Беглецы

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Профессор Ку отступил от доски и, собравшись зачитать написанную на ней цитату, бросил мел на свой стол. Тот прокатился по всей столешнице, упал на пол и разлетелся на несколько кусочков. Профессору пришлось прерваться на полуслове и наклониться, чтобы поднять кусочки мела. Не успел он это сделать, как дверь аудитории резко распахнулась. Вошел офицер военной полиции, а за ним следом четверо других полицейских в форме цвета хаки, с блестящими пистолетами и черными дубинками на поясе.

— Профессор Ку, — произнес офицер.

Полицейские прошагали по бледно-зеленому линолеуму, оставляя на нем черные метки, и остановились у стола профессора, широко расставив ноги, положив руки на кобуру. Их глаза, казалось, ничего не выражали.

Суджа метнула испуганный взгляд на Чина и быстро отвернулась.

— Профессор Ку, — повторил офицер.

Профессор все еще стоял в согнутом положении, не зная, следует ли ему выпрямиться или замереть как есть.

Чин сидел слева от стола профессора, на своем обычном месте, прямо у всех на виду. Как только полицейские начали оглядывать аудиторию, он наклонил голову, радуясь тому, что они стояли по правую сторону от него — так им не было видно синяка. Глаза полицейских изучали студентов, и Чину с трудом удавалось усидеть на месте. Ему хотелось содрать с себя лицо, сменить личность, спрятаться, оказаться где угодно, только не здесь, его ноги были напряжены и готовы к бегу. Но он, как прибитый, сидел на стуле. Обернуться и посмотреть на Суджу он не решался. Было слишком поздно, слишком поздно что-то предпринимать.

— Чин Ли Пак?! — выкрикнул офицер. — Отзовитесь, Чин Ли Пак!

Сердце Чина колотилось как бешеное, кровь шумела в ушах, а собственный голос прозвучал будто издалека.

— Да. — Ему не верилось в происходящее.

Офицер поднял голову и посмотрел на него:

— Чин Ли Пак? Пройдемте с нами.

Время замедлилось, и аудитория поплыла перед глазами Чина. Он поднялся со своего места, будто паря в воздухе, протянул руку за вещами. Книги соскользнули в сумку, одна за другой, и ударились о его бедро. «Какая глупость, — подумал Чин. — Там, куда они меня повезут, книги не нужны». Он не чувствовал ног, но видел, как передвигаются его ступни. Вот оттолкнулась от пола левая ступня, затем оторвалась от пола правая пятка, и вот мысок, словно в замедленном движении снова коснулся пола, — каждый шаг, казалось, занимал целую вечность. Офицер подскочил и схватил его за руку.

— Сэки! Думал, тебя не поймают?

Он ударил Чина в разбитую щеку и швырнул на пол так, чтобы тот оказался прижат к нему лицом. Офицер больно уперся коленом в спину Чина и отпустил его, только когда двое других полицейских схватили парня под руки и поволокли к двери, носки его ботинок заскребли по линолеуму.

У Суджи сердце билось где-то в горле, а ладони сжались в кулаки. Ее трясло от желания броситься за ними, закричать, сделать хоть что-нибудь, но она только крепко сжимала губы, пока сердце выпрыгивало из груди. Что случилось?! Почему за Чином пришли полицейские?! Что он сделал? Среди этих вопросов все отчетливее проступила одна жуткая мысль: те, кого арестовала государственная полиция, никогда не возвращались.

Суджа посмотрела на обмякшего на стуле профессора Ку. На его рубашке проступили пятна пота. Должно быть, здесь была какая-то чудовищная ошибка. Почему профессор Ку ничего не говорит? В чем бы ни обвиняли Чина, он наверняка невиновен! Они должны это сказать, прежде чем его заберут и прежде чем Чин станет одним из «сгинувших».

Но они уже скрылись за дверью, а Суджа так и не смогла пошевелить ни одним мускулом. Офицеры пробыли в аудитории не дольше пары минут и ушли так же внезапно, как и появились, а все присутствовавшие были просто парализованы страхом. Профессор Ку поднял трясущуюся руку и утер лоб, глядя в аудиторию со страдальческим выражением лица. Никто не проронил ни слова. Задыхаясь, профессор Ку в отчаянии посмотрел на студентов.

— Мы… — Он помедлил, подбирая слова. — Мы продолжим наше занятие, посвященное стилям репортажа, — сказал профессор, перебегая взглядом с одного студента на другого. Наконец он остановился на Кёнбок. — Кёнбок, вы… вы помните, на чем мы закончили?

Кёнбок нервно глянула на Суджу:

— Мы изучали стили репортажей Центрального телеграфного агентства Кореи.

— Верно, — кивнул профессор. — Именно это мы изучали. А вы помните, какой стиль мы обсуждали, Миран? — обратился он к сидевшей рядом подруге Кёнбок.

Миран будто язык проглотила и никак не могла прийти в себя от потрясения.

Профессор Ку переадресовал вопрос студентам в первом ряду.

— Чунок? — спросил он.

— Стиль освещения катастроф, — ответила Чунок.

— Да, — сказал профессор и снова опустился на стул. — Катастроф… — Он пошарил рукой по столу в поисках кусочка мела и повернулся к доске.

Суджа застыла, не в силах поверить в случившееся. Неужели никто ничего не собирается предпринимать? Неужто никто не желает разобраться, что же произошло? Профессор, несомненно, мог бы что-нибудь сказать офицерам и поручиться за Чина, чтобы того отпустили. Нужно вернуть парня прежде, чем они увезут его! Но время шло, а студенты продолжали сидеть в аудитории и внимать профессору, который продолжил лекцию. Стало понятно, что ради спасения Чина никто ничего делать не собирается.

Его больше не существовало.

Дыхание Суджи участилось, ребра с каждым судорожным вздохом двигались все резче. Она понимала, что дальше все пойдет так, будто этого ареста не было. Хуже того — будто и Чина никогда не было. Никто теперь не заговорит об этом происшествии. Девушка начала лихорадочно соображать, где же разыскивать своего возлюбленного и можно ли спросить у отца или у кого-то из его коллег о том, куда его могли увезти. Но довольно быстро она поняла, что не сможет им открыться: в этом случае на нее саму могут написать донос.

Слезы тихо покатились по ее щекам.