списке фигурировал Париж.
Это был царь всех городов, где красота и безобразие соседствовали бок о бок. Когда я изучала карту, мне показалось, что остров на Сене, на которой расположен Париж, напоминал по форме колыбель, но когда я обратила на это внимание Марго, это не вызвало у нее особого интереса.
— Колыбель! — сказала я. — Это кажется многозначительным. Ведь в этой колыбели лелеяли саму красоту. Франциск I с его любовью к архитектуре, литературе, музыке и живописи заложил здесь основу самого интеллектуального двора Европы!
— Все, что ты говоришь, похоже на урок истории, — ответила Марго. — А в итоге в этой колыбели взлелеяли революцию.
Я удивилась, так как серьезный разговор был не в характере Марго.
— Я не перестаю думать о камнях, брошенных в окна замка, — продолжала она. — Десять лет назад они бы на такое не осмелились, а теперь мы не осмеливаемся предпринять какие-нибудь меры по этому поводу. Грядут перемены, Минель. Это ощущается повсюду.
Это и вправду ощущалось. Улицы, по которым сновали толпы, где торговцы громко предлагали свои товары, были улицами ожидающего города.
Резиденция графа находилась в предместье Сент-Оноре, среди домов, принадлежащих аристократии. Надменные и элегантные здания простояли там две или три сотни лет. А совсем неподалеку находился лабиринт узких улочек, куда было рискованно заглядывать, не имея в качестве провожатых нескольких сильных мужчин. По этим темным и дурно пахнущим переулкам сновали те, кто рассматривал любого прохожего как жертву.
По настоянию Марго мы как-то отправились туда вместе с Бесселем и еще одним слугой. У дверей сидели женщины с нелепо размалеванными лицами; их платья с низкими вырезами были весьма откровенными. Я запоминала названия улиц: Рю о Фев, Рю де ла Жувери, Рю де ла Коландр, Рю де Мармузет. На этих улицах, помимо продажных женщин, обитали красильщики; снаружи многих домов стояли ведра, в которых смешивались краски; красные, зеленые и синие ручейки бежали по сточным канавам.
Моя комната в графском отеле была еще роскошней той, которую я занимала в замке. Она выходила окнами в красивый сад, опекаемый множеством садовников. В оранжереях росли экзотические цветы, используемые для украшения комнат.
Комната Марго находилась рядом с моей.
— Я так устроила, — сказала она мне. — Мими поместили в передней, а Бесселя — с конюхами.
Я забыла, что наш план включает эту пару. Фактически я вообще не принимала его всерьез и не упоминала о нем в течение первых двух-трех дней, проведенных нами в Париже.
Граф и графиня де Грасвиль навестили нас в первый же день. Марго, как мне показалось, весьма изящно исполняла обязанности хозяйки. Она ходила с ними в сад, и все держались весьма торжественно. Как нам перед отъездом напомнил граф, мы ведь были в трауре.
Я спрашивала себя, значит ли это, что свадьба будет отложена, и пришла к утвердительному ответу.
Меня представили графу и графине. Они держались слегка надменно, и я заинтересовалась, не дошли ли до них слухи о моем положении в доме графа де Фонтен-Делиба.
Позднее я заговорила об этом с Марго.
Она ответила, что не заметила ничего подобного, и что Грасвили отзывались обо мне весьма любезно.
— Мы говорили о свадьбе, — сказала Марго. — По правилам ее следует отложить на год. Не знаю, поступим ли мы таким образом. Но я буду вести себя так, как если бы никакой отсрочки не предполагалось.
Приходилось делать много покупок. Мими и Бессель всегда нас сопровождали, а если мы выезжали в карете, то на запятках стоял лакей. Иногда мы ходили пешком, что мне очень нравилось. Для подобных экспедиций мы одевались поскромнее, хотя никто из нас не заводил об этом разговор.
Я никогда не забуду запах Парижа. Грязи здесь, казалось, было больше, чем в любом другом городе. Я припомнила, что в Древнем Риме Париж именовали Лютецией, что означало «грязный город», и подобное название меня не удивляло. На перекрестках дежурили мальчишки со швабрами, чтобы подмести дорогу для тех пешеходов, которые были готовы заплатить су за услугу.
Мне нравилось смотреть, как в семь утра город оживает, когда аккуратно одетые клерки спешат на службу, а садовники катят свои тачки на рынок. Постепенно Париж начинал гудеть, как растревоженный улей. Я говорила Марго, что это напоминает мне пение птиц на рассвете. Сначала запевает одна, потом к ней присоединяются другие, пока не начинает звучать разноголосый хор.
Марго немного раздражал мой энтузиазм. В конце концов, она уже давно знала Париж, а многие вещи, когда к ним привыкаешь, перестаешь замечать.
И все же, как интересно было смотреть на различных ремесленников, встречавших новый день! Цирюльники, покрытые пудрой, которой они посыпали парики; торговцы лимонадом, открывающие двери своих лавок; буфетчики, выносящие подносы с горячим кофе и булочками, которые заказали прошлым вечером жители ближайших домов. Позднее появлялись служители юриспруденции, в своих развевающихся мантиях походившие на черных воронов, направляющиеся в Шатле и другие суды.
Обед в фешенебельных кругах происходил в три часа, и было забавно видеть, как щеголи и дамы — некоторые в каретах, а некоторые пешком — тщательно пробираются по грязи. Уличный шум замирал после обеда, чтобы начаться снова около пяти часов, когда праздная толпа направлялась в театры или в сады развлечений.
Я хотела увидеть как можно больше, а Марго считала это желание детским. Она не знала, что мое стремление узнать все об этом чудесном городе было вызвано стремлением преодолеть беспокойство о том, что в это время происходит в замке.
Оглядываясь назад, я радуюсь, что повидала Париж тогда. Он уже никогда не будет таким.
Какое изобилие товаров было в парижских лавках! Их витрины были переполнены. Готовые платья, материалы, плащи, накидки, муфты, ленты, кружева Самыми удивительными, пожалуй, были шляпы, отличавшиеся необычайной причудливостью согласно моде, введенной королевой. Ее портниха, Роза Бертен, выполняла заказы приближенных ко двору и любезно согласилась обслужить дочь графа де Фонтен-Делиба.
— Я бы на твоем месте обратилась к портнихе, которая была бы более заинтересованной в заказах от тебя, — заметила я.
— Ты не понимаешь, Минель. Одеваться у Розы Бертен кое-что значит!
Поэтому мы отправились к портнихе королевы. Она заставила нас прождать час, а затем прислала приглашение зайти на следующий день.
Когда мы вышли, я заметила стоящую на углу группу людей, которые что-то злобно бормотали, наблюдая за тем, как мы садимся в карету.
Да, в Париже, безусловно, было неспокойно. Но я была слишком очарована его красотой и поглощена мыслями о происходящем в замке, чтобы обращать на это внимание, а Марго и вовсе ничего не замечала.
Мне было приятно видеть, что к Англии здесь относятся с величайшим уважением. Как говорила Габриель Легран, лавки ломились от одежды, изготовленной из английских тканей. Повсюду виднелись надписи, что здесь говорят по-английски. В витринах рекламировался Le Punch Anglais[164], а в любом кафе подавали чай. Даже высокие экипажи походили на английские.
Это забавляло и, должна признаться, льстило. В лавках я не пыталась скрыть, что прибыла, как и многие продающиеся здесь товары, из-за Ла-Манша.
Однажды, когда мы покупали красивый атлас для платья Марго, продавец склонился над прилавком и с любопытством спросил у меня:
— Мадемуазель из Англии?
Я ответила утвердительно.
— Тогда мадемуазель следует возвращаться домой, не теряя времени, — заявил он.
Я с удивлением воззрилась на продавца, который продолжал:
— В любой момент может разразиться буря. Сегодня, завтра, на будущей неделе, в следующем году А когда она придет, то не пощадит никого. Поэтому вы должны уехать, пока еще есть время.
Внутри у меня все похолодело. Конечно, можно было не обращать внимания на неприятные факты, но иногда их не удавалось игнорировать.
Париж поистине был ожидающим городом.
Мы вышли на солнечный свет и направили наши стопы в сторону Кур дю Me. Я не могла забыть предупреждения лавочника, и меня одолевали мрачные предчувствия.
Позднее, на Кур дю Me, мне предстояло вспомнить о них.
Марго пришла ко мне в комнату. Она вся раскраснелась, а ее глаза блестели.
— Все устроено, — сообщила она. — Мы навестим Иветт.
— Кто такая Иветт?
— Не притворяйся, Минель, я рассказывала тебе об Иветт. Она работала с Ну-Ну в детской. Иветт живет в деревне — неподалеку от места, где у меня забрали Шарло.
— Марго, дорогая, неужели ты еще не оставила мысли найти его?
— Конечно, нет. Ты думаешь, я позволю, чтобы он исчез, а я никогда не узнала, что с ним произошло? Я должна убедиться, что Шарло счастлив и не тоскует обо мне.
— Так как в момент вашего расставания ему было всего лишь несколько недель, он едва ли может тебя помнить.
— Конечно, он меня помнит. Ведь я его мать!
— Ох, Марго, не будь такой глупой! Ты должна забыть об этом злосчастном эпизоде. Тебе повезло — у тебя есть жених, который тебе нравится. Он будет добр к тебе.
— Пожалуйста, не изображай оракула! Не забывай, что ты больше не учительница. Ты обещала, что мы поедем искать Шарло, а теперь хочешь нарушить слово?
Я молчала. Действительно, я обещала это Марго в момент очередного приступа истерии, но никогда не воспринимала наш план всерьез.
— Я все устроила, — продолжала Марго. — Я поеду навестить мою старую няню Иветт, чтобы рассказать ей о помолвке с Робером. Мы, разумеется, отправимся в карете, а Мими и Бессель будут нас сопровождать. Ночевать мы будем в гостиницах, а так как мы возвращаемся в места, где родился Шарло, я снова стану именоваться мадам ле Брен. Это совсем как маскарад. Мими я сказала, что лучше не путешествовать под собственным именем из-за недавнего скандала в связи со смертью матери и настроений народа. Почему ты молчишь, как будто не одобряешь мой чудесный план?
— Я только надеюсь, что ты не сделаешь глупость.
— Почему ты всегда думаешь, что я сделаю какую-нибудь глупость? — осведомилась она.
— Потому что ты очень часто поступаешь подобным образом, — ответила я.
Но я видела, что Марго полна решимости осуществить свой план, и ничто ее от этого не удержит.
Подумав, я пришла к выводу, что это не такая уж плохая идея. Если Марго убедится, что о ребенке хорошо заботятся, то, возможно, перестанет тосковать о нем. Но как нам его найти?
Марго решила, что мы должны ехать в Пти-Монли, но, разумеется, не заходить к мадам Гремон. Даже она понимала, какой бы это было глупостью.
— Нам нужно найти гостиницу, где мы останавливались, когда у нас забрали Шарло, и навести справки в этих местах.
— Это все равно, что искать иголку в стоге сена, — заметила я.
— Даже иголку иногда находят, — ответила Марго. — А я хочу найти Шарло.
Мы отправились в путь, проделав за три дня несколько миль и ночуя в гостиницах, которые находил для нас Бессель.
Так как у мадам ле Брен, путешествующей в сопровождении кузины, слуги и горничной, несомненно, имелось достаточно денег, чтобы платить за услуги, ее повсюду встречали гостеприимно.
К несчастью, одна из наших лошадей потеряла подкову не более чем в миле от Пти-Монли, и нам пришлось обратиться к ближайшему кузнецу.
Оставив карету в кузнице, мы отправились в деревню, которую я помнила по своему пребыванию в Пти-Монли. Мы решили отдохнуть в гостинице, ожидая, пока кузнец закончит работу.
Хозяин оказался весьма болтливым. В таких местечках новости распространяются быстро, и он уже знал, что мы прибыли в карете, а также о причине нашей задержки.
— Это дает мне возможность угостить вас хлебом прямо из печи — его готовит жена — с маслом и сыром. Может быть, вы желаете кофе? Могу подать пунш «Мерсье» — отличный английский напиток; не хуже тех, что продают в Париже.
Марго, Мими и я заказали кофе с горячими булками. Бессель попробовал «Мерсье» и нашел его превосходным.
— Как живется в Париже? — спросил хозяин.
— Очень весело, — ответил ему Бессель.
— Да, давненько я там не был. По-моему, мадемуазель, я видел вас раньше. — Он посмотрел на меня. — Вы англичанка, не так ли?
— Да.
— И останавливались у мадам Гремон с вашей кузиной, которая перенесла тяжелую утрату?
Я бросила взгляд на Марго.
— Да, это так, — ответила она. — Я потеряла моего бедного мужа.
— Надеюсь, мадам, что с тех пор вы стали чувствовать себя счастливее.
— Со временем горе забывается, — сказала Марго.
Я заметила, что Бессель и Мими недоуменно переглядываются, и промолвила:
— Нам не стоит задерживаться — кузнец, наверное, уже кончил работу.
Мы вышли на улицу. Марго смеялась, словно происшедшее было всего лишь шуткой. Но я не разделяла ее веселья.
Когда мы шли к кузнице, навстречу нам бросилась молодая женщина.
— Ой! — воскликнула она. — Да ведь это мадам ле Брен и мадемуазель Мэддокс!
Отрицать не имело смысла, ибо это оказалась Жанна.
— Рада видеть вас, мадам, мадемуазель, — продолжала она. — Мы часто говорим о вас. Как поживает малыш?
— Превосходно, — невозмутимо отозвалась Марго.
— Такой славный мальчик! Мадам Лежер говорила, что никогда не видела более красивого ребенка.
Как глупо мы поступили, приехав сюда! Мне следовало предвидеть, что это чревато опасностями. Хотя указывать на это Марго все равно было бесполезно.
— Он, наверное, с няней, — не умолкала Жанна. — Я слышала о прекрасной карете, которая стоит в кузнице, и подумала, что приехали дамы из Парижа, но никак не могла догадаться, что это вы!
— Нам пора идти, — сказала я, взяв Марго за руку.
— Вы зайдете повидать мадам Гремон?
— Боюсь, что нет, — быстро ответила я. — Передайте ей наши наилучшие пожелания и скажите, что мы, к сожалению, очень торопимся. Мы сбились с пути и потому оказались здесь. А тут еще лошадь потеряла подкову.
— Куда вы едете? — спросила Жанна.
— В Парфур, — откликнулась я, придумав название.
— Никогда не слышала о таком месте. Рядом с каким городом оно находится?
— Это мы и хотим узнать. Нам пора идти за каретой. Всего хорошего.
— Было приятно повидать вас, — сказала Жанна, окидывая маленькими обезьяньими глазками ливрею Бесселя и аккуратную одежду Мими. Я была рада, что мы оделись попроще, и что платье Марго не свидетельствовало о ее аристократическом происхождении.
Молча мы сели в карсту, уже поджидавшую нас. Я заметила задумчивый взгляд Мими, но, будучи вышколенной горничной, она не упомянула о происшедшем. Очевидно, позднее она обсудит это с Бесселем.
Встреча не обескуражила Марго. Она сказала, что потом придумает какое-нибудь объяснение для Мими. Другой вопрос, поверит ли в него горничная.
Мы разыскали гостиницу, где были с Шарло. Хозяин помнил нас. Мы оставили о себе память, потому что я была иностранка, а Марго приехала с ребенком и уехала без него, что заставляло делать определенные выводы.
Марго сказала, что намерена задать несколько осторожных вопросов, но она плохо сочеталась с осторожностью. Вскоре хозяину, безусловно, стало ясно, что посетительница пытается выследить пару, которая увезла ребенка, и что этого ребенка она родила тайно. Ей удалось выудить информацию, что эта пара проследовала по дороге на юг — в сторону городка Бордро.
В Бордро было три гостиницы, расспросы в которых не дали ничего. Изучив указатели, мы поняли, что таинственная пара могла выехать в трех различных направлениях.
— Мы должны попытать счастья на всех трех, — твердо заявила Марго.
Как мы устали от этих бесполезных поисков! И тем не менее Марго не покидала надежда.
— Мы не можем продолжать поиски, — настаивала я. — И так мы уже достаточно обратили на себя внимание. Что, по-твоему, думает Мими и Бессель?
— Они — слуги, — высокомерно ответила Марго. — Им платят не за то, чтобы они думали.
— Разумеется, если только это не в твоих интересах! У них уже наверняка сложилось мнение о происходящем. Ты считаешь это разумным?
— Меня не интересует, разумно это или нет. Я хочу найти моего ребенка!
Поэтому мы продолжили наши расспросы, которые ни к чему не привели.
Наконец я сказала Марго:
— Ты сообщила в Париже, что мы едем навестить твою старую няню Иветт. Тебе не кажется, что к ней стоило бы заглянуть, раз уж это считается целью нашего путешествия?
Марго ответила, что не хочет тратить время, но мне, в конце концов, удалось ее убедить. Снова я вспомнила слова графа о том, что если плетешь паутину обмана, то лучше, чтобы в ней было несколько нитей правды.
Иветт жила в небольшом доме, окруженном садом. Она вышла навстречу карете, которая смогла проехать сквозь достаточно широкие ворота.
Ее добродушное лицо сразу же вызвало у меня симпатию, однако я заметила, как она испугалась, узнав, кто ее гости.
Марго бросилась к ней в объятия.
— Вот так сюрприз! — воскликнула Иветт. — Никак не ожидала увидеть мою малышку!
— Мы были поблизости и не могли не повидать тебя, — сказала Марго.
— А к кому вы приехали? — спросила Иветт.
— Ну, вообще-то, к тебе. Я давно тебя не видела! Это мадемуазель Мэддокс, моя подруга и кузина.
— Кузина? — переспросила Иветт. — Не знала, что у тебя есть кузина. Добро пожаловать, мадемуазель! Пожалуйста, входите. О, неужели это Мими? Здравствуй, Мими!
Однако смущение Иветт явно усилилось.
— Жозе позаботится о Мими и вашем кучере, — сказала она.
Жозе была служанкой одного возраста с Иветт. Мими и Бессель последовали за ней, а Марго и я вошли в дом вместе с Иветт. Комнаты были чистыми, аккуратными и комфортабельно меблированными.
— Ты счастлива здесь, Иветт? — спросила Марго.
— Мсье граф всегда был добр к тем, кто хорошо служил ему, — ответила она. — Когда ты перестала нуждаться во мне, и я покинула замок, он подарил мне этот дом и достаточно денег, чтобы я могла иметь при себе Жозе. Мы с ней живем здесь очень счастливо.
Она проводила нас в гостиную.
— А мадемуазель Мэддокс прибыла из Англии?
Меня заинтересовало, откуда ей это известно, так как я об этом не упоминала, а мой акцент не мог меня выдать, ибо я едва произнесла несколько слов. Мое имя? В произношении Марго оно не звучало по-английски.
— Садись, дитя мое, и вы садитесь, мадемуазель. Вы должны остаться пообедать — у нас хороший цыпленок, а Жозе отличная кухарка.
Иветт подобрала шитье, лежащее на стуле.
— Ты все еще занимаешься вышивкой, Иветт? — Марго обернулась ко мне. — Она украшала ею все мои платья.
— Я всегда любила работать иглой. А ты, я слышала, помолвлена?
— Откуда ты об этом знаешь? Кто тебе рассказал?
Иветт замялась.
— Граф всегда интересуется, как я поживаю, — ответила она наконец, — и он иногда навещает меня.
Об этой черте характера графа я до сих пор не подозревала и с радостью услышала о ней.
— Мы с удовольствием поедим цыпленка, правда, Минель? — сказала Марго.
Я кивнула, все еще думая о заботливости графа по отно, — шению к тем, кого он считал себя обязанным опекать.
— Я хочу показать тебе, как замечательно шьет Иветт, — продолжала Марго. Встав с крест, она подобрала шитье, над которым трудилась Иветт, и протянула его мне. — Смотри! Какой прекрасный шов в елочку! Но что это такое, Иветт? — В руках у Марго была детская распашонка.
— Я делаю это для подруги, — покраснев, промолвила Иветт.
Лицо Марго сморщилось, как бывало всегда, когда речь заходила о детях. Я подумала, что ей не удастся справиться со своим горем, пока она не заведет еще одного ребенка.
— Хорошенькая вещица, — заметила Марго, кладя распашонку на стул.
— Как дела в замке? — спросила Иветт.
— Как обычно. Только в окна стали бросать камни.
Иветт печально покачала головой.
— Иногда мне кажется, что люди сходят с ума. Здесь мы мало слышим об этом, но приходят вести из Парижа.
Затем она заговорила о прошедших днях и рассказала несколько забавных историй о детстве Марго. Было ясно, что она ее очень любит.
— Я слышала о смерти твоей матери, — продолжала Иветт. — Это очень печально. Бедная мадам! Ну-Ну, должно быть, убита горем. Для нее ведь не существовало никого, кроме графини. Это понятно — она ведь нянчила ее со дня рождения. У нас не было своих детей, и их место в нашем сердце заняли наши воспитанники. Конечно, я просто глупая старуха, но я всегда любила малышей. Судьба часто играет странные шутки, давая детей людям, которые их не хотят, и лишая их тех, кто о них мечтает. Да, бедняжка Ну-Ну! Могу себе представить ее горе.
— Она переносит это очень тяжело, — подтвердила Марго и внезапно осведомилась: — Что это?
Мы прислушались.
— Мне показалось, что я слышу плач ребенка.
— Нет-нет! — возразила Иветт. — Если вы извините меня, то я схожу на кухню посмотреть, как Жозе управляется с курицей.
Когда она открыла дверь, мы явственно услыхали детский плач.
Марго подбежала к Иветт.
— У тебя здесь ребенок! — воскликнула она.
Иветт покраснела.
— Ну, я согласилась присмотреть за малышом на короткое время, — запинаясь, пробормотала она.
Марго взбежала по лестнице и через несколько секунд уже стояла с ребенком на руках. На ее лице играла торжествующая улыбка. Пути Господни неисповедимы, подумала я, ибо прежде чем Иветт успела что-либо объяснить, поняла, что мы все-таки нашли Шарло.
Сияющая Марго принесла ребенка в комнату и села, держа его на коленях. Малыш кудахтал, дрыгал ножками и был явно доволен жизнью, несмотря на недавний плач.
— Смотри, какой он красивый! — восторгалась Марго, имея на то все основания, так как мальчик был пухленьким и веселым.
Иветт медленно покачала головой.
— Тебе не следовало приезжать сюда, дорогая, — сказала она.
— Не повидать моего Шарло! — воскликнула Марго. — Знаешь, как я скучала по малышу. И нашла его у тебя! Ты обманщица, Иветт, хотя хорошо заботилась о ребенке.
— Конечно. Я люблю всех детей, а твой малыш мне особенно дорог. Граф мне так и сказал: «Я знаю, что вы отлично позаботитесь о ребенке, потому что это сын Маргерит». Но, дорогая, ты не должна была приезжать сюда, будучи помолвленной. Не знаю, что скажет граф
— Это мое дело, — заявила Марго.
— Ты должна понять, Марго, — сказала ей я, — что для Шарло самое лучшее оставаться здесь.
Марго не ответила. Держа в объятиях Шарло, она не могла ни о чем думать. Она не хотела отпускать ребенка, когда он заснул, и Иветт сказала, что его нужно уложить в кроватку. Марго отнесла малыша наверх. Я поняла, что она хочет побыть с ним одна, и осталась с Иветт.
— Я знаю, мадемуазель, что вы присматривали за Маргерит, — сказала мне она. — Граф рассказал мне обо всем. Он очень тепло говорил о вас. Правда, не знаю, что он скажет, узнав, что вы побывали здесь.
— Чувства Марго вполне естественны — граф должен это понять.
Иветт кивнула.
— Меня беспокоит еще кое-что. О ребенке расспрашивали. Жозе слышит многое, что до меня не доходит, так как ходит в город по рыночным дням. Раньше я бранила ее за сплетни, но иногда они бывают полезными. То что у нас живет ребенок, разумеется, невозможно держать в секрете, и вокруг считают, что я присматриваю за ним по поручению каких-то знатных господ. Граф приказал, чтобы у малыша было все самое лучшее, и хотя я и раньше не бедствовала, но с появлением малыша стала жить еще лучше. Такие вещи всегда замечают. Жозе говорила мне, что какой-то господин, пытавшийся выдать себя за коммивояжера, хотя он явно был аристократом, расспрашивал о ребенке и хотел выяснить, кто он.
— Интересно — начала я и тут же умолкла. Иветт я инстинктивно доверяла. К тому же она долгие годы служила графу и была выбрана им для присмотра за малышом. Поэтому я продолжила:
— Не мог ли это быть Робер де Грасвиль — жених Марго!
— Мне такое приходило в голову. Узнать о том, что я служила в замке графа, было нетрудно. Граф — очень известный человек, и он посещал меня дважды с тех пор, как малыш здесь поселился. Граф беспокоится за Шарло и хочет быть уверенным, что с ним все в порядке. Конечно, он приезжает сюда одетым по-простому, но таким людям нелегко скрыть знатное происхождение. Иногда я вся дрожу, думая о будущем.
— Я хорошо вас понимаю. Спасибо вам за то, что вы мне это рассказали.
— Это еще не все, мадмуазель. Жозе на днях рассказала, что она слышала, как болтали, будто граф — отец ребенка,
— Что?!
Иветт окинула меня изучающим взглядом.
— Вы были с Марго, когда родился малыш. Вы жили в замке. Так что видите
Я покраснела от негодования.
— Вы же не можете предполагать, что я…
— Об этом ходят слухи. Не знаю, кто их распустил, но вы ведь сами видите, что они выглядят правдоподобно.
— Да, конечно, — согласилась я. — Но неужели граф послал бы свою дочь с женщиной, которая ожидает от него незаконного ребенка?
Иветт пожала плечами.
— Разумеется, это чепуха. Но ребенок здесь, я была няней в замке, а граф приезжал сюда справляться о малыше. Люди подмечают все это и делают неправильные выводы.
У меня закружилась голова. Казалось, что паутине интриг, сплетающейся вокруг меня, не будет конца.
— Думаю, я должна была предупредить вас, мадемуазель. Следите за Марго. Она всегда действует без оглядки. Я бы очень хотела видеть, что ее жизнь устроена, а теперь для этого, как будто, появилась возможность. Грасвили хорошая семья — я имею в виду их репутацию Они хорошо обращаются со своими крестьянами и слугами и очень щедры к ним. Такой брак — подходящий для Марго. Но все дело в ребенке Как бы я хотела, чтобы малютка Шарль был законным сыном Робера де Грасвиля!
— Конечно, это было бы идеально, и в таком случае для нас не было бы нужды находиться здесь сейчас.
— Вижу, мадемуазель, что вы очень разумная молодая женщина. Граф полностью полагается на вас. Берегите Марго! Возможно, расспросы и впрямь исходят от Грасвилей, и если они узнают, что ребенок — незаконный сын Марго, то могут отказаться от брака. Думаю, вам следует быть к этому готовой.
— По-моему, лучше пока ничего не говорить Марго.
— Я рада, что мне удалось побеседовать с вами наедине.
— Мы можем только ожидать дальнейших событий, — продолжала я. — Если справки наводил Робер, то мы скоро об этом узнаем.
Иветт кивнула.
— Но лучше заранее быть готовыми к худшему.
Марго вернулась в полном восторге.
— Шарло крепко спит. Он просто ангел!
Я подумала о том, как она будет горевать, когда придет время расставаться с ребенком.
Мы заночевали в доме Иветт, так как Марго сказала, что хочет подольше побыть с малышом. Она отправила Мими и Бесселя ночевать в гостиницу, и должна сказать, что я почувствовала облегчение, когда они ушли из дома.
Марго и я легли в одной комнате и долго разговаривал.
— Как же мне поступить? — спросила она.
— Разумно, — ответила я.
— Я знаю, что ты скажешь. Чтобы я оставила Шарло здесь.
— Здесь за ним присмотрят лучше, чем где бы то ни было.
— Если бы я должна была нанять няню, то наняла бы только Иветт.
— Ну, так Иветт и без того отлично о нем заботится. Он ни в чем не нуждается.
— Кроме своей матери.
— При данных обстоятельствах ему лучше обходиться без нее.
— Ты бессердечная, Минель! Иногда мне хочется поколотить тебя за твой холодный и логичный ум! Я все сильнее его ненавижу, так как большинство людей сказали бы, что ты права.
— Конечно, я права. Ты нашла Шарло и убедилась, что он в хороших руках. Ты можешь иногда приезжать к нему. Что еще тебе нужно?
— Чтобы он все время был со мной.
— Тогда тебе следовало бы произвести его на свет достойным образом.
— Не хочешь же ты, чтобы я вышла замуж за Джеймса Уэддера!
— Разумеется, это был бы неудачный брак, но тебе нужно смириться с последствиями своего поведения. Твой отец сделал для тебя много хорошего. Теперь ты должна выполнить его желание.
— Разве это честно по отношению к Роберу?
— Ну так расскажи ему все.
— Какая ты смелая! А если он откажется от меня?
— Если он на это способен, так, быть может, пусть лучше откажется.
— Как легко ты решаешь чужие проблемы!
С этим мне пришлось согласиться.
Поднявшись утром, Марго поняла, что надо уезжать, но она чувствовала себя счастливой, так как знала, что если будет тосковать по Шарло, то сможет приехать его навестить.
Наша экспедиция окончилась более удовлетворительно, чем я ожидала. Марго нашла Шарло, а я узнала, что в характере графа были и иные стороны, помимо тех, что он выставлял напоказ. Он заботился об Иветт и решил оберегать ребенка, несмотря на то, что возмущался обстоятельствами его появления на свет. Значит, граф был способен на добрые чувства.
В ту ночь я была очень счастлива.