Безмолвная

Глава десятая

Джейн не любила совпадения. В сложных хитросплетениях жизни они, конечно же, случались, но она всегда чувствовала потребность проверить, что соединило ниточки, действительно случайность или часть большого плана, схему которого можно увидеть, только если проследить, откуда тянутся эти нити. И вот, она сидит за своим столом, пытаясь сделать именно это — проследить за пятью разными ниточками, которые трагически пересеклись в ресторане Китайского квартала девятнадцать лет назад.

Папка с делом «Красного Феникса» не была особенно толстой. Для детективов из убойного отдела убийство-самоубийство[16] — это удачная находка, разновидность дела, которое подается на блюдечке с голубой каемочкой. Преступник очень кстати сам свершил правосудие, выпустив себе пулю в лоб. Полицейский отчет Стейнса и Ингерсолла делал основной акцент не на том, кто стрелял, а почему он это сделал, и их выводы основывались на том, что доктор Цукер уже рассказал Джейн и Фросту о Ву Вэймине.

Поэтому она перешла к четырем жертвам.

Жертвой номер один был Джоуи Гилмор, двадцать пять лет, родился и вырос в Южном Бостоне. В отчете о Гилморе было достаточно много информации, потому что тот имел судимость. Кража со взломом, незаконное проникновение, нападение и избиение. Эта судимость, а также имя его работодателя — «Мясные продукты Донохью оптом» — сразу же привлекли внимание Джейн. В полиции Бостона все были слишком хорошо знакомы с владельцем компании, Кевином Донохью, в связи с его глубокими и прочными связями с местной преступной группировкой. За последние четыре десятилетия Донохью продвинулся по служебной лестнице от рядового уличного бандита до одного из трех самых влиятельных имен в местной ирландской мафии. Правоохранительные органы точно знали, кем и чем был Донохью, они просто не могли доказать это в суде. Пока не могли.

Джейн вынула папку с фотографиями места преступления и достала снимок тела Джоуи Гилмора, лежавшего на полу, посреди беспорядочно разбросанных картонных коробок с едой. Он был убит одним выстрелом в затылок. Доктор Цукер мог называть это дело амоком, но на взгляд Джейн это было чертовски похоже на гангстерскую разборку.

Жертвой номер два был Джеймс Фэнг, тридцать семь лет, работал привратником, официантом и кассиром в ресторане «Красный феникс». Он и его жена Ирис эмигрировали из Тайваня шестнадцать лет назад, он прибыл в Соединенные Штаты как бакалавр со степенью в азиатской литературе. Работа в ресторане была всего лишь вечерней подработкой, в течение же дня он преподавал группе продленного дня факультативную программу в Районном Центре Китайского Квартала Бостона. Он и Ву Вэйминь описывались, как хорошие друзья, вместе проработавшие в «Красном Фениксе» пять лет. Ни о каких конфликтах между ними известно не было. Джейн не нашла в отчете упоминания о дочери Фэнга, Лоре, которая пропала за два года до этого. Возможно, Стейнс и Ингерсолл даже и не подозревали об этой трагедии, произошедшей в семье Фэнг.

Жертвами три и четыре была супружеская пара, Артур и Дина Мэллори из Бруклина, штат Массачусетс. Сорокавосьмилетний Артур был президентом и главным исполнительным директором инвестиционной фирмы «Уэллесли Груп». У сорокалетней Дины не имелось никакой профессии, судя по должности мужа, она не нуждалась в работе. Для обоих из них это был второй брак, соединивший две семьи. Первой женой Артура была Барбара Харт, и их сыну Марку исполнилось двадцать. Бывшего мужа Дины звали Патрик Дион, у них была дочь семнадцати лет. Полицейский отчет тщательно рассматривал вопрос, который автоматически задает себе каждый хороший следователь: всевозможные конфликты, которые привели жертв к разводам и повторным бракам.

До чего невероятно цивилизованно это выглядело, подумалось Джейн. Жена Патрика уходит от него к другому мужчине, а потом они все вместе встречают Рождество. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, но информация поступила от Марка, сына Артура Мэллори, который был в курсе дела. Это была идеально восстановленная семья, все улыбаются и не конфликтуют. Она предполагала, что такое возможно, но не могла представить подобное по отношению к своей семье. Джейн попыталась вообразить воссоединение Риццоли, которое включало в себя отца, мать, девицу отца и нового парня матери, Винса Корсака. Тут оставалось только ждать начала побоища и делать ставки на того, кто останется в живых.

Но у Мэллори и Дионов каким-то образом это сработало. Возможно, ради Шарлотты, которой было всего двенадцать, когда родители развелись. Как и большинство детей, чьи родители были в разводе, она, вероятно, курсировала между двумя семьями, бедная богатая маленькая девочка, мечущаяся между домами ее матери Дины и своего отца Патрика.

Джейн открыла последнюю страницу папки и нашла небольшое дополнение к отчету:

Это дополнение от 28-го апреля было написано детективом Ингерсоллом.

Две пропавшие девочки, Лора Фэнг и Шарлотта Дион. Обе были дочерьми жертв, погибших в «Красном Фениксе», но в отчете ничто не указывало на то, что это было большее, нежели просто печальное совпадение. Именно так, как и сказал доктор Цукер. Иногда не существует ни системы, ни плана, а лишь слепая жестокость судьбы, не подсчитывающей, кому выпадает страдать слишком много.

— Знаете, Риццоли, все, что вам было нужно, это спросить меня.

Она подняла глаза и увидела Джонни Тэма, стоящего у ее стола.

— О чем спросить?

— О резне в «Красном Фениксе». Я тут столкнулся с Фростом. Он сказал, что вы двое изучаете все материалы по этому делу. Если бы вы спросили, я бы рассказал все об этом случае.

— Откуда вам знать об этом? Вам ведь, похоже, было лет восемь, когда это произошло?

— Я работаю в Чайнатауне, поэтому обязан знать о том, что там происходит. Знаете ли, китайцы до сих пор говорят о «Красном Фениксе». Это как незажившая рана. И она никогда не заживет, потому что все это связано с позором.

— С позором? Почему?

— Убийцей оказался один из своих. И под «своими» я имею в виду всех китайцев, — он ткнул рукой в папки на ее столе. — Я изучал это дело два месяца назад. Обращался к Лу Ингерсоллу. Читал отчеты судмедэкспертизы, — он постучал по своей голове. — Вся информация находится здесь.

— Я представления не имела, что вы в курсе дела.

— Разве трудно было спросить меня? Я считал себя частью команды.

Ей не понравились обвинительные нотки в его голосе.

— Да, вы часть команды, — признала Джейн. — Я постараюсь это запомнить. Но всем нам станет намного проще, если вы прекратите давить на свою любимую мозоль.

— Я всего лишь хочу быть в курсе расследования. Чтобы со мной не обращались как с придурковатым парнишкой, временно находящимся здесь и слишком часто крутящимся поблизости.

— Что вы имеете в виду?

— Полицейское управление Бостона — это один большой и счастливый плавильный котел,[18] верно? — он рассмеялся. — Чушь собачья.

Мгновение она изучала Тэма, пытаясь прочесть каменное выражение его лица. Внезапно Джейн узнала себя в его возрасте, жаждущую проявить себя и обиженную на то, что ее слишком часто игнорировали.

— Присядьте, Тэм, — сказала она.

Вздохнув, он придвинул ближайший стул и уселся.

— Да?

— Думаете, я не знаю, каково это — быть в меньшинстве?

— Понятия не имею. Знаете?

— Осмотритесь вокруг. Как много женщин-детективов вы видите в убойном отделе? Всего одна, и вы сейчас с ней говорите. Я знаю, каково это, когда парни намеренно не вводят меня в курс дела, потому что я — девушка, и они считают, что я недостаточно хороша для этой работы. Вам просто нужно научиться справляться со всеми болванами и ничтожествами, потому что и тех, и других здесь огромное количество.

— Но это не означает, что мы перестанем обращаться к ним.

— Это не имеет значения.

— Для вас это должно иметь большое значение. Потому что теперь они обращаются к вам.

Она подумала, что это было правдой. Вспомнила, какой была жизнь, когда она только начала работать в отделе и как приходилось мириться со смешками, шуточками о тампонах и пренебрежительным отношением. Да, сейчас все стало намного лучше, но война была нелегкой и заняла несколько лет.

— Не стоит жаловаться на то, что отличаетесь от других, — произнесла она. — Подумайте о том, как выполнить работу лучше всех остальных. — Она помолчала. — Слышала, вы сдали экзамен на детектива с первой попытки?

Он коротко кивнул:

— С самым лучшим результатом, если быть точным.

— Сколько вам? Двадцать пять?

— Двадцать шесть.

— Знаете, это работает против вас.

— Что именно, тот факт, что я выгляжу как очередной азиатский умник?

— Нет. Тот факт, что вы все еще ребенок.

— Замечательно. Еще одна причина быть не принятым всерьез.

— Дело в том, что есть с десяток различных причин, которые позволят вам чувствовать себя в невыгодном положении. Некоторые из них существуют на самом деле, некоторые находятся только в вашей голове. Просто разберитесь с этим и делайте свою работу.

— Если вы будете вспоминать о том, что я — часть команды. Позвольте мне собрать кое-какие факты о «Красном Фениксе», тем более что я уже в курсе дела. Я могу нанести визиты и поговорить с семьями жертв.

Она кивнула:

— Отлично. А теперь расскажите о том, что вам уже известно.

— Я начал изучать дело еще в феврале, когда получил назначение в район А-1 и узнал, что некоторые местные жители Чайнатауна говорят об этом. Я вспомнил, что слышал об этом случае в Нью-Йорке, когда был ребенком.

— Вы слышали об этом в Нью-Йорке?

— Если это важные новости и они о ком-то из китайцев, поверьте, вся китайская община сплетничает об этом в любой точке страны. Даже в Нью-Йорке мы судачили о «Красном Фениксе». Помнится, бабушка говорила мне о том, как ей стыдно за то, что убийцей оказался один из нас. Она сказала, что это плохо отразится на всех китайцах. Заставит людей смотреть на нас, как на преступников.

— Господи. Разговор о коллективной вине.

— Да, мы и вправду хороши в этом. Бабушка сердилась, если я пытался выйти из дома в драных джинсах, потому что не хотела, чтобы люди считали всех китайцев неряхами. Я вырос с ношей того, что представляю целую расу и думаю об этом каждый раз, выходя на улицу. Так что, да. Я уже был заинтересован в «Красном Фениксе». Затем, когда в марте вышло это объявление в «Бостон Глоуб», я заинтересовался еще сильнее. Я прочитал дело во второй раз.

— Что за объявление?

— Оно появилось тридцатого числа, в годовщину стрельбы. Занимало около четверти страницы в местном разделе.

— Я его не видела. О чем там говорилось?

— Оно состояло из фото повара, Ву Вэйминя, под которым жирным шрифтом было написано слово «невиновен», — он рассматривал помещение убойного отдела поверх столов. — Когда я увидел объявление, мне захотелось, чтобы это оказалось правдой. Чтобы Ву Вэйминь был невиновен, потому что тогда мы смогли бы избавиться от этой черной метки.

— Вы же на самом деле не думаете, что он невиновен?

Он посмотрел на нее:

— Я не знаю.

— Стейнс и Ингерсолл никогда не сомневались в том, что стрелком был он. Так же, как и доктор Цукер.

— Но это объявление заставило меня задуматься. Задать себе вопрос, не ошиблась ли полиция Бостона девятнадцать лет назад.

— Просто потому, что Ву был китайцем?

— Потому что люди в Чайнатауне никогда не верили в то, что это сделал он.

— Кто оплатил объявление? Вы что-нибудь узнали?

Он кивнул:

— Я позвонил в «Глоуб». Его оплатила Ирис Фэнг.

Мобильный Джейн зазвонил. Даже когда она потянулась за ним, ее мозг все еще обрабатывал этот последний кусочек информации. Хотелось бы знать, почему через девятнадцать лет после произошедшего, Ирис оплатила объявление в защиту человека, убившего ее мужа. Взглянув на экран телефона, Джейн увидела, что входящий звонок был из криминалистической лаборатории и ответила:

— Риццоли.

— Прямо сейчас я смотрю на те волоски, — провозгласила криминалист Эрин Волчко, — и будь я проклята, если смогу определить, чьи они.

Джейн потребовалось некоторое время, чтобы сосредоточить внимание на словах Эрин.

— Ты говоришь о тех волосках с одежды жертвы?

— Да. Офис судмедэкспертизы прислал вчера два. Один сняли с рукава мертвой женщины, а другой с ее леггинсов. У них одинаковая структура и цвет, поэтому, вероятно, они из одного источника.

Джейн почувствовала, как Тэм наблюдает за ней, пока она спрашивала:

— А эти волосы настоящие или синтетические?

— Они не искусственные. Определенно органического происхождения.

— Так они человеческие?

— Я не уверена.