Безмолвная

Глава восьмая

Из окна своей студии я вижу, как два детектива выходят из моего дома и останавливаются ниже по улице. Они смотрят вверх, и хотя каждый инстинкт велит мне отступить назад, я упорно остаюсь на виду, зная, что они видят, как я наблюдаю за ними. Я отказываюсь прятаться от друзей или врагов, поэтому мое лицо за стеклом, мой взгляд, сосредоточены на женщине. ДЕТЕКТИВ ДЖЕЙН РИЦЦОЛИ, сказано на визитке, которую она мне оставила. На первый взгляд, она вряд ли кажется бойцом, обычная трудолюбивая женщина в сером брючном костюме и практичной обуви, со спутанной шапкой темных локонов. Но ее глаза открывают много другого. Они ищут, наблюдают и оценивают. У нее глаза охотника, и она пытается решить, являюсь ли я добычей.

Я бесстрашно стою на виду, где она и остальной мир могут видеть меня. Они могут изучать меня, как пожелают, но все, что увидят — тихую и скромную женщину, с прядками первого легкого снега прожитых лет в моих волосах. Старость все еще, несомненно, далеко, но сегодня я чувствую ее неустанное приближение. Я знаю, что мой запас времени, чтобы закончить начатое, уже на исходе. И из-за этого визита двух детективов придется отклониться от избранного пути, чего я не ожидала.

Два детектива, наконец, ушли с улицы. Вернулись к охоте.

— Какие-то проблемы, Сифу?

— Не знаю. — Я оборачиваюсь, чтоб посмотреть на Беллу, и в который раз поражаюсь, до чего безупречна и молода ее кожа, даже в ярком свете, бьющем через окно. Единственный изъян — шрам на подбородке, следствие невнимательности во время спарринг-тренировки. Это была ошибка, которая больше не повторилась. Она держится прямо, бесстрашно и уверенно. Возможно, чересчур уверенно, на поле боя высокомерие может стать фатальным.

— Зачем они сюда приезжали? — спрашивает она.

— Они детективы. Их работа — задавать вопросы.

— Ты узнала что-нибудь еще о женщине? Кто она такая, кто ее послал?

— Нет, — я снова смотрю в окно, на прохожих, идущих по Харрисон-авеню. — Но кем бы она ни была, она знала, как меня найти.

— Она не станет последней, — мрачно произносит Белла.

Ей нет необходимости предупреждать меня; мы обе знаем — спичка зажглась, и запал уже горит.

В своем кабинете я опускаюсь в кресло и рассматриваю фотографию в рамке на моем столе. Мне не обязательно смотреть на это фото, настолько крепко изображение врезалось в память. Я беру его в руки и улыбаюсь. Я знаю точную дату, когда был сделан этот снимок, потому что это был День Рождения моей дочери. Матери могут забыть многое, но мы всегда помним день, когда родились наши дети. Но фото Лоре четырнадцать. Мы стоим вместе перед Бостонским Симфоническим Дворцом, куда мы ходили слушать выступление Джошуа Белла. Весь месяц перед концертом Лора только и говорила, Джошуа Белл то, Джошуа Белл се. Разве он не красавчик, мамочка? Не правда ли, его скрипка практически поет? На фото Лора все еще сияла оттого, что увидела выступление своего кумира. Мой муж, Джеймс, тоже был с нами в тот вечер; его нет ни на одном нашем фото, потому что он всегда держал фотоаппарат. Как бы мне сейчас хотелось хотя бы разок забрать фотоаппарат из его рук и сделать снимок любимого лица в очках. Но в мою голову никогда не приходила мысль о том, что эта возможность, такая драгоценная, внезапно исчезнет. Поэтому его улыбка живет только в моей памяти, его образ застыл в возрасте тридцати семи лет. Мой вечно молодой муж. Слеза капает на рамку, и я возвращаю фотографию на стол.

Их обоих уже нет. Сначала дочь, потом мужа вырвали из моих рук. Как можно жить, когда твое сердце дважды вырезали из груди? Тем не менее, я здесь, все еще жива, все еще дышу.

Пока что.