Апофеоз Империи (СИ)

Глава 1

Ранним утром в глухих лесах Сибири зазвонил особый спутниковый телефон. Случилось нечто выходящее из ряда вон, и едва воцарившаяся идиллия летней рыбалки моментально сошла на нет.

Все знали, что впервые за полгода Главный выбрался на природу, дабы провести время с семьёй. И никто в здравом уме не стал бы беспокоить его по пустякам. Тем более, звонить на личный телефон экстренной связи.

— Деда, тебе звонят, — сидевший рядом внук отвлёкся от поплавка и указал на пиликающее устройство, стоявшее на рыбацком столике.

— Знаю… — ответил он и тяжело вздохнул. — Знаю.

— Не будешь отвечать? — ребёнок бросил вопросительный взгляд на деда.

— Кто бы там ни звонил, ничего хорошего он не скажет. Стоит мне ответить, и рыбалка закончится в тот же миг, — посетовал тот.

— А вдруг что-то важное? — внук продолжал сыпать вопросами.

— По-другому и быть не может, — нехотя он всё же взял телефон и ответил на звонок. — Слушаю.

— Господин Президент, пришла информация по закрытому каналу связи: генерал-лейтенант Достовалов умер. Инсульт, — добавил помощник, звонивший из Кремля.

— Геннадий Петрович?.. — услышанное сложно было уложить в голове. — Ох… Ясно, — подытожил он и положил трубку. — Только этого ещё не хватало.

Наступила тишина. Лишь лёгкий шум ветра и размеренное журчание речки нарушали молчание. Казалось, что даже птицы не решались открыть клюв.

— Всё? — после долгой паузы уточнил мальчик. — Рыбалке конец? Надо лететь в Москву?

— А? — он погрузился в мысли так глубоко, что не услышал вопросы.

— Сматываем удочки?

— Нет, нет. Рыбачим дальше, — без каких-либо эмоций в голосе произнёс он.

Внук пожал плечами и перевёл взгляд на реку. Его поплавок безмятежно дрейфовал по течению, а вот соседний с интервалом в полсекунды полностью погружался. Похоже, попалась довольно крупная рыбина.

— Деда!!! — воскликнул мальчик. — У тебя клюёт!

— Ага, — безэмоционально выдал дед, никак не реагируя на поклёвку.

— Да что с тобой⁈ — мальчик выхватил удочку из его рук и ловким движением подсёк здоровенного окуня. Юнец тянул изо всех сил, но хищник и не думал сдаваться. — Помоги мне! Я его не вытащу! Ну вот… Сорвался.

— Жаль.

— Ты меня пугаешь… — признался мальчик. — Что там случилось?

— Умер один очень хороший человек. И ведь никто о нём не узнает ещё многие десятилетия.

— Почему?

— Последние семнадцать лет его жизни находятся под грифом «Абсолютно секретно».

— Эм-м-м… А разве такой гриф существует? — мальчик отложил удочку и с умным видом почесал макушку.

— Надеюсь, хоть на том свете Гена отдохнёт… — дед проигнорировал вопрос внука. — Покойся с миром, добрый друг.

Пятьдесят семь лет спустя.

Центральный архив ФСБ России.

Двум провинившимся курсантам в наказание выдали крайне скучную работу. Они сидели в полумраке, дыша пылью старых бумаг, и сканировали рассекреченные документы. Всем эти бумаги оказались здесь ещё полвека назад, но на свет смогли выйти только сейчас.

Любители быстрой езды, Артём и Коля, трудились уже шестой день подряд, замаливая грехи перед Отечеством. Но это были лишь цветочки, ведь им предстояло провести здесь целый месяц. Что не могло не удручать. Ни о какой мотивации делать всё быстро не могло идти и речи.

— О! Смотри, что нашёл! — воскликнул худощавый Артём, тыкая куриными пальцами в папку, пожелтевшую и чуть скукоженную от времени. — Ого! Проект «Апофеоз». Кто, блин, только придумал такое название?

— Согласен, тупое название, — рослый Коля с умным видом взглянул на документ. — Руководитель и создатель проекта: Геннадий Петрович Достовалов. Позывной «Шахматист»? Чего?..

— Да по-любому какого-нибудь разведчика забросили под видом игрока в шахматы. Ерунда! — отмахнулся Артём и брезгливо швырнул документ на стол.

— А это ещё что? — Коле бросился в глаза странный гриф секретности. — Абсолютно секретно? В смысле?

— Ну-ка, ну-ка, — Артём с неподдельным интересом подобрал брошенную папку и раскрыл её. — Проект создания негласной организации по устранению угроз класса «А», «А1», «Х», «АХ» и бла-бла-бла. Ты что-нибудь о таком слышал?

— Без понятия, — Коля отрицательно помотал головой.

— Ух ёптеть! Ты только глянь! — выкрикнул Артём и ткнул пальцем на строку с именами.

— Да ну? Хаттаб, Басаев… Это они всех положили? Охренеть!

— Ты смотри сколько тут фамилий! Брехня какая-то! В структуре отдела числятся всего тридцать человек, — недоумевал Артём.

— Глянь лучше на дату закрытия. Две тысячи восемнадцатый год. Закрыли такой отдел? Они там совсем придурки, что ли⁈ — Коля забрал папку и начал листать, пытаясь найти нужную информацию. — Вот! В самом конце. Проект закрыт по причине смерти его основателя.

— Чего?.. Не могли найти кого-то другого? Незаменимых в нашем деле не бывает. Кто вообще такой этот «Шахматист»? Монстр какой-то? — Артём хохотнул, но тут же умолк, уставившись в текст документа.

— Где-то была его биография, — Коля торопливо перелистывал пыльные страницы в обратном порядке. — Вот! Гляди! Краткая выжимка из биографии генерал-лейтенанта Достовалова.

— И что там пишут? — Артём привстал, чтобы пододвинуться поближе. — Окончил школу с золотой медалью, стал гроссмейстером по шахматам в шестнадцать… А интересное что-нибудь будет?

— Попал в Афганистан в качестве срочника, — продолжил Коля. — Отличился в первом же сражении. Смог донести на своих плечах раненого командира в расположение, преодолев более семнадцати километров по горной местности. За что получил звание сержанта.

— Носилок, что ли, не было? Зачем нести на себе? — хмыкнул Артём.

— В живых остались только они с капитаном.

— Оу…

— За время войны дослужился до лейтенанта, — продолжил читать Коля. — Возглавил взвод разведчиков.

— Уже хоть что-то, — скептически пробормотал Артём.

— Вот ещё случай, за который ему дали звезду героя. При выполнении боевой задачи рота потеряла две трети бойцов и полностью лишилась офицеров. Лейтенант Достовалов взял на себя командование остатками подразделения и в нарушение устава смог уничтожить более трёхсот моджахедов.

— Нет, ну это точно выдумка! — возразил Артём. — Сколько там бойцов осталось? Сорок? Это физически невозможно.

— Тут написано, что Достовалов намеренно оставил радиостанцию врагу и засел на возвышенности. Потом убедился, что моджахеды нашли её, и передал ложную информацию в штаб, — Коля ненадолго затих. — Хм… Умно!

— Вслух читай! — нетерпеливо бросил Артём, перегнувшись через стол в попытке прочитать самому.

— Он отправил основную группу, в которой были раненные и вымотанные бойцы, по короткому маршруту, а сам пошёл по длинному и повёл за собой моджахедов. Взяв при этом восьмерых наиболее боеспособных парней.

— И?

— Достовалов заманил душманов в ущелье, где спуститься можно было только по серпантину, и устроил засаду. Его отряд отработал из автоматических гранатомётов по склону, тем самым спровоцировав обвал. По итогу моджахедов убили не снаряды, а камни.

— Ну и дела! В натуре шахматист! — Артём постепенно проникся к погибшему полвека назад генералу.

— За это ему дали звание майора и звезду героя.

— Заслужено! Столько ублюдков на тот свет отправил! А дальше что пишут?

— Развал СССР. Майор уходит на гражданку, заводит семью и детей. А потом Чечня… — Коля вновь затих. — Тут написано, что Достовалов вернулся домой с работы и на месте своего подъезда обнаружил руины.

— У-у-у-у-у, — протянул Дима. — Не тот дом вы взорвали, ублюдки.

— Достовалов вновь отправился на войну и возглавил особый взвод, который занимался ликвидацией наиболее отъявленных упырей. Среди исламистов быстро разлетелся слух про некого неуловимого «Зверя», и они назначили за его голову награду в миллион долларов.

— Миллион чего? — переспросил Артём, пытаясь найти в памяти незнакомое слово.

— Валюта раньше такая была. Много, короче.

— А-а-а. Ясно.

— В общем, один из тогдашних полковников продал информацию об операции по устранению одного из командиров, которой и руководил Достовалов.

— Вот ведь тварь!

— И не говори. Взвод майора Достовалова попал в засаду на высоте «887». Они пытались прорваться, но не смогли, потеряв почти всех бойцов. А когда в живых осталось четверо, и спастись было невозможно, Достовалов вызвал огонь артиллерии на себя.

— Ля-я-я… Жёстко, — Артём тяжело вздохнул и слегка опустил глаза. — Но ведь он выжил? Так ведь?

— Его нашли на следующий день, парализованного ниже пояса. Достовалов стал единственным выжившим.

— И за это его наградили второй звездой героя?

— Да. Ты глянь, какой хитрец! — Коля вдруг улыбнулся. — После операции бегать он уже не мог, разве что хромать, но зато нашёл способ себя применить в новых реалиях. Во время награждения он передал Президенту папку с подробным планом по создание проекта «Апофеоз».

— А раз мы это читаем, значит, Президент дал добро, — продолжил Артём. — И тогда началась точечная зачистка. До сих пор на голову не налезает, сколько нечисти они на тот свет отправили.

— И не говори. Тут написано, что после смерти Достовалова проектом пытались руководить ещё два человека, но результаты были неутешительными. В итоге проект решили закрыть.

— М-да-а-а-а… Вот ведь мужик был этот Достовалов, — Артём многозначительно вскинул взгляд вверх. — Глыба!

— Ага. Сейчас таких уже не делают.

Оккупированные земли Минской губернии.

Концентрационный лагерь Царства Польского.

Шахта по добыче абсолютиума. Глубина: 7236 метров.

— Ты живой? Тогда чего разлёгся⁈ — послышался усталый мужской голос. Кто-то стоял позади меня и говорил с надрывом. — Они же нам внеочередную смену впаяют! Димон, ало-о-о-о!

— Димон?.. — произнёс я хриплым надтреснутым голосом.

Давненько ко мне никто по имени не обращался, чаще всего Геннадий Петрович или же товарищ Генерал-лейтенант. Но не только имя было чужим: худые, но при этом молодые руки держали какой-то прибор, похожий на бур.

А жар стоял как в Аду!

— Димон! — закричал незнакомец и слегка пнул по ноге. Затем он забрал у меня прибор и угрюмо взглянул. — Вези руду, увалень! Я не собираюсь пахать ещё восемь часов из-за тебя!

— Ага… — негромко выдал я, поднимаясь на ноги, затем схватился за ручки и наклонился вперёд, дабы сдвинуть тяжёлую вагонетку. В ней находился мерцающий всеми цветами радуги порошок — ничего подобного прежде я не видел.

— Наконец-то! — с облегчением вздохнул «напарник».

Ещё вставая, я почувствовал странную: тяжесть на ногах. В глаза бросились металлические кандалы.

Что за хрень⁈ Рабство? Плен⁈ Я дёрнул изо всех сил ногой, кандалы лязгнули, зазвенели. Но не поддались. М-да, заковали меня капитально…

Я огляделся через плечо и увидел невысокого мужичка, лет сорока на вид, одетого в грязную майку и некое подобие шорт. Он с головы до ног был измазан светящейся пылью и походил на вымотанного шахтёра. Его лысая макушка была усеяна каплями пота, периодически стекавшими по багровому от жары лицу. И он также был закован в кандалы.

Стоило мне напрячь память и попытаться хоть что-нибудь вспомнить, как сознание моментально отправилось в водоворот чужих воспоминаний.

Это было похоже на попытку посмотреть фильм в быстрой перемотке, предварительно выпив литр, а то и полтора водки. Ноги шли сами, а я в это время пытался ухватиться хотя бы за одно воспоминание, но всё было тщетно. Картинки мелькали перед глазами, сменяя друг друга по несколько раз в секунду.

Вскоре этот аттракцион закончился, и наступило просветление. Я знал и помнил абсолютно всё, что было связано с человеком, в теле которого оказался.

Быков Дмитрий Сергеевич, уроженец Смоленской губернии, двадцати шести лет. А недовольным незнакомцем оказался Володя Хмурый — уголовник-рецидивист, проживавший в том же посёлке, недалеко от границы с современной Беларусью.

Нас и ещё семь тысяч земляков, включая женщин и детей, захватили бойцы армии Царства Польского во время последней компании по захвату русский земель. Увиденное в воспоминаниях этого юнца не налезало на голову. Пока Российская Империя была втянута в войну с Англией, поляки в нарушение всех договорённостей вероломно вторглись с запада и продвинулись вглубь аж на четыреста километров.

Хоть мне и не удалось уйти на покой, да и бог знает, как я вообще здесь оказался, многолетний опыт службы на благо Родины подсказывал, что нужно делать. Тем более, теперь я вновь могу бегать, а значит, могу и поляков покарать, ведь опыт не пропьёшь.

И пусть это другой мир, где до революции дело не дошло, а всеми правят монархи. Это мало что меняет, ибо Российскую Империю населяют те самые люди, которых я защищал всю свою жизнь. Русские люди. И правильно говорят, что офицеров бывших не бывает. А любой уважающий себя офицер не станет мириться с реалиями этого мира, где его соотечественников используют в качестве землероек.

К слову о текущих реалиях…

Они значительно отличаются от того, к чему я привык. Прямо сейчас в моей вагонетке находился ресурс под названием «Абсолютиум». Этот минерал хранил в себе поистине невозможное количество потенциальной энергии! И при помощи несложных манипуляций её можно было извлечь и использовать как в быту, так и в производстве.

Фактически весь этот мир строился на добыче и использовании абсолютиума. Его можно было бы назвать местным аналогом нефти, но он был куда практичнее и содержал в сотни раз больше потенциальной энергии. А ещё в залежах абсолютиума попадались вкрапление так называемых «Божьих Камней». И как бы мне ни хотелось в это верить, но они были магическими, а ещё стоили целое состояние.

Да, в этом мире существовала магия. Не думал, что такое возможно, однако с реальностью придётся смириться, ибо ничего другого не оставалось. Происходящие не походило на дурной предсмертный сон, а жар и спёртый воздух ощущались слишком уж реалистично.

В шахте на глубине семь тысяч метров по-другому и быть не могло. Кондиционеры были не в силах опустить температуру ниже сорока градусов, да и зачем это делать, если на тебя пашут рабы? Главное — чтобы не сдохли раньше времени, а там хоть трава не расти.

Я толкал вагонетку и через каждые пять-шесть метров встречал измученных соотечественников, изнывавших от невыносимой жары. Среди них были женщины, что хотя бы можно понять, но какими надо быть сволочами, чтобы отправить сюда детей⁈ Мне попалась девочка лет четырнадцати, с трудом державшая установку для добычи абсолютиума.

А стандартными методами его добыть было невозможно, ибо в необработанном виде он детонировал от любой ударной нагрузки. Стоило мне опрокинуть вагонетку с твёрдой рудой, как вся шахта в тот же миг перестала бы существовать. Поэтому её перемалывали специальными алмазными дисками в пыль, дабы минимизировать вероятность детонации.

Всего в смене трудилось около двухсот человек, а концентрационный лагерь насчитывал немногим меньше тысячи. Обычно мы работали в три смены, и ясное дело, выходные здесь были не предусмотрены.

Сравнивать со временами Великой Отечественной было бы некорректно, ведь нас кормили относительно хорошо. Да и в реалиях этого мира вполне нормально отправлять рабов на столь опасную и сложную работу, но использовать детей…

Нет, это не лезло ни в какие ворота! Я и в прошлой-то жизни не знал жалости, а сейчас у меня буквально были развязаны руки. Хоть и скованны ноги.

Но это ненадолго.

Тем временем я добрался до лифта. Затолкал вагонетку на платформу и нажал на большую красную кнопку. Загудели электродвигатели, покрытые пылью шестерни с противным скрипом начали поднимать платформу.

Охранники находились примерно на двадцать метров выше забоя и в самый низ они спускались крайне редко. Оно и понятно, ведь в помещении охраны поддерживалась комфортная температура. А самое поразительное, что нас охраняло всего лишь семь бойцов, у которых даже не было огнестрельного оружия. Шальная пуля могла привести к детонации всей руды, поэтому поляки использовали электрические дубинки и дальнобойные шокеры.

С одной стороны, могло показаться, что столь низкое количество надзирателей провоцировало рабов на бунт, но такая возможность практически полностью отсутствовала. Два человека постоянно находились в защищённой комнате и наблюдали за мониторами, выступая в роли последней линии обороны. Им было достаточно нажать на одну кнопку, и все двери будут заблокированы, а на поверхность уйдёт сигнал тревоги.

А за любую попытку побега рабов отправляли на нижний уровень. Там не было ни кондиционеров, ни света, и смерть наступала всего за пару часов. Сложно описать, что чувствовали приговорённые к казни, сидя в темноте и постепенно умирая от жары. Многие в лагере утверждали, что лучше разбить себе голову об стену или погибнуть в схватке с надзирателями, чем отправиться на нижний уровень.

Платформа с грохотом остановилась, и я впервые увидел врага. Двое рослых мужиков в тёмно-синей форме стояли у дверей в конце прямоугольной комнаты. Один курил, а второй громко рассказывал о своих сексуальных успехах. Так уж вышло, что я знал польский язык, да и много каких ещё, а потому без проблем понимал их речь.

Помимо меня и поляков, в помещении находились ещё четверо работяг из соседних забоев. Каждые три минуты сюда привозили по пять вагонеток с рудой и перегружали их на одну из двух платформ, которая уезжала наверх каждые полчаса.

Закрепив вагонетку, раб должен был взять пустую с другой платформы и активировать секундомер. Ровно через час эта телега должна оказаться в погрузочной комнате, иначе пленник лишался доступа к воде. Но это если опоздать на минуту, а если на пять, то тебя оставляли в шахте ещё на восемь часов.

Я сделал всё, как положено, и подошёл к крану с водой, дабы утолить жажду. Там возникла небольшая очередь, во время стояния в которой мне удалось придумать план побега. Причём не единоличного, а массового.

Когда все вдоволь напились и покинули комнату, я рухнул на пол и начал дёргаться в конвульсиях. Такое частенько случалось с теми, кто надышался «радужной» пыли. И существовала определённая процедура помощи, ведь работящие рабы полякам были нужны.

Надзиратели постучали в дверь, которую и охраняли. Они сказали, что один из рабов помирает, и приказали принести сыворотку. Вскоре в дверях показалась рыжая девушка, одетая в серое «платье». На самом деле это была ночнушка, которую невольницы в шутку называли платьем.

Девушку звали Алёной, и она тоже была рабыней. Однако ей удалось снискать расположение этих ублюдков…

Как? Ответ очевиден, ведь Алёна была молодой и симпатичной. Правда, среди других пленников её не жаловали. Добровольно лечь под врага — много ума не надо.

Но стоит сказать, что ей было всего лишь восемнадцать, и немногие на её месте сделали бы другой выбор. К тому же за отказ от близости раба легко могли отправить в дополнительную смену под надуманным предлогом.

Меня же её бытие интересовало несильно, куда важнее то, что у Алёны был доступ в комнату охраны, в том числе и туда, где сидел начальник смены. Именно он с помощником мог подать сигнал тревоги. Девушка разносила еду и убиралась, периодически оказывая интимные услуги. Мне не хотелось признавать, но Алёна была чуть ли не единственным шансом на побег. Без её помощи процесс побега сильно бы усложнился, а жертвы многократно возросли.

Я лежал и, слегка приоткрыв один глаз, смотрел на неё, пока она шла в мою сторону, чтобы дать вколоть сыворотку. Мы находились далеко от надзирателей и вполне могли переговариваться шёпотом. Да и эскалатор, поднимавший и опускавший вагонетки, громыхал так, что слышно было на нижних уровнях.

Я не знал, сдаст ли меня Алёна, но риск был оправдан. Сбежать из барака было невозможно, а вот из шахты практически невозможно. Поляки тщательно выбирали рабов, в основном захватывая крестьян и простых работяг. Одарённых и профессиональных военных по понятным причинам в шахты не отправляли.

И уж не знаю, по чьему велению я оказался здесь в этом теле, но зато прекрасно знаю, что должен сделать. Я не только сбегу отсюда и убью всех поляков, до которых смогу дотянуться, но и спасу максимально возможное количество своих людей. По-другому и быть не может.

— Алёна, — негромко начал я, когда девушка сделала укол. — Мы сбежим отсюда. Ты с нами?

— А?.. — она опешила от неожиданности. Обычно с ней никто не разговаривал по понятным причинам, а некоторые даже плевали в её сторону.

— Мы сбежим отсюда, — повторил я. — Ты в деле?

— Но… — промямлила она.

— Примерно через час будь готова помешать им включить тревогу, — я начал давить на неё, чтобы не дать ей время на раздумья. — Тебе нужно оказаться в защищённой комнате и вырубить начальника с помощником. Придумай, как это сделать, и окажешься на свободе.

— Но как я узнаю, что всё началось? — прошептала она, сверля меня недоумённым взглядом.

— Поверь, ты узнаешь, — я подмигнул и улыбнулся, а затем сделал вид, что пришёл в себя.

— Я постараюсь… — неуверенно добавила Алёна и вернулась в комнату охраны.

Хотелось морально поддержать её напоследок, но один из охранников уже обратил на меня внимание. Пришлось спрятать глаза и натянуть маску абсолютной покорности и подняться на ноги.

Но ничего страшного, терпеть осталось недолго.

Я забрал пустую вагонетку и направился к лифту, ведущему в наш забой.

Платформы с рудой ездили по чёткому расписанию, а потому спланировать сам побег было не так уж и сложно. Но существовало множество более мелких нюансов, которые могли пустить весь план по одному известному месту.

Сейчас самое главное — уговорить Хмурого, что было бы куда проще, достанься мне более взрослое тело. Скорее всего, этот хмырь даже слушать меня не станет, ибо они с моим реципиентом уже выяснили, кто из них тварь дрожащая.

А поэтому выход был только один.

Я спустился в шахту, довёз вагонетку до нашего забоя и тут же пошёл на Хмурого. Он немного удивился моей настойчивости и по глупости посчитал, что я так рвусь забрать установку, хотя наступила его очередь бурить.

Но не тут-то было…

— Ты чего? — спросил он и тут же пропустил удар в челюсть, выронив аппарат для добычи абсолютиума. — Щенок!

— Извини, но такие, как ты, понимают только один язык, — я парировал ладонью его выпад и со всей дури вмазал в солнечное сплетение. Не дожидаясь ответа, ударил костяшками пальцев в кадык. — Чем раньше ты прекратишь сопротивление, тем быстрее это закончится, и мы сможем поговорить.

— Убью-ю-ю-ю!!! — прохрипел Хмурый и попытался схватить меня за шею.

Сопротивляться я не стал, напротив, сблизился с ним и размозжил переносицу лбом. Рецидивист явно не ожидал такого манёвра и на долю секунды замешкался. Этого хватило, чтобы двумя меткими ударами временно парализовать его руки.

— Успокойся, — бросил я, наблюдая забавную картину, как Хмурый размахивал своими культяпками, точно длинными рукавами. — Надо поговорить.

— Ты совсем попутал, фраер малолетний⁈ — он беспомощно смотрел на меня и пыхтел, словно паровоз.

— Я сбегу отсюда. И у тебя есть два варианта, как ты можешь мне помочь. Либо по своей воле, либо против. Если выберешь второй вариант, то я не могу гарантировать, что ты выживешь. В лучшем случае останешься инвалидом, — холодно и уверенно выдал я.

— Чего?.. Ты перегрелся, что ли? — хоть он и продолжал считать меня больным на голову, в его тоне появилась лёгкая заинтересованность.

— В общем, слушай внимательно… — пришлось на пальцах рассказать ему весь план и несколько раз уточнить неясные моменты. Стало понятно, почему Хмурый так часто оказывался на нарах — он был откровенно тупым. — Всё понятно?..

— Почти, — Хмурый одарил меня многозначительным взглядом. — Как ты до всего этого додумался? Всю дорогу был зашуганным фраером, а тут вдруг побег затеял. В чём подвох?

— Даже если я тебе расскажу, ты всё равно не поверишь, — отрезал я и подобрал аппарат. — Приступим.

Первый этап моего плана был простым, я бы даже сказал банальным. Но не зря же говорят, что всё гениальное просто. Частенько бывает, что именно такое решение и оказывается наиболее эффективным. А чем меньше неизвестных, тем выше шанс удачного прогноза.

В данном случае просчитать действия врагов было легко, ведь в критической ситуации девять из десяти людей будут действовать на основе одной из трёх моделей поведения: бей, беги, впадай в ступор. Думать им будет некогда, а оттого эффект неожиданности станет моим главным оружием.

Сперва я пробурил углубление таким образом, чтобы по ходу движения охранников его было крайне сложно заметить. Это просто — нужно лишь выбрать правильный угол.

А вот Хмурый выступит в роли приманки. Ему эта роль пришлась не по душе, но другого варианта не было. Если бы он не согласился, мне бы пришлось сделать из него бездыханную жертву, что существенно усложнило бы реализацию первого этапа моего плана.

Да и к тому же у меня уже давно существует особый пунктик на торговцев смертью…

Дело оставалось за малым: дождаться, когда за нами придут. Чтобы не создавать пробок, существовало определённое расписание, и каждая пара была обязана в него уложиться. На вагонетке висел механический секундомер, и ровно через час мы должны были вернуть её, заполненную до краёв.

Вот только она никогда уже не окажется на поверхности…

— Идут! — шепнул Хмурый, выглядывавший из-за угла. — Двое, как ты и сказал.

— Ты знаешь, что делать, — ответил я и залез в свежевырытую расщелину.

— Ага… — набожный рецидивист перекрестился и побежал бурить породу, имитируя бурную деятельность.

Сам аппарат громко гудел, а треск породы и вовсе вынуждал врагов подойти к Хмурому вплотную, чтобы он смог их услышать. Они почти наверняка захотят узнать, почему вагонетка заполнена лишь наполовину и куда я пропал.

Так оно и вышло.

Первый поляк прошёл мимо меня и направился к Хмурому. Но к моему удивлению, второй так и не показался. Возможно, он что-то почувствовал. А возможно, у них существовал особый протокол на этот случай. Но, как бы там ни было, и такой исход я просчитал.

— Почему задержка⁈ — заорал с характерным акцентом светловолосый без пяти минут покойник. — Где второй⁈ Отвечай!

— А-а-а-а-а-а!!! — Хмурый заорал и с разворота ударил недруга бурильной установкой. Но этого ему показалось мало, и он принялся пинать уже умершего поляка.

— Прекратить! — второй враг наконец-то подал голос. Как оказалось, он стоял совсем рядом, и я даже увидел его шокер, торчавший в метре от меня.

— Сладких снов, — я вышел и вонзил ему в горло заточку, сделанную из части вагонетки. Мне удалось пробить шею насквозь и попасть в основание черепа. Смерть наступила мгновенно. А вот Хмурый до сих пор орал. — Тихо ты! И форму не запачкай! Он уже сдох.

— Сдохни! Сдохни! Сдохни! — всё твердил Хмурый, продолжая пинать ненавистного охранника.

— Успокойся! — я уложил своего так, чтобы вытекающая кровь не попала на китель, а затем подошёл и отвесил пощёчину, как мне казалось, опытному рецидивисту. Однако по его глазам я понял, что он впервые в своей жизни убил человека. — У нас мало времени! Возьми себя в руки, мать твою!

— Он правда сдох?.. — Хмурый будто не верил своим глазам.

— Уж поверь. У нас примерно три минуты до того, как они начнут волноваться. Нужно вернуться, прежде чем их хватятся.

— А ты уверен, что она нам поможет? Эта рыжая шлюха… — блеял Хмурый, стягивая новенькие ботинки с покойника.

— Не уверен, — честно признался я. — Но раз нас ещё не раскрыли, то шансы на успех приемлемы.

— А что будем делать, если не сможем попасть в защищённую комнату? — Хмурый продолжал задавать неудобные вопросы.

— Импровизировать. Сегодня мы выберемся отсюда при любом раскладе. Можешь не сомневаться, — чётко заверил я.

— Ага… Вперёд ногами… — негромко добавил он.

— Так или иначе. Но лучше сдохнуть за свободу, чем остаток дней провести в кандалах под гнётом этих ублюдков, посылающих в шахты детей. Свобода или смерть — третьего не дано.