Беглецы

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Чин, Хёк и Пэ толкались в очереди среди мрачных заключенных, ожидавших начала утренней смены на фабрике. Наконец двери открылись, и народ нестройными рядами потянулся внутрь, чтобы занять свои места у конвейера.

Чин и двое его приятелей в этот раз не встали в середине, а направились к дальней стене, где был и желоб. Хёк и Пэ дошли до конца конвейерной ленты и остановились там. Чин занял место напротив них и время от времени поглядывал на ленту конвейера, уходившую по наклонной вверх, в разгрузочное окно. С этой точки ему было видно, что оно на самом деле больше, чем казалось снаружи, и в него вполне можно было проползти под конвейерной лентой. Еще он подметил, что оборудование отлично закрывает стену за конвейером. Так что, если действовать осторожно и быстро и если удача будет на его стороне, можно взобраться по стене, не попавшись на глаза надзирателям, находившимся в противоположном конце конвейера.

Все это казалось и слишком простым, и слишком дерзким.

Чин посмотрел на стоявших напротив него Хёка и Пэ, которые многозначительно поглядывали на него, будто спрашивая: «Ну, что думаешь?» Чин чуть заметно кивнул. Дерзости на то, чтобы рискнуть, ему было не занимать. Он оценил высоту желоба и попытался представить, как подпрыгивает и, подтянувшись, влезает на него. Самое главное — оказаться в желобе раньше, чем его успеют заметить. Чин покачал головой, поскольку пространство между конвейером и нижней частью желоба было настолько небольшим, что, подтянувшись, ему пришлось бы хорошенько пригнуться, чтобы не врезаться в желоб. Это будет непросто.

Пэ нагнулся к Хёку и что-то шепнул, возможно, он обсуждал план побега. Чин наблюдал за ними, жалея, что находится на другой стороне. Его охватило волнение, и, как только лента содрогнулась от повалившихся на нее камней и пришла в движение, он забарабанил пальцами по кромке конвейера. Другие заключенные устало заняли свои позиции и склонились над лентой, а куски горной породы продолжали падать. Люди выбирали те, что были с серебристо-серыми прожилками антрацита. Их руки постоянно двигались: они поднимали камни, проверяли, есть ли в них тот самый металлический блеск. Двигаясь к другому концу линии, куски угля постепенно разбирались десятками заключенных, и до Чина, Хёка и Пэ доезжали лишь обломки породы. Всем троим оставалось только брать их в руки и сразу бросать обратно на конвейер.

В какой-то момент Пэ наклонился, чтобы завязать шнурки. Чин ждал, когда он выпрямится и покажется снова, но его товарищ все не появлялся. Парень бросил нервный взгляд на Хёка, а тот быстро и неопределенно посмотрел на Чина и, ничего не сказав, сосредоточил внимание на конвейере, быстро работая руками, выбирая камни и бросая их обратно, даже если ему попадались хорошие.

Пульс Чина участился, когда он понял, что Пэ, должно быть, предпринял попытку сбежать. Парень старательно избегал смотреть на желоб, боясь привлечь к нему внимание, но спустя пару минут все же украдкой глянул на него. Пэ нигде не было видно. «Это хорошо, — успокоил себя Чин. — Наверное, он или выбирается, или уже выбрался наружу». От одной только мысли о побеге Пэ Чин покрылся холодным потом — это значило, что он или Хёк могут стать следующими.

Чин с беспокойством посмотрел на стоявшего рядом товарища и продолжил сортировать камни, поднимая и рассеянно вертя их в руках. Он совершал эти механические движения, не всматриваясь в куски породы по-настоящему, и нервничал все больше. Минуты шли, а каков их дальнейший план, Чин не понимал. Должен ли он идти следом, или сначала попытку предпримет Хёк? Чин попытался привлечь внимание Хёка, но тот, казалось, был полностью сосредоточен на сортировке камней. Чин опустил глаза и занялся тем же — он перебирал и перебирал уголь, и это занятие казалось бесконечным.

— Ужасно ссать хочется, — изрек наконец Хёк, ни к кому конкретно не обращаясь. — Даже не верится, что до перерыва, когда можно сходить в сортир, еще целых два часа.

— Ну да, — пожал плечами Чин, не понимая, с чего это Хёк вспомнил о перерыве и сортире. Может, он предлагал попробовать сбежать через туалеты? Чин прикинул количество охраны, расставленной в коридоре и в самой уборной. Судя по тому, что на каждом повороте стояло по надзирателю, сбежать во время перерыва для посещения туалета невозможно. Так зачем Хёк это сказал? Чин метнул на него озадаченный взгляд, но Хёк лишь поднял брови.

Чин снова вернулся к этой мысли, стараясь припомнить все, что обычно происходит во время перерывов для посещения туалета. Заключенные, стоявшие вдоль линии конвейера, нарушали схему расстановки и выстраивались в очередь, чтобы пойти отлить, в то время как оставшиеся, которым в туалет не требовалось, усаживались на полу. Как только конвейерная лента запускалась вновь, вернувшиеся заключенные нередко вставали на другие места. При этой мысли глаза Чина загорелись. Это было бы отличным моментом для них с Хёком, чтобы сбежать, потому что их отсутствие на рабочих местах никому не бросилось бы в глаза. В общем, Хёк предлагал сбежать, когда все пойдут в туалет. Смекнув это, Чин улыбнулся.

— Мне тоже ссать охота, — сказал он Хёку. — Просто жутко.

Хёк улыбнулся.

Когда наконец раздался свисток, нижняя конвейерная лента остановилась и часть заключенных отошли в сторону и выстроились в очередь, тянувшуюся до самой двери. Чин тут же нырнул под желоб и, пригнувшись, побежал к стене. Надеясь на то, что никто не заметит, как он подпрыгнет и зацепится за желоб, Чин подобрался к раме второго конвейера, который вел наверх. Оглянувшись, он заметил, что Хёк не отстает. Как только Чин увидел рядом лицо друга, он испытал прилив адреналина и желание действовать дальше. Они решились, и это уже происходило!

Чин напряг все свои силы, подпрыгнул, ухватился за край желоба и быстро подтянулся. Он продвинулся мимо конвейерной ленты, забросил наверх ноги и повернулся. Хёк выбрался из-под конвейера и готовился к прыжку на желоб. Чин протянул руку, ухватил Хёка и втянул его на стену. Как только Хёк забрался на желоб, Чин отпустил его и заскользил по желобу вниз, жестко приземлившись на кучу камней за стеной фабрики.

Он лежал, с трудом переводя дух, и потрясенно разглядывал борта машины. Из желоба вывалился Хёк и скатился на другую сторону, к задней части кузова. Грудь его тяжело вздымалась. Они смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, не веря тому, что оказались в грузовике. Они сделали это!

Беглецы лежали очень тихо и прислушивались, боясь различить крики, сирены или другие звуки, свидетельствующие о том, что их исчезновение замечено. Но из другого крыла фабрики доносилось лишь мерное пыхтение конвейера. Во дворе тоже было тихо и пусто. Чин подался вперед и выглянул из-за разделявших их с Хёком обломков породы.

— Где Пэ? — прошептал он.

— Не знаю, — потряс головой Хёк. — Пэ? — тихо позвал он.

Чин подполз к задней части кузова, поближе к товарищу, но его движения спровоцировали небольшой обвал. Камни начали скользить и скатываться. Хёк неистово замахал руками.

— Не двигайся, — одними губами велел он, увидев, что Чина наполовину завалило.

Чин лежал, до смерти напуганный, придавленный тяжестью обломков породы.

Вскоре дверь во двор распахнулась, и послышались шаги. К грузовику подошел человек, залез в кабину и завел двигатель. Когда машина начала движение по двору, Чин посмотрел наверх, на плывущие над ними облака. Ему не верилось, что их вот-вот вывезут с тюремного двора. Но где, черт возьми, Пэ?

У ворот их остановил охранник. Он подступил к кабине и заговорил с водителем, но из-за шума работающего двигателя их голоса были едва слышны. Разговор продолжался, и Чин обеспокоенно глянул на Хёка, испугавшись, что охраннику, возможно, понадобится осмотреть кузов. Но ворота в конце концов открылись, и грузовик со скрипом и грохотом выехал на усеянную выбоинами грунтовую дорогу. На каждой кочке еще больше камней соскальзывало вниз, все сильнее придавливая Чина к борту. Чин барахтался и шарил руками по стенке кузова, но никак не мог найти, за что бы уцепиться. Заметив страдания товарища, Хёк, работая руками и ногами, прополз по куче камней и ухватил его за руку, помогая выбраться из-под обломков породы. Они добрались до борта и уселись, откинувшись на него. Какое-то время оба молчали, наблюдая за тем, как расползаются по кузову серые камни, а потом переглянулись — их одновременно поразила одна и та же мысль.

— Пэ? — позвал Хёк шепотом. Затем повторил громче: — Пэ!

— Пэ! — присоединился Чин. Широко раскинув руки и ноги, он выполз на середину кузова и снова позвал: — Пэ! Ты здесь?

До него донесся слабый крик.

— Пэ? — повторил он и распластался на груде камней, прижав к ним ухо.

— Чин! Я под камнями. Помоги мне! — послышался сдавленный голос.

Чин повернулся к Хёку и махнул ему рукой.

— Он где-то здесь! Нужно его откопать.

Хёк подобрался к Чину, повторяя:

— Где? Где?

Чин показал на место, откуда донесся голос, и они начали вместе копать, откидывая камни и обломки породы. Но по мере того, как они разгребали завал, обломки сползали с другой стороны. Поднялась густая пыль и забила им ноздри.

— Пэ? — позвали они снова, на время прекратив разгребать и прижав головы к куче. — Подавай голос, чтобы мы нашли тебя, Пэ.

— Я здесь, — слабо отозвался Пэ. — Тут. Я не могу шевельнуться…

Чин передвинулся на другое место, ближе к центру, и возбужденно произнес:

— Мне кажется, он здесь!

— Ребра болят, я не могу дышать, — заскулил Пэ. — Вытащите меня отсюда!

— Мы поняли, где ты, Пэ, — сказал Чин, и они с Хёком принялись отбрасывать камни в другой части кузова. Они усердно работали, но обломки снова начали съезжать вниз.

Чин сел и посмотрел на Хёка:

— Давай подумаем. Я буду кидать камень тебе, Хёк, а ты бросай его дальше. Давай попробуем.

Хёк взглянул на гору обломков, возвышавшуюся в центре кузова, там, куда конвейер сбрасывал свой груз. Для того чтобы убрать куски породы с того места, где сидел Чин, им нужно было перемещать камни вверх или сдвинуть эту гору к задней части кузова каким-то другим образом.

— Я не понимаю, как мы сможем передвинуть все это назад, — медленно произнес Хёк, и лицо его исказилось от страха. — Может… может быть, попробуем сдвигать камни вбок.

— Хорошо, давай так, — ответил Чин, а потом крикнул вниз: — Эй, Пэ, мы тебя достанем!

Он взял два куска породы побольше и швырнул их в конец кузова. Один из них с грохотом ударился о задний борт. Хёк свирепо посмотрел на Чина и поднял палец к губам. Они замерли и прислушались. Через несколько секунд снова приступили к работе. Чин перемещал камни к Хёку, а тот старался сдвинуть их вбок. Работа была бесполезной, поскольку из-за движений Хёка то же количество камней съезжало обратно к Чину. Но они не оставляли попыток, и их лица почернели от пыли, смешавшейся с потом.

Грузовик остановился, и они сделали перерыв, чтобы отдохнуть и дождаться, когда машина снова поедет. Чин выглянул из-за борта и увидел, что они находятся на пересечении проселочных дорог. Других грузовиков поблизости не было, но в миле или около того виднелась вереница машин. Чин прищурился и разглядел дорожное заграждение и пару офицеров в шлемах. Он подал знак Хёку, тот подполз к борту и тоже выглянул.

Когда он снова спрятал голову, глаза его были выпучены от страха:

— Что нам делать?

— Достать его оттуда быстро.

Чин подполз к середине кузова и принялся яростно толкать камни в сторону Хёка, который старался сдвинуть их к борту.

— Эй, Пэ? — позвал Хёк. — Где ты, дружище? Говори что-нибудь… мы тебя вытащим.

— Я здесь, — послышалось из-под завала.

Чин придвинул Хёку еще партию, а он все передвигал камни в сторону, но обломки породы снова поползли вниз. Они не прекращали попыток еще несколько минут, но в конце концов Хёк остановился. Его плечи опустились от отчаяния. Отыскать Пэ у них не получалось, а контрольно-пропускной пункт неотвратимо приближался. Хёк посмотрел на камни, под толщей которых, возможно всего в каких-то двух-трех футах от них, был погребен Пэ, и его лицо исказилось от невыносимой мысли.

— Пэ, дружище! — с бешено бьющимся сердцем снова позвал он друга. — Там впереди обыскивают машины.

Пэ не ответил.

— Пэ, — опять заговорил Хёк. — Мы едем в этом грузовике по дороге, и впереди КПП.

— Откопайте меня… — простонал Пэ сдавленным голосом.

Чин и Хёк переглянулись.

— Мы стараемся, — ответил Чин. — Но нам не удается раскопать глубже… порода постоянно сползает обратно.

Пэ не ответил.

— Мы не успеваем откопать тебя, — произнес Хёк мрачно и хрипло. — Для тебя будет безопаснее остаться под камнями. Они тебя не увидят. Когда грузовик будет сбрасывать груз, ты сможешь выскочить. Но нас с Чином они увидят, поэтому мы должны выпрыгнуть уже сейчас.

— Возьмите меня! — взмолился Пэ. — Не оставляйте меня здесь, пожалуйста!

— Мы старались… — Голос Хёка оборвался от нахлынувших чувств. — Но мы не успеем вызволить тебя. — Он сел на колени, опустил голову к камням и распластал руки, словно хотел обнять друга через толщу камней. — Мне очень жаль, дружище.

— Мы все перепробовали, Пэ, — слабым голосом произнес Чин.

— Ребята, не надо… Возьмите меня с собой, пожалуйста… — Голос Пэ стал слабее.

Чин в отчаянии посмотрел на Хёка. Последние несколько месяцев они всё делали вместе. Он спал рядом с Пэ, ел вместе с ним, изо дня в день работал плечом к плечу. Они не могли оставить его там. Но и выкопать не успевали.

— Мне так жаль, Пэ, — бормотал Хёк. — Встретимся с тобой по другую сторону, хорошо?

Тишина.

Глаза Хёка блестели от слез, когда он рыскал взглядом по камням.

— Держись там, — тихо сказал он и посмотрел на Чина.

Они подобрались к борту и высунули головы. Грузовик заметно сбавил скорость, с шестидесяти миль в час до сорока, и ехал накатом. Если они собирались выпрыгнуть до КПП, действовать нужно было сию минуту. Чин глянул на Хёка, потом ухватился за борт и приготовился к прыжку. Сосредоточившись на точке чуть выше бортика, Чин закрыл глаза и, оттолкнувшись со всей силы, прыгнул. Через мгновение он приземлился, упал и покатился по земле. За спиной Чин услышал крик и звук посыпавшегося гравия. Обернувшись, он увидел, что Хёк приземлился на бровке придорожной канавы, закувыркался и, скрючившись, остался лежать на боку. Однако через секунду приподнял голову и оглянулся на грузовик, который катил дальше по дороге.

Чин пригнулся и побежал по полю к товарищу. Хёк не вставал, и плечи его содрогались от рыданий.

— Он должен быть с нами! — надрывно проговорил он. — Мне надо было остаться, спрятаться под камнями, а позже выкопать его.

Чин опустил голову. Он был ошеломлен. Они неправильно поступили с Пэ. Слова Хёка как громом поразили его, вызвав в душе настоящую бурю. Как бы ни складывались обстоятельства, факт оставался фактом: они предпочли спасти себя, а не Пэ.

— Как его вообще завалило?! — Хёк ударил кулаком по земле. — Мы даже не могли понять, где он!

— Он оказался так глубоко, что шансов не было. Ты сам это понимал. Мы и за целый день его не откопали бы.

— Может, откопали бы, если б остались.

— Нас бы поймали. Ты знаешь, что мы ничего не могли сделать, — сказал Чин, стараясь убедить не только Хёка, но и себя. Он положил руку на плечо старшего товарища и поглядел на дорогу, прекрасно осознавая, что они с Хёком находятся на открытом месте и их в любой момент могут обнаружить. — Идем, Хёк, наши трудности еще не закончились. Нельзя останавливаться, — мягко добавил Чин.

— Чертово дерьмо! — Хёк в сердцах пнул землю ногой, и Чин отстранился, дожидаясь, пока напарник немного успокоится. Наконец Хёк вздохнул и встал на ноги. — Ладно, пошли.

Они побежали прочь от дороги, к краю поля, где начинались кусты и деревья. Перемахнув через забор и оказавшись в зарослях, они ринулись вперед, стараясь держаться параллельно дороге. Они бежали мимо старых домов с глиняными крышами, над которыми вились тонкие струйки дыма. Запах горящего угля, разлитый в воздухе, был таким же древним, как эти холмы, и таким же знакомым, как аромат материнской стряпни.

Дорога поворачивала на запад, но Хёк сказал, что им следует двигаться дальше, на север, и тогда они придут в Китай — к этому пузатому кузену Чосона, раскинувшемуся к северу от границы. Говорили, что северокорейские земледельцы бросали каменистые поля и шли работать наемниками на китайские фермы, а потом возвращались с мешками ячменя, кукурузы и одежды — неслыханное изобилие для Северной Кореи.

— Мы выйдем к реке Туманной, — сказал Хёк и, прищурившись, посмотрел вдаль. Потом он перевел взгляд на чиненые-перечиненые ботинки друга: — Как твои ноги?

— Хорошо. — Чин пожал плечами. — Привычно.

— Ты сможешь переправиться через реку?

Глаза Чина округлились:

— Переправиться через реку и оказаться в Китае? Мы уже рядом?

— Уже недалеко. — С этими словами Хёк махнул Чину, чтобы тот шагал следом, резко свернул с дороги и направился в лес.

Поколебавшись секунду, Чин бросился вслед за другом. Лес был густой, с подлеском, мохнатые еловые ветви лезли Чину прямо в лицо. Заросли на их пути становились гуще, а земля под ногами — все ненадежнее. Послышался глухой треск — неужели где-то стреляют? Чин инстинктивно бросился на землю, но Хёк не остановился: он продолжал медленно, но верно углубляться в лес, даже несмотря на то, что треск усилился. Чин понял, что это не выстрелы, а капли дождя стучат по сухим, ломким листьям. Он поднялся, напряг зрение, пытаясь отыскать Хёка, и заметил его в двадцати или тридцати футах впереди себя.

— Куда ты идешь?! — прокричал он, когда небо обрушило на них целый град тяжелых капель, которые с силой врезались в тонкую ткань куртки и пропитывали ее насквозь. — Хёк!

— Ш-ш-ш! — зашипел в ответ Хёк.

Чин переместился левее и стал боком подкрадываться к тому месту, откуда донесся голос Хёка.

— Куда, черт возьми, мы идем?

— Слушай, — возбужденно прошептал Хёк. — Включи слух.

Чин прислушался, призвав на помощь все свои чувства, но ничего не услышал.

— Что? — не понял он.

— Заткнись и слушай.

Чин стоял как вкопанный и прислушивался, отметив про себя, что намокшая одежда Хёка начала источать запах застарелого пота и еще чего-то отвратительного, похожего на навоз. Чин дышал ртом.

— Слышишь ее? Ну, реку же! — спросил Хёк.

Чин напрягся и на этот раз сквозь шум проливного дождя различил где-то вдалеке высокий гул, в котором узнал звуки, производимые потоками воды. Это была река Туманная, вдоль которой пролегала граница между Северной Кореей и Китаем.

До этого самого момента Чин не был уверен даже в том, что такая река существует, но теперь шанс оказаться за пределами Северной Кореи казался столь же реальным и твердым, как земля под его холодными резиновыми ботинками. Кровь ударила Чину в голову и застучала в ушах.

— Идем! — воскликнул он.

— Ай-ай-ай. — Хёк выставил руку и остановил его. — Сейчас идти еще рано. Пограничники нас заметят. — Он сел на корточки и потянул парня вниз, заставив опуститься рядом, под каменистым выступом. Чин протянул руку и потрогал покрытую мхом скалу над головой и покатую каменистую стену позади себя. Хёк откинулся на нее и вытянул ноги. — Значит, так. Нам нужно переждать здесь часов до трех или четырех утра, потому что именно тогда наши шансы перебраться через реку будут максимальными.

— Почему? — Чин сел на корточки возле Хёка и повернулся к нему.

— Там часовые расставлены через каждые пятьсот футов или около того, и они будут обстреливать тебя в воде.

При мысли о задержании слюна во рту Чина сделалась кислой. Он понимал, что если его поймают, то не станут утруждать себя отправкой обратно в исправительно-трудовой лагерь. Солдаты со своими прикладами, ботинками, сигаретами и металлическими трубами просто убьют его на месте.

— Ты умеешь плавать? — спросил Хёк.

— Да, — почти соврал Чин — он мог плавать только по-собачьи.

— Хорошо. Так, переправляться мы будем разными путями. Плыть вдвоем — все равно что хлопать там в ладоши, то есть создавать больше шума. Поэтому мы поплывем порознь. Упакуй одежду и во время переправы держи ее над головой. — Он показал, как это выглядит, подняв одну руку над головой, а другой загребая воздух. — На противоположном берегу есть тропы, идущие вверх по склону. Тебе надо пройти через лес и пересечь сельскохозяйственные поля. Мы должны найти однобокую гору. С одной стороны она выглядит как обычная гора, но с другой стороны — это отвесный утес. Они срыли часть горы, когда строили тоннель. Но он обвалился и теперь стоит заброшенный. Я слышал, что там прячутся люди, наши люди. Поэтому я надеюсь, что мы сможем найти ее и тоже спрятаться там на некоторое время.

— Хорошо.

— Посмотрим, насколько легко ее будет отыскать. Об этом тоннеле я только наслышан. Когда я приезжал в Китай, всегда останавливался в гостиницах. — Хёк улыбнулся и скрестил руки за головой. — В тех самых, где есть телевизор, кровать, постельное белье и такие маленькие кусочки мыла — ну ты знаешь. Или… — он искоса глянул на Чина, — откуда тебе знать, правда?

— Сколько раз ты бывал в Китае? — спросил Чин.

— Несколько раз по работе. А сейчас в первый раз вот так, в качестве изменника. — Он умолк, вникая в смысл последнего слова. — Ибо именно это мы сейчас и делаем — изменяем родине.

Чин мрачно кивнул. Он совершал преступление за преступлением: сначала украл кукурузную муку, теперь собирался совершить измену. Измена родине была самым тяжким злодеянием, за исключением причинения вреда лично Великому Руководителю, и после совершения этого преступления против государства пути назад уже не было.

Чин с горечью подумал о Судже, о надеждах на совместную жизнь и о том, как безрассудно он лишил себя всего этого одним необдуманным поступком. В тюрьме он часто представлял их совместную жизнь в Китае, но теперь, снова оказавшись в большом мире, осознал отрезвляющий в своей неопровержимости факт: если он покинет Чосон, то, скорее всего, никогда больше не увидит Суджу. По его телу пробежала дрожь, и Чин крепче сжал сложенные на груди руки.

— Будешь сообщать кому-нибудь тут, дома? — неуверенно спросил он.

— Нет. — Хёк горестно покачал головой при мысли о коллегах. — Этих стервецов на работе начнут допрашивать, как только они станут меня искать. Надеюсь, с ними все будет в порядке. — Беглецы никак не могли защитить близких: каждый их шаг негативно отражался на окружении, и эту волну нельзя было остановить. — Тебе придется оборвать все связи с родственниками, но позже ты сможешь передать весточку семье. Они поймут.

— Но как?

— Через посредников. Я кое-кого знаю.

— Они ездят туда и обратно?

— Сюда и в Китай.

— Значит, посредники могут доставлять сообщения туда и обратно, — повторил Чин, и в нем зародилась слабая надежда.

Он сосредоточил на ней все мысли и стал думать о том, нельзя ли таким же образом переправлять и людей.

— Отдохни, пока есть возможность. И, как я уже сказал, ты должен будешь найти ту гору с тоннелем, где мы с тобой встретимся. Там будут и другие, и, если нам повезет, мы не подцепим от них кожную заразу. Они даже могут помочь нам. Но долго оставаться в этом месте нельзя — можно сыграть в ящик.

Казалось, все дороги вели к смерти.

Дождь утихал, и Чин уже явственнее различал звук реки. Она была, в общем-то, совсем недалеко, в каких-то нескольких сотнях футов. Сердце быстро колотилось в груди от осознания того, что они находились совсем рядом с Китаем. Чин привалился к Хёку, радуясь тому, что он не один. Им удалось бежать, и теперь предстояло добраться до Китая. Чин наконец расслабился и закрыл глаза.

Хёк потряс Чина за плечо и прошептал:

— Эй, уже пора.

Чин открыл глаза и резко сел. Дождь закончился, но воздух под уступом скалы был сырым и холодным. Парень на четвереньках подполз к краю нависающей над ними глыбы, высунул голову и прислушался. Было тихо: ни шагов, ни хруста ломающихся под ногами веток.

Они одновременно встали на ноги, и Хёк махнул в сторону реки.

— Старайся держаться пониже и иди туда, а я пойду сюда. Удачи, старина. Увидимся на другом берегу. — Он заключил Чина в долгие крепкие объятия и похлопал по спине.

— Спасибо, старина, — сказал Чин. Он повстречал Хёка всего несколько месяцев назад, но они столько всего пережили вместе, что теперь тот был Чину как кровный брат. — Я увижу тебя в тоннеле, верно?

— Даже не сомневайся, — ответил Хёк.

Но во взглядах, которыми они обменялись напоследок, никакой уверенности не было.

— Удачи, — повторил Хёк и пошел в лес.

Чин провожал друга взглядом, пока тот не растворился в темноте, и двинулся в противоположном направлении. Он прорывался сквозь густые заросли, и с тяжелых ветвей на него срывалась дождевая вода. Чин представил, как Хёк так же идет где-то в сотнях ярдов от него, и от этой мысли на душе становилось спокойнее.

Ближе к реке деревья сменились прибитой дождем высокой травой, укрывавшей землю плотным покрывалом. Чин шел уже в дюжине ярдов от неширокой реки. В самом узком месте она была не больше тридцати футов. Примерно в ста ярдах от него виднелся бетонный сторожевой пост с небольшим вытянутым окном в верхней части и металлическим ограждением на крыше. Чин присмотрелся, чтобы убедиться, что там нет часовых и что никто оттуда не осматривает зорким глазом окрестности. На крыше тоже никого не было. Беглец взглянул на противоположный берег, который выглядел точно так же, как берег со стороны Северной Кореи — низкий и невзрачный. Однако там уже был Китай.

Эта узкая полоска воды, эта водная лента являлась границей для всего, что Чин знал в своей жизни. Секунду он стоял в задумчивости и смотрел, как течет река. Здесь была его страна — земля его гордого народа, земля Великого Руководителя, сошедшего с небес. Здесь было все, что он знал и что собирался оставить. Если власти узнают о его измене, членов семьи могут отправить по тюрьмам. Хотя, конечно, семью спасет то, что отец публично осудил Чина. В конце концов, разве не ради этого отец выпорол сына на площади перед всеми? Выказав подчинение властям и отрекшись от Чина, он обеспечил безопасность семье.

Река спокойно текла между двух берегов, в темноте лишь слегка подрагивала ее гладкая поверхность.

Если решаться, то только сейчас.

Чин осторожно подошел к кромке воды и шагнул в нее. Он заходил все глубже, и жидкая грязь засасывала его ноги. Вода была ледяная, и в ее темной бездне исчезли сначала колени Чина, потом бедра, а когда он погрузился в реку по грудь, от пронизывающего холода перехватило дыхание.

Чин вытянул в стороны руки, и сила течения подхватила его тело. Он ловил ртом воздух, продвигаясь все дальше, туда, где вода была уже по шею. Ему отчаянно хотелось повернуть обратно, на мелководье, но он медленно шел вперед, приподнимаясь на пальцах ног и разгребая воду руками. Ноги соскальзывали со склизких камней, а неодолимая сила течения влекла его за собой.

И в этот момент на воде ниже по течению заметался луч света.

— Кто там?! — прокричал чей-то голос.

Чин замер и обернулся на берег, чтобы понять, удастся ли ему повернуть обратно в лес. Но лес был очень далеко, слишком далеко. Чин принялся бешено озираться, пытаясь разглядеть, не попался ли Хёк, но друга нигде не было видно. Парень нырнул под воду и почувствовал, как она обожгла холодом лицо и плотно закрытые веки. Чин задержал дыхание и начал подгребать руками, чтобы его не вытолкнуло на поверхность. Когда воздуха стало не хватать, он вынырнул, стараясь не выдать себя плеском. Жадно глотнул воздуха и быстро заморгал от заливавшей глаза воды. Луч света скользил по реке ниже по течению.

— Покажись или открываем огонь! Кто там?! — кричал с берега часовой, который находился в паре сотен футов от Чина.

Парень набрал еще воздуха, снова нырнул и стал медленно продвигаться вперед. Ему нужно было оказаться как можно выше по течению. Двигаясь в воде, он почувствовал, что ноги уже увереннее достают до дна. Приблизившись к другому берегу, Чин снова высунул голову на поверхность. Часто и тяжело дыша, он оглядел реку и стал прислушиваться, нет ли часового. На этот раз Чин его не увидел, и луча света тоже не было. Стояла полная тишина. Чин осторожно шел к берегу. Губы его дрожали от холода и пережитого страха. И тут внезапно мимо него промчался луч света, затем снова скользнул вниз по течению.

— Покажись, чертов гэсаки, или я прострелю тебе башку! — закричал часовой, двигая лучом вверх и вниз по реке. Понизив голос, он заговорил в рацию: — Говорит офицер Лан с семьдесят девятого поста. Запрашиваю поддержку. — Последовала пауза, затем снова раздался его голос: — Я слышал что-то на реке. Проверил, но со своего поста ничего не увидел. Думаю, нужно прочесать берег. — Опять пауза. — Нет, я абсолютно точно слышал звук, товарищ командир!

Чин снова нырнул и, согнувшись, стал двигаться к берегу под водой. Так он шел до тех пор, пока глубина не уменьшилась настолько, что над поверхностью показались его голова и согнутая спина. Он почти добрался.

Низко пригнувшись, Чин побежал по берегу вдоль колючей щетки травы, затем вверх по пологому откосу. Он хватался за длинные стебли, помогая себе взбираться по скользкой поверхности в сторону деревьев, затем пробежал еще пятнадцать ярдов по небольшому леску из хвойных и голых лиственных деревьев и там наконец остановился. Все тело трясло, зубы стучали, а ледяная вода стекала по рукам и ногам на лесную подстилку. Чин выжал брючины и рукава и принялся топать ногами и трясти руками до тех пор, пока к ним не начала возвращаться чувствительность. Он находился в Китае, и это было удивительно! Чин справился и надеялся, что Хёк с божьей помощью тоже прорвался. И снова его мысли вернулись к оставшейся дома Судже. Ее лицо стояло у него перед глазами, когда он вглядывался в синеватую тьму и деревья, а потом побежал дальше.