Беглецы

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Суджа сидела за столом фоторедактора Роу. Перед ней было раскрыто домашнее задание по политической теории, а на коленях лежала папка с фотографиями. Она прочла вопрос, затем перечитала его снова, но всякий раз, когда доходила до конца предложения, слова рассыпались, теряя смысл. Девушка глубоко вздохнула, сосредоточилась и в третий раз постаралась понять значение каждого слова по отдельности и то, что они выражали вместе.

Суджа поморгала. В последние дни складывать слова в предложения казалось ей непосильной работой.

Она уронила ручку и посмотрела на часы: было 16:28, и в новостном отделе «Нодона» царила суматоха. Редакторы о чем-то спорили, а штатные журналисты, склонившись над деревянными столами, что-то сосредоточенно строчили. Аппа стоял возле макетов и спорил с Лимом, Роу и Муном, а над их головами густыми клубами вился удушливый сигаретный дым. Отец отступил от собеседников, мельком взглянул на дочь, а потом на приклеенную к пальцам вощеную колонку.

— Ты что здесь делаешь? — тихо спросил он.

Девушка сморщила лоб и показала на папку с фотографиями у себя на коленях.

Аппа поднял брови, кивнул в сторону рабочего места Ку, а потом покачал головой.

— Что? — шепнула Суджа, пожав плечами.

Аппа закатил глаза и подошел к ней.

— Что стряслось? — спросила она.

Отец развернул к себе кресло Ху, сел в него и скрестил руки за головой:

— Изменение в макете.

— И что за изменение? — живо поинтересовалась Суджа.

Отец вздохнул:

— Кукурузный вор сбежал из тюрьмы. Этот малый, Чин Ли Пак.

Сердце Суджи подпрыгнуло в груди.

— Что? Когда? — пролепетала она.

— Пару дней назад. Его еще не нашли. Продолжают поиски. Сукин сын сбежал из исправительно-трудового лагеря Ёдок. Как это ему только удалось… — Аппа покачал головой. — После всего позора, что он навлек на семью, этот сэки бежит из тюрьмы, спасая собственную шкуру, и обрекает родных на вечные мучения.

— И они не знают, где он?

Отец еле заметно кивнул. Суджа почувствовала, как кровь отлила от головы и все вокруг поплыло.

— Он сбежал… — выдохнула она.

Отец внимательно посмотрел ей в лицо.

— Ты его знала? — спросил он.

Девушка постаралась взять себя в руки и собраться с мыслями:

— Нет.

Взгляд отца посуровел:

— Он учился в твоем университете.

— Не могу же я знать всех, кто учится в моем университете, аппа, — возразила Суджа.

— Ты не можешь знать таких вот сэки, потому что это псы другой породы, — процедил отец и тряхнул головой. — Что действительно интересно, это как ему удалось попасть в твой университет, — продолжил он. — Ублюдки вроде него, эти бандиты гангпэ, опасны для общества. Настоящий позор, что ваш университет дал ему стипендию. Ты знала, что они чистят списки студентов? Черт, да им надо всю страну почистить, учитывая новости о торговцах на черных рынках и изменниках.

— Надо, — произнесла Суджа.

Кровь стучала у нее в висках. И когда наконец эта невероятная новость дошла до ее сознания, глаза ее сверкнули и голова заработала в полную силу. Чин сбежал! Он на свободе! Девушка принялась считать выдохи, чтобы унять дико колотившееся сердце: раз Небесный Отец, два Небесный Отец, три…

— Я удивляюсь, что они до сих пор этого не сделали, — пробормотал отец. — Чему ты улыбаешься?

— О… — На ее лице появилось выражение ужаса. — Я улыбалась?

— Ты была чем-то несказанно обрадована.

— Не помню из-за чего, — пробормотала Суджа, изобразив озадаченный вид. — Кстати, ты съел обед? — решила она взять инициативу в свои руки.

— Нет. — Отец всегда съедал обед только после работы, и Суджа это знала.

— Наверное, мне надо идти… тебе что-нибудь еще нужно?

— Нет…

— Можешь передать Но, что мне надо было бежать? Я оставлю фотографии у него на столе. — Она положила руку на папку.

— А какие там фотографии? — спросил отец и провел растопыренными пальцами по волосам. — Нам придется взять пару фото, а я не знаю, какие Ху захочет использовать.

— Это хорошо. Он может выбрать любые, какие захочет. Ладно, увидимся дома.

Суджа собрала книжки, помчалась к выходу и, выскочив из здания редакции, стремительно сбежала по лестнице. От радости она летела как на крыльях и весь путь до университета, стоявшего через пятнадцать зданий от редакции, проделала бегом. У бокового входа девушка остановилась, совершенно выдохшаяся и запыхавшаяся.

Отдышавшись, Суджа вошла через тяжелые двери и быстро промчалась мимо стоявших в коридоре подруг. Она поспешила вниз по лестнице к туалету в цокольном этаже, забежала в кабинку, повернула замочек на двери и села на унитаз. И только тут дала волю слезам. Бурные, судорожные рыдания сотрясали ее тело, а по щекам катились слезы. Девушка зажала руками рот, чтобы заглушить звуки, а ее сердце металось между надеждой и страхом, радостью от его освобождения и яростью из-за тех глупых действий, которые привели к аресту. Как потрясающе, как невероятно он умен, раз смог убежать из той тюрьмы! Чин жив, и хотелось бы надеяться, что в безопасности, где-то на бескрайних северных окраинах великой страны.

Суджа прислонилась головой к двери кабинки, приложила ладони к холодному металлу и почувствовала щекой его прохладу. Она глубоко дышала, представляя себе высокого, стройного Чина рядом с собой, и в животе у нее все сжималось.

— Я найду тебя, Чин Ли Пак! — прошептала она. — Дождись меня!

Суджа натянула платок на лицо и прикрыла рот, как только зашла в задымленный переулок, где располагался черный рынок. Порывы ветра подхватывали и кружили по земле белые пластиковые плошки от лапши. Мальчонка со всклокоченными волосами бросался вдогонку за ними, ловил и, поднеся к лицу, облизывал края.

Опустив пониже голову и сложив руки на груди, Суджа уверенно шагала вперед по переулку на этот раз она знала, куда идти. На ней были платок и старый мамин жакет серого цвета, который слегка обтрепался по краям. Суджа выбрала его из-за свободного покроя. Замаскировавшись в мамину старую одежду, девушка чувствовала себя в относительной безопасности и поэтому решила пройтись по черному рынку и осмотреться. Она миновала ряд дощатых столов и заметила несколько пустых прилавков, что выглядело довольно странным: на прошлой неделе народу на рынке толпилось гораздо больше, и все столы были заняты.

Наконец Суджа почувствовала запах жженого сахара, а потом заметила поднимающийся в небо черный дымок. На этот раз женщина-пекарь устроилась возле продавца сладостей ют. Она сидела на перевернутом ведре перед очагом и махала картонкой над красными угольками, отчего горящие искры, дым и пар взлетали над металлическим ящиком.

Суджа подошла к женщине.

— Аннён, — тихо поздоровалась она. — Я пришла за новым печеньем.

Аджумма посмотрела на девушку и прищурилась.

— Все-таки пришла! — обвиняющим тоном произнесла она.

— Да. Я надеялась что-нибудь узнать, — сказала Суджа. — Что-нибудь о вашем новом печенье.

— Нынче их непросто сыскать.

— Неужели… больше нет нового печенья? — спросила Суджа.

Аджумма открыла рот и широко зевнула, потом уперла руки в колени и с кряхтеньем поднялась.

— Ой-ой-ой. — Она поморщилась и взялась руками за спину. Потянулась в одну и в другую стороны, обнажив дряблый живот, а потом взяла кусок картона и снова принялась раздувать огонь. — Есть кое-что. Побудь здесь, подожди немного.

Сердце девушки на мгновение замерло, когда женщина, шикнув, велела ей отойти в сторону.

— Подожди здесь, я сказала. — Аджумма выглянула в переулок и взяла палку, чтобы водрузить крышку на металлическую печку. Посопев, она утерла рукавом нос и сказала: — А лучше ступай-ка погуляй по рынку и возвращайся минут через пятнадцать.

Суджа кивнула и без лишних слов пошла по переулку. Каждый ее нерв был напряжен. Она бесцельно брела мимо прилавков, замедляя шаг возле каждого, но почти не сосредотачиваясь на том, что там лежало. На одном прилавке были разложены мужские носки, на другом, похоже, сушеные корни и зелень, стеганые куртки соседствовали с сушеными бобами. Через некоторое время она вернулась к продавщице печенья, чтобы посмотреть, не подошел ли кто-нибудь к ее месту, и сразу заметила неподалеку худого мужчину в шляпе и линялой коричневой ветровке. Он непринужденно оперся о столб с громкоговорителем и покуривал сигарету. Этот человек чем-то напоминал симпатичного футболиста. У него было вытянутое лицо, тонкий нос и резко очерченная челюсть. Суджа подошла к пожилой пекарше и спросила, нельзя ли купить еще печенья.

— Это она ищет новое печенье, — громко произнесла аджумма, обращаясь в пространство.

Мужчина в шляпе искоса посмотрел на нее и затянулся сигаретой — ее кончик ярко вспыхнул, а затем притух. Суджа с испугом отметила про себя запах настоящего табака. Достать его могли только привилегированные члены Партии. Также девушка обратила внимание на черные кожаные ботинки этого человека. Они были изысканнее, чем обычные ботинки государственного производства. И Суджа догадалась: у этого мужчины есть доступ к иностранным товарам.

Человек вытащил из кармана несколько купюр и протянул их аджумме. Она взяла деньги и, приподняв куртку, сунула их за эластичный пояс штанов. Женщина положила три горячих печенья на кусок газеты и протянула их аджосси[12].

— Давай прогуляемся, — пробурчал незнакомец, не выпуская изо рта сигареты.

Несмотря на изящное телосложение, голос у него был глубокий и грубый.

Суджа пошла за мужчиной, обратив внимание на особенность его походки. Каждый раз, наступая пяткой, он слегка покачивал бедрами, как женщина. Она подстроилась под его шаг.

— Не так близко, — сказал аджосси и неожиданно выставил перед ней руку. — Не зевай! — проговорил он, когда к ним с громыханием подкатила ручная тележка, до такой степени нагруженная стеганой тканью, что за ней не было видно толкавшего ее человека. Когда тачка проехала, мужчина зашагал дальше.

— Так зачем ты хотела встретиться? Чего ты ищешь? — Слова у незнакомца сливались, что выдавало манеру речи, свойственную для северян.

— Я ищу кое-кого, кто мог… кто мог затеряться на севере. Вы можете мне помочь отыскать его?

— Затеряться? — переспросил мужчина. — Что ты имеешь в виду?

— Ну у меня есть друг, которого ложно обвинили и посадили в тюрьму. Сейчас он на свободе, он бежал. Есть ли способ найти его?

— Твоего друга? — хмыкнул аджосси и снова затянулся сигаретой. — Откуда он бежал?

— Ну, допустим, из Ёдока, — осторожно сказала Суджа.

Незнакомец недоверчиво зыркнул на девушку из-под полей шляпы.

— Оттуда никто никогда не убегает. Как ему удалось?

Суджа покраснела:

— Я не знаю.

Аджосси тихо присвистнул:

— Стало быть, ты ищешь парня, который угодил в Ёдок и сбежал?

— Да, — промямлила Суджа. — Его ложно обвинили.

Незнакомец смерил девушку взглядом, оценив серый габардиновый жакет ее мамы и прижатую к боку сумочку фирмы «Унха». Перед ним был не тот клиент, какие обычно приходят от торговки печеньем, и он никогда бы не сказал, что такие, как она, водят дружбу с уголовниками. Ее гладкая кожа и качественная одежда выдавали девушку из семьи с хорошей репутацией. Так с чего бы ей знаться с заключенным в одной из самых страшных тюрем Кореи? В ее рассказ сложно было поверить. Мужчина прищурился: он пытался оценить, каковы шансы, что она партийная шпионка. Но на вид девушка была слишком молода для шпионки или, по крайней мере, чересчур молода, чтобы так убедительно прикидываться. Но зачем кому-то из высшего слоя общества интересоваться судьбой уголовника из тюрьмы, пользующейся столь дурной славой?

— Откуда ты знаешь этого парня? — спросил он наконец.

— Он мой друг.

— Друг, значит…

Суджа пожала плечами, избегая его взгляда.

— Он знает о том, что ты его ищешь?

— Может быть, и нет.

— Что ж, ладно. — Мужчина почесал затылок. — Ёдок в паре дней ходьбы от границы, так что твоему дружку можно надеяться только на то, чтоб уйти наверх, — сказал он, а потом, заметив убитый взгляд Суджи, добавил: — О его поимке же не сообщалось? Значит, он жив, милочка. Может, сейчас уже в Китае. Черт, если он смог сделать ноги из Едока, мог и через Туманную перебраться.

— Вы сможете помочь мне узнать, где он?

Аджосси фыркнул:

— Парень настоящий разбойник. А я не гоняюсь за преступниками.

— Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы мне помочь?

— Ты просишь невозможного. — Он выдохнул облачко дыма. — Никто не захочет в это влезать.

Суджа это понимала, и некоторое время они шли молча. Потом она спросила:

— Вы можете помочь мне перебраться на север, чтобы найти его там?

Мужчина сдвинул шляпу назад и почесал голову.

— Ты слышала новости — они уже не первую неделю жестко борются с изменниками, так что на твоем месте я бы сейчас на север не смотрел. Никто и не пытается сейчас. Лучше поговорить через пару месяцев.

— А в чем конкретно заключается эта жесткая борьба?

— Людей убивают. Они убивают любого, кто пытается бежать. Сейчас большинство маршрутов перекрыто, потому что они расставляют там засады и стреляют по реке. И теперь мы больше не можем подкупить часовых, потому что их наказывают так же, как и перебежчиков, то же происходит и с посредниками. Можно лишиться головы. Черт, меня могут поймать. Я так рисковать не стану.

— Но есть люди, которые до сих пор ходят, — сказала Суджа.

Ее собеседник заколебался:

— Ну, может, некоторые, но в основном — нет.

Суджа закусила губу, размышляя над этими словами. Ей вспомнилось выступление Уважаемого Товарища Ким Чен Ына, которое передавали по громкоговорителю на прошлой неделе. В нем он сообщал, что наказывать будут любого даже за мысли об измене. По ее телу пробежал холодок. Это звучало так устрашающе, но как она могла ждать дальше в Пхеньяне, когда Чин был в бегах? Кто знает, где он теперь и сможет ли она когда-нибудь его догнать?

Они дошли до конца переулка, впереди лежала улица Чхоллима. Суджа посмотрела на видневшуюся вдалеке статую крылатого коня и вспомнила, как они с Чином стояли на крыше ее дома и любовались открывшимся оттуда видом. Чин всецело ей доверился, а она вела его с завязанными глазами к краю. Он, должно быть, знал, что они находятся более чем в ста футах над землей, судя по тому количеству ступенек, которое прошли. И он должен был слышать, как далеко внизу гудели машины. Но несмотря на это, Чин не испугался. Суджа вспомнила приятное чувство, когда он слегка сжал ее руку в своей, и как спокойно ей было рядом с ним, когда они стояли бок о бок и смотрели на город. Какой непоколебимой оказалась его вера в нее, какой сильной была его любовь! И эта их связь чувствовалась всегда и во всем, что бы они ни делали и где бы ни находились. Суджа ощущала ее и сейчас, и она наполняла ее уверенностью и спокойствием. Ее не волновала опасность. Все, что она должна была сделать, — отыскать Чина.

— Если вы не можете помочь мне, аджосси, я найду другой способ.

— Ах, че-ерт, — вздохнул он, глядя в сторону. — Ты просто одержима этим. — Он щелчком отбросил сигарету, повернулся к ней, и его проницательные глаза принялись внимательно изучать ее лицо. Наконец он сказал: — Я могу этим заняться, но мои знакомцы там, наверху, сейчас не работают, поэтому это сложно… Мне придется связаться с другими ребятами. Я их знаю не настолько хорошо.

— Но знаете достаточно?

— Что значит достаточно?

— Им можно доверять?

Его губы растянулись в кривой усмешке.

Он повернул на улицу Чхоллима, туда, где стоял изрыгавший копоть и дым ГАЗ-51. На его безбортовой платформе были установлены деревянные скамейки, на которых плотно, плечом к плечу, сидели люди, о чем-то недовольно переговариваясь.

— Так. — Его тон стал тверже. — Слушай, если мы идем на это, мне придется познакомить тебя кое с кем еще, и если ты доберешься до Китая, ты будешь уже не в моих руках. Я могу поручиться за тебя до переправы через реку, но не могу ручаться за то, что будет дальше. — Он умолк и выдвинул вперед нижнюю челюсть. — Из подобной поездки вернуться ты не сможешь. Такой девушке, как ты, с нежными ручками, просто придется выбросить свою жизнь на помойку. Это я тебе точно говорю.

Суджа упрямо уставилась на простиравшийся перед ними широкий бетонный и совершенно пустой тротуар.

— Как я уже сказала, вы не обязаны помогать мне. Я могу найти кого-нибудь другого, кто поможет.

— Я могу взять твои деньги, как и любой другой. Но я просто говорю тебе, глупая девчонка, что понимаю про тебя все. — Он постучал себя грязным желтым пальцем по лбу. — Я знаю, что у тебя тут хорошая жизнь.

— Что вы знаете о хорошей жизни?! — вскинулась Суджа. — Вы что, в самом деле думаете, что у нас тут хорошая жизнь?

Посредник криво улыбнулся:

— Ладно, студенточка, хорошо. — Он махнул ей: — Идем.

— Значит, поможете.

— Ну да, ну да.

Аджосси остановился, чтобы прикурить сигарету, и в этот момент их обогнали двое мужчин. Оба были в темных, стандартного покроя пальто, и один из них, проходя мимо, обернулся и посмотрел на них. Суджа тут же опустила взгляд, радуясь тому, что ее лицо было наполовину скрыто платком. Эти двое могли быть партийными шпионами, но могли оказаться и обычными прохожими, спешащими на работу, — никто не знал наверняка, следят за ним или нет.

Как только они удалились, аджосси пошел рядом с Суджей.

— Ты знаешь станцию Сэсон?

Суджа кивнула.

— Садись на метро и езжай до Пхеньянского вокзала. Там тебе надо купить билет до конечной станции Донгянг. Бывала там когда-нибудь?

Суджа помотала головой.

— Едешь на поезде до конечной и выходишь в Донгянге. Пятница, восемь утра. Тебе надо подняться на платформу девять и сесть на товарный поезд. В это время вахтеры меняются, поэтому охраны поблизости не будет. Прыгаешь в пустой товарный вагон, и он довозит до границы, где тебя будет ждать мой знакомый. Возьми с собой немного еды и одну смену одежды. Больше ничего. Хорошо?

— Да.

— Наберешь с собой слишком много — привлечешь к себе внимание.

— Да.

— Пять миллионов вон наличными.

Глаза Суджи округлились, но выбора у нее все равно не было.

— Конечно, — кивнула она.

— Хорошо. Иди домой. В восемь. Ты помнишь где?

— Да.

— Тогда иди. — Кивнув на прощание, он повернулся и зашагал по пешеходному мосту к метро. Суджа быстро поклонилась ему вслед и пошла в сторону дома, путаясь в мыслях.

Она только что свернула на дорожку, которая, может быть, приведет ее к Чину. До сегодняшнего дня каждое решение она принимала, четко осознавая, к чему стремится и куда движется, но теперь у нее не было ни малейшего представления о том, во что она ввязывается. Суджа осознавала важность решения оставить всё и всех, кого знала, ради надежды найти Чина в стране, которая в сто раз больше Чосона. Но каковы были ее шансы?

Суджа попыталась представить себе Китай, вспоминая фотографии, которые видела в газете «Нодон», — расплывчатые черно-белые изображения бульваров со статуями; пожимающие друг другу руки министры в костюмах; Ким Чен Ир, сидящий в красном бархатном кресле рядом с председателем КНР Цзян Цзэминем; крестьянин в бамбуковой шляпе, стоящий на вспаханном поле рядом с оросительным рвом; масса черных голов, колышущаяся на площади Тяньаньмэнь, и строй марширующих на прямых ногах солдат. Она представила, что тоже стоит среди тысяч зрителей и становится все меньше и меньше, пока не превращается в точку среди безликой толпы.

Ох, если бы можно было просто исчезнуть, без единого звука, без малейшего движения!