Бесконечная любовь

33

ШАРЛОТТА

Иван падает у меня на коленях, и я смотрю на него, в ужасе замолчав. Он все еще дышит, я это вижу, но надолго ли?

К счастью, рюкзак с нашими вещами все еще был на Иване, когда мы забирались в такси. Он упал на пол, окровавленный снаружи, но аптечка там. Мне просто нужно куда-то добраться, и я смогу попытаться подлатать Ивана. Я могу попытаться…

Я понятия не имею, насколько сильно он ранен. Я знаю, что лучше не ехать в больницу. Даже с нашими новыми документами, пока мы все еще в Вегасе, это плохая идея. Водитель все еще кричит на меня, чтобы я выбрала место, и я наклоняюсь, выхватывая дорожный атлас из рюкзака. Я открываю его, ищу первое название небольшого городка за пределами самого Вегаса и говорю ему ехать туда.

А затем я откидываюсь на сиденье, прижимая Ивана к себе на колени, пока такси мчится дальше.

Когда мы въезжаем в город, водитель оглядывается на меня.

— Куда ты хочешь поехать? — Коротко спрашивает он, и я щипаю переносицу, изнеможение охватывает меня.

— В мотель. В любой отдаленный мотель.

Он кивает, едет дальше, пока мы не находим двухэтажный придорожный мотель. Он останавливается перед ним, и я лезу в карман Ивана, нахожу еще несколько купюр и достаю их.

— Еще триста. — Говорю я ему, — если подождешь, пока я сниму комнату и поможем мне устроить его там.

— Конечно. — Он начинает тянуться за деньгами, и я отдергиваю руку.

— Ты сможешь получить их, как только заведешь его в комнату, и выйдешь обратно, не причинив никому из нас вреда. Понял? — Мой голос даже не похож на мой собственный. Пару недель назад я бы не смогла представить, что скажу что-то подобное. Но сейчас это кажется просто здравым смыслом.

Водитель прищурился, потом кивнул.

— Хорошо. Снимай номер. Поторопись.

Я выскальзываю из-под Ивана, стараясь не толкать его. Мои ноги дрожат, когда я спешу в офис, молясь, чтобы у них был свободный номер. Судя по тому, что я вижу на пустой парковке, я была бы удивлена, если бы его не было. Скучающий клерк едва взглянул на меня, когда я попросила номер на первом этаже, заплатив наличными, которые немного слиплись от крови, когда я их передала. Клерк, похоже, не обратил на это внимания, что не сулит ничего хорошего для этого конкретного места, но у меня нет времени беспокоиться об этом. Я оглядываюсь назад, ожидая ключ, и каждый раз, когда я смотрю, я боюсь, что водитель все равно уедет, несмотря на то, что я вытащила все деньги из карманов Ивана, чтобы избежать любого стимула для него сделать именно это.

Клерк вручает мне ключ на ржавой белой бирке, и я хватаю его, бормоча быстрое «спасибо», и спешу обратно к такси.

Водитель помогает мне наполовину нести, наполовину тащить Ивана в номер, всего в нескольких ярдах от того места, где он припарковался. Это как любой другой номер мотеля, в котором мы с Иваном останавливались по дороге сюда, только немного хуже — грязноватый, и этот пахнет сигаретами. Но это лучшее, что я могу сделать прямо сейчас. Иван дышит неглубоко, и я боюсь, что в любой момент это может прекратиться.

— Деньги? — Водитель высовывает руку, и я указываю на дверь.

— Снаружи.

Как только он выходит, я сую ему триста долларов. Он берет их, и я так быстро захлопываю дверь, что она чуть не придавливает его руку, запирая и защелкивая ее, мое сердце колотится.

Я одна. Не физически, но Иван не сможет мне помочь прямо сейчас, если что-то случится. Я даже не знаю, смогу ли я ему помочь.

Я должна. Я должна ему помочь.

По одной вещи за раз, рассуждаю я. Я достаю аптечку из рюкзака и начинаю снимать с Ивана одежду. Длинная хенли, которая была на нем, идет первой, и я натягиваю пропитанную кровью ткань на его голову, подавляя крик, когда вижу повреждения, нанесенные пулями.

Одна из них пронзила его плечо. Насколько я могу видеть, она оставила чистое выходное отверстие, хотя я не знаю достаточно о таких вещах, чтобы быть уверенной. Кровь засохла вокруг нее, и Иван бледный, его кожа кажется восковой.

Другая разорвала его бок, оставив разорванную плоть свисать из открытой раны. Слезы наполняют мои глаза, когда я смотрю на это, и я знаю, что это выше моих сил. Это выше дешевой аптечки, стоящей на кровати. Это выше любых навыков или материалов, которые у меня есть, но я должна сделать все возможное.

Я — все, что есть у Ивана прямо сейчас.

И он — все, что есть у меня.

Теперь это правда. У меня новое удостоверение личности, все, что мне нужно для моей новой жизни. Паспорт, свидетельство о рождении, права, на имя Анны Блэквуд, имя, которое не кажется реальным и которое я бы точно не выбрала для себя. Но это простое имя. Простое имя, которое есть у тысячи других людей, которое может позволить мне исчезнуть.

Я думала, что все равно оставлю Ивана позади. Когда Дэйв дал мне мое новое удостоверение личности ранее, я думала, что уйду. Но если я чему-то и научилась из того, что только что произошло, так это тому, что мне придется столкнуться с единственной, невозможной правдой, которую я знала уже некоторое время и просто не хотела признавать.

Я тоже люблю Ивана. И я не могу уйти от него.

Я открываю аптечку, достаю то, что у меня есть, чтобы его подлатать. Антисептические салфетки, крем с антибиотиком, марлевые подушечки, бинты. Я раскладываю все по кровати, подбирая каждую вещь по мере необходимости, и, приступая к работе разговаривая с ним.

Надеюсь, он каким-то образом услышит это, и это не даст ему ускользнуть.

— Извини, что я не сказала тебе этого раньше, — тихо говорю я, начиная вытирать кровь. — Мне следовало сказать тебе это сразу, как только ты сказал мне это в доме зеркал. Но я испугалась. Я уже давно боюсь, наверное. Боюсь того, что я чувствую к тебе, боюсь того, что это значит, и боюсь признаться, как давно, как мне кажется, я знаю.

Я начинаю вытирать спиртом раны, морщась от мысли о том, как он касается голой плоти. Но Иван так глубоко отключился, что не шевелится, даже не вздрагивает. Но я продолжаю говорить, надеясь, что какая-то часть этого дойдет до него.

— Все это произошло неправильно. Мы оба это знаем. То, что ты сделал, было неправильно. Но ты был прав, когда сказал мне, что я ищу опасности. Что я ищу чего-то другого, чего, как я знала, мне не следовало бы. И хотя я опустошена из-за всего, что я потеряла, сегодня я поняла, может быть, слишком поздно, что я буду опустошена, если потеряю тебя.

Я открываю мазь с антибиотиком, и начинаю наносить ее на раны.

— Моя жизнь была бессмысленной и серой до тебя. У меня были люди, которые что-то значили для меня, которые значили для меня очень много, такие как Джаз, Сара и Зои. У меня были другие, которые придавали моей жизни смысл, но я не придавала ей никакого смысла для себя. Я была слишком напугана, чтобы дать себе что-то, чего я хотела. А потом я встретила тебя, и ты не просто придал этому смысл. Ты заставил меня почувствовать, что я могу сделать это для себя. Как будто я могла протянуть руку и взять то, что хотела, не стыдясь этого. Как будто я могла прожить свою жизнь, не извиняясь за то, кем я была, авантюристкой или нет. И в процессе этого я поняла, что на самом деле я намного храбрее, чем я думала.

Я разворачиваю марлевую повязку, прижимаю ее к ране на его плече, и заклеиваю ее медицинским пластырем.

— Я чувствую себя живой, сейчас. Напуганной и немного потерянной, но живой. Я не знаю, как мы будем двигаться дальше, но я хочу. Я не хочу идти разными путями, и я не хочу оставлять тебя позади. И даже если все было не так с самого начала, я верю тебе, Иван. Я верю, что ты любишь меня. Я верю, что ты заботишься обо мне. Я верю, что ты хочешь меня… и я тоже хочу тебя.

Я заканчиваю перевязывать его бок, откидываюсь назад и смотрю на него. Он очень неподвижен, дышит неглубоко, и его кожа все еще имеет этот восковой серый оттенок. Но мне ничего не остается, как ждать.

Я собираю все, что осталось в аптечке, и откладываю ее в сторону. Я мою руки, снимаю с себя окровавленную одежду и быстро принимаю душ, не желая оставлять Ивана одного надолго.

Когда я выхожу, он все еще без сознания, но все еще дышит. Я заползаю в кровать рядом с ним, снова осторожно, чтобы не толкнуть его. Я измотана, но не хочу засыпать. Я боюсь, что, когда проснусь, он уже не будет дышать.

Я больше ничего не могу сделать, кроме как остаться с ним, но я все равно долго лежу и борюсь со сном. Сон все равно приходит, усталость последних недель и только что прожитого дня наверстывает упущенное, и в конце концов это затягивает меня вниз.

Когда я снова просыпаюсь, уже совсем темно. Часы рядом с кроватью показывают, что уже второй час ночи. Мой желудок пуст, урчит от голода, но в комнате нет еды, и я не решаюсь выйти ни за чем. Я приподнимаюсь на локте, откидываю волосы с лица, и мое сердце подпрыгивает, когда я вижу, как Иван моргает.

— Ты проснулся! — Громко выдыхаю я, и Иван издает низкий стон, открывая глаза немного шире.

— Кажется. — Он сглатывает, и это звучит липко. — Воды?

— О! Подожди. — Я вскакиваю, нащупывая в рюкзаке бутылку. — Ибупрофен?

— Все, что угодно. — Он кашляет и издает стон боли. — О, боже. Быть подстреленным — это так чертовски отстойно.

Я смотрю на него мгновение.

— Ты собираешься сказать мне, что это не твой первый раз, не так ли?

— Это точно не так. Но я не думаю, что это когда-либо было так плохо. Или, может быть, я просто заблокировал это. — Он забирает у меня воду и ибупрофен. — Спасибо.

— Я пыталась тебя подлатать. Не знаю… — Я хмурюсь, глядя на бинты, которые немного порозовели от струйки крови. — Думаю, это помогло.

— Я чувствую, как моя смерть согрелась, и я жив, так что я бы сказал, что это определенно помогло. — Иван выдавливает кривую улыбку. — И ты сказала, что любишь меня, так что это тоже помогло. И что ты будешь… как это было? Опустошенной, если потеряешь меня.

Мои глаза расширяются.

— Ты все это слышал? Я думала, ты отключился?

— Может, моей следующей карьерой будет актерство. — Улыбка Ивана становится шире, хотя она все еще слабее обычного. — Оставаться тихим, пока ты обрабатываешь огнестрельные раны чистым спиртом, было определенно непростым испытанием. Но оно того стоило, чтобы заставить тебя говорить.

— Ты… — Я бросаюсь к нему, останавливаясь как раз вовремя, прежде чем случайно ранить его. — Я отомщу тебе за это позже. Когда тебе станет лучше.

— Готов вытерпеть все, пока ты все еще со мной. — Взгляд Ивана скользит по мне, и я вижу, как в его глазах мелькает голодный взгляд, которого я не ожидала в его нынешнем состоянии. Он все еще без рубашки, и когда я позволяю себе мельком оглядеть его, говоря себе, что просто проверяю, не пострадал ли он в остальном, я вижу, как гребень его члена утолщается на передней части его джинсов.

— Иван. — Я смотрю на него. — Ты потерял слишком много крови, чтобы это действительно произошло.

— Можно подумать. — Иван двигается, морщась. Он начинает поднимать руку, как будто хочет дотянуться и поправить свой быстро твердеющий член, но, кажется, это слишком больно, и он снова ее опускает. — Блядь. Боже, один взгляд на тебя делает меня твердым.

Я смотрю на себя.

— На мне футболка и спортивные штаны.

— Это неважно, — уверяет он меня. — Того, что ты находишься в одной комнате, достаточно, чтобы возбудить меня. Каждая последняя унция крови, которая все еще была в моем теле, сейчас находится в моем члене. Боже, я так тверд, что это чертовски больно. — Он морщится, а затем смотрит на меня с намеком на озорство в глазах. — Ты же не хочешь, чтобы мне было больно, правда? Ты приложила много усилий, чтобы меня подлатать.

Я прищуриваюсь на него.

— Что ты хочешь, чтобы я с этим сделала?

Я хотела подразнить, но Иван смотрит на меня с полной, отчаянной искренностью в лице и голосе.

— Твой ротик, — выдавливает он, задыхаясь. — Пожалуйста, маленькая голубка. Дай мне свой ротик.

То, как он это говорит, посылает мне волну горячего возбуждения, затопляющую меня. Я киваю, внезапно потеряв дар речи, и перемещаюсь между его ног, скользя вниз, когда я тянусь к пуговице его джинсов.

— Ты скажешь мне остановиться, если тебе будет больно, да? — Осторожно спрашиваю я, и Иван кивает.

— Я скажу, но… черт возьми, пожалуйста, Шарлотта.

Он стонет, когда я расстегиваю пуговицу его джинсов, его бедра выгибаются вверх, его член становится твердой линией, грозящей вырваться из молнии.

— Услышав, как ты говоришь мне, что хочешь меня, — задыхается он, — я так чертовски нуждаюсь. Мне нужно, чтобы ты заставила меня кончить. Зная, что ты хочешь остаться со мной… боже, как же ты мне сейчас чертовски нужна. Если бы я мог, я бы прижал тебя к кровати и трахал, пока ты не начнешь выкрикивать мое имя. Но я не могу, так что… — Он снова стонет, когда я расстегиваю его молнию, его член выскальзывает из боксеров, прежде чем я успеваю дотянуться и вытащить его. — Заставь меня кончить. Пожалуйста. Заставь и себя кончить, пока ты отсасываешь мне. Пожалуйста… — Звука, который он издает, когда я обхватываю губами его набухшую головку, достаточно, чтобы послать поток возбуждения, пропитывающий мои ноги. Его бедра слабо дергаются вверх, умоляя о большем, когда я скольжу ртом по его длине, его кончик уже мокрый от предварительной спермы. Я приподнимаю бедра достаточно, чтобы просунуть другую руку под себя, просовывая пальцы в трусики, когда я начинаю лизать и сосать свой путь вверх и вниз по твердому стволу Ивана. Я вся мокрая, покрывая свои пальцы в ту секунду, когда я провожу ими по своему скользкому клитору, и я задыхаюсь, когда скольжу ртом вверх, сильно посасывая головку его члена, прежде чем снова опуститься, позволяя ему толкнуться в мое горло.

Я уже близко. Я тру рукой, быстрее потирая клитор, когда я провожу языком вверх и вниз, порхая им прямо под его кончиком. Иван стонет, закрыв глаза, его голова откидывается назад, когда я работаю с его членом, обхватывая рукой его основание, пока я сильно сосу.

— Блядь, да… — Он задыхается, и я стону, чувствуя приближение собственного оргазма. — Садись на меня. Я хочу почувствовать, как ты кончаешь вокруг моего члена. Я хочу заполнить тебя.

— Иван…

— Просто сделай это. Пожалуйста, голубка. Мне нужно почувствовать, как ты кончаешь на мне.

Его голос такой отчаянный, такой полный желания ко мне, что я не могу сказать ему нет. Я сажусь, отпуская его член, и он стонет, глядя на меня глазами, потемневшими от похоти.

— Сними с меня джинсы, — приказывает он, и приказ в его голосе заставляет меня дрожать.

— Мне ничего не нужно делать, — дразню я его, снимая футболку через голову. — Ты не можешь заставить меня прямо сейчас.

— Я мог бы попробовать. — Говорит он предупреждающим голосом. — Но я скажу «пожалуйста» один раз, голубка. А потом я накажу тебя позже, когда мне станет лучше.

— Я буду ждать этого с нетерпением. — Я заставляю его ждать, пока не сниму с себя всю последнюю одежду, а затем поднимаю руку, стаскивая с него джинсы и боксеры, когда его член торчит, капая предэякулятом и блестя от моей слюны. — Ты хочешь, чтобы я села на твой член, Иван? Ты хочешь, чтобы я трахнула тебя?

Его глаза немного расширяются при этих словах. Я никогда раньше не говорила ему ничего подобного, и этот голод усиливается в его взгляде, мускул на его челюсти дергается.

— Трахни меня, маленькая голубка, — стонет он. — Пожалуйста.

Осторожно, не желая задеть повязку на его боку, я оседлала его бедра. Я выгибаюсь, обхватываю его рукой и веду его между своих бедер, задыхаясь, когда чувствую его набухший кончик между своими складками. Он ощущается так хорошо. Лучше, чем все, что я когда-либо могла себе представить, до него. И когда я скольжу по нему вниз, дюйм за дюймом, я вижу по мучительной похоти на его лице, что он чувствует то же самое. Что это лучшее, что он когда-либо испытывал.

Это пьянящее чувство.

Я начинаю ездить на нем, медленно, волоча себя вверх и вниз по его члену, раздвигая складки пальцами, чтобы он мог смотреть, как я тру свой клитор. Иван стонет, его бедра выгибаются навстречу мне с каждым моим качательным движением, пока мы оба не оказываемся на грани.

— Я сейчас кончу, — стонет он. — Я собираюсь…

Я начинаю отходить от него, и он качает головой.

— Мне нужно кончить в тебя. Позволь мне заполнить тебя, голубка. Позволь мне…

— Мы не должны. — Каким-то образом от того как он это говорит, мой оргазм устремляется навстречу его, когда я лихорадочно тру свой клитор. — Я не должна позволять тебе кончать в меня.

— Нет, не должна. — Он стонет вслух, бедра толкаются вверх, вся его боль к этому моменту забыта. — Я куплю тебе таблетку завтра. Все будет хорошо. Просто позволь мне…. голубка, позволь мне, кончить в тебя. Я хочу…

— Я тоже хочу, — шепчу я. И хотя я знаю, что это безрассудно, я опускаюсь на него, сжимаясь вокруг него, когда мой оргазм настигает меня, и я запрокидываю голову назад, трусь по его члену, когда я сильно кончаю.

— Блядь, Шарлотта! — Иван выкрикивает мое имя, пока его член пульсирует внутри меня, горячие струи спермы наполняют меня, когда он запрокидывает голову назад, снова выкрикивая мое имя. — Блядь… — Его пальцы впиваются в кровать, стоны вырываются из его губ, когда я качаюсь на нем, и он задыхается, когда я наконец замираю, с его горячей спермой внутри меня.

Я долго сижу на нем, пытаясь отдышаться, прежде чем соскользнуть.

— Дай-ка я посмотрю, — задыхается он, и я подчиняюсь, не задумываясь, откидываясь назад и раздвигая ноги так, чтобы он мог видеть, как его сперма капает с меня, стекая по моим влажным складкам.

— Блядь, — стонет Иван. — Как только мне станет лучше, я больше никогда не выпущу тебя из постели. Я буду трахать тебя весь день. Я заставлю тебя кончать очень много раз.

— Я буду держать тебя за это. — Я сдвигаю ноги, скользя вверх, чтобы лечь рядом с ним, мы оба голые на кровати. — Но прямо сейчас мне нужно, чтобы ты поправился. И нам нужно придумать, что делать дальше.

Иван тихонько храпит, и я смеюсь, понимая, что он уже уснул, еще до того, как я закончила говорить. Я кладу между нами подушку, желая убедиться, что случайно не толкну его во сне, и закрываю глаза.

Нам придется придумать, что делать утром. Но пока этого достаточно.

Пока что я просто хочу спать рядом с ним.

Утром Иван скован, от ломоты и боли, но он жив. Несмотря на его возражения, я иду в ближайшую закусочную и покупаю нам еду, так как никто из нас не ел уже почти двадцать четыре часа. Он умудряется съесть немного яиц и тостов, а я съедаю остальное, прежде чем выбросить мусор и снова устроиться на кровати рядом с ним.

— Что теперь? — Тихо спрашиваю я, и Иван проводит рукой по волосам здоровой рукой, морщась, когда она дергает повязку на боку.

— Нам придется добраться до Мексики. Это займет большую часть оставшихся у меня денег, но я смогу получить больше, когда мы выедем из страны. А потом… — Он хмурится. — А потом мне нужно будет сделать еще несколько звонков.

— По поводу? — Я с любопытством смотрю на него, и Иван колеблется.

— Если мы действительно собираемся сделать это вместе, ты должна мне доверять.

— Но я хочу знать? — Настаиваю я.

Иван смотрит на меня с опаской.

— Мы найдем место, где спрятаться. Мне понадобится пара дней, чтобы во всем разобраться. Но я думаю, что смогу вернуть тебя домой.

— Что? — Я моргаю ему. — Но ты сказал…

— Я знаю. — Он резко вздыхает. — Но у меня есть кое-что, что я могу попробовать…

— Иван, тебе не нужно ничего делать. — Я наклоняюсь вперед, ловя его взгляд. — Я уже смирилась с тем, что не вернусь. И если я с тобой…

— В этом то и дело. — Он качает головой. — Я должен это исправить, Шарлотта. И я это сделаю.

— Иван…

— Я не позволю тебе потерять всю свою жизнь из-за меня. — Он смотрит на меня, и я могу сказать, что, что бы он ни думал, его не переубедить. — Не тогда, когда ты стала всей моей жизнью.