Беглецы

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Чин был уже в десяти ярдах от дороги, когда наконец увидел его — валун высотой до колена лежал возле заборного столба у края поля. Парень устремился к нему, как койот, не сводящий глаз со своей жертвы. «Тоннель найдешь за камнем, — сказала жена фермера, подавая ему завязанный в полотенце рис и ростки соевых бобов. — Ищи большой камень возле столба».

Чин перелез через забор и, раздвигая сухие ветки кустов, стал пробираться сквозь заросли. Он прошагал с дюжину шагов или около того и увидел впереди пожухлую траву, свисающую над темным отверстием, которое по мере приближения к нему становилось все шире. В конце концов Чин вышел на небольшую поляну перед входом в тоннель. Но непонятно было, тот ли это тоннель, о котором говорил Хёк.

Парень нерешительно вошел в него, вытянув перед собой руки, — там было настолько темно, что Чин не мог понять, что впереди: стена, в которую он вот-вот врежется, или свободное пространство. Он чутко прислушивался. Ноздри трепетали, улавливая едва ощутимый воздушный поток, который нес в себе влажный, мшистый запах земли и мочи. До Чина доносились шарканье ног, какое-то бормотание и приглушенный храп, резко оборвавшийся всхлипом. Чин осторожно вытянул вперед ногу, прощупывая дорогу, прежде чем наступить.

Ему удалось сделать несколько шагов, а потом раздался крик, и его правая нога соскользнула с чего-то мягкого — чьей-то руки или ноги, упругой и податливой. Чин отскочил, пытаясь разглядеть, на кого же наступил, но ничего не увидел, а только слышал, как ворочаются в темноте тела. Сколько же людей здесь лежало вповалку, храпело и дышало испарениями в этой вечной ночи? Кто были эти люди?

— Ау! — крикнул он и замер.

Ответа не последовало, но парень продолжил напряженно прислушиваться. Где-то в глубине тоннеля были слышны и другие звуки, и вскоре стало ясно, что это шаги: кто-то быстро приближался к нему. Внезапно появились люди, и один налетел прямо на Чина, так что его голова врезалась парню в грудь.

— Осторожнее! — вскрикнул Чин и, сощурившись, всмотрелся в темноту, пытаясь разглядеть людей.

Перед ним бок о бок стояли два человека.

— Ты чего тут? — Это был голос подростка, а не взрослого мужчины.

— Я вас не видел, не мог разглядеть, — ответил Чин, прикидывая примерный возраст парнишки.

— Это новенький, — сказал второй подросток, стоявший слева от того, кто врезался в Чина. — Не узнаю его голоса.

— Я только пришел сюда, — произнес Чин. — Кто вы?

— Мы братья. Он Вонхо, а я Минхо, и мы идем искать работу, — ответил парнишка, а потом добавил: — А ты, значит, тут новенький, да? У тебя есть какая-нибудь еда с собой?

Чин пощупал пальцами маленький узелок с рисом и ростками, который дала ему Бию и который был привязан у него на поясе рядом с перчатками.

— Нет.

— Мы могли бы купить ее у тебя, аджосси, — предложил Вонхо — младший из братьев — и положил свою ладонь Чину на руку.

— У меня ничего нет.

— Наша маленькая сестренка умирает. Мы собираемся найти какую-нибудь работу и принести ей немного поесть, но на сегодня у нее ничего нет. Она уже несколько дней не ела. Ты уверен, что тебе нечем поделиться? Мы все возместим. — Вонхо говорил с восточным акцентом. Судя по всему, парень был из прибрежного района Хонвон. Какой же долгий путь он проделал, чтобы оказаться здесь, в Китае!

Чин заколебался, не зная, что сказать.

— Пожалуйста, брат!

Эта вкрадчивая мольба напоминала знакомую песню «воробышков», которые могли наговорить чего угодно ради корки или куска мякиша. Если проявишь неосторожность и посмотришь на них или остановишься и заговоришь, они вцепятся так, что не вырвешься.

— Я был бы рад, но у меня ничего нет, — в конце концов пробормотал Чин.

Он знал, что мальчишка не видит его узелка с провизией, но на всякий случай прикрыл его рукой. У него и самого еды было в обрез, не говоря уж о том, чтобы накормить ею ораву ребятишек. К тому же они запросто могли врать.

— Брат, товарищ, поделись хоть чем-нибудь на день или два, — клянчил Вонхо и тянул его за руку.

Чин с отвращением стряхнул с себя руку мальчишки и отступил от него подальше.

— Отстань! — рявкнул он и закрыл узелок рукой.

Протиснувшись между подростками, Чин зашагал дальше, в глубь тоннеля, надеясь на то, что они за ним не пойдут.

Должно быть, по его тону они поняли, что им ничего не перепадет, и не стали увязываться за ним. Чин почувствовал облегчение и легкий укол вины. Дома, в Янгдоке, он всегда давал попрошайкам на вокзале какие-нибудь остатки, но сейчас был в таком положении, что приходилось отбиваться от паршивцев, чтобы сберечь крохи еды для себя. Чин опустил голову — он безумно устал и хотел только одного: закрыть глаза и заснуть.

В конце концов парень рухнул на холодную землю, чувствуя, как ему в живот упирается мешочек с рисом. Запустив руку под куртку, он нащупал его и, вытащив пригоршню ростков, отправил их в рот. Из тонких стебельков по языку растеклась жидкость. Чин положил в рот немного холодного риса и жевал засохшие зерна до тех пор, пока они не превратились в жидкую кашицу и крахмал не растворился, оставив во рту кисло-сладкое послевкусие.

На какое-то мгновение ему показалось, что он чувствует сладковатый запах яблок, гниющих на земле. Чин закрыл глаза и вспомнил осенние дни в Янгдоке, когда он и его друзья еще учились в начальной школе и забирались в сады на холме, где подбирали яблоки, оставшиеся после сбора урожая. Когда солнце заходило, они принимались ползать в траве в поисках трофеев и всегда находили яблоки — слегка битые, с мятыми боками и червоточинами. Чин помнил, как зернистая, рыхлая мякоть превращалась во рту в пюре, и они съедали всё полностью вместе с сердцевиной и возвращались домой с набитыми животами.

Это было незадолго до того, как вокруг сада вырос забор с колючей проволокой и появились охранники, следившие за урожаем и за тем, чтобы после сбора его отправляли прямо в Пхеньян. «О, Чосон!» Чин помотал головой. Прошлое предлагало ему свои богатства даже после того, как он от них отказался.

Последний раз Чин ел яблоко пополам с Суджей в комнате общежития. Ему вспомнилось, как она наблюдала за ним, пока он резал яблоко на восемь частей и подавал ей кусочек за кусочком. Чин отдал ей первый кусочек, ей же достался и последний, но от него она отказалась.

«Нет, это тебе», — сказала тогда Суджа.

«Я хочу, чтобы ты его взяла», — возразил он, прикидывая по привычке, как бы подольше растянуть удовольствие от этого прекрасного яблока.

«Но это твоя долька — ешь, Чин! Ты же знаешь, мы можем взять еще».

«Но этого более чем достаточно», — улыбнулся он.

Суджа недоуменно сморщила лоб и протянула последнюю дольку Чину:

«Правда? Ешь столько, сколько хочется. Достанем еще. — Потом выражение ее лица изменилось. Она смягчилась: — Наверное, достать яблоки в Янгдоке было тяжело?»

У Чина покраснела шея, пока он соображал, что ответить. В Янгдоке тяжело доставались не только яблоки, но ему не хотелось посвящать в это Суджу. Ему не хотелось рассказывать ей, что его семье приходилось выживать за счет постоянно сокращавшихся государственных пайков, когда в их регионе случился голод. Не хотелось говорить и о том, что его мать, как многие другие аджумма в их краях, собирала сосновый луб, чтобы готовить из него кашу. Дошло до того, что стало сложно найти сосну с неободранной корой. От стыда он опустил глаза. В такие моменты Чин вспоминал, насколько широка пропасть между ним и Суджей. Она никогда не узнает — не сможет узнать, какие лишения ему пришлось претерпеть в жизни.

Чин вздохнул, собравшись с мыслями, и озорно взглянул на нее, подняв брови.

«У нас было много яблок, — сказал он. — В детстве я мог съесть не одну дюжину за один присест. Мы их собирали».

«Правда?»

«Соревновались, кто больше съест, — засмеялся он. — Возле дома моего друга был большой сад, и мы перелезали через забор и собирали яблоки».

«Вы совершали налеты на ферму?!» — воскликнула Суджа.

«Ну мы брали только падалицу с земли».

«Гнилые?»

«Забытые. Они были самые вкусные».

«Да ладно тебе».

«Прямо как ты». — Чин фыркнул от смеха и наклонился, чтобы поцеловать ее в смеющийся рот.

«Забытая или вкусная?»

«А сама как думаешь?» — спросил он, гладя в ее ясные глаза, когда их веселье улеглось и уступило место созерцанию.

Рядом с ней прошлое не имело никакого значения; было только настоящее и предвкушение будущего, наполнявшее Чина оптимизмом и верой. С Суджей он мог верить.

«Что ж, тебе лучше обо мне не забывать», сказала она.

«Ты слишком уж вкусная. И к тому же просто так от меня не отделаешься. Я от тебя никуда не уйду».

Она обвила руками его шею, и эти их объятия и запах ее волос врезались ему в память. С этим воспоминанием Чин и уснул на холодном земляном полу.

Проснулся он от цоканья каблуков у входа в тоннель. Чин присмотрелся и разглядел силуэт женщины.

— Эй, девчонки, я здесь! — пронзительным голосом прокричала вошедшая. Судя по всему, она спешила. — Девочкам нужна помощь? Я могу вам помочь. — Она лихорадочно вертела своей птичьей головой из стороны в сторону. — Это ваш последний шанс.

Из глубины тоннеля послышалось шарканье и раздался молодой женский голос:

— Подождите минуту!

Просившая девушка пробилась к свету, держа за руку подругу. Обе были худые, как тростинки, и обнимали друг дружку, чтобы согреться. Они встали перед женщиной, которая держалась от них на расстоянии вытянутой руки. Окинув их оценивающим взглядом, она завела с ними разговор, сосредоточенно наклонив голову. Чину не было слышно, что они обсуждали, пока пришедшая женщина не повысила голос.

— Тебя я возьму, а от нее никакого толку! Кому нужна беременная?! — Женщина, поплотнее закуталась в пальто и воззрилась на девушек. — Решайте.

Подруги прижались друг к другу, как застенчивые подростки; их бледные лица были гладкими, без единой морщинки, но настолько изможденными, что на вид им можно было дать как восемнадцать, так и за тридцать. У одной было узкое овальное лицо, у другой — более широкое с квадратной челюстью, и она оказалась разговорчивее.

— Моя подруга умнее и гораздо симпатичнее меня, — сказала эта девушка. — Пожалуйста, аджумма, если мы поможем ей устроиться, из нее получится хорошая работница.

Женщина посмотрела на беременную девушку: овальное личико, миндалевидные глаза — она была красоткой. Но любой дурак, имеющий глаза, увидел бы, что она ждет ребенка. Даже когда девушка скрестила руки на животе, под ними безошибочно угадывалась дынеподобная выпуклость.

Чин смотрел на симпатичную девушку и гадал, кто сделал ее беременной и почему он сейчас не с ней. Вообще-то, мужчина мог и не знать, что она ждет ребенка. Может, этот человек остался в Северной Корее? А жив ли он вообще? Чин потер лицо рукой. Еще в Пхеньяне он как-то представлял себе, что у них с Суджей будут дети.

Женские голоса в тоннеле стали громче, потому что началась перебранка, и беременная девушка оттолкнула подругу.

— Просто иди и всё, — умоляла она.

— Отведите нас к врачу, — попросила ее подруга пришлую даму.

— Ты представляешь себе, сколько это все стоит?! — взвилась та.

— У нас есть деньги. Пожалуйста, тетушка, отведите к врачу!

— Ей лучше родить, чем избавиться от него. От этого она умрет.

— Но мы слышали, что врачи в Китае делают это.

— А ты не слышала, сколько девушек от этого умирает? Бестолковые сучки! — Женщина повернулась, будто собралась уходить.

— Но аджумма! — не отставала беременная. — Моя приятельница уже так делала и осталась жива.

— Тогда иди к приятельнице. Вам, девчонки, все равно придется расстаться, если вы пойдете со мной. — Женщина повернулась к подруге беременной. — Ты идешь?

Лицо беременной вытянулось. Она сделала шаг вперед и легонько подтолкнула подругу:

— Иди с ней. Я же сказала, со мной все будет хорошо.

Подруга затрясла головой:

— Я тебя не оставлю.

Беременная ее оттолкнула:

— Иди с ней, не глупи.

— Нет, — ответила подруга, уже с сомнением.

— Мне не нужны никакие одолжения! — гневно произнесла беременная девушка. — Тебе надо идти, и ты это знаешь! — Она посмотрела на подругу, потом бросилась к ней на шею и зарыдала. — Иначе нельзя.

Чин наблюдал за девушками и качал головой, с горечью думая о споре, который, казалось, происходил в самом сердце Чосона. Помести двоих северокорейцев на спасательный плот, и что получится? Оба товарища окажутся на дне моря.

— Твоя подружка права, — проворчала женщина. — Ты должна.

И тогда вторая девушка не выдержала:

— Посмотрите на нас, нам не надо было приезжать!

Беременная положила руки ей на плечи, крепко обняла и принялась снова уговаривать:

— Ты же знаешь, что тут нам не место. И никому из нас не станет лучше, если мы обе останемся сидеть здесь и умрем с голоду. Поэтому, если хотя бы ты пойдешь, будет шанс, что потом поможешь и мне отсюда выбраться.

— Она права, — поддакнула женщина.

Подруги выпустили друг друга из объятий, и та, что решила идти, сказала:

— Я пошлю тебе весточку. Если ты соберешься уехать, скажи, пожалуйста, тем, кто тут остается, куда ты направляешься.

— Хорошо, — пообещала беременная.

Женщина спрятала подбородок в меховой воротник пальто, взяла девушку под локоть и зацокала каблуками по каменистой земле. Вскоре обе женщины исчезли в меркнущем свете.