Беспощадные клятвы

16

АША

Черт. Я не должна была этого говорить. Я вижу выражение его лица, когда говорю:

— Я вся твоя, Финн, — момент тоски в его глазах, когда выражение его лица проясняется, и все, что я вижу, это неприкрытое желание.

Я не уверена, что когда-либо видела, чтобы мужчина оставался таким твердым после оргазма. Как будто он вообще не прикасался к себе, его набухшая длина жестко и почти болезненно перед ним, и когда он встает, я тяжело сглатываю от предвкушения.

Что я делаю?

Прошли годы с тех пор, как я позволяла мужчине связывать себя для собственного удовольствия. Но я не могу думать об этом сейчас, не здесь, не с Финном. Это нечестно по отношению к нему, или к тем воспоминаниям, или даже ко мне, потому что я не могу притвориться, что не хочу удовольствия, которое он предлагает. Даже с оговоркой, что я позволю ему пристегнуть меня наручниками к скамье, даже уступив этому, я сгораю от желания при мысли о том, что он говорит, что хочет сделать со мной.

Он медленно встает и тянется к подолу своей футболки.

— Тебе не обязательно снимать одежду… — Я начинаю говорить, а он хихикает, его полный рот дергается в ухмылке.

— Нет, мы сделаем это по-моему, девочка. А потом ты сможешь сделать это по-своему.

Он точно знает, что делает. Он снимает рубашку, мышцы напрягаются, когда ткань скользит по его точеному прессу и широкой груди, открывая полоску медных волос под пупком, которая выше превращается в копну, умоляя меня провести ногтями по его грудным мышцам и толстым рукам, которые тянутся за его головой, когда он отбрасывает рубашку в сторону. Его волосы в беспорядке падают на лицо, когда он смотрит на меня сверху вниз, а когда он захватывает большие пальцы на поясе джинсов и боксеров, у меня пересыхает во рту.

Его член на свободе, в этом нет никакой тайны, но это не меняет того желания, которое проникает в меня, когда я вижу его мускулистые бедра и ляжки, припорошенные теми же медными волосами, обрамляющими его проколотый член, когда он отбрасывает в сторону остатки одежды и на мгновение замирает, обнаженный, как и я, его взгляд наслаждается видом меня, лежащей спиной к скамье, такой же обнаженной, как и он.

Все мои силы уходят на то, чтобы не умолять его прийти сюда и трахнуть меня.

Он медленно идет ко мне, на его лице голодное выражение, а его взгляд снова и снова пробегает по моему телу, словно он не может насытиться. Я жду, что он спросит меня, где наручники и что с ними делать, но он не спрашивает. Он приседает возле моих лодыжек, и я чувствую, как он гладкой кистью обхватывает сначала одну лодыжку, потом другую, кончиками пальцев прикасаясь к моей коже, и мое сердце подскакивает в груди.

— Скажи мне, если слишком туго, девочка, — пробормотал он, переходя к моим запястьям. Его рука касается моей груди, едва заметное прикосновение, но оно воспламеняет мою кожу, и я испускаю медленный, вздрагивающий вздох. Я кончила всего несколько минут назад, а ощущение такое, будто прошли недели. Каждый сантиметр моей кожи чувствителен, болит, жаждет прикосновений, и теперь, когда Финн застегивает наручники на обоих моих запястьях, я полностью в его власти.

Я тяжело сглатываю, когда он поворачивается ко мне, его взгляд встречается с моим и скользит вниз, к моему рту.

— Можно я тебя поцелую, Аша? — Мягко спрашивает он, и на мгновение мне хочется сказать ему да. Я хочу узнать, каково это, чувствовать его мягкий, теплый рот на своем, чувствовать, как его язык проникает в мой рот. Я не целуюсь с клиентами, и прошло так чертовски много времени с тех пор, как меня целовали. Со времен Николая. И Финн…

Думаю, Финн целовал бы по-другому. Нежный и твердый одновременно, теплый и обволакивающий, а его вкус…

Я качаю головой, и меня охватывает странный страх. Если я позволю ему поцеловать меня, это изменит все. Как будто это будет разница между…

Он пристегнул тебя наручниками к скамейке и собирается вылизывать твою киску, пока ты не кончишь для него. В чем именно разница? Я не могу объяснить. И меня бесит мелькнувшее на его лице разочарование, прежде чем оно снова разглаживается.

— Не надо, — шепчу я. — Я не соглашалась на это.

— Хорошо. — Финн кивает, его рука проходит между моими грудями и скользит вниз, к плоскому животу. Я чувствую, как моя кожа дрожит и подрагивает под его прикосновениями, мои бедра выгибаются дугой, когда я стягиваю наручники, желая, чтобы его руки были на мне еще больше. — Все, что тебе нужно сделать, это сказать, если тебе что-то не нравится, девочка. Я прекращу. Со мной ты никогда не будешь бояться.

Его руки скользят по бокам моей груди, обхватывают ее, а пальцы играют с сосками, пока я не задыхаюсь от удовольствия и не чувствую, как между ног разливается свежее возбуждение. От прикосновения его грубых пальцев в моей крови поднимается жар, возбуждение быстро нарастает, и когда он опускает голову, чтобы поцеловать меня чуть выше груди, его борода задевает мою кожу, и я издаю хныканье от потребности.

— Мне нравится этот звук, девочка. — Его голос падает, богатый, глубокий звук, полный ирландской нотки, его руки опускаются к моим бокам, вниз к талии, когда он поворачивает свой рот к моему соску. Его губы теплые и мягкие, язык горячий, когда он скользит по пику, и я издаю еще один стон, извиваясь под ним. Никто не был таким медленным, таким осторожным так давно.

Я не знаю, хочу ли я удовольствия, боли или какой-то смеси этих двух чувств, но я знаю, что мне нужно больше. Мне нужно гораздо больше, чем он дает мне сейчас.

— Терпение, Аша. — Его голос гудит по моей коже, а язык проводит влажную линию тепла по другой груди, скользя вверх по изгибу. Я чувствую каждое прикосновение его языка, каждый взмах его зубов, как будто это прямая линия к моему клитору, напрягающая боль между ног, когда он задерживается там, как будто знает, что сводит меня с ума.

Наконец его рот опускается ниже, по моему животу, а руки скользят к бедрам, когда он снова опускается на колени на мягкую подстилку на полу, прямо туда, куда я положила его, чтобы дразнить и мучить раньше. Пальцы Финна впиваются в мои бедра, его взгляд голодно скользит по моим бедрам, мои ноги раскрыты для него. Я чувствую, как сжимаюсь, как мой клитор жаждет его прикосновений, и мне приходится сжимать губы, чтобы не умолять его.

Но именно это он и хочет услышать.

Его губы проводят по одной бедренной кости, затем по другой, а потом он опускает голову между моими бедрами, но не там, где я так хочу, чтобы он прикоснулся ко мне. Его рот пробегает по внутренней стороне одного колена, а его пальцы касаются внешней стороны моих бедер, и я откидываю голову назад, закрывая глаза и прикусывая язык.

— В конце концов ты скажешь "пожалуйста", девочка. В его голосе звучит та же придушенная похоть, что и у меня, но теперь власть принадлежит ему, а не мне.

Я должна ненавидеть его. Я должна хотеть, чтобы он отвалил, а не трахал меня, потому что я хотела этого только тогда, когда чувствовала… Как только эта мысль мелькнула у меня в голове, я ее отбросила. Я не могу этого чувствовать. Ни для Финна, ни для кого бы то ни было.

Рот Финна скользит выше, по моему бедру, возвращая мои мысли в настоящее. Его язык скользит по моей нежной коже, заставляя меня задыхаться, мои бедра извиваются на коже, а его пальцы впиваются в мои бедра.

— Медленно, помнишь? — Дразнит он меня, и я бросаю на него взгляд.

— В моем голосе звучит предупреждение, когда я сужаю глаза, но его немного пробирает дрожь в моем голосе, когда он проводит губами выше.

— Помни, я могу… обернуть это против тебя…

Он ухмыляется, его взгляд встречается с моим, когда он легонько посасывает самую верхнюю часть моего внутреннего бедра, и мои слова превращаются в хныканье.

— Я пытаюсь напомнить себе об этом, девочка, — нежно пробормотал он. — Но сейчас так соблазнительно просто…

Финн сдвигается, его рот нависает над моей киской, и я чувствую тепло его дыхания на моей влажной, набухшей плоти. Его язык вырывается, едва касаясь меня, и я сжимаю зубы, пытаясь не произнести все грязные, умоляющие слова на кончике языка. Я чувствую, как дрожат мелкие мышцы на моих бедрах, как выгибаются мои бедра, когда его руки скользят вверх, чтобы обхватить их, его руки касаются моих внутренних бедер, когда он медленно опускает свой рот ближе к тому месту, где я так отчаянно нуждаюсь в нем.

— Финн…

— Мне нравится, когда ты так произносишь мое имя, девочка, — пробормотал он. — С отчаянием и мольбой. Я не думал, что захочу услышать твои мольбы, но теперь…

Его язык скользит по моему клитору. Легкие, мягкие движения, от которых я задыхаюсь и которые не утоляют голод, пульсирующий во мне.

— Думаю, я хотел бы услышать, как ты говоришь "пожалуйста".

— О, да пошел ты. — Я смотрю на него сверху вниз, извиваюсь, пытаюсь выгнуться дугой в его рот, но наручники прижимают меня слишком близко к скамье. Я в его власти, а он, кажется, забыл об этом в данный момент, когда я наконец-то ощутила вкус его рта.

— Я бы сделал это, если бы ты мне позволила. — На мгновение в его голосе звучит хриплая тоска, его губы касаются моей обнаженной, мягкой плоти. — Прямо сейчас. Ты можешь получить все, что захочешь, девочка. Только попроси…

— Не то, что я хочу. — Я поднимаю бровь, и на его щеках появляется намек на румянец.

— Ну может, и не все. По крайней мере, не то, что ты бы сделала со мной. Его рот снова приникает ко мне, и я закрываю глаза, покачивая бедрами под его прикосновениями. — Но я заставлю тебя кончить, девочка. Я хочу услышать, как ты просишь об этом.

Его язык снова прижимается ко мне, на этот раз чуть сильнее, трется о мой набухший клитор, и я издаю тихий, рваный стон. Он ощущается так хорошо, подражая тому, как я гладила его пальцами раньше, и я понимаю, что он обратил на это внимание. Даже будучи охваченным желанием, он наблюдал за тем, что мне нравится, а теперь…

Когда губы Финна смыкаются вокруг моего клитора, я издаю высокий крик удовольствия и бесполезно бьюсь о его рот. Его пальцы впиваются в мягкую плоть моих бедер, касаясь того места, где он ранее оставил любовный укус. Я стону, дыхание сбивается на короткие, быстрые вдохи, когда он засасывает мой клитор в рот, а пальцы одной руки поднимаются, чтобы погладить мой вход.

— Финн, клянусь…

Он отстраняется, его губы блестят от моего возбуждения, а на губах играет ухмылка.

— Можешь клясться сколько угодно, милая, но пока я не закончу с тобой, ты вся моя.

То, как он это произносит, как грубо скребет по моей коже, вызывает во мне желание. К нему. Это звучит так хорошо, как он это говорит, обещание такого большого удовольствия, и я чувствую, как мое сопротивление ослабевает, губы раздвигаются в мольбе, которую я не планировала ему давать. Но, Боже, я хочу кончить.

— Пожалуйста, Финн. — Я чувствую, как он улыбается мне, когда я шепчу это. — Пожалуйста, заставь меня кончить.

Его глаза поднимаются к моим, в них сияет едва заметный намек на победу, прежде чем его рот прижимается ко мне, губы и язык присасываются, кружатся, посылая волны удовольствия, которые нарастают и нарастают, пока я не чувствую, как пальцы ног подгибаются к деревянному полу, а руки сжимаются, удерживая меня на грани, пока…

Кажется, я выкрикиваю его имя, когда кончаю. Я не хотела, но не могу остановиться. Удовольствие переполняет меня, влажное, горячее давление его рта посылает мне взрыв ощущений, который обрушивается на меня снова и снова, заставляя меня извиваться и кричать, возбуждение заливает его губы и язык, а он продолжает работать со мной, как будто никогда не собирается останавливаться. Я почти говорю ему, чтобы он остановился, что я слишком чувствительна, но я не могу ни дышать, ни говорить, наслаждение накатывает снова и снова, и это так приятно, совсем рядом с болью.

А потом, когда его язык все еще мечется над моим пульсирующим клитором, он вводит в меня два пальца, изгибая их, когда начинает наступать. Я крепко сжимаю их, так близко к тому, чтобы умолять его о члене, когда чувствую, как оргазм нарастает снова, от базового уровня удовольствия, которое заставляет меня дрожать, пока он работает пальцами внутри меня и ритмично проводит языком по моему клитору. Я представляю, как хорошо он будет чувствоваться внутри меня, как хорош будет этот пирсинг, и мне приходится впиваться зубами в нижнюю губу, чтобы не умолять его об этом.

Как и позволить ему поцеловать меня, так и позволить ему трахнуть меня было бы слишком большим шагом. Мы и так зашли дальше, чем следовало, но я не могла больше сопротивляться. Я думала, что это всего лишь небольшое удовольствие, а теперь…

Еще один всплеск ощущений прокатывается по мне, вырывая меня из раздумий, заставляя выкрикнуть его имя, когда он добавляет третий палец, а его рот снова затягивается на моем клиторе. Я не знаю, сколько еще смогу выдержать, и не осознаю, что сказала это вслух, пока не слышу томный смешок Финна на моей набухшей, чувствительной плоти и не вижу, как его голубые глаза закатываются, чтобы снова встретиться с моими.

— Ты получишь столько оргазмов, сколько я захочу тебе подарить, девочка. А потом наступит твоя очередь. В конце концов, я выкупил всю ночь.

И следующую, и следующую. Он и тогда вернется? Я знаю, что должна сказать ему, чтобы он этого не делал. Три таких ночи могут оказаться больше, чем я смогу вынести, не умоляя его о вещах, которые только втянут нас обоих в неприятности, из которых мы не сможем выбраться… Даже сейчас это звучит не так плохо, как должно быть, не тогда, когда эти три пальца работают внутри меня в тандеме с трепещущим языком Финна и сосущими губами отправляют меня в очередной бурный кульминационный момент. Мое тело бьется и извивается в наручниках, и я чувствую, как мои губы пытаются произнести слова: я кончаю, о боже, черт, я снова кончаю, но на самом деле я не могу ничего из этого сказать. Я не могу набрать достаточно воздуха, чтобы говорить, слова захлебываются в моем горле, когда я кричу, все мое тело пульсирует от удовольствия, которое кажется слишком глубоким и всепоглощающим, чтобы быть реальным.

Но это так. И оно не прекращается. Его лицо зарыто между моих ног, и его борода, должно быть, насквозь пропитана моим возбуждением. Он продолжает лизать, сосать, четвертый палец проникает в меня и дает мне понять, как хорошо было бы почувствовать, если бы вместо него меня растягивал его огромный член, глубоко и сильно вдавливаясь в мою намокшую плоть, словно он все еще голоден по мне.

Я уже и забыла, каково это — быть поглощенной вот так. На самом деле я не уверена, что когда-либо чувствовала такое… как оргазмы начинают перетекать друг в друга, пока я не вздрагиваю, дрожу и стону, а удовольствие накатывает волной, не захлестывая и не разрушая меня. Глаза закатились, бедра дрожат, клитор набух и стал таким чувствительным, что каждое касание языка Финна ввергает меня в новый пароксизм блаженства, и я не могу перестать стонать.

Где-то среди всего этого, когда его пальцы снова вонзаются в меня, и я вскрикиваю, мне удается вымолвить, что я больше не могу.

— Это слишком, пожалуйста…

На мгновение мне кажется, что он не остановится, пока я не скажу свое стоп-слово, но еще одно медленное изгибание пальцев внутри меня и томительный взмах языком по моему клитору, и Финн отступает, опускается на колени и смотрит на мое дрожащее тело с тем, что можно назвать полным удовлетворением.

Он выглядит чертовски великолепно, стоя на коленях обнаженным и все еще твердым, его борода мокрая от моего возбуждения, а губы блестят. Если бы я поцеловала его прямо сейчас, то почувствовала бы вкус себя на его губах. От этой мысли я снова и снова сжимаюсь от потребности, мой взгляд скользит вниз, туда, где его член почти касается пупка, пирсинг мелькает на головке и вершине его ствола, заставляя меня умолять о том, чего я не должна была делать. Если бы он провел этим по моему клитору прямо сейчас…

— Моя очередь, — хрипло шепчу я, не успев сказать то, что не должна, и Финн ухмыляется, грациозно поднимается, подходит ко мне и расстегивает наручники.

— Я человек слова, — грубо говорит он, отступая назад. — Скажи мне, где ты хочешь меня видеть, девочка.

— Туда. — Мой голос звучит более неуверенно, чем мне хотелось бы, когда я киваю в сторону креста Святого Андрея, и Финн ухмыляется.

— Я, конечно, плохой католик, но мне кажется, что это очень грязно.

— Так и должно быть. — Я одариваю его дьявольской улыбкой, жестом показывая, как я сажусь, давая себе время, чтобы не рисковать, что мои колени уйдут из-под ног. — Я хочу, чтобы ты лежал лицом вперед. Спиной к нему.

— Да, мэм. — Финн подмигивает мне и направляется к аппарату, а я делаю глубокий, медленный вдох, стараясь, чтобы ноги не дрожали, встаю и смотрю, как он выполняет мои указания в точности.

Похоже, он человек слова.

Он прислонился спиной к Х-образному кресту, прижался к нему, его член заметно пульсирует. Я медленно подхожу к нему, наблюдая, как его взгляд скользит по мне, наслаждаясь мыслью о том, что я собираюсь с ним сделать. Он мучил меня, но я могу сделать еще лучше.

После этого он, скорее всего, не вернется, думаю я и чувствую легкое сожаление. Но именно это мне и нужно. Мне нужно, чтобы это было как можно дальше от всего личного, от того, что я могу почувствовать. Мне нужно, чтобы это было не более чем то, что я сделаю для клиента, и лучший способ напомнить ему о его месте, заставить его отвлечься от своих желаний, это оставить его разочарованным.

Я надеваю наручники на запястья и лодыжки, стараясь не задеть его член. Финн дышит неглубоко, каждый мускул напряжен, и когда я отступаю назад, то вижу, как его рот дергается в ухмылке.

— Я думал, это меня возбудит, девочка, но, кажется, как только ты прикоснешься ко мне, я потеряю сознание.

— Нет, не потеряешь. — Я подмигиваю ему, отступая на достаточное расстояние, чтобы порыться в одном из ящиков и достать толстое пластиковое кольцо. Финн издает глубокий горловой звук, когда я поворачиваюсь к нему спиной, его глаза расширяются.

— Что за…

— Ты сказал, что я могу делать все, что захочу, да? — Я улыбаюсь ему, а он хмурится.

— Я думаю, что пристегивание меня наручниками считается единственной вещью…

— Ты связал меня и заставил кончить столько раз, сколько хотел. — Я обдумываю свой план и снова и снова перекатываю кольцо в кончиках пальцев. — Хорошо. Я полагаю, что приковать тебя к этому и сказать, что я запланировала дальше, это одно и то же, но так тебе будет гораздо проще не кончать, как только я до тебя дотронусь. Так что же это будет? — Я подхожу чуть ближе, моя рука касается его бедра, болезненно близко к его члену. — Потому что мое правило таково: ты должен пообещать, что не кончишь, пока я не скажу тебе, что ты можешь…

Я вижу, как Финн обдумывает это, пытаясь понять, не обманываю ли я его каким-то образом, но стеклянный, полный похоти взгляд его глаз говорит мне, что ему нелегко. Я не могу его винить… вся кровь в его мозгу уже давно прилила к члену, и я могу представить, что он начинает чувствовать себя более чем немного туманно.

— Хорошо, — выдавил Финн. — Только потому, что я не хочу потерять оргазм через три секунды после того, как ты прикоснешься ко мне.

— Очень хорошо. — Я улыбаюсь ему, проводя языком по нижней губе, и вижу, как он задыхается. Я могу сказать, как сильно он хочет меня, как сильно он жаждет прикосновений, и в тот момент, когда я наливаю несколько капель масла в руку и быстрым движением провожу ладонью по его пульсирующему члену, чтобы легче было надеть на него кольцо, я чувствую, как все его тело дергается под моим прикосновением.

— Черт! Господи, Аша… — Он вздрагивает, извиваясь. — Боже, это так чертовски чувствительно…

— Просто подожди. — Я сладко смотрю на него, прижимаю кольцо к головке его члена и начинаю скользить им вниз, по покрытому венами стволу к самому основанию, слегка поворачивая по ходу дела. Финн испускает придушенный вздох, который вызывает во мне прилив удовольствия, и я опускаю кольцо в основание его члена, отступая на мгновение, чтобы полюбоваться своей работой.

Его член великолепен. Толстый, длинный, с прожилками, пирсинг на головке и вершине ствола украшает его, и я протягиваю руку, проводя пальцами по металлу. Финн издает еще один придушенный звук, его бедра уже двигаются изо всех сил, пока он прикован наручниками к аппарату, но у него не так много возможностей для движения. Он не может биться о мою руку так, как ему хочется, и я вижу, что его это уже сводит с ума.

— Это то, что тебя возбуждает? — Прохрипел он, вздрагивая под моими прикосновениями. — Сводить меня… с ума… вот так? — Его бедра снова подергиваются, когда я кончиками пальцев играю с его пирсингом, сперма выступает на кончике его члена и стекает по уже влажному стволу. — Блядь…

— Может быть. — Я одариваю его еще одной лукавой улыбкой. — Мне нравится, как это звучит, когда ты умоляешь. Когда тебе так сильно нужно кончить, что ты готов на все ради этого. Разве тебе не нравится слышать это от меня?

Финн смотрит на меня, но не может сказать иначе. Он тоже хотел, чтобы я просила и умоляла, дразнил меня до тех пор, пока я отчаянно не хотела кончить. Я наблюдаю, как он извивается под моими прикосновениями, его челюсть сжимается от мольбы, которая, как я знаю, в конце концов сорвется с его губ.

Моя рука обхватывает его ствол, скользит вверх по набухшей головке, двигаясь медленными, уверенными движениями, которые заставляют его стонать.

— Знаешь, я никогда раньше не играла с проколотым членом, — говорю я ему, слегка поглаживая ладонью металл. — Мне нравится играть с твоим.

Финн откидывает голову назад и стонет.

— Ты можешь играть с ним, когда захочешь, девочка. Только… о боже… — Его бедра снова дернулись, член запульсировал от моего прикосновения. — О, блядь…

— О, нет. — Я замедляю свои движения, позволяя пальцам дразняще танцевать по его напряженной плоти. — Я сказала тебе, что ты не сможешь кончить. И я серьезно. — С головки его члена уже постоянно капает вода, и я вижу, как Финн нахмуривает брови, пытаясь понять, что я имею в виду, пока он пытается добиться большего трения в моем ослабленном захвате.

Когда я наклоняюсь вперед и провожу языком по его чувствительному кончику, он издает почти первобытный звук.

— Боже, Аша…, — стонет он, снова и снова, когда я провожу языком по его кончику, дразня пирсинг, вдыхая его вкус, и небрежно поглаживаю его ствол, а моя рука опускается ниже, чтобы погладить его набухшие яйца. Его звуки мучительного удовольствия наполняют воздух, и это снова и снова заводит меня, когда я слышу его стоны, когда я играю с ним.

Я продолжаю долгое время, дразня его пальцами, губами и языком, заставляя его быть твердым и истекать спермой, пока все его тело не начинает дрожать от почти болезненной потребности.

— Господи, девочка, мне так нужно кончить, что это больно, — задыхается он, распахивая глаза и глядя на меня сверху вниз. Его лицо напряжено от вожделения, глаза темные и стеклянные, мышцы напряжены. Его член красный и набухший, вены пульсируют, и я знаю, что, если я сниму кольцо, он кончит от одного прикосновения.

Но это не то, что я запланировала для него на сегодня.

— Я вижу. — Я еще раз провожу пальцем по его члену, прослеживая вену, и еще раз медленно, взасос целую его кончик, прежде чем отступить назад. — Но не сегодня.

Финн смотрит на меня в полном шоке. Мне кажется, он не сразу понимает, что я имею в виду, пока я не расстегиваю наручники, отворачиваясь от него, когда кожа отпадает.

— Можешь оставить себе кольцо, — говорю я ему небрежно. — Это может быть единственным способом сдержать данное мне обещание. В конце концов, ты ведь так же не можешь дрочить, когда вернешься домой.

— О чем ты, блядь, говоришь, девочка? — Возмущенно восклицает Финн, и я медленно поворачиваюсь, натягивая на голову черный слип, и удовлетворенно улыбаюсь ему.

— Ты обещал, не кончишь, — напоминаю я ему. — Нет, пока я тебе не разрешу. Так что вот так. Не кончай. Я знаю, что ты твердый, но ты не можешь даже прикоснуться к нему. А если прикоснешься… — Я пожимаю плечами. — Не думаю, что ты мне солжешь. Но если ты не сможешь сдержать слово, я больше не позволю тебе прикасаться ко мне.

Финн прекрасно знает, что я все равно не позволю. Что я могу вернуться домой, одуматься и вспомнить, что мы должны работать вместе, а не трахаться. Я жду, что он скажет мне, чтобы я отвалила, что это нелепо, что он заставлял меня кончать снова и снова, а я оставляю его пульсирующим и неудовлетворенным.

Он вдыхает, выпуская воздух в медленном, вздрагивающем вздохе, в котором, как мне кажется, запрятано проклятие, которое он пробормотал на выдохе. Но, к моему удивлению, он кивает.

— Хорошо, девочка. Придется потрудиться, чтобы засунуть его обратно в штаны. Но я справлюсь.

Я в шоке смотрю на него, пока он пересекает комнату, чтобы собрать свою одежду, его член по-прежнему упирается в рельефные мышцы живота, поблескивая в слабом свете комнаты. Он выглядит как статуя бога, когда собирает свои вещи, мускулистый, твердый и мужественный, его глаза снова скользят по мне с нескрываемым вожделением, когда он надевает джинсы и футболку.

— Я буду здесь завтра вечером, девочка, — пробормотал он, доставая ключи и бумажник. А затем, не сделав ни единого попытки прикоснуться ко мне или попросить о поцелуе, он поворачивается и оставляет меня стоять на месте, глядя ему вслед.