Байки из STIKS-а

05. Послушать историю про Партизана

Собравшиеся было послушать еще про муров — разошлись. Оставшиеся же уселись вокруг столика, заказали выпивку, устроились поудобнее, словно и Карась, и Черныш были им лучшими друзьями.

— Короче, был такой дед, — Карась сел на самый краешек дивана, — Хотя он и сейчас есть, но, сами понимаете, уже не дед.

— Знаем, знаем, — отмахнулись от лишних подробностей новые товарищи, — Жги дальше.

— Он тут недалеко живет, за стабом Полынный, в небольшом поселке, как его… не важно, в общем. Партизаном его кличут, так что если кто захочет, может сам сходить и познакомиться. Нелюдимый он правда, но если подход найдете — все как есть расскажет. Дед этот был лесником, и когда оказался тут, ну, в Улье, нихрена не понял. Представляешь, пол жизни лесхозе работал. Избушка посреди леса, все дела. Выезжал только документы кое–какие по работе заполнить и за зарплатой. Даже в магазин ездил только один раз — и все, до новой получки в лес.

— Ты сам–то, похоже, из Советского союза. Древний, как мамонт, — пошутил его сосед по дивану, панибратски пихнув его плечом в плечо.

— С чего это? — удивился Карась.

— Да зарплату получкой–то уж лет двадцать никто не называет.

Карась только отмахнулся.

— Людей он, конечно, видел, и они его. Охотники там, или любовничков поймает, которые на машине в лес заехали покувыркаться на заднем сиденье, но, бывало, по неделе ни единой души. Ни интернета, конечно, никакого, ни телевизора.

— Мне больно видеть белый свет, — пропел, усмехаясь, один из рейдеров, — Мне лучше в полной темноте…

— Во–во, — подтвердил Карась, — Хотя больше подошло бы про лесника и волков.

Рейдер не преминул запеть и эту:

— На улице темнело, сидел я за столом.

Лесник сидел напротив, болтал о том, о сем.

Что нет среди животных у старика врагов

Что нравится ему подкармливать волков.

Припев пели уже вместе, размахивая кружками, дирижируя невидимым оркестром, каждый своим:

— Будь как дома путник, я ни в чем не откажу!

Я ни в чем не откажу, я ни в чем не откажу!

— А что подумает такой дед, если увидит кисляк? — продолжил Карась, когда товарищи отсмеялись и прекратили неуклюжие попытки вспомнить следующий куплет, — Ну вот сами представьте.

— Что настаивать самогон на мухаморах все же не стоило?

— Проспит и не заметит.

— Подумает, что умер и попал в чистилище.

— Да уж, недооцениваете вы дедов, — Карась хлопнул в ладоши от удовольствия. — Он же человек старой закалки. Не смотрел он все эти ваши кино про зомби. Книжек ужасов не читал. Зато что такое химическая атака со времен Советского Союза помнил прекрасно. У них, у стариков, память такая — что было давно, то помнят лучше всего. Дед подумал, что война началась. Одел противогаз, на всякий случай, раскопал отнятую когда–то у браконьеров «Сайгу» полуавтоматическую и отправился в город, в военкомат. Как из леса вышел, увидел, конечно, что город уже потерян, а горожане превратились непонятно во что, но старого пердуна это ни капли не смутило.

— И дед пошел воевать? — в беззастенчивый стеб над поглупевшим от старости человеком начали примешиваться нотки уважения. Далеко не каждый иммунный мог бы похвастаться подобной стойкостью в первые дни в Стиксе.

— И пошел. Всерьез так, знаешь. Дед — мужик основательный. Раскулачил пару магазинов, раз уж власти в городе нет и не предвидится, снарядился и вышел на тропу партизанской войны. Ему, конечно, показалось странным, что местность вокруг города поменялась, но он все списал на склероз. Старикам, знаешь, не привыкать, что каждый день новости.

— И что? Успел повоевать? Ты же говоришь, он выжил. Значит нашел того, кто живчиком поделился?

— Успел, о чем я и говорю. Устроил недалеко от трассы наблюдательный пост, засек небольшую пешую колонну муров с пленниками. Грузовик у них сломался, где людей хотели везти, а новый в кластере не нашли, или не успели найти, мутантов испугавшись. В общем, послали джип за подмогой, а сами, чтобы в опасных местах не сидеть — пошли пешком, навстречу новому грузовику с базы, и пленников повели.

— Дед, наверное, охренел. Фрицы наших колонной ведут!

— Какие фрицы? Разговаривают–то как наши.

— Засаду, поди, устроил?

— Да тихо вы, сейчас все расскажу. Дед на самом деле задумался, чего это фрицы говорят по–нашему, а подобрался поближе и рассмотрел, что один из фрицев, да еще самый главный — негр, и разговаривает он на английском. Ну, как разговаривает? Слово на нашем, слово на пиндосском. Дед тоже ведь пожил, опыт кое–какой имелся, так что разобрал разницу. И подумал, что это американцы на нас напали и, значит, злодействуют.

— Негр–то откуда?

— Ох ты, господи, чего только на Руси не увидишь! И родные негры живут, и приезжие.

— С института Патриса Лумумбы, блин. Какая, блин, разница, откуда? Рассказывай, Карась.

— Дождался дед, когда муры на ночь остановятся. Троих на постах зарезал. Одного когда тот поссать отошел. Оставшимся троим под ноги муляж гранаты кинул, а когда те попадали, то одного зарезал, а двух расстрелял. Дед–то, как ни крути, охотник.

— Нормально так. Одним махом семерых побивахом.

— Суровый дед.

— Там и живчик, поди, добыл.

— Вроде того. На всех того живчика не хватило, да и не знал еще никто, что это живчик. Видели только, что муры его потребляли. В общим, отпились, как смогли. А дед, значит, организовал из них партизанский отряд, назвал именем Сидора Ковпака и увел было в лес, организовывать базу, да только вспомнил, что скоро должны приехать две машины с подкреплением. По следам все организовали так, будто конвой сам по какой–то нужде увел людей в лес. И там уже, в чаще, новоявленные партизаны устроили засаду.

— Да это просто песня какая–то! — заржали уже все в голос.

— Песня в том, что проинструктировать людей он не успел и те порубили всех муров в капусту, не оставив ни одного языка. И, хотите верьте, хотите нет, отряд Сидора Ковпака там еще неделю партизанил, пока дед не сообразил, что личный состав без этого странного бухла, который привозили американцы, скоро загнется. Снялись партизаны с только что построенной базы и отправились на поиск выживших местных.

— Все дошли?

— Все. Вышли к Полынному всем составом. Тридцать человек партизан и дед, пошивший себе уже папаху и смастеривший для себя и командиров отделений погоны. Наблюдали, конечно, за стабом долго. Убедились, что оккупантов в поселке нет, и вышли. Такие дела.

Впечатленные рейдеры некоторое время молча пили, без стеснения закусывая тем, что стояло на столе у Черныша с Карасем, пялились на извивающихся кошко–девочек, гадая, как те одевают трусики, и как умудряются их так быстро снимать.

— Если кто тут постарше есть, то может помнят про мура Сервака, — заговорил, наконец, один рейдеров, с аккуратной бородкой и уложенными волосами, что само по себе для Стикса казалось странным. Не было тут никогда не барбершопов. — Он пару лет честный люд кошмарил неподалеку от Прибрежного.