Беспощадные клятвы

9

АША

Не могу поверить, что я вообще об этом думаю. Должно быть он залез мне в голову. Этот человек, кажется, способен закрутить меня так, как никто другой, по крайней мере, за очень, очень долгое время. Я не могу решить, хочу ли я вышвырнуть его из комнаты или позволить ему бросить меня на ближайшую поверхность и делать со мной все, что ему заблагорассудится.

Последнее меня пугает.

Я все еще чувствую, что вибрирую от прикосновения его рук, от того, как он так плавно развернул нас, прижав меня к стене с достаточной силой, чтобы я поняла, что если бы он захотел, то мог бы получить от меня все, что угодно. Но даже если бы он этого не сделал… Он даже не взял поцелуй, которого, как я видела, он так отчаянно хотел.

Вся эта ситуация была бы смешной, если бы не ставила меня в тупик, и в каком-то смысле до сих пор ставит. Этот человек пришел сюда, чтобы расспросить меня о Матвее, а наткнулся на то, что над ним впервые в жизни доминирует женщина. Все его смущение прошлой ночью имеет смысл, и это одновременно немного заводит меня и заставляет чувствовать нотки сожаления, зная, что это был его первый опыт.

Если бы я знала, я могла бы сделать это лучше для него, более соблазнительным. Я не знала, что делать с его поведением, шутил ли он надо мной или играл в игры. Но теперь я понимаю, что он просто не знал, что происходит. Он явно привык быть доминирующим в сексе. За один миг смены динамики он превратился из застигнутого врасплох моим отношением в ровного, уверенного в себе человека, что меня не удивило. А вот что меня удивило, так это моя реакция на это.

Я хотела, чтобы он взял этот поцелуй. Я хотела, чтобы он сильнее прижал меня к стене, поглотил мой рот, поднял меня и вогнал в меня свой твердый член, чтобы я узнала, каков он внутри меня, каждый его толстый, длинный, пронзительный дюйм. Если бы он не колебался достаточно долго, чтобы я успела собраться, я бы, возможно, позволила ему.

Он опасен. Опаснее, чем Николай, потому что у меня сложилось впечатление, что у этого человека нет таких обязанностей, как у Николая. Он не является наследником чего-либо, я полагаю. Он из тех людей, с которыми у меня могло бы что-то быть, если бы… Но я слишком хорошо помню, что случилось в последний раз, когда у меня была такая надежда. В последний раз, когда я думала, что для меня возможно что-то настоящее.

Я должна придерживаться того отказа, который я ему дала. Но сумма денег, которую он предлагает… Этого было бы достаточно, чтобы я могла уволиться по окончанию работы, если бы захотела. Я могла бы покинуть "Пепельную розу" и начать другую жизнь, в другом месте. Я могла бы делать все, что захочу.

Конечно, я смогу выдержать несколько недель, даже месяцев, если до этого дойдет, пока Финн будет ходить за мной по пятам, пока я буду выполнять работу, ради которой я и так прихожу сюда почти всю неделю? Он будет со мной в профессиональном качестве, работая на "Королей", а не так, как сейчас… Конечно, одного его присутствия будет недостаточно, чтобы все переросло в то, чего не должно быть. Я не настолько восприимчива, даже к такому мужчине, как он.

Тем более что он, похоже, не очень-то и хочет того, что я предпочитаю предлагать.

— Позволь мне подумать об этом, — говорю я наконец. — Я немногого прошу, даже за такую цену. Матвей — нехороший человек. Но я не думаю, что ты попросил бы меня об этом, если бы считал его таковым.

— Это правда, — признает Финн. — Думаю, мы все знаем, что это не так. Но я могу обеспечить твою безопасность, Аша. Я уверен в этом. И ты будешь хорошо вознаграждена.

— Что еще ты можешь для меня сделать? — Слова вырываются раньше, чем я действительно хотела их произнести: это и защита, и желание увести разговор от Матвея, и решение, которое я не готова принять. — Ты здесь всего меньше часа. Неужели ты снова собираешься сократить время, за которое заплатил?

Я снова позволила этому хриплому тону просочиться в мой голос, оттолкнувшись от стены и покачиваясь в его сторону, желая снова контролировать ситуацию. Я хочу контролировать его, его желания и свои собственные. Он заставляет меня чувствовать себя так, будто контроль ускользает из моих пальцев, и тот факт, что меня это больше чем немного заводит, когда он заставляет меня чувствовать себя так, просто ужасает.

Финн замирает и смотрит на меня сверху вниз, когда я останавливаюсь прямо перед ним. Я протягиваю руку, чтобы снова зацепить ногтем пуговицу его рубашки и провести кончиком пальца по его груди, мягкие медные волосы задевают мою кожу. Это вызывает во мне дрожь, которая не имеет ничего общего с моей работой, а все связано с ним.

Опасно.

Медленная ухмылка дергается в уголках его губ, а голубые глаза смотрят на меня, и я вижу, что он это знает. Черт. Он знает, что завладел мной, что я хочу его, что все это не просто игра, в которую я играю, потому что мне за это платят. И в нем есть что-то, что любит эти игры во власть так же, как и я, а также что-то, что хочет быть тем, кто победит.

Я уже могу сказать, что никто из нас не собирается легко сдаваться.

— Тогда позволь мне быть главным. — Его рука накрывает мою, теплую и широкую, и слегка сжимает, когда он подходит чуть ближе. — Забудь о том, что я сказал девушке сегодня вечером. Ты сама сказала, что я не знал, о чем просить. Что ж, теперь знаю. Позволь мне сделать то, что я хочу сделать с тобой сегодня, Аша. Не привязывай меня к кровати, не указывай, что мне делать. Сегодня я здесь главный.

На одно короткое мгновение, наполненное густым, сладким напряжением, которое витает в воздухе между нами, я обдумываю это. Я думаю о возможностях, о том, чтобы отдать весь контроль ему, позволить ему отдавать мне команды, а не наоборот. Его руки на моем теле, его рот, если я буду достаточно хороша, острое жало трости или флоггера на моей плоти, муки от того, что меня сковывают. Его член в моем рту, внутри меня, заполняющий меня, дающий мне все, чего я жаждала с того момента, как увидела его со сцены.

Он видит, что я думаю об этом. В его голубом океанском взгляде есть жар, потребность, которая отвечает моей. И я знаю, с глубокой и пугающей уверенностью, что если я уступлю ему, то стану его. И это будет не на одну ночь. Я захочу большего. Мы оба захотим… Я погружусь в нечто, что гарантированно разобьет мне сердце, когда все закончится.

Контроль в спальне, это больше, чем просто секс. Это контроль над моим телом, моим сердцем и всей моей жизнью, которую я устроила таким образом, чтобы никогда больше не дать мужчине такую власть над собой. Даже когда я беру клиентов, которые хотят, чтобы я подчинялась, я выбираю тех, кто не будет для меня искушением. Кто никогда не сможет заставить меня чувствовать то, что Финн заставляет меня чувствовать прямо сейчас.

Медленно он отпускает мою руку, а его рука перемещается вверх и забирается в мои волосы. Почти нежно он наматывает шелковистые пряди на свои пальцы, ровно настолько, чтобы я почувствовала напряжение на затылке. Сладкий, горячий, восхитительный вкус того, что он сделает, если я скажу да.

Меня пробирает дрожь, и я качаю головой.

— Нет, — тихо шепчу я. — Здесь есть правила, ты же знаешь. Ты заплатил за домину. Так что если ты хочешь этого, Финн, то мы можем начать. Если нет, мы можем стоять здесь и разговаривать, или ты можешь пойти домой. Это твой выбор.

Его рука на мгновение задерживается на моих волосах, и я чувствую, как он напряжен, вижу его челюсть, как он борется с вожделением, пульсирующим в каждом дюйме его тела. Если я скажу да, что он сделает? Мое тело пульсирует от желания при виде образов, проносящихся в моей голове, при мысли о грубых руках и требовательных губах, о том, чего я никогда не жаждала, но вдруг захотела больше, чем дышать, и все потому, что это он спрашивает.

Именно поэтому я должна сказать ему нет.

Я отступаю назад, отстраняясь от его прикосновений, и он отпускает меня. Его рука возвращается на бок, и все, что это делает, заставляет меня хотеть его еще больше, потому что Финн был бы хорошим доминантом. Он достаточно уважает меня, чтобы остановиться, чтобы услышать мое нет, хотя я вижу, как потребность дрожит в каждом его дюйме. Мой взгляд скользит вниз, и я не знаю, видела ли я когда-нибудь такого твердого мужчину. Его член, это железный гребень, напрягающий ткань. Я точно знаю, как он застонет и откликнется на мое прикосновение, если я потянусь к нему сейчас, к разрядке, в которой он так отчаянно нуждается.

— Ложись на ту скамью, — говорю я ему, мой голос полон обещания, когда я киваю в сторону кожаной скамьи. — На спину, Финн. Позволь мне привязать тебя, и я буду сосать твой член, пока ты не выкрикнешь мое имя. Я проглочу все до капли. Только позволь мне сделать это так, как я делаю это здесь.

— Ты имеешь в виду, заставить меня умолять об этом. — Его взгляд разгорелся, разочарование наполнило глаза. — Но ты не позволяешь мне делать то же самое с тобой.

— Это не отношения, Финн. — Я смотрю на него прямо, и в моем голосе звучит то же разочарование. — Единственный компромисс, единственная выгода, это то, о чем мы договариваемся.

— По мне, так это очень похоже на отношения. — Его взгляд не отрывается от моего.

— Не те отношения, в которые я бы ввязалась. — Мне следует увеличить расстояние между нами, снять напряжение, все еще витающее в воздухе, но я не могу. Я хочу быть ближе к нему, а не дальше.

— И какого рода отношения тебя интересуют? — Голос Финна обманчиво ровный, но под словами я слышу что-то еще. Что-то, что настораживает меня, как тревожный звонок не потому, что я думаю, что он обманывает, а потому, что мысль о том, что он хочет чего-то большего, чем это…

— Того, где я главная и уйду немного богаче в конце ночи, — говорю я почти легкомысленно, как шутку, отбрасывая все гребаные стены, которые только могу, чтобы не дать этому еще больше выйти из-под моего контроля.

Он долго смотрит на меня, затем медленно выдыхает.

— Думаю, я получил все, что мне было нужно для сегодняшнего вечера, — говорит он наконец. — Я пойду дальше и уйду.

— Ты уверен в этом? — Я делаю шаг вперед, моя рука ложится на его пояс, совсем близко к тому месту, где, я знаю, он тверд и жаждет меня. — Все, что тебе нужно?

Финн сглатывает, и я чувствую, как он снова напрягается под моим прикосновением.

— Все, что, как мне кажется, ты захочешь мне дать, — мягко говорит он. А потом отступает назад, снова оказываясь вне моей досягаемости. — Я оставлю внизу свой номер, на случай если ты передумаешь насчет предложения.

— Предложение о работе? Или… — Я оставляю это слово в подвешенном состоянии, дразнясь, потому что не собираюсь принимать его другое предложение. Ни капельки.

— Работе. Голос Финна стал ровным, как будто он устал от игры. — Ты можешь звонить мне в любое время, если передумаешь, Аша. По крайней мере, пока мы не найдем другой способ решить эту проблему.

А потом он поворачивается и выходит из комнаты, прежде чем я успеваю произнести еще хоть слово. Я долго стою на месте, пульс бьется в венах, сердце колотится. Такое ощущение, что он забрал с собой весь воздух в комнате, оставив меня слабой до дрожи в коленях и испытывающей такое желание, какого я не испытывала уже очень давно, — особое желание к нему. Которому я не могу потакать.

Заманчиво снять напряжение здесь, в комнате, со всеми игрушками и приспособлениями, которые могут мне понадобиться. Но мне хочется подождать, ощутить сладкое жжение желания еще немного, пока я не вернусь домой, и достать из ящика ту самую игрушку, которую я использовала в ту первую ночь, когда увидела его, когда представляла, как может выглядеть его член.

Я угадала довольно хорошо.

Я кладу игрушку на кровать, сердце колотится от возбуждения, которое мне уже почти незнакомо, представляя Финна на кровати вместо силиконового заменителя, все еще полностью одетого, его пальцы поглаживают гребень, прижатый к ширинке снаружи брюк.

Я слышу его голос в своей голове, этот густой ирландский говор, и представляю, как он говорит мне раздеться для него. Сначала футболка, пусть я увижу эту красивую грудь, Аша, хорошая девочка, — а потом его низкий, хриплый голос, приказывающий мне расстегнуть джинсы, медленно спустить их по бедрам, пока я не окажусь полностью обнаженной для его голодного взгляда, его пальцы, лениво расстегивающие пуговицы, как будто у него есть все время в мире, чтобы наслаждаться мной, пока я стою здесь для его удовольствия.

Ласкай себя, пока я смотрю. Я почти вижу его, вижу, как эти голубые глаза скользят по моей обнаженной коже, как я подчиняюсь, провожу пальцами по соскам, доводя их до твердых точек, выкручивая и пощипывая чувствительную плоть, когда по моей коже пробегают мурашки возбуждения. Не дразни меня, Аша, ты знаешь, что я хочу увидеть.

Это не должно меня возбуждать. Подобные вещи не возбуждают меня, почти никогда, но, когда я провожу рукой по животу, спускаюсь между бедер, стоя на краю собственной кровати и представляя, как Финн лежит в ней, отдавая мне приказы, я обнаруживаю, что уже насквозь мокрая. Пальцы скользят по скользкому теплу, собравшемуся между моими складками, и я со вздохом провожу пальцами по своему клитору, слыша с кровати осуждающий голос Финна.

Не так быстро, Аша. Ты же не позволила мне так быстро кончить, правда? Сейчас ты узнаешь, каково это — умолять.

Я закрываю глаза и стону, заставляя себя замедлить темп движения пальцев. Я слышу, как спрашиваю себя, какого черта я это делаю, почему фантазирую о собственных мучениях, когда я здесь, в своей спальне, одна, вольна ублажать себя, как захочу, в том темпе, в каком захочу. Я отказалась от предложения Финна, от обещания настоящего прикосновения к моей коже, настоящего удовольствия от кого-то другого, но все равно представляю себе это, заставляя пальцы перебирать клитор в безумном темпе, глядя на игрушку на кровати и ожидая, когда моя фантазия подскажет мне, что нужно ввести ее внутрь себя.

Я представляю, как Финн распахивает рубашку, обнажая мускулистую грудь, поросшую мягкими медными волосами, как темнеющая линия волос спускается ниже пояса, прокладывая путь к члену, который я вдруг отчаянно захотела увидеть. Я представляю, как его ладонь снова скользит по толстому гребню, как насмешливо приподнимается его бровь, когда он замечает мой взгляд. Ты хочешь этот член, не так ли? Ты знаешь, как хорошо он будет ощущаться. Будь хорошей девочкой и попроси посмотреть на него, Аша.

— Да, — шепчу я в пустоту, пальцами обводя свой пульсирующий клитор, чувствуя, как сжимаюсь от пустой потребности, глядя на толстую игрушку, желая, чтобы она была внутри меня. — Дай мне посмотреть на твой член, пожалуйста.

Я застонала, представив, как он расстегивает ремень, спускает молнию, рука проскальзывает в боксеры, обхватывает ствол и освобождает его, вся толстая длина видна, на кончике блестит сперма, заставляя пирсинг мерцать в прикроватном свете. Хочешь попробовать? Тебе придется попросить об этом.

— О боже, да, пожалуйста, — шепчу я, выгибаясь дугой в его руках, а тот шепот в моем затылке все еще недоумевает, что, черт возьми, на меня нашло. Я заползаю на кровать, представляя себя между ног Финна, наклоняюсь, чтобы провести губами по головке его члена. Я тянусь к игрушке и скольжу губами по ней, смачивая кончик, как будто мне это действительно нужно. Я вся мокрая, мои пальцы намокли, внутренняя поверхность бедер липкая, когда я скребусь о свои пальцы. — Позволь мне… о боже, пожалуйста, позволь мне использовать его, пожалуйста…

Я бы никогда не сказала этого вслух самому Финну. Я говорю это себе, настаивая на этом, пока подношу твердый кончик игрушки к своему клитору, покачиваю бедрами, поглаживая его взад-вперед, представляя, что вместо этого я ощущаю набухшее, теплое прикосновение его плоти, что пирсинг ударяется о мой клитор при каждом проходе. Это было бы так чертовски приятно…Боже, я хочу знать, каково это. Я крепко держу игрушку у основания, скрежещу ею до тех пор, пока она не становится такой скользкой, что сама того не желая, проскальзывает внутрь меня, и я замираю, представляя себе выражение лица Финна.

Плохая девочка, берешь то, что хочешь, без спроса. Я представляю, как его бедра едва заметно покачиваются подо мной, как он трется толстой, набухшей головкой внутри меня, дразня меня обещанием большего. Проси все, и, может быть, я не отниму его. Может быть, я отдам тебе каждый гребаный дюйм.

— Пожалуйста… — выдыхаю я вслух в пустой воздух, скользя по твердой игрушке, страстно желая принять в себя еще больше. — Пожалуйста, трахни меня, пожалуйста…

Я не могу больше терпеть, и в моей фантазии он тоже не может. Сильные руки с длинными пальцами хватают меня за бедра, опуская на вал. Я переворачиваюсь на спину, представляя, как он прижимает меня к себе, как жестко вколачивает в меня свой почти слишком толстый член, снова и снова проникая в меня так глубоко, как только может. Я представляю, как его рука ложится на мою грудь, скользит к горлу, прижимает меня к подушкам, а он жестко трахает меня, выкрикивая мое имя.

Пальцы перебирают мой клитор, а другая рука вводит игрушку в мою киску, когда я представляю, как он наваливается на меня, раздвигает мои ноги, наклоняясь еще глубже, и я вскрикиваю, когда все мое тело внезапно напрягается, прежде чем я успеваю подумать, готова я кончить или нет, сильно сжимаясь вокруг игрушки, когда я кричу, бедра выгибаются вверх, когда я сильно кончаю, все мое тело содрогается от глубокого удовольствия. В своей голове я слышу, как он тоже стонет, ощущая горячий прилив своей спермы, когда его член пульсирует внутри меня, а его тело раскачивается на моем, когда он тоже теряет контроль.

Только когда я начинаю сходить с ума от удовольствия, все еще медленно поглаживая игрушку внутри и снаружи себя, чтобы довести ее до конца, я понимаю, что в конце выкрикнула его имя.

Я выдергиваю из себя игрушку и отбрасываю ее на кровать, садясь и крепко стискивая зубы от внезапной волны эмоций, очень похожих на гнев. Никто не должен иметь надо мной такой власти, едко думаю я, с трудом сглатывая. Никто не должен заставлять меня фантазировать о них подобным образом. Я не делала этого даже с Николаем. Я не приходила домой по ночам, не выбирала игрушку и не трахала ее, представляя, что это он. Но, опять же, мне это и не нужно было, ведь чаще всего я оказывалась в его постели.

Финн предлагает это. Но то, что он заставляет меня чувствовать…

Я знаю, как это опасно. И я знаю, что проводить с ним больше времени на работе или нет, в клубе или нет — плохая идея.

Деньги — это хорошо, говорю я себе, вспоминая, что еще он предлагал раньше. Шпионить за Матвеем было бы опасно. Это значит позволить ему снова прикасаться ко мне, делать с ним вещи, от которых у меня мурашки по коже при одной мысли о них. Это означало бы позволить человеку, которого я презираю, властвовать надо мной, хотя бы на время.

Но в конце концов…

У меня не было плана выхода из этой жизни, этой карьеры, которую я выбрала. Я не настолько несчастна, чтобы сойти с ума, если продолжу работать в "Пепельной розе" еще какое-то время. Но мысль о том, что у меня есть свобода выбора, чтобы уйти, очень заманчива. Возможность делать все, что захочу, не беспокоясь о том, как свести концы с концами.

Я могу путешествовать. Я могу взять длительный отпуск и отдыхать до тех пор, пока не буду готова решить, хочу ли я вернуться к такой работе или нет. Я могла бы даже поискать другое место, где нанимают исключительно доминантов, где меня никогда больше не попросят подчиняться кому-либо. Черт, возможно, со временем я смогу открыть свое собственное заведение.

Если бы я захотела, то смогла бы уехать из Чикаго. Я вижу, как передо мной открывается мир, и все, что для этого нужно, это деньги, которые предлагает Финн. Деньги, на которые у меня ушло бы гораздо больше времени, если бы я просто работала в "Розе".

Просто сделай это, Аша, — сурово говорю я себе. Ты взрослая женщина. Если ты не хочешь трахаться с Финном, если ты не хочешь начинать с ним что-то, если ты знаешь, что это плохая идея, то просто не делай этого. Перестань вести себя так, будто это единственная вещь, которую ты не можешь контролировать.

Я не обращаю внимания на тесное, тревожное чувство в моем нутре, предупреждение о том, что, возможно, я слишком много себе позволяю в этой ситуации, и тянусь к телефону.

Он оставил свой номер Мари, сказав ей, что я буду просить его. Клиенты не любят давать свои личные номера, но я заверила ее, что это по веской причине, и она дала его мне после того, как я сказал ей, что лично возьму на себя вину, если Николай узнает и расстроится из-за этого. Судя по тому, что сказал Финн, они работают вместе достаточно тесно, чтобы Николай имел представление о том, почему он у меня есть, или, по крайней мере, не расстроился бы из-за этого.

Мысль о том, что Финн почувствовал необходимость уйти так быстро, что не дал мне номер сам, что он не мог находиться рядом со мной ни минуты дольше, чтобы не потерять контроль над своим желанием, заставила меня снова запылать от возбуждения. Так не должно быть, ведь именно такие вещи обычно отталкивают меня, вызывают желание вышвырнуть мужчину из своей постели, а не удерживать его там. Но от одной мысли о том, что Финн может быть охвачен желанием из-за меня, у меня перехватывает дыхание, а пальцы слегка дрожат, когда я ввожу его номер в контакты и делаю звонок.

— Аша. — Его голос звучит в трубке, густой и полный грубого акцента, который заставляет мой пульс биться быстрее.

— Как ты узнал, что это я? — Я стараюсь, чтобы мой голос был ровным, чтобы он не услышал намека на одышку. Это последнее, чего я хочу.

Он хихикает. Это ровный, богатый звук, и мне интересно, что бы он сказал, если бы знал, что я все еще голая, лежу на кровати, мои бедра все еще липкие от возбуждения, а игрушка, которую я использовала, думая о нем, лежит рядом со мной.

— Мне не так много людей звонит в такое время, чтобы это было не очень удачным предположением.

— Кто еще это мог быть? — Прекрати. Я позвонила ему не для того, чтобы пофлиртовать, но мне кажется, что я не могу удержаться.

— Может быть, мой босс. Но он прощает мне, когда я называю его не по имени. — Опять эта усмешка. — А вот ты, думаю, мы оба знаем, что бы ты сделала.

Желание вспыхивает во мне, горячее и быстрое, обжигая мою кожу. Я прекрасно понимаю, что он имеет в виду, и мне остается только не сказать ему, чтобы он пришел, или дал мне свой адрес, чтобы я показала ему, что я сделаю с ним за это и за все остальное, что только можно придумать.

— Я позвонила тебе не для секса по телефону. Я бы взяла с тебя за это деньги. — Я прочищаю горло, сдерживая пульсацию желания. — Я позвонила тебе, чтобы сказать, что хотела бы принять твое предложение. Работу. С Матвеем, — уточняю я, прежде чем он успевает произнести еще какую-нибудь колкость. — Мы можем встретиться завтра, если хочешь, чтобы обсудить детали. У меня выходной, если ты свободен и можешь выпить кофе.

— Звучит как свидание. — В его голосе слышится богатая нотка, которая немного усиливается, и я закрываю глаза. Как он может так на меня влиять?

— Это не свидание. Это работа. — Я делаю глубокий вдох. — Если я собираюсь сделать это для тебя, больше не приходи в клуб, Финн. Наши отношения должны оставаться строго профессиональными. Это ясно? Я не собираюсь трахать тебя, пока работаю на тебя.

— Ты меня вообще не трахала, — говорит он, в его голосе появляется нотка игривости, но она тут же исчезает. — Но, конечно, — добавляет он, его голос внезапно становится твердым и деловым, как будто этот ответ всегда был очевидным. — Работа. Я встречусь с тобой завтра, просто напиши мне название места, где тебе будет удобно. Я встречусь с тобой там. Одиннадцать утра тебе подойдет?

— Конечно. — Я выпустила дыхание, которое, как оказалось, задерживала. — Отлично. Есть такое место, называется "Малиновый лист", это магазин чая и кофе. Я иногда хожу туда в свободные дни — хорошее место. Встретимся там.

— Звучит неплохо. — Он колеблется на мгновение, как будто хочет сказать что-то еще. — Спокойной ночи, Аша, — наконец говорит Финн, и телефон отключается.

Я опускаю телефон на колени, моя рука все еще обхватывает его, а сердце бьется сильнее, чем должно.

— Спокойной ночи, — тихо бормочу я в пустую комнату, и в этот момент понимаю, что почти наверняка сделала неправильный выбор.

Финн опасен для меня. Не только потому, что я хочу его, но и потому, что он тоже хочет меня. Самое сложное, что мне предстоит сделать на этой работе, это не получить информацию от Матвея…

Сложнее всего будет удержать себя от того, чтобы не завалиться в постель к Финну.