Беглецы

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Мать с сумочкой в руке терпеливо ждала Суджу у двери. Ее ноги были плотно прижаты друг к другу, так что щиколотки немного соприкасались. Волосы со слегка подкрученными концами выглядели идеально уложенными, на лицо она нанесла немного пудры бледного оттенка, а губы подвела бордовой помадой. Женщина коснулась двумя пальцами языка и пригладила волосы.

— Не забудь повесить зеркало на место, Суджа, — сказала она. — Для чего ты его все время снимаешь, не понимаю.

— Прости, умма.

Суджа подняла стоявшее возле гардероба зеркало, отнесла его к стене возле двери и повесила на гвоздик вверх ногами. Мать посмотрелась в него, чтобы убедиться, что ее лицо в полном порядке.

— Зачем ты так делаешь? — снова спросила она, сдвинув брови.

Суджа растерянно пожала плечами и натянула пальто. Этим утром у нее в голове был полный сумбур. Она дважды проверила, не забыла ли рюкзак и маленький фотоаппарат, прощупала пальто, проверяя, на месте ли конверт с деньгами. Девушка в последний раз окинула взглядом квартиру, задержав внимание на увешанной коврами гостиной, где она находилась большую часть времени.

Мама обставила дом очень гармонично, с чувством меры, и эта гостиная была любимым местом Суджи с самого детства. Девушка вспомнила, сколько времени она провела на коленях возле кофейного столика, выполняя домашние задания. Суджа снова оглядела предметы, которые были ей так дороги. Перламутровые приставные столики, подпиравшие диван с обеих сторон, отражали мягкий утренний свет. У дальней стены поблескивали керамические вазы, а на подоконнике снова зацвели пышным цветом бегонии в горшках. Мама подрезала и прищипывала их каждую неделю, терпеливо добиваясь постоянного цветения.

Наконец Суджа повернулась к умме и взглянула на нее. Она впервые увидела мать словно со стороны, глазами постороннего человека или прохожего на улице. Перед ней была хорошо одетая женщина с яркими глазами и полными щечками. Ей можно было бы дать любой возраст. Только легкая полнота вокруг шеи, на запястьях и щиколотках могла выдать ее годы. Но спину она держала прямо, и это придавало ей царственный вид. Суджа испытала прилив любви и восхищения.

— О, умма, ты такая красивая! — воскликнула она.

Мать вскинула бровь.

— Ты это заметила только что? Я такая, как и всегда, — сказала мать и повернулась к двери. — Пойдем. И не забудь захватить сушеных анчоусов и мисо к завтрашнему ужину. — Она выудила несколько банкнот из сумочки и протянула их дочери.

Суджа с сомнением смотрела на деньги. Мать потрясла банкнотами.

— Хорошо, умма, — сказала Суджа, поджав губы, и нехотя положила деньги к себе в сумку. — Сегодня вечером я подзадержусь, но заскочу до закрытия рынка.

— Почему ты подзадержишься?

— Надо подготовиться к экзамену по истории, а у нас с Миран один учебник на двоих. Поэтому я буду заниматься вместе с ней.

— Миран? — оживилась мать, и ее голос сделался выше. Ей всегда нравилось слушать про подруг Суджи. — Давно я ее не видела.

— Она была занята, — лаконично ответила Суджа.

Мать пристально посмотрела на нее.

— Что с тобой? Ты хорошо выспалась? — Она взяла дочь за подбородок и приподняла ее лицо. — У тебя такие мешки под глазами! — Они стояли друг против друга и словно смотрели на собственное отражение в зеркале.

Заглянув в материнские глаза и снова испытав сильные эмоции, Суджа часто заморгала, чтобы не дать слезам покатиться из глаз.

— Все хорошо, умма, — заверила она. — Я высплюсь сегодня. — Девушка обняла мать и держала ее в объятиях очень крепко.

На улице Суджа взяла мать под руку. Они шли к метро, и люди обгоняли их на тротуаре. Это был обычный рабочий день, как любой другой, только сегодня в рюкзаке Суджи не было книжек. Вместо них там лежало несколько смен одежды, немного денег, аккуратно сложенных и завернутых в лист бумаги, и узелок с едой. Всю неделю Суджа продумывала, что из вещей взять с собой, перебирала памятные, подаренные родителями сувениры, ящики с одеждой и подсчитывала, сколько взять еды. В конце концов она решила подойти к выбору прагматично и упаковала в рюкзак пакет с рисовыми шариками, вареные яйца и прочую провизию, прихватив на память только одну маленькую фотографию родителей. Убедив себя, что все равно скоро вернется домой, она сунула эту единственную фотографию между слоями одежды во внутренний кармашек и застегнула его.

Рюкзак был туго набит, но весил меньше, чем обычно, когда в нем лежали книги. И тем не менее он оттягивал плечи. В нем было все, что потребуется для выживания на протяжении следующих нескольких дней. Суджа понятия не имела, на какое время ей потребуется растянуть этот запас провизии. Когда они подошли к метро, девушка сбавила шаг и теперь плелась еле-еле, надеясь растянуть последние секунды, проведенные с матерью. Время бежало так быстро — как они могли так скоро очутиться здесь? Умма, как всегда, вела себя прагматично, поэтому начала терять терпение:

— Что с тобой сегодня? Мы опоздаем. Поторопись!

— Хорошо, — пробормотала Суджа, но так и не прибавила шагу.

Мать ни о чем не подозревала и, конечно, не должна и не могла ничего знать о замыслах Суджи. Это была ее самая большая тайна от родителей, и последствия ее были ужасны. Мама всю жизнь потратила на то, чтобы обеспечить Судже безопасную и счастливую жизнь, а сейчас ее дочь собиралась солгать ей и бросить ради того, чтобы отправиться по следам Чина. Она предавала маму ради мужчины, которого повстречала всего два года назад. Суджа с горечью посмотрела на мать — предательство тяжким бременем легло на сердце девушки.

Умма же взглянула на дочь добрым и пристальным взглядом, почувствовав, как может почувствовать только мать, перемены в своем ребенке.

— Что не так? — спросила она с тревогой в голосе. — Ты хочешь мне что-нибудь сказать?

Суджа посмотрела на мать блестящими от слез глазами:

— Просто я… я устала.

— Ты не просто устала. — Умма пыталась заглянуть в лицо дочери. — Что-то не так. Расскажи мне.

Суджа покачала головой, изо всех сил стараясь сохранить самообладание.

— Есть некоторые политические моменты в университете, и они меня изматывают, — выпалила она. — Мы с Кёнбок не разговариваем.

Мама немного успокоилась.

— А… Вы с этой девочкой обе такие упрямые. Не позволяй этому так себя угнетать. Через недельку или около того все уляжется, а потом, я уверена, вы сможете поговорить.

— Я знаю, — неуверенно кивнула Суджа.

Мать обняла ее:

— Вот увидишь. Вы с ней и не через такое уже проходили.

— Ты права, — мягко сказала Суджа. Ее сердце готово было разорваться, когда она крепко обняла маму. Девушка прижимала ее к себе и вдыхала цветочный запах ее пудры и аромат шампуня. Ей хотелось запечатлеть в памяти каждую мелочь, связанную с матерью. — Спасибо тебе, умма, за все. Я люблю тебя!

— О, солнышко, я тоже тебя люблю! — Мать поцеловала дочь в щеку. — Учись сегодня усердно и увидимся вечером.

— Да, — ответила Суджа, с тоской глядя на мать. — Не забудь, я сегодня приду поздно.

Мать кивнула. Суджа смотрела, как она спускается по ступенькам и как ее бордовое пальто мелькает в толпе пассажиров, пока те наконец совсем не заслонили ее. Суджа не могла отвести взгляда от тоннеля метро и думала о том, что произойдет сегодня вечером, когда умма и аппа поймут, что она не вернулась домой. Они будут ужасно волноваться, когда догадаются, что ее не было у Миран, и опустошены, когда узнают, что Суджа пропала. Из-за ее исчезновения отца будут серьезно осуждать и допрашивать в газете «Нодон», а мать столкнется с тем же со стороны членов Партии у себя в университете. Но самые сильные страдания они испытают, когда по вечерам в пустой квартире их будет терзать ужас и замешательство оттого, что их дочь присоединилась к легионам сгинувших.

«Мне так жаль, умма и аппа! Очень, очень жаль!» — По щекам Суджи покатились слезы.

Пара по истории Чосона начиналась через тридцать пять минут, но Суджа туда не собиралась. Она села в метро и, вместо того чтобы ехать в центр Пхеньяна, поехала на вокзал, как и проинструктировал ее посредник. Лицо девушки покрылось красными пятнами от недавних слез. Она сидела, обнимая рюкзак, и ее голова качалась, когда поезд подпрыгивал и трясся на стыках рельсов.

Суджа сосредоточилась на следующем важном этапе пути и повторяла инструкции посредника, которые держала в памяти. Он велел ей доехать до Донгянга — перевалочной станции для товарных и пассажирских поездов. «Тебе надо подняться на платформу девять и сесть на товарный поезд. В это время вахтеры меняются, поэтому охраны поблизости не будет», — сказал он.

В вагоне оставалось совсем немного людей, когда состав наконец подъехал к Донгянгу. Две пожилые дамы взяли большие сумки со связанными ручками, понесли их к двери и встали за мужчиной в светлом пиджаке, который тоже собрался выходить. Суджа вышла за ними, а потом поднялась по лестнице и осмотрелась. Ей никогда не приходилось бывать в здешних местах.

Наверху тетушки помогли друг другу взвалить на спины тюки и заковыляли к выходу на улицу. Суджа пошла к железнодорожным платформам и стала искать девятую. Товарные поезда стояли в дальнем конце станции, как и говорил посредник. Восьмичасовой поезд тоже находился здесь. Было семь сорок пять утра — она приехала как раз вовремя. Суджа направилась к поезду и нацелилась на товарный вагон с открытой дверью, стоявший примерно в сорока футах от нее. Девушка поспешила туда и вдруг услышала окрик:

— Эй, куда собралась?

Суджа застыла на месте, ее сердце бешено забилось. Обернувшись, она увидела сразу за поездами в конце станции двоих охранников. Один из них сидел на корточках с миской дымящейся лапши, второй стоял с миской в руке, а на плече у него висела винтовка. Суджу сковал страх, и она вцепилась в сумку с камерой, лихорадочно соображая, что бы им сказать. Медленно, дрожащей рукой девушка подняла вверх фотоаппарат.

— Товарищ, я тут снимала для задания в университете, — произнесла она дрожащим голосом.

— Чего ты тут снимала? Больше никаких фотографий, студентка. Убирай камеру. И не наводи ее на нас.

— Простите, пожалуйста. Я уже ухожу.

Солдат кивнул и снова сел на корточки рядом с сослуживцем. Суджа повернула обратно к пассажирским поездам, заставив себя идти медленно и спокойно в другой конец станции. Она миновала платформы номер восемь, семь, шесть и только на подходе к четвертой платформе пришла в себя и смогла остановиться и посмотреть назад.

Вокруг стояли люди, ожидающие посадки на поезд. Часы показывали семь пятьдесят пять. У Суджи оставалось пять минут, чтобы успеть до отправления товарного состава. Она двинулась дальше, на сей раз к лестнице, взбежала по ступенькам в надземный переход через пути. По верхнему переходу девушка снова помчалась к товарным поездам, нервно посматривая на то место, где были охранники. Но их уже и след простыл.

Суджа спрыгнула со ступенек на платформу девять, молясь, чтобы ее никто не увидел, и в этот момент в воздух взлетело облако дыма от дизельного двигателя. Раздался громкий лязг ожившего состава, и Суджа как сумасшедшая бросилась бежать вдоль платформы, выглядывая открытую дверь вагона. Все вагоны в этом конце состава оказались закрыты. Наконец она поймала взглядом открытую дверь, рванула к ней, забросила внутрь рюкзак, оперлась на локти и подтянулась. Ей удалось наполовину влезть в вагон, когда поезд начал движение. Суджа напряглась и вползла внутрь, подтянув ноги, а поезд тем временем уже набирал ход.

Тяжело дыша, Суджа прижалась головой к деревянному ящику. Поезд шел, и платформа скользила мимо, подобно длинному корпусу большого корабля. В какой-то момент Суджа потеряла ориентацию в пространстве, и ей показалось, что движется не поезд, а платформа. Это было странное чувство, словно она, Суджа, отделилась сама от себя.

Поезд оставил станцию позади и перешел на другой путь. Девушка огляделась, подобрала рюкзак и осознала, что находится в товарном вагоне, до потолка заставленном деревянными ящиками размером три на четыре фута. Был там и другой груз: безбилетные пассажиры.

У противоположной от входа стены сидела женщина с двумя детьми. Один привалился к ее плечу, а второй спал, положив голову ей на колени. Чуть дальше, забившись между ящиком и стенкой вагона, сидел нищий мальчишка. Его голова сонно моталась из стороны в сторону в такт набирающему скорость поезду, колени были подтянуты к груди, глаза закрыты.

Погромыхивали колеса, и мимо, словно привидения, проносились и исчезали смазанные очертания деревьев. Поезд уносил Суджу все дальше. Вагон трясся и подпрыгивал. Девушка высунулась в проем двери и, преодолевая давление воздушного потока, заглянула в разверзшуюся пасть своей постепенно отдалявшейся страны.

Суджу переполнили чувства, и она заморгала, чтобы не расплакаться. Девушка испытывала облегчение оттого, что все-таки попала на поезд, но в то же время была в ужасе от своего поступка. Что она натворила?! С каждой секундой Суджа уходила все дальше по выбранному пути. Но если бы она сейчас спрыгнула, изменить решение было бы еще не поздно. Она могла бы добраться до станции и вернуться домой как раз вовремя, чтобы помочь умме готовить ужин. Не нужно было пускаться в эту поездку сегодня!

Суджа оперлась спиной о деревянный ящик. «Глупая девчонка, трусливая идиотка! Подумай о Чине: сколько нужно иметь храбрости, чтобы удрать от этих надзирателей в Едоке! Он абсолютно бесстрашный!» Ее путешествие в поисках Чина было просто оплачиваемым отпуском по сравнению с его побегом! Посредник договорился с провожатыми, которые должны будут довести ее до границы и переправить в Китай — чего бояться? Разве она не слышала, что многие китайцы говорят на корейском и что в этой части Китая есть целая сеть, состоящая из многочисленных фермеров и домохозяйств? Они помогают беглецам из Северной Кореи, подсказывают, где безопаснее. Она сможет напасть на след Чина с помощью этих людей.

Теперь девушка думала о нем, представляла, как его руки держат ее лицо, вспоминала его твердый, направленный на нее взгляд. И, полностью сосредоточившись на любимом, Суджа почувствовала, что на нее сошла спокойная уверенность. Он где-то там, живой — в этом не было сомнений. И она собиралась его найти.

Суджа пристроилась возле ящика и смотрела на изредка проносящиеся мимо здания, стоящие у железнодорожных путей, которые постепенно сменялись пустырями, а затем широкими полосами полей, опустошенными и голыми. Линии электропередач пролетали мимо в виде волн и столбов, летевших один за другим в повторяющемся, гипнотизирующем ритме. У Суджи начали слипаться глаза, и девушка, поклевав носом, уснула.

Проснулась она с больной головой, затекшими от долгого пребывания в согнутом положении ногами и острым желанием помочиться. Суджа попыталась встать, но поезд так сильно раскачивало, что она никак не могла обрести равновесие и удержаться. Ей удалось опереться о ящик и кое-как подняться, и ноги тут же начало покалывать иголочками от восстановившегося кровотока. Дети вместе с матерью спали. Один из них лежал, свесив голову с коленей женщины под неестественным углом. Суджа присмотрелась к безвольному тельцу, пытаясь определить у ребенка признаки жизни, и с облегчением заметила, что его грудка поднимается от коротких вдохов. Девушка уперлась руками в ящик с каким-то товаром, чтобы устоять, а потом, держась руками за стену, пошла к краю. Пока ее жутко шатало в мчащемся вагоне, она глядела на пробегающий перед глазами пейзаж, на полоску камней у самых рельсов.

Суджа повернулась посмотреть, что делают остальные пассажиры, и, убедившись, что никто на нее не смотрит, спустила штаны ниже колен, повернулась и попятилась к проему. Потом она глянула вниз между ног и прикинула, сможет ли помочиться так, чтобы струя не попала в вагон. В этот момент вагон качнуло, и ее рука соскользнула. Суджу, прямо со спущенными ниже колен штанами, с силой швырнуло обратно в вагон, и горячая струя ударила о его пол. Лужица стала быстро растекаться, и как раз в сторону спящего семейства. Наспех закончив свое дело, Суджа натянула штаны и поспешила изменить траекторию ручейка подошвой ботинка. Ее передернуло от отвращения.

Переместившись в другую половину вагона, девушка опустилась на свой рюкзак и, спустив с плеч пальто, обернула его вокруг талии. Беспризорный мальчишка проснулся и смотрел на нее своими тусклыми желтыми глазами, грызя ногти. Затем, сплюнув, произнес:

— Писать в вагоне — это нормально, сестренка. — У него был сильно выраженный региональный говор, но в голосе сквозила уверенность, даже дерзость.

Суджа не стала утруждать себя ответом. Попрошайки вечно чего-нибудь хотят и будут обрабатывать тебя до тех пор, пока не добьются своего, — это был лишь вопрос времени.

— Впервой в поезде? — спросил он.

У пацаненка были острые скулы, худое чумазое лицо и грязные руки, а глаза, казалось, выглядывали из коричневой маски, как у енота. Судже стало интересно, мылся ли он вообще когда-нибудь.

— Наверх едешь? — снова поинтересовался он.

Девушка подняла в ответ одно плечо.

— Была там?

— А что? Ты сам был? — вопросом на вопрос ответила Суджа.

— Да.

— Прямо до конца ездил? — с сомнением в голосе спросила она.

— Ага, но поймали. Эти уроды китайцы схватили нас, засунули в свои грузовики и отвезли обратно к госбезопасникам, а они уж нас измордовали. Отправили всех потом к собакам в тюрьме Еседо, только мой друг умер по дороге в грузовике. Я проснулся, а он ужо окоченел, как дохлая крыса. И он был толще меня, но я оказался крепче, так ведь? В общем, сбросили нас обоих с грузовика, и он поскакал по дороге, как резиновый. Ну знаешь, какими обычно трупы становятся, словно резиновые?

— Когда это произошло?

— Два-три дня назад вроде. Не знаю, я не ел с тех пор, как нас арестовали.

Рука мальчишки потянулась к животу, а глаза стрельнули в сторону рюкзака девушки. Суджа как бы невзначай положила на рюкзак руку. Они налетают, как птицы, эти маленькие попрошайки, их потому и называют «воробышками».

— Как тебя зовут?

— Чо.

— И ты опять едешь наверх, Чо? — спросила она.

— Угу. Ни за что здесь не останусь. Все друзья умерли или уехали, и тут никто никогда не кормит. Так что — в Китай. Там, знаешь, даже такие, как я, могут найти себе еду на рынках, — ответил он, многозначительно глядя на пальто и рюкзак Суджи. — А ты зачем едешь в Китай? — Он чувствовал, что деньжата у попутчицы явно водились.

— О, я ищу друга, который попал в беду. И я думаю, он может быть в Китае, — ответила Суджа, постепенно смягчаясь к этому умеющему смело говорить мальцу.

Его грязные волосы топорщились неровными клоками, но у него был высокий лоб и большие глаза, и Суджа видела, что он мог бы стать красивым мальчиком, если бы был фунтов на десять потолще и хотя бы раз окунулся в ванну. Мальчишка задрал куртку и почесал живот, отдирая ногтями сухую кожу. Он будто линял.

— Тебе кто-нибудь помогает? — спросил он.

— Посредник.

— Ты ему заплатила? — Во взгляде Чо что-то изменилось. — Ты этого посредника давно знаешь?

— С ним договорился посредник в Пхеньяне, которого я знаю.

— Я так и подумал, что ты из Пхеньяна, — сказал он, усмехнувшись. — Значит, он, этот посредник, твой друг, и ты его знаешь давно?

— Достаточно. Я знаю его достаточно давно, — ответила Суджа.

— Потому что это может быть опасно для женщин. Ты не представляешь, где они могут оказаться в Китае. Ты уверена, что ему можно доверять?

— Пока что все идет так, как он говорил.

Чо пожал плечами и снова почесался, а потом уронил голову на руки. Стала видна его шея, и Суджа могла сосчитать на ней каждый позвонок. Она подтянула к коленям рюкзак, в котором, помимо сложенной одежды, лежало пятнадцать рисовых шариков и полдюжины вареных яиц, аккуратно завернутых в газетную бумагу, — тайный запас пищи, тщательно рассчитанный по меньшей мере на пятнадцать дней, но в то же время достаточно компактный и легкий, чтобы не создавать помех при переходе через границу. Суджа покопалась в сумке среди сложенной одежды и осторожно извлекла один из рисовых шариков.

— Вот, возьми. — Она протянула его Чо.

Мальчишка поднял голову и, как только до него дошло, что ему предлагают пищу, удивленно вытаращил глаза, а потом молниеносно выхватил угощение из рук девушки.

— Спасибо! — Присев перед Суджей, он вонзил зубы в шарик.

От мальчика пахло землей. Это был не совсем отталкивающий запах и, по счастью, не имеющий ничего общего с калом или мочой. Суджа увидела, как он в три приема заглотил еду, и тут же пожалела о том, что сделала. Мальчишка лишил ее целого шарика — пустая трата! Она бы выжала из этой вкуснятины все, что возможно, смаковала бы и разжевывала каждый кусочек по меньшей мере полчаса.

В этот момент зашевелилась женщина с детьми. Проснувшись, она огляделась по сторонам и начала собирать свои пожитки. Затем посмотрела в открытую дверь на проплывавший пейзаж и принялась трясти спящих малышей, а те валились обратно, как тряпичные куклы.

— Просыпайтесь, Китук, Чутук, нам пора. — Женщина погладила каждого по щечке и, наклонившись ближе, что-то поворковала. — Просыпайтесь. — Она прижала детишек к груди и, не переставая шептать, стала подбираться к проему: — Просыпайтесь, нам нужно прыгать и бежать. Просыпайтесь!

Младший простонал:

— Я хочу спать, умма.

— Вставай.

— Хочу спать! — захныкал малыш.

— Ш-ш-ш, — шикнула мать на расплакавшегося мальчонку. — Ты помнишь, это та часть, где нам надо бежать. — Она поставила его на ноги, и он нетвердо стоял, свесив голову, пока не увидел открытый дверной проем, отчего его сон как рукой сняло.

— Вот так, а сейчас мы побежим, — сказала женщина и высунулась в проем, уперевшись коленом одной ноги в деревянный ящик с грузом и свесив другую ногу наружу. Она велела старшему сыну ухватиться за ее вытянутую ногу и выставила перед ним руку, чтобы он не упал.

— Теперь, — сказала она, когда мальчик, держась за ее ногу, захныкал от страха, — я пойду сразу за тобой. Просто отпусти мою ногу и кувыркайся, когда приземлишься. А я буду там, прямо рядом с тобой. — С этими словами она подтолкнула его вперед.

Голова мальчика скрылась за порогом вагона, и спустя мгновение он коротко взвизгнул, упав на гравий. Женщина подтянула младшего сына ближе к плечу, крепко прижала его к себе, бросилась вперед и исчезла.

Суджа высунула голову наружу. Поток холодного воздуха откинул ее волосы назад. Она увидела, как мать с ребенком упали, покатились по гравию и замерли в траве. Через несколько секунд женщина села, подсадила сына на плечо и захромала назад, ко второму ребенку. Суджа отошла от края вагона и взглянула на Чо. Тот сидел и спокойно смотрел на нее, положив локти на колени и скрестив ладони — до странности взрослая поза для мальчишки.

— Мы что, подъезжаем к конечной станции? — спросила она.

— Н-да, — ответил он. — Надо сойти до того, как поезд остановится.

— Посредник сказал то же самое.

— Ты готова?

Суджа кивнула. Чо вскочил на ноги и встал рядом с ней возле проема.

— Прыгай и беги! — прокричал он и сиганул вниз, подогнув ноги.

Он прокатился по гравию, а затем, не теряя ни секунды, поднялся и помчался в кусты.

Суджа осталась в вагоне одна, не зная, что делать. Крепко прижав к себе рюкзак, прислонилась к стенке вагона и выглянула за край проема. Пути не были освещены, и, хотя поезд значительно сбавил скорость, расстояние до земли определить было сложно.

Девушка пыталась рассмотреть бегущие внизу рельсы и шпалы.

Наконец, задержав дыхание и закрыв глаза, она прыгнула: на долю секунды зависла в воздухе, а потом рухнула на землю. Колени ударили в грудь, ее подбросило, завертело и в конце концов отпустило. Суджа лежала, с трудом переводя дыхание, толком не понимая, где ее голова, где ноги, а где нос. Она смотрела в темнеющее небо и, как только дыхание восстановилось, встала и побежала в кусты.

Сзади раздался шорох.

— Это я, — прошептал Чо.

— Эй, — ответила она, испытав облегчение оттого, что слышит знакомый голос. — Я здесь.

Мальчик сел на колени подле нее:

— Ты в порядке?

— Да, а ты?

Он пожал плечами.

— Куда ты собираешься дальше?

— На север, к реке. Это часа два ходьбы. Ты готова?

— Я здесь должна встретиться с еще одним проводником.

— С кем?

— С тем, кто переправит меня в Китай. Как мне сказали, он будет ждать меня возле сарая с углем недалеко от станции.

— Около заправочного пункта. — Чо склонил голову влево. — Я тебя провожу.

— Да не стоит, все в порядке, — запротестовала Суджа, памятуя о наставлениях пхеньянского проводника: «Не позволяй никому за тобой увязываться — приходи на место одна».

Но Чо уже припустил по тропинке, пригибая тощую спину, и вскоре исчез в густых зарослях.

— Пить хочешь? — Чо сорвал какие-то стебли и облизнул их языком. Сорвал еще пучок стеблей и протянул Судже. — Осторожно, язык не порежь! — Он сморщил нос.

— Мне и так хорошо, — отклонила предложение Суджа.

Чо пожал плечами и принялся дальше продираться через кусты, то и дело протягивая руку вниз и срывая пучок травы. Железнодорожные пути расходились в двух разных направлениях: одни вели вперед, к станции, а другие к недостроенным складским зданиям, ржавая арматура которых пронзала ночное небо.

— Они сказали, пройти за кучу угля и там будет пустой дом, в котором и должен ждать проводник.

— Да, есть такой возле угля.

Чо замедлил шаг, опустил руку вниз и провел пальцами по траве, будто погладил какое-то животное. Его пальцы никогда не находились в покое, они постоянно что-то искали, касаясь разных поверхностей.

— И куда он тебя поведет?

— В Китай. А там познакомит с людьми, которые помогают таким, как мы, из Чосона.

— Наверное, ты знаешь каких-то хороших людей, потому что я встречал только таких, которые нас ненавидят или стараются использовать.

Суджа промолчала. Никто не любит попрошаек, поэтому ничего удивительного, но все-таки ей не хотелось, чтобы Чо продолжал расспрашивать о проводнике, о котором она почти ничего не знала, ни о нем самом, ни о его подельниках. И, что еще хуже, совсем не знала торговку печеньем, посоветовавшую ей этого человека.

Суджа шаг за шагом принялась отматывать в голове события вплоть до тех моментов, когда посредник или продавщица печенья могли бы дать ей чуть больше информации о себе или своих знакомых, хоть малейшее доказательство того, что им можно доверять, хоть что-то в подтверждение того, что она в хороших руках. Но доказательств не было — только тот факт, что инструкции посредника довели ее до этого места. Вот и всё.

Девушка и мальчик шли вдоль забора из проволочной сетки, похожего на кромку обносившегося свитера. По другую сторону проволоки возвышалось длинное кирпичное здание. В одном месте Чо отогнул сетку в сторону, пролез в образовавшуюся дыру и придержал оторванный кусок, давая Судже возможность последовать за ним. Затем он зашагал вдоль внешней стороны здания, наступая на камни и стекла, и его бледные голени мелькали в темноте. Наконец они дошли до угла. Впереди возле дороги виднелась небольшая хибара. Суджа остановилась.

— Он же сказал, пустой дом, да? — спросил Чо, подходя к строению. — Никого не видно, — сообщил он, заглянув в темное окно.

— Надо проверить.

Чо обошел хибару и толкнул дверь. Суджа просунула голову внутрь и увидела, что внутри когда-то находилась контора с двумя видавшими виды столами в основном помещении и открытой дверью, ведущей в другую комнату. Она уже собиралась пойти следом за Чо, как вдруг услышала какой-то звук, доносящийся со стороны. Суджа повернулась и прищурилась, пытаясь что-нибудь разглядеть во мраке. Там, примерно в ста футах от нее, прислонившись к угольному сараю, стоял мужчина в штатском. Их взгляды встретились.

Суджа слегка поклонилась.

— Аннён. У вас, случайно, не найдется печенья? — Она осторожно произнесла кодовую фразу, которую велел ей использовать посредник.

Мужчина подался вперед, ближе к свету станционного фонаря. Он был одет в коричневую куртку — явно иностранный товар — и низкие черные ботинки с меховой опушкой. Одна его половина была освещена, а другая оставалась в темноте, только глаза поблескивали.

— Ты студентка? — спросил он.

— Да, — твердым голосом ответила Суджа и почувствовала, как сердце запрыгало в груди оттого, что человек распознал кодовую фразу.

Похоже, он ее ждал.

В этот момент из хибары выскочил Чо. Увидев рядом с Суджей незнакомца, он резко остановился. Мужчина был ненамного выше девушки, но коренастее, а его голова была закинута назад так, что казалось, будто он смотрит на Суджу и Чо через собственный нос.

— Я Тхэвон. Рад встрече, — проговорил мужчина, обращаясь к Судже. — Я думал, ты одна едешь.

— Да, я одна, — ответила девушка. — Этот мальчик был в поезде.

— Я не помогаю нищим беспризорникам, — бросил Тхэвон.

Чо подошел к Судже и взял ее за руку.

— Идем со мной, — прошептал он. — Мы удачно переберемся и без него. Я знаю людей на севере.

Суджа ласково посмотрела на мальчонку — кожа да кости, маленькое личико и горящие глаза. Она повернулась к Тхэвону:

— Мы можем взять его с собой? Он шустрый и не создает шума. И, знаете, мальчик уже бывал там.

— Я не беру «воробышков». — Мужчина помрачнел.

— Ты за этого человека заплатила? — вновь зашептал Чо. — Лучше идем со мной. — Он схватил ее за руку и настойчиво потянул.

Суджа положила руку на плечо мальчика, стараясь одновременно и успокоить его, и оттолкнуть. Почему он так отчаянно хочет, чтобы она пошла с ним? Может, мальчишка и знает дорогу в Китай, но она не собирается идти с ним и становиться нищенкой. Она хотела попасть в Китай не для того, чтобы сбежать: ей нужно было разыскать Чина.

Суджа бросила умоляющий взгляд на Тхэвона. Тот курил сигарету.

— Ты идиотка? Поверить не могу. Я ухожу, — скривив губы, заявил он.

— Нет, подождите, аджосси, я иду, — торопливо произнесла Суджа. Она полезла в сумку, вынула еще один рисовый шарик и дала Чо. — Держи.

Она видела, как он колебался: взять — не взять. У этого стойкого парнишки было доброе сердце, и ей не хотелось расставаться с ним, но, прежде чем она успела сказать что-нибудь еще, Чо повернулся и исчез в темноте, даже не попрощавшись.

— Глупая девчонка, для чего ты позволила пацану увязаться за собой? От них только одни проблемы, — сказал Тхэвон.

— Простите, — виновато пробормотала Суджа.

Тхэвон повел ее в сторону полей, и она шла за ним, крепко прижав к себе рюкзак. Они ступали по темной и сырой земле, под тусклым светом полумесяца и далеких звезд, плывущих в огромном черном небе. Постепенно почва под ногами стала каменистее, и Суджа поняла, что они взбираются на холмистый берег. Ее провожатый энергично двигался, периодически помогая себе руками, словно идущая на четырех конечностях обезьяна.

— Пригнись, — прошептал он. — Сейчас не так, как раньше. Сын Вождя закручивает гайки, и они ловят народ. Поэтому пойдем по новому маршруту. О нем есть договоренность и все проплачено.

— Проплачено?

— Из твоих денег. Часовому заплатили. Он даст нам пройти только ночью, так что идем до того, как небо посветлеет.

Суджа осела на землю, поскользнувшись на грязи, потом снова поспешила за проводником. Быстро перевалив через вершину холма, они спустились к скалистому берегу реки.

— Ну вот и пришли, — произнес мужчина и, не теряя ни секунды, принялся раздеваться, сняв куртку, скинув ботинки и оставшись только в мешковатом белом нижнем белье.

Суджа отвернулась. Она скатала носки и стянула брюки, под которыми оказались застегивающиеся под коленями штанишки. От холода ее бледные худые ноги покрылись мурашками. Суджа водрузила на голову связанные вместе пожитки и вошла в воду вслед за проводником. Вокруг икр закружились темные ледяные водоворотики. Вода была настолько холодной, что перехватило дыхание. Она поднималась все выше и выше, доставая сначала до бедер, затем до талии, пока Суджа не оказалась в воде по грудь.

Чтобы противостоять течению, она наклонялась вперед, осторожно поднимая и опуская на мягкое дно ноги. Суджа боролась с нарастающей паникой, а вода доходила уже до подбородка. Девушка приподнималась на пальцах и не сводила глаз со своего провожатого. Судорожно глотая воздух, она старалась нащупать ногами твердое дно. Но когда они подошли к самому глубокому месту реки, дна под ногами уже не было. Суджу медленно начало сносить течением, и она изо всех сил толкала себя вперед, пытаясь плыть, гребя одной рукой, а другой удерживая над водой рюкзак.

— Возвращайся сюда! — прокричал Тхэвон. — Тебя уносит слишком далеко вниз.

Девушка отчаянно гребла и глотала воду, не выпуская из вида торчащую над водой голову мужчины. Наконец ее нога чиркнула по дну, и, бешено работая рукой, она стала продвигаться дальше, до тех пор, пока обе ноги не коснулись дна кончиками пальцев. Суджа с облегчением выдохнула, затем на секунду замерла, хватая ртом воздух и стараясь восстановить дыхание.

— Давай сюда, — позвал Тхэвон уже с берега. — Поторапливайся!

— Подожди секунду. — Она кивнула, глотнув при этом еще воды. Закашлялась и, брызгая слюной, снова стала ловить ртом воздух.

Стоя на пальцах, она толкала себя вперед, пока вода не начала убывать сначала до уровня плеч, затем до груди. Наконец Суджа, спотыкаясь, выбралась из воды, дико стуча зубами, почти не чувствуя ступавших по земле ног.

Тхэвон повел ее вверх по холму, где росли кусты, затем углубился в лес. Они шли еще минут двадцать или около того, и только потом он остановился.

— Ты сделала это! Мы в Китае. — Тхэвон тяжело дышал, и у его лица клубились облачка пара.

— Это Китай… — прошептала Суджа онемевшими от холода губами.

Ее лицо, голова и все тело совсем окоченели.

— Я отведу тебя в дом, где ты сможешь согреться.

— Спасибо, — выдохнула девушка.

— Нам придется преодолеть большое расстояние. Ты ведь хочешь попасть в Южную Корею, так?

— Нет. — Суджа перепугано замотала головой. — Мой друг в Китае. Мне нужно найти его здесь.

— Ты хочешь остаться в Китае.

— Да.

Тхэвон посмотрел на нее долгим взглядом, а потом кивнул:

— Ладно.