Беглецы

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Они стояли в начале переулка и смотрели в сторону бойни, притопывая ногами и обнимая друг друга, стараясь согреться. Суджа закрыла нос рукавом, чтобы меньше чувствовать висевший в морозном воздухе запах крови и потрохов. Чин посмотрел на часы, опустил запястье и потряс им. Они дожидались на месте с четырех утра.

Наконец Чин сказал:

— Ну всё, Хёк должен подъехать с минуты на минуту.

Ему хотелось бы остаться работать на бойне и иметь возможность видеться и общаться с Хёком, если бы только начальник взял его. Работа мясником позволяла жить честной жизнью, даже будучи нелегалом, но в этом как раз и была загвоздка — получить какую-либо честную работу было тяжело. Чин думал о том, что было бы, не познакомься он с Сержантом и его сетью северокорейских посредников, контрабандистов и курьеров. Он бы никогда не узнал, как работать в подполье, продавая средь бела дня мобильные телефоны, норковые шкурки, пиратские DVD и CD. И конечно же, если бы не Сержант и его люди, Чин не оказался бы вчера в квартире Чжао. Он коснулся рукой затылка Суджи и поцеловал ее в волосы.

Возле бойни показались первые рабочие. Они стояли, сунув руки в карманы, и дожидались, когда откроют заднюю дверь. Перед их лицами клубился пар от дыхания. Мимо бойни прогромыхал обшарпанный серебристый автомобиль марки «Цзяннань» и, въехав на парковку, остановился. Дверь машины распахнулась, и показался Хёк с незажженной сигаретой во рту. Одной рукой он что-то искал в кармане. Чин выглянул из-за угла, быстро махнул ему рукой и снова спрятался за стену здания. Хёк, сощурившись, посмотрел в его сторону и поспешил к нему, улыбаясь все шире по мере приближения.

— Посмотрите-ка на него! — Он хлопнул Чина по спине и окинул беглым взглядом. Ему бросились в глаза зачесанные назад волосы, блестящая куртка-бомбер, часы и туфли. — Похоже, ты нашел себе какую-то работенку… Надеюсь, никуда не вляпался.

— А ты по-прежнему режешь свиней. — Чин улыбнулся.

— Но-но, уважай старшего товарища. — Он слегка поддел Чина локтем. — А это кто?

Чин взял Суджу за руку:

— Это Суджа, Хёк. Суджа, это мой хороший друг Хёк. Мы вместе сбежали из Едока.

Девушка улыбнулась и протянула руку:

— Аннён. Приятно познакомиться. Много о вас наслышана.

Хёк поклонился:

— Аннён. Вы красивее, чем можно было представить из его слов, а уж рассказывал он о вас без остановки. — Хёк опустил взгляд и ухватил Чина за руку в перчатке. — Ты так и носишь те отвратительные перчатки, которые привязывал к поясу! — Хёк повернулся к Судже. — Их уже и трогать неприятно — пот, грязь. А он ни за что с ними не расстанется.

— Наверное, пора мне купить ему новые.

— Ага, купите уже новые в свободной стране, задайтесь целью. Давайте! — Хёк сделал приглашающий жест, и они пошли за ним к машине. — Этот твой приятель Сержант ведь не знает моего имени или номера?

— Нет, — сказал Чин, открывая Судже пассажирскую дверь.

— Хорошо. Однако ж эти ребята быстро все разнюхают. Тебя будут искать. — Хёк откинул с заднего сиденья парочку пенопластовых контейнеров, глубоко затянулся сигаретой и бросил ее не землю.

Суджа робко села на заднее сиденье, ощутив кисловатый запах сигаретного дыма и соуса из черных бобов. Прежде чем коснуться подлокотника на двери, она внимательно на него посмотрела. Хёк покрутил ключ зажигания, пока мотор не завелся, затем, положив руку на спинку пассажирского сиденья, дал задний ход и выехал с парковки.

Он вел машину, держа руль тремя пальцами снизу и лавируя между другими машинами на уже хорошо знакомых Чину улицах. Они проехали мимо голубого здания банка Чунвэня, по освещенному вывесками и витринами району, мимо ресторанов и магазинов, где товары были выложены прямо на тротуарах. Чин держал Суджу за руку, а машина везла их мимо толпившихся на перекрестках людей, спешащих на работу, и молодых парочек, счастливых и свободных.

— Я доставлю вас в дом, где вы будете в безопасности. Он принадлежит той христианской группе, про которую я тебе рассказывал, — сказал Хёк. — Бывшая ферма, переоборудованная под небольшое швейное производство. Там живут и прячутся женщины из Чосона, шьют разные вещи из кожи и этим зарабатывают на жизнь. Чон и Окджа — это как раз та пара, которая помогает северокорейским перебежчикам. Сегодня останетесь у них, а дальше решите, что делать.

— Они миссионеры, которые могут помочь нам перебраться в Америку?

Хёк покачал головой:

— Нет, Чон с этим не связан. Группу, которая этим занималась, вышибли из Китая. Их и многие другие христианские группы отсюда повыгоняли. Но Чон знает, как туда попасть, и познакомит тебя с парой посредников, которые могут вывести из этой страны.

Услышав слово «посредник», Суджа напряглась.

— Нам придется иметь дело с посредниками? — с тревогой в голосе спросила она. — По милости посредника я была продана китайским торговцам.

Хёк посмотрел на нее в зеркало заднего вида:

— Чон работает только с надежными ребятами, так что это будет безопасно. Если сможете оплачивать проводников, то все получится.

Суджа так и сидела, выпрямившись, с озадаченным выражением на лице. Они уже выехали из города и мчались по дороге мимо бескрайних полей, пока вдалеке наконец не замаячили какие-то здания. Хёк миновал несколько ферм, а на подъезде к последней их автомобиль сбросил скорость и покатился по подъездной дорожке. Хёк остановил машину и не стал глушить мотор. На холостых оборотах автомобиль вибрировал и содрогался, а в бодрящий морозный воздух из выхлопной трубы струйкой поднимался пар.

— Приехали? — спросил Чин, осматривая сараи.

Это были последние строения, возвышавшиеся у дороги в отчаянной попытке оттеснить созданный разросшимся повсюду кустарником всепоглощающий хаос. Сараи были сколочены из больших листов фанеры, с которой полосами отслаивалась красная краска. Рядом располагался курятник из гофрированного стеклопластика.

— Да. — Хёк заглушил мотор как раз в ту секунду, когда дверь дома распахнулась и оттуда вышел смуглый молодой человек, а за ним следом женщина, пониже его ростом, с нервной улыбкой на лице.

— О, нашли нас, аннён! — произнес Чон.

— Аннён, — откликнулся Хёк, вылезая из машины. — Это Чин и Суджа — молодые люди, про которых я тебе рассказывал.

Чин с Суджей выбрались из машины и подошли к супругам.

— Рада, что вы приехали. — Окджа шагнула к ним, и ее улыбка обнажила нижний ряд зубов, в котором одного не хватало.

Несмотря на отсутствие зуба, женщина обладала чистой, подлинной красотой. У нее были широко посаженные глаза, бледные полные губы и никакого макияжа на лице. Застенчиво поклонившись Судже и Чину, она попросила их следовать за ней и повела вдоль стены сарая к двери, расположенной в дальнем его конце.

— Мы переоборудовали часть нашей фермы в швейную фабрику, и у нас работает несколько женщин из Чосона, — объяснила она, когда они вошли в помещение.

Суджу тут же обдало зловонием — резким, уксусным запахом, от которого запершило в горле. Это был не едкий запах куриного помета или тяжелый смрад птичьего пера и перьев, а запах дубленых и выделанных шкур.

На нескольких столах лежали груды кож и меховых шкур, а вдоль одной из стен сарая стояло несколько столов со швейными машинками. За каждой из них сидела женщина в платке и белых хлопковых перчатках с окрашенными во все цвета радуги пальцами. Вокруг женщин были разложены блестящие образцы кроличьего меха, выкрашенные в фиолетовый, бордовый, оранжевый цвет, а также большие куски кожи всевозможных оттенков коричневого, оранжевого, ярко-бирюзового и розового. Две работницы подняли глаза на вошедших и кивнули в знак приветствия. Суджа нерешительно поклонилась в ответ, удивленная таким количеством работающих северокорейских женщин.

— Эти дамы заканчивают в шесть вечера, — объяснила Окджа. — Некоторые из них остаются ночевать здесь, поэтому дом у нас полон, но мы будем рады предложить вам остаться и переночевать на полу, если нужно. Или в сарае — там тоже есть место. — Она махнула в сторону дальней стены, к которой была придвинута пара коек.

Чон подвел их к столу, на котором лежали крашеные кроличьи шкурки, и выдвинул всем по стулу, приглашая сесть. Суджа улыбнулась. От Чона и его жены веяло дружелюбием, и это помогло ей справиться со смущением.

Чон сел на стул рядом с Хёком и подался вперед, сложив руки на столе.

— Ну что ж, Хёк рассказал нам, что вы пробыли в Китае уже некоторое время, но теперь надеетесь отсюда уехать?

— Да, — подтвердил Чин. — Мы надеемся найти место, где сможем начать новую жизнь. Подумываем об Америке.

Чон наморщил лоб:

— Америка, да… Это довольно далеко. Была одна группа, которая помогала людям туда попасть, но больше их здесь нет. Я думаю, сейчас вам лучше всего было бы отправиться в Южную Корею.

Чин с Суджей переглянулись. Они не думали о Южной Корее как о возможном пункте назначения.

— А почему именно в Южную Корею? — спросила Судака.

— Потому что там вы сразу же получите официальный статус и государственную поддержку. Вам дадут квартиру, в которой вы сможете жить, будут выплачивать ежемесячное пособие, и там говорят на вашем языке… Словом, вы не будете ни от кого зависеть.

— Я слышал об этом, — сказал Чин, сдвинув брови. — Но также слышал о том, что в Южной Корее сильная дискриминация и тяжело получить работу.

— Работу получить везде тяжело. — Чон пожал плечами. — Но там ты будешь жить как свободный гражданин, как и в Америке. Только попасть туда гораздо проще и быстрее.

Чин взглянул на Суджу, сидевшую со странным выражением лица.

— Об этом мы еще не говорили. Все произошло так быстро… У нас не было возможности прикинуть, что к чему.

Хёк прочистил горло и услужливо добавил:

— Вот мы и прикидываем здесь, просто вместе решаем, что лучше. И в любом случае, поедете ли вы в Корею или в какую-нибудь другую страну, вам сначала нужно будет отправиться на запад, так ведь, Чон?

— Да, — кивнул тот. — Вам придется ехать через Китай, а затем через Лаос или Мьянму в Таиланд. Здесь вы уже прожили некоторое время, поэтому, возможно, по Китаю проедете без чьей-либо помощи. Но для проезда по другим странам вам понадобятся проводники… у вас же есть деньги, так?

Суджа кивнула:

— У нас есть ожерелье, которое мы можем продать, чтобы покрыть все расходы.

— Вот как. — Чон бросил на Хёка полный сомнения взгляд. — Можно на него взглянуть?

— Конечно. — Суджа протянула руку за сумкой.

Она достала бархатный мешочек, вытряхнула ожерелье из сложенного в виде конверта листка бумаги и протянула украшение Чону.

Увидев его, Чон тихо присвистнул. Он взял ожерелье из рук Суджи, оценил глубокий цвет нефрита и повернул, чтобы посмотреть, как отражает свет небольшой бриллиант.

— Как вам удалось сохранить его? — спросил он.

— У меня свои методы. — Суджа улыбнулась.

— Ясно, — усмехнулся Чон, покачивая головой. — Оно определенно имеет ценность.

— Большую, — уточнил Чин.

Хёк кивнул:

— Оно должно обеспечить вам дорогу до самого Таиланда. Мы можем отвезти его в город и посмотреть в паре мест, какую цену за него назначат.

Чин быстро глянул на Хёка:

— Спасибо, брат! Это было бы замечательно!

— О да! Это будет хорошо! Мы можем написать знакомым ребятам в Куньмине и все устроить, чтобы нанять вам проводников по Юго-Восточной Азии.

— А зачем нам ехать так далеко? — спросила Суджа.

— Потому что в Китае приюта вам не найти. Ближайшее место, где вы можете рассчитывать на пристанище, это Таиланд. А оттуда у вас будет возможность обратиться за статусом беженца в Америку или Южную Корею, в Финляндию или куда только пожелаете… — Чон умолк и обвел взглядом полки на стенах сарая. — Окджа, ты не помнишь, где у нас карта?

— Думаю, я знаю. — Окджа встала из-за стола.

Услышав названия всех этих иностранных государств, Суджа была поражена. Она знала, что эти страны находятся где-то за тысячи миль, но никогда не думала, что сможет попасть хоть в одну из них.

— А почему не в Россию? — спросила она.

— Ах, эта девушка не ищет легких путей, да?! — усмехнулся Чон. — Пересечь границу там гораздо сложнее, и даже если вам это удастся, куда вы пойдете? Русские вышлют вас обратно в Северную Корею быстрее, чем китайцы.

— О! — удивилась Суджа.

— Кроме того, в России жуткий холод.

— Да, Юго-Восточная Азия звучит куда лучше, — согласился Чин.

Окджа вернулась со сложенной картой под мышкой и подносом, на котором стояли банки с газировкой и тарелочка с рисовыми крекерами. Чон взял у нее карту и, сдвинув в сторону шкурки, развернул ее на столе.

— Значит, так, давайте-ка посмотрим. — Он расправил карту, а Окджа тем временем расставила газировку.

Суджа отказалась, а Чин и Хёк открыли себе по банке.

— Сейчас мы здесь. — Чон показал место на карте. — Вам нужно будет сесть на автобус, идущий от вокзала в Тунхуа до Шеньяна. — Он передвинул палец западнее.

— На автовокзал я вас могу отвезти, — предложил Хёк.

— Спасибо, — поблагодарил Чин.

Чон продолжил:

— Из Шеньяна на поезде доедете до Тяньцзиня, это к югу от Пекина. — Он сдвинул палец в юго-западном направлении.

— Это примерно на одной широте с Пхеньяном, — заметил Чин.

— Так близко, но при этом очень далеко. — Чон криво улыбнулся. — Я знаю одну семью в Тяньцзине, которая может подсобить вам. Я им позвоню, и вы сможете у них переночевать. Оттуда вам нужно будет ехать на юго-запад в Сиань и дальше на юг до Чунцина. На это уйдет шесть или семь дней, если добираться автобусом или поездом, и здесь ваше путешествие по Китаю приблизится к завершению. А там уже наш знакомый посредник направит вас дальше. Через границу придется перейти пешком и отправиться в джунгли Мьянмы или Лаоса, в зависимости от того, какой попадется проводник. Посредник все устроит. Расплатиться с ними со всеми можете в китайских юанях. Деньги всегда держите при себе. Эти джунгли опасны. Там, в Золотом треугольнике, процветает контрабанда.

Суджа и Чин следили за пальцем Чона, двигавшимся по карте вдоль тонких изогнутых линий, которые связывали одну черную точку на карте с другой. Страшно было подумать о том, какое расстояние им придется преодолеть: впереди их ждали сотни и тысячи миль.

— В этой части маршрута вам придется идти пешком по горам. — Чон посмотрел на Суджу. — Ты справишься с переходом?

— Да, — без колебаний ответила Суджа и посмотрела на свои туфли и сумку, стоящую у ног. Она подумала о том, что у нее нет смены одежды. — Там будет холодно?

— Нет. Жарко. Это теплые страны.

— О! — одновременно вырвалось у Суджи и Чина.

— Я слышал, что в джунглях усиленно патрулируют пограничники. Некоторые люди, проделав весь этот путь, там… — Чон щелкнул пальцами. — Короче, иногда их ловят и высылают обратно в Северную Корею. — Он посмотрел на озабоченные лица Суджи и Чина и быстро добавил: — Но вы оба молоды, здоровы и умны. — Чон постучал себя пальцем по голове. — Вы пройдете без проблем.

Суджа откинула с лица прядь волос и неуверенно улыбнулась.

Окджа перебила мужа:

— Чон, ты совсем запугал этих несчастных людей. Предлагаю пойти в дом и устроить наших гостей. Хёк, ты сможешь в ближайшее время узнать стоимость этого ожерелья?

— Да. Сначала мне надо будет показаться на работе, а потом я смогу выскочить в обед и заглянуть в парочку мест, где на него посмотрят и оценят. — Он нерешительно посмотрел на Чина. — Не знаю, может, тебе хотелось бы поехать со мной, или…

— Я тебе доверяю, Хёк. — Чин с улыбкой ткнул друга локтем. — Не уверен, что доверил бы тебе миску риса, когда ты голоден, но ожерелье ты можешь взять. Спасибо тебе за помощь, брат!

— Как бы то ни было, вам, наверное, лучше залечь на дно, — сказал Хёк. — Парни Сержанта будут вас искать.

Чин кивнул.

— Хорошо, — сказала Окджа, вставая. — Мы сделаем несколько звонков, поговорим с посредником и посмотрим, что он сможет для вас сделать.

— Звучит неплохо, — улыбнулась Суджа. — Мы, наверное, сейчас обсудим все между собой, а потом придем к вам.

— Тогда увидимся в доме. — Окджа собрала пустые банки из-под газировки. Две неначатые и рисовые крекеры она оставила на столе. — Чувствуйте себя как дома.

Когда все вышли, Чин и Суджа еще раз проследили по карте проложенный Чоном маршрут и подсчитали, сколько миль им предстояло преодолеть и сколько дней это может занять.

Чин глубоко вздохнул, изучая маршрут:

— Что скажешь по этому поводу?

— Что я скажу по поводу…

— По поводу того, чтобы все это пройти. Я и не представлял, что нам придется преодолеть такое расстояние ради того, чтобы выбраться из Китая. И я не знаю, что лучше: быть пойманными в пути или остаться, затаиться и найти здесь работу. — Его рука скользнула по красновато-коричневой кроличьей шкурке, и он рассеянно погладил ее, запустив пальцы в мягкий мех.

— Что ж, если мы попробуем, то по крайней мере у нас появится возможность жить свободной жизнью. А если останемся, наши шансы только уменьшатся, — сказала Суджа.

— Да, — задумчиво кивнул Чин, глядя на кроличью шкурку. — Знаешь, я впервые имел дело с кроличьей шкурой здесь, в Китае. Сержант дал нам с напарником фургон и сказал, что у нас должна быть доставка от скорняка в восточной части Яньцзи. — Суджа подалась вперед и слушала, положив подбородок на руку. Она ничего не знала о работе, которую Чину приходилось выполнять для Сержанта. — Я думал, мы будем забирать соболий или норковый мех, но когда мы приехали в Яньцзи, то оказались в старом районе с традиционными домами. Знаешь, бывают такие с тростниковыми крышами и обнесенными стеной дворами. Мы подъехали к указанному адресу, и там оказались хлипкие проволочные клетки, составленные вдоль дороги. Они были набиты белыми кроликами, которые подергивали ушами и смотрели на нас жуткими красными, как леденцы, глазами. Под крышей того дома виднелись окровавленные крюки, на которых подвешивали и свежевали кроликов. — Чин ненадолго умолк. — Я вспомнил о тех кроликах в клетках, которые не понимали, что окажутся следующими на колоде для рубки мяса, и мне пришла в голову мысль, что такая же история происходит с северокорейцами в Китае. Мы живем в клетке и не знаем, когда придет наше время.

Суджа провела пальцами по шкуркам и почувствовала, насколько они мягкие и пушистые. Но в то же время, зная, каким способом их получали, она ужасалась этому роскошному меху. Девушка вспомнила, как однажды ее тетя разрешила ей потрогать кроличью лапку — одно из ее заграничных приобретений, восхищавших Суджу в детстве. Тогда девочка нежно гладила ее до тех пор, пока не задела пальцем за коготок и с ужасом не поняла, что это была самая настоящая лапа кролика. Существовало ли какое-нибудь слово, которым можно было выразить это парадоксальное, ужасное чувство? Возможно, такое слово имелось в китайском или в английском языке, но в корейском ничего подобного не было. Что ж, в жизни Суджи произошло уже много такого, что невозможно было выразить словами.

Она перевела взгляд на Чина, думая о том, что ему никогда не понять, насколько ее изменили месяцы, проведенные в доме Ванов. Разве мог он представить, каково это — быть проданной в качестве секс-рабыни. А ей в свою очередь никогда не понять, каково это быть брошенным в исправительно-трудовой лагерь или родиться в бедной семье в богом забытом городишке Янгдоке. Тень прошлого давила на них, а грандиозность задачи начать новую жизнь пугала.

Суджа заговорила, и ее ноздри затрепетали:

— Я думаю, нам нужно уехать от всего, что произошло здесь с нами, уехать как можно дальше.

Чин взял ее за руку и молча кивнул. Он надеялся на то, что им удастся оказаться в Америке. И надеялся, что это будет достаточно далеко.