Библиотека литературы Древней Руси. Том 14 (Конец XVI - начало XVII века)

ОРИГИНАЛ

Господи благослови отче!

Сей отецъ наш Илинархъ града Ростова родися веси Кондакова от християну родителю: отца благочестива именемъ Анкидина и матери Ирины. И наречено имя ему во святом крешении Илия. И радовашеся родители его о рожении его, видеша преспевающа паче иныхъ младенецъ: двадесяти бо пяти недель на ноги пошелъ.[661] И воспитанъ бысть во благочестии и вере Христове и на игры никогдаже упражняяся, но любляше смирение, и кротость, и тихость ко всемъ, безмятеж и целомудрие. И егда бысть Илия шти летъ, глаголя матери своей: «Какъ возрасту, и постригуся и буду мнихъ, и железа ми носити на себе, и тружати ми ся Богу, и буду учитель и наказатель всемъ людемъ». Мати же его Ирина нача дивитися и радоватися о чаде своем Илии и словеси его, еже пророчествовалъ о себе шти летъ. И збысться пророчеству его слово.

О иномъ глаголе того же Илии. И бысть в то время, призва к себе отецъ его Анкидинъ священника именемъ Василия на обедъ. И нача Василий-священникъ глаголати житие преподобнаго Макария, Калязинскаго чюдо-творца.[662] И услыша отрокъ глаголы священника Василия, и глагола: «И азъ буду мнихъ таков же». И прииде священникъ Василий ко отроку, и почюдися разуму его. И видя отроча младо, а глаголъ его совершенъ и глагола ему: «Како смелъ еси, чадо, такое слово глаголати?» И рече ему Илия: «Кто тебя ся не боитъ, тотъ то и глаголетъ».

О отшествии отъ отца и матери. В то же время належащу убо гладу в веси той, и отрокъ отиде от отца своего и матери, и иде въ Нижний Новъградъ, и бысть отрокъ 18 летъ. И пребысть в Нижнемъ два лета, и отецъ его и мати тужаше по отроке.

О взыскании отрока. И посла отецъ его дву сыновъ своихъ — Андрея и Давыда, и сошли его у некоего християнина, живущаго в селе. И ради бысть о обретении брата своего. И пребысть ту все три брата единъ годъ.

О отшествии отца Анкидина отъ жития сего суетнаго в вечный покой. И Божиимъ откровениемъ виде отрокъ Илия отца своего прествление, седящу ему во храмине, и нача плакати горко, яко не могущу утешити его. И воспросиша его: «Что, чадо, плачеши и рыдаеши тако?» Онъ же рече имъ: «Вижу родителя своего преставление, и несутъ его светлии юноши на погребение». Людие же подивишася видению его, — яко виде преставление родителя своего за 300 поприщь.

В той же год прииде в домъ родителя своего и вопрошаше матери своея: «Где бысть родитель мой?» И глагола мати ему: «Родитель твой, чадо, прествися в Госпожино говение».[663] Онъ же разуме и глагола матери своей, яко «въ то время азъ видялъ преставление родителя моего: несутъ его светлии юноши на погребение». И бысть мати его о глаголе радостна и виде сына своего глаголюща предъ нею и вещающа.

О отшествии отрока Илии из дому отца своего. Илия же изыде из дому отца своего с материю своею и з братом своим большимъ Андреемъ и приидоша во град Ростовъ, и купи себе домъ, и нача торговати, и умножися у него имения. Онъ же нача прибегати къ церкви, и имеяй страхъ Божий въ сердцы своемъ. И бысть милостивъ к нищимъ и даяше милостыню невозбранно и не отвращая лица своего от нищих. И паче всего желаше, дабы ему избыти мира сего суетнаго и прелести, и пребывати въ молитвахъ день и нощь. И паче всего мира чистоту возлюби и храняше въ сердцы, и тело нескверно — храмъ Святому Духу, и пребываше въ девьстве, чистоте и целомудрии неразлучно, и не разлучаяся отъ церкве — по Господню словеси — день и нощь, и желаше достигнути аггельскаго образа. И виде некоего человека посадцкаго, именемъ Агафоника, чтуща книгу, и нача с ним беседовати и глаголати о Божественном Писании. И оттоле бысть ему другъ превозлюбленъ и желаше душевнаго ему спасения и сподобления святаго рая, идеже желаютъ аггели приникнути.

О изшествии из дому матери своея. И взя крестъ святый, и благословися имъ, и целова радостно от всего сердца своего. И виде мати его, и почюдися о взятии креста, и рече ему: «Чадо, что сие деешь и камо далече ли грядешъ?» Он же рече матери своей: «Иду, мати моя, въ монастырь ко святымъ страстотерпцом и великомученикомъ Борису и Глебу на Устье помолитися». Она же нача плакати и рыдати: «О чадо мое драгое! Как глаголалъ еси шти летъ, яко буду мнихъ!» Онъ же поклонися матери своей, и целова ю, и отиде в монастырь ко святымъ страстотерпцомъ Борису и Глебу.

О пришествии въ монастырь. И прииде во обитель ко святымъ страстотерпцом Христовым Борису и Глебу, и виде монастырь, и возрадовася радостию великою, и прииде ко игумену, и поклонися пред игуменомъ. И игуменъ благослови его и вопроси его: «Что ради пришествие твое?» Он же рече ко игумену: «Желаю, господине отче, ангельскаго образа. Постриги меня Бога ради, невежу и селянина, и причти мя ко избранному стаду и ко святей дружине сей».

О пострижении Ильине. И виде игуменъ отроча сердечныма очима пришедша от Бога, и прия его с радостию, и постригъ во ангельский образъ. И наречено бысть во иноцех имя ему Илинархъ.[664] И дасть игуменъ его под началъ. Он же пребывая у своего начальника в послушании, и покорении, в молитвах и посте.

О послании в пекальню. И как отиде начало его, и нача игуменъ искушати его и смиряти. И посла его въ пекальню.[665] Он же взя благословение от игумена. И пребывая в пекалне и труждаяся на братию день и нощь в покорении и послушании, и в посмеянии терпя, и ничтоже помышляя телеснаго и от церкве не отлучаяся. И прихожъдаше ко церкви преже всехъ братий, во церкви ни с кемъ не глагола, и седания во чтении не приимаше, но на ногахъ своихъ стояше, аки твердый камень адамантъ или самфиръ.[666] И ис церкве от пения прежде отпуста не исхождаше.

О друге его о Агафоннике. И сведа другъ его Агафонникъ о пострижении его, и прииде к нему в монастырь посетити его. И пребысть у него в монастыре много дней, и потомъ проводи его из монастыря два поприща, и целовав его и воздавъ прощение, и отпусти его с миромъ. А самъ возвратися старецъ Илинархъ въ монастырь, идущу же ему по пути и помышляше въ сердцы своемъ, како бы ся ему спасти, и обещавающася итти въ Кириловъ[667] или на Соловки.[668] И бысть ему гласъ свыше, глаголя: «Не ходи в Кириловъ, ни на Соловки: зде спасешися». Он же о глаголе томъ усумневся, и вторицею той же гласъ глаголя: «Зде спасешися». Он же отъ гласа того нача плакати прилежно и помышляше въ себе: «Что сие будетъ?» И третицею той же гласъ свыше глагола ему: «Зде спасешися». Он же в себе крепляшеся о гласехъ и, обозревся, никогоже не виде, а глас третицею слыша.

И прииде в монастырь, и пребывая в послушании и в покорении ко всемъ неуклонно, и труды к трудомъ прилагая паче первых дней, и в нощныхъ молитвах и во бдениихъ пребывая, и на земли легая, и мало сна приимая.

О пономарстве. Потом же игуменъ посла его в пономарскую службу. Он же все с радостию служаше в монастрыскихъ службахъ.

О пришествии страннаго человека и о здании сапоговъ. И виде Илинархъ человека странна образомъ, пришедша в монастырь, и помолися Богу Илинархъ.

Молитва: «Гоподи Иисусе Христе, Сыне Божий, сотворивый небо и землю, и перваго человека, прадеда нашего Адама, по образу своему, и почти его теплотою, еже бысть во святом раю. Тако буди твоя воля рабомъ твоим. И дай мне, Господи, теплоту ногам моим, да обую страннаго и да дамъ ему съ себя сапоги на нозе его». И сконча молитву и рече: «Аминь!» И снявъ с себя сапоги и даде нищему.

И от того часа дал ему Богъ терпение и теплоту: хождаше по мразу, аки в теплой келлии. И оттоле нача носити ветхия ризы и босъ хождаше. И по завидению, сатанину действу, нача игуменъ его смиряти: и до дву часовъ у кельи его на молитве у оконца на мразе держаше. А онъ с радостию терпя и благодаряше истиннаго Бога, поминая слово Господне глаголющее: «Многими скорбьми подобаетъ внити в Царство Небесное». И оставляет его благовестити на многъ час; и игуменъ его потом посади в тюрму на три дни и не даде ему ясти и пити, чтобы носилъ цветное платье и во обувении ходилъ. И выпустилъ его ис тюрмы, и посла его в ту же службу, и онъ благодаря истиннаго Бога, ходя по мразу босъ, поминая терпение Исаака Сириянина,[669] како нозе его примерзая ко каменю, а мраза на себе не чуя.

О градскомъ муже и о озноблении ногъ его. Некто христолюбивъ муж, стоя во граде Ростове от заимодавецъ на правеже.[670] И он, хотя искупити того мужа с правежу, и иде к нему босъ во градъ Ростовъ. И бысть в то время мразъ крепокъ зело, и отиде от монастыря седмь поприщь, и в то время позноби у себя у ног персты. И от ознобления возвратися въ монастырь, и пребысть в том оскорблении и в болезни. И не пощаде удъ своихъ, и терпя день и нощь для имени Христова три годы, и много земля крови наливашеся. И от техъ многострадальных трудовъ Господь исцели его.

И по исцелении игуменъ непрестанно смиряя его, он же хождаше в зиме и в лете босъ и благодаря истиннаго Бога, поминая многострадального Иева,[671] иже бысть на гноищи, не отлучаяся от церкве Божии пребывая въ страсе Божии, в покорении и в послушании.

И ненавидя враг добра роду человечу и боле на него вооружашеся и чемъ бы уловити своимъ злохищрениемъ, научи на него игумена. Игумен же посла его во иную замонастырьскую службу, чем бы ему боле его смирити. И стужися старецъ, что его от церкве изгнаша. Он же отиде от монастыря великаго ради гонения игуменова, и иде путемъ, и виде звери многи, противу его являшеся: ово волцы, ово медведи, и на него взирая и зубы на него скрегующе, хотя его устрашити. Он же, Илинархъ, крестомъ лице свое огражая и во уме своем безпрестани молитву творя: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго, избави мя от звериина зияния». Они же исчезаху и без вести погибаху.

Он же прииде без пакости во град Ростовъ и прииде в монастырь к великому чюдному Богоявлению[672] и к великому чюдотворцу и светилнику Авраамию.[673] И архимандрит восприят его с радостию въ монастырь — къ великому чюдотворцу Аврамию во обитель, и причте его ко изъбранному стаду, и благослови его, и посла его в келарьскую службу. Он же с радостию въ службе ходя, не отлучаяся от церкве день и нощь.

И житилие монастыря того, братия и прочии служителие, взимаша монастырьския всякие потребы без воздержания, и без боязни, и множествомъ много. Домъ тощаше, и старецъ во уме своемъ воздыхая и моляся чюдному чюдотворцу Авраамию: «Господи преподобный Авраамий! Не азъ твоему монастырю раззоритель». И некогда уснувъ, и виде к себе пришедша в келлию преподобнаго отца Авраамия. И рече Авраамий ко старцу: «Что, избранное и праведное семя и житель святаго рая, скорбишъ о монастырьских давании? Давай имъ безвозбранно. Они бо изволили зде пространно жити, а ты зде алчешь и наготуешь. И ты в Вышнем Царствии пространно поживеши и насладишися пищи небесныя, а они взалчуть во веки. Азъ зде умолилъ Вышняго Творца, чтобы домъ мой алчнымъ и зде емлющим былъ неоскуденъ потребами монастырьскими». И возбнувъ, не виде никогоже. И от того часа утешився и дая безо всякаго сомнения.

О преставлении матери его. И стоящу старцу во церкви в песнь Херувимскую, и нача плакати и рыдати во всю церковь. И прииде к нему архимандрит и рече ему: «Что, господине старецъ, тако плачешь и рыдаешь?» Он же рече ему, яко «мати моя преставилася». И архимандрит, видя его плачющася, прослезися на него зря, и дивися о глаголе, исходящем изо устъ его. И стоя на обедне во церкви, и прииде к нему братъ его Андрей, поклонися и глагола, яко «родительница Ирина преставилася». И старецъ благословися у архимандрита после святаго пения, и поиде з братомъ своимъ, и погребе матерь свою честно.

О Лазареве монастыре.[674] И после погребения нача старецъ размышляти, како бы ему спастися и получити желанное. И не восхоте властельства келарьския службы, чтобы ему уничижену быти, и вселися у Лазаря великаго въ келье полъчетверта года и въ слезахъ и молитвахъ, скорбь, и тесноту, и глад терпя много дней, не вкушая ничесоже. И Иоаннъ преподобный уродивый[675] всегда его посещая и его утешая, а старецъ неотступно ходя ко церкви Пречистые Богородицы соборной[676] и молися Богу со слезами.

И пришед от пения и седящу ему в келлии своей в полудни, молящуся со слезами и со воздыханиемъ страстотерпцомъ и великомученикомъ Христовымъ Борису и Глебу:[677] «Святии страстотерпцы и великомученики Борисъ и Глебъ! Всей братьи у васъ в монастыре место есть, а мне, грешному, у васъ места нетъ!» И воздремавъ сидя, и видя в тонце сне страстотерпцовъ, идущих къ монастырю. И глагола имъ старецъ: «Светы страстотерпцы Борис и Глебъ! Далече ли грядите?» И рекоша ему страстотерпцы Борисъ и Глебъ: «Идем, старецъ, по тебя. Поди в нашъ монастырь». Он же, возбнувъ от сна, и услыша молитву у окна, и открыв оконце свое, и виде старца Борисоглебского монастыря, именемъ Ефремъ. И рече: «Господине! Прислалъ к тебе строитель Варламъ.[678] Поди, господине, на обещание въ монастырь. А строитель тебе глаголати мне велелъ, подвода, де, ли тебе, государю, надобе, или самъ будешъ въ монастырь?» Старецъ же Илинархъ отвеща ему: «Государю строителю благословение старцу Варламу, а азъ по времени буду сам в монастырь». А уже ему на себе носящу железа тяжкая и на ногахъ пута, по словеси Господни. И воста старецъ, и моляся Богу.

О змии. И поиде в монастырь на обещание с радостию великою, и от великаго труда на пути утрудися, и седе при пути, усну сном невеликим. И виде во сне: приползе к нему змия и хотя его сьести, и онъ жезлом своим змию удари в горло, и змия отбеже от него. И онъ, воспрянувъ от сна своего, и прекрестися, и поиде к монастырю с радостию без пакости. И виде монастырь, радъ бысть, и прииде ко вратом, помолися Богу, и вниде въ монастырь и в то время поюща обедню. И онъ поиде ко церкви и вниде в церковь, и ста на месте, и помолися Богу, и удари челомъ строителю Варламу. И строитель Варламъ радъ бысть, и целовавъ его с любовию, и постави его подле себя. И по завидению сатанину в том часе прииде старец, некто именем Никиферъ, и глагола строителю: «Почто сего старца приемлеши, яко игумена не слушает, и в ветхих и худых ризах и босъ ходит, и железа на себе носитъ?» И строитель Варлам удари осном своим старца Никифера: то бо есть врагом наученъ. И приятъ строитель Варламъ старца Илинарха въ монастырь с радостию, и даде ему особную келию.

О извещении от образа Владычня. И приходящу старцу во церковь, со страхом и трепетомъ, и моляся Господу Богу, и часто взирая на иконы со усердиемъ и воздыхая от сердца прилежно. И виде образ — Господа нашего Исуса Христа Распятие, и нача старецъ вельми плакатися, и у Бога милости прошать: на врагов прогонения.

Молитва: «О праведное солнце, свет нашъ пресветлый, Владыко Человеколюбче Исус Христос! Како ты, свет, претерпелъ такое великое распятие, и поругание, и оплевание, и за ланиту ударение, и отцта и желчи напоение для нашего спасения от своего создания и от неразумнаго их и беззаконнаго соборища и от зависти! И ныне, светъ мой, како мне, грешному и неразумному и селянину, спастися и тебе, свету единому, Исусу Христу Сыну Божию распятому, въ Троице славимому Богу нераздельному, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, угодити? И буди воля твоя со мною, Владыко!» И в том часе бысть ему от образа Владычня извещение: «Поди въ келию свою и буди затворник, не исходи аки авва,[679] и тамо спасешися».

О благословении на затворъ по извещению Господню. Он же, старецъ Илинархъ, прииде къ строителю старцу Варламу, и благословися у него молитися въ келье по евангельскому словеси Господню: «Подобаетъ многими скорбьми внити в Царство Небесное. Аще кто в животе семъ суетном душу свою погубитъ мене ради и Евангелия, той въ будущий векъ обрящет ю. Аще кто в животе семъ алчет и жаждет, и онъ тамо вовеки насытится».[680] И строитель Варламъ благослови старца молитися на затворе и не исходити из нея никакоже: прослави, де, Богъ Рускую землю и дом великих страстотерпцов Бориса и Глеба, и преподобных отецъ наших Феодора и Павла[681] в нынешнее и в последнее время досточюдными мужы: страдальцы, и учители, и наказатели. И оттоле по благословению прият дерзновение молитися въ келье неисходно, поминая первых мниховъ, како они по дебремъ, и по островом, и в вертепах пожиша, и тленнаго сего миру не изволиша ходити, и светъ сей не изволиша зрети: изволили темницу претерпети. И зделалъ на себя ужище железное трех саженъ, и приковался к стулу, и многи труды и поты терпя, и поругания и посмеяния от братии. Он же за них Бога моля: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Не постави имъ греха сего: не ведят бо, что творят рабом твоим, Владыко!»[682]

О ученике его Александре. И прииде к нему некто именемъ Алексий, и позавиде житию его, и многому страданию, посту и молитве, крепости и воздержанию, и тяжким его железамъ, что онъ на себе ношаше, и нача ему бити челом: «Приими мя, господине, и причтай мя ко избранному стаду и ко святыни своей, и научи мя заповедем Господнимъ». Старецъ же прият его с радостию и с любовию великою, видя в нем кипение сердечное ко ангельскому образу, и благослови его, и призва священника и диякона, и веле его пострищи. И наречено имя ему Александръ во ангельском образе. И бысть у него первый ученикъ, и по пострижении быша с ним въ келье, со Илинархом преподобнымъ, с послушаниемъ и с великим радениемъ в посте и молитве день и нощь.

О приходе Иоанна, Христа ради юродиваго Ростовскаго и Московскаго, и о глаголе его. Прииде к нему, старцу, гость — Иоаннъ блаженный Большей Колпакъ. И той нача с нимъ беседовати и глаголати ему: «Старецъ Илинархъ! Зделай себе сто крестовъ медных по полугривенке».[683] И отвеща ему старецъ: «Государь Иоаннъ! Мне невозможно, сирому, столько сотворити. Азъ в нищите пребываю». И отвеща праведный Иоаннъ, рече старцу: «Святый Духъ не ложь глаголетъ: „Небо и земля мимоидет, а словеса Господня не могут преити”, но вся сия збудется. Но да Богъ поможет ти и да дастъ ти исполнить все прошение и желание твое по глаголу сему». И ино рекъ старцу: «Не дивися сему, что будет ти тако, что усты человечи не исповедати и не исписати, что дастъ тебе Богъ конь, и никто может на том коне, от Бога данном, ездити и на твоем месте после тебя сести». И пророчество его збысться.

О отшествии Иоаннове из монастыря. Иоаннъ блаженный, благословя и прощение получивъ, и нача глаголати: «Далъ тебе Господь Богъ от востока и до запада наказати, и научити, и по всей вселенней учениковъ наполняти землю, и от пиянства весь миръ отводити. И для того беззаконнаго пиянства наведет Господь Богъ на землю иноплеменных,[684] и те бо твоему коню подивятся и почюдятся многому страданию, и мечь, де, их тебя не вредит, и оне, де, тебя прославят паче верныхъ. Азъ же иду к Москве ко государю земли прошати — что, де, у меня на Москве будут видимых и невидимых бесей: что в нихъ едва уставятся хмелевые тычи; и тех, де, Святая Троица силою своею изженет». И изглагола и целование воздавъ, отиде, и тамо преставился. И погребено бысть тело его у Святыя Троицы на рву.[685]

И по словеси Иоаннову, болми старец подвизаяся, пребывая въ труде, и в посте, и в молитве: день и нощь стократные молитвы къ Богу возсылая и желаше честных крестов. И виде во сне: прииде к нему другъ и даша ему крестъ. И другий другъ прииде, во сне же, и далъ ему палку железную.

О дании креста. И не по многих днех по явлении прииде к нему другъ его Иоаннъ, посадной человекъ, и принесе старцу — по пророчеству Иоанна преподобнаго — честный крестъ и даде ему. И приемъ старецъ, и хвалу воздавъ Богу и угоднику его блаженному Иоанну, и с того креста слилъ сто крестов медных. Исполни Богъ прошение и желание его по благословению Иоанна блаженнаго.

О палке железной. А другий другъ, именем Василий, пришедъ далъ палъку железную. Он же с радостию прият и, збирая труды ко трудом и присушая тело свое постом, и молитвою, бдениемъ, всенощным стояниемъ. И всегда слезы ко слезам проливая, аки речное течение испущая, непрестанно прося у Бога милости и исполнение трудовъ.

О старце Леонтии и о честных его крестех. Некто старецъ именемъ Леонтий, Борисоглебскаго же монастыря, и поревнова добродетели и трудом, и себе такоже сковалъ железа, и ношаше на себе 33 креста медных. И ту честные кресты поставилъ у Александра, а самъ ся благословил у старца итти въ пустыню. И старецъ Илинархъ молилъ его, чтобы не ходилъ в пустыню: «Послушай, да не убиенъ тамо, чадо, будеши». Он же Леонтий непрестанно прося благословения; и не моги его старец умолити, и прослезився вельми, и целова его во уста, и прорече: «О драгое чадо Леонтий! Уже семо не возвратишися по честныя кресты». И Леонтий отходя и рече: «Господи, аще тако — да будутъ тебе мои кресты ко трудом». А самъ поклонися, отиде в Переаславльской уездъ въ монастырь ко Пречистей Богородице на Кубри[686] и тамо убиен бысть от разбойникъ.

И те кресты содрузи старец со своими кресты в труды, и всех крестовъ исполнися, по умолению и пророчеству Иоаннову, 142 креста. И труждаяся старец день и нощь на ужищи на трех саженехъ шесть летъ; и инъ христолюбецъ с Углеча прислалъ старцу ужище три сажени, и трудился въ немъ 12 летъ. И некто старецъ Феодорит Борисоглебского же монастыря, зделалъ себе ужище железное трех сажен и тружался в нем 25 недель. И игуменъ велелъ ему, Феодориту, ходити въ службе монастырской на братию труждатися. И ужище отдалъ старцу, и стало ужище девять саженъ, и в том ужище труждался 25 летъ.

И по завидению сатанину и по действу, чтобы чемъ праведнаго оскорбить и опечалить и от добродетелей отвлещи, своим злым ухищрениемъ научилъ братию игумену навадити. И пришедше братия рекоша игумену: «Господине! Онъ, старецъ Илинархъ, седит на затворе, и постится, и на себе имеет многая и тяжкая железа, и не пьет хмельнаго, и брашна мало вкушаетъ, и учитъ. И повелеваетъ братии тако же в трудехъ ходити, и поститися, и хмельнаго никакоже не повелеваетъ во уста приимати. А глаголетъ он — то бо, де, есть всего злее — подобаетъ бо мнихом быти яко ангеломъ: ни о чем не скорбети, и плоти своея не щадети, ни в чем ее не миловати, „многими скорбьми подобает внити в Царство Небесное”. И не велит братии въ службахъ ходити и кладет на нихъ труды великия».[687]

И по научению сатанину и по немилосердию игуменъ Ермогенъ[688] старца ограбилъ и с монастыря сослалъ, не помянувъ Бога и благини брата своего: поста, и трудовъ, и темничнаго сидения, для имени Иисусъ Христа страдания. И старецъ от изгнания утешашеся, поминая слово Господне глаголющее: «Аще вас изжденутъ из дому святаго, бежите во иный. Азъ с вами есмь до скончания века. Аминь».[689]

И по изгнании пребысть старецъ въ Ростове у Лазоря великаго годъ и 2 недели, и, моляся Господу Богу день и нощь, слезы ко слезам прилагая и труды ко трудом, непрестанно постяся, поминая всегда пред очима смерть.

И игуменъ же Ермогенъ, воспомянувъ братии свою вину, и пославъ ко старцу Илинарху единого от братии. И пришед ко старцу глагола: «Господине! Не помяни, де, нашего пред собою наваждения, поди на обещание въ монастырь къ страстотерпцом Христовым Борису и Глебу». И старецъ Илинархъ возвратися въ монастырь и помолися Богу сице: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Не лиши мене вечных своих благъ обещания; дай, Господи, грешному старцу обещание дотерпети». И на ся вину воскладая: «Азъ, Господи, братии сей вопреки в темнице сей живу, они бо праведни и праведныя труды тебе, Господи, приносят. Азъ, кальный, лишен добродетелей». И прииде в келию свою, и пребывая въ трудех своих, моля Бога за государя, и за православную християнъскую веру, и за плод приношения, о всей вселенней. И ненавидящих его любляше ихъ, аки душу свою. И далъ ему Господь прозрение — видети въ человецехъ тайная, и изо многих градовъ стекахуся к нему и благословение от него приимаху. Многия богоизбранныя люди милостыню приношаху. Он же, старецъ, с радостию нищимъ и странным даяше милостыню и одеяние, а приходящих наставляя и научая заповедем Господним, и от греховъ ихъ отводя, и обличая тайная ихъ согрешении. И они по благословению его на заповеди Господни обращахуся.

И некто былъ старецъ, именемъ Тихонъ; помысли себе угодити Богу и зделалъ себе на труды ужище железное, и сиделъ в трудехъ седмь летъ. И оставя труды от панов, убояся посечения, и ужище железное отдалъ старцу, и стало у него всего ужища железнаго 20 сажен. В тех во многих трудехъ старецъ труждался день и нощь непрестанно 30 летъ и 4 месяца, Богу моляся, не даде рукама своима покоя, ни очима своима дремания: овогда свитки вязе власяные, иногда — клобуки, иное на нищихъ одеяние шияше, и беспрестани нищим даяше, и беднымъ помогая, и от сильных изимая, за всех Богу моляся в нощи на молитве стоя. И не дая главе своей облегчения от великия тягости, скорбя, яко иногда утружаяся от великия болезни и людей не зная на многъ час, а о болезни радовашесь, и славу возсылая Богу безпрестани. А сна въ день никакоже принимая, окроме нощи часъ, или два, или на три, а тело же свое палкою бия, а самъ молитву творя беспрестани.

О видении Московскаго царства и о разорении и о посечении и иных градов во 117 году. Не в кое время спящу ему на постели своей в тонце сне, и виде Москву град посечену от литвы, и все Росийское царство попленено и позжено по местом. И воспрянувъ от сна своего, и нача плакати и рыдати вельми, что быти царству Московскому попленену от литвы, и домомъ святым, и церквам, и всей Росийской земле, и едва от слез и рыдания утешися. И облистая свет праведный на долгъ часъ, и ис света бысть ему гласъ свыше: «Поеди к Москве, повеждь сие царю. Да будетъ тако!» И онъ прекрести лице свое крестом и молитвою Иисусовою. И той же гласъ: «Да тако сие будетъ!» Он же, старецъ, прекрести лице свое вторицею и сотвори молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго, от искушения. Азъ есмь рабъ Отца, и Сына, и Святаго Духа, и не желаю ничего на свете сем видети». И той же третицею глас изъ света глаголя: «Сотвори и не ослушайся; по глаголу сему да будетъ тако роду сему лукаваму и непокоривому». И убоявся старецъ видения и глагола изъ света: «Призови игумена и благословися у него, поеди къ Москве и возвести царю Василию Иоанновичю,[690] яко быть царству Московскому пленену от литвы и всей Росийской земли».

О друге его града Переаславля, о исцелении Симеоновского диякона Ануфрия. И приехавъ в Переаславль, и ста у Никицкого монастыря[691] на конюшенном дворе, и посла по диякона, а самъ поиде к чюдотворцу Никите[692] помолитися и у гроба его благословитися.

А диякон в то время велми изнемогаше студению трясавичною и не могий терпети студени, влазяше в пещь по напущению врага, противяся добродетели, что онъ, дияконъ, сотворилъ по ево, старцову, благословению и велению: что бысть во граде Переаславле камень за Борисом и Глебом в потоке, в немже вселися демонъ, мечты творя и привлачая к себе ис Переаславля мужей, и женъ, и детей ихъ, и разсевая сердца въ праздникъ великих верховныхъ апостолъ Петра и Павла. И оне слушаху его и к нему стекахуся з году на годъ и творяху ему почесть.[693] Он же, старецъ Илинархъ, повеле тотъ камень вринути въ яму, чтобы родъ християнский тако не творили и к каменю не приходили. И демонъ сопротивяся другу его — диякону и наводя на него от иереовъ, и от християнъ, и отъ роду его ненависть, и посмехъ, и всякие неподобныя речи клеветы, и продажи, убытки, и немощи, и всякие скорби. Он же не поскорбе, ни потужи ни въ чем же, но уповая на милость Божию, пред очима име смертный час, и к Божиимъ врагом врачевания ради не потече. И прииде едва ко старцу дияконъ, и виде его велми изнемогша. И возрадовася велми старецъ Илинархъ, и целова его любезно, и далъ ему четверть хлеба, и благослови его и рекъ: «Да от сея яди буди здравъ!» И от того часа бысть здравъ от болезни тоя.

О приезде къ Москве. И приехавъ к Москве со учеником своим Александром за часъ дни, и на утро прииде старецъ со учеником своим в соборъную церковь Пречистыя Богородицы Успения,[694] и помолися Богородице и великим чюдотворцем Петру-митрополиту и Ионе.[695] И некто сынъ боярской,[696] именемъ Симеонъ, поиде ко царю и возвести о пришествии старца. И царь радошенъ бысть и повеле ити ко Благовещению Пречистыя Богородицы.[697] Старецъ же прииде во церковь, и помолися Богородице, и благослови царя крестомъ, и целова царя Василия Иоанновича. А царь целова его любовию и подивися великом трудом его. И рече старецъ царю Василию Иоанновичу: «Откры ми Господь Богъ, грешну старцу, что виделъ град Москву пленену отъ литвы и все Росийское царство. И азъ, оставя многолетное в темнице сидение и труды, и самъ к тебе пришелъ возвестити. И ты стой о вере Христове мужеством и храбръством». И известя сам же изыде из церкве, царь же Василий взя старца под руку, а ученикъ его — под другую.

О благословении царицы.[698] И рече царь ко старцу: «Благослови царицу». Старецъ же не ослушався, ни вопреки глагола, поиде со царемъ ко царице в полату и благослови царицу Марию Петровну. И, благословя, изыде ис полаты. Царица же посла старцу два полотенца. Старецъ же не хотя взяти. Царь же Василий заклиная его Богом живым: «Возми Бога ради!» Старецъ же рече царю: «Азъ приехалъ не для ради даровъ. Азъ приехалъ возвестити тебе правду».[699]

Царь же проводи его до дворца ис полаты и приказа болярину потчивати. И повеле царь дати возокъ свой и конюха, и велелъ проводити до монастыря святых страстотерпцовъ Бориса и Глеба. И старецъ, етчи хлеба у болярина даново, а всево пребысть на Москве 20 часовъ. И поехалъ с Москвы, и прииде въ монастырь ко святым страстотерпцом Борису и Глебу, и помолився Богу, и вниде въ келлию свою. И пребывая в старых трудехъ своих: в посте и молитве, слезы ко слезам прилагая, прося у Бога милости, дабы праведный свой гневъ утолилъ, якоже и надъ великою Ниневием-градом.[700]

А конюха государева и возок отпустилъ с миром к Москве.

О нашествии литвы. И по мале времяни прииде литва, злые, и свирепые, и немилостивыя секатели в Рускую землю. И почали без милости пленити и посекати, и многие грады повоеваша, села и деревни пожгоша, и крестьяном великую беду наношаху. И град Дмитров взяли[701] и огнем сожгли, и московьскую силу и посадных людей, и женъ ихъ, и детей посекли, и церкви Божии осквернили, и крестьянъ в нихъ секли, и престолы Божиими поколебали, и одеяние с них пограбили, и с ыконъ оклады одирали, и иконы метали, и книги пограбили, и церкви пожгли. И многия крестьяня, посечения ихъ убоявся, и дань имъ и кормъ даваше. И многие грады имъ покорялися.

И во 117 году град Ростовъ повоеваша,[702] и поплениша, и пожгоша. И соборную церковь Успения Богородицы осквернили, мужей и женъ, отроковицъ и девицъ испосекли, и раки великих чюдотворцовъ Леонтия и Исайя, и все церковное здание, и всякую казну испограбили. И многими грады владели, и налогу великую роду християнскому чинили. И многие грады от нихъ учали запиратися.

О испытании веры ко старцу литовских людей по научению дияволю. И некто прииде воевода, бе золъ и немилостивъ, именем Микулинской.[703] И повоевалъ град Ростовъ, и под Ярославлем посады пожгли и людей многихъ посекли. Такоже и Углечь пожгли[704] и многих людей посекли.

И после того прииде въ монастырь Борисоглебской на Устье, и прииде панъ Микулинъской ко старцу со многими паны. И нача его, старца, о вере испытовати: «Въ коего же ты веруешъ?» И старецъ рече ему: «Азъ верую во Святую Троицу — Отца, и Сына, и Святаго Духа Нераздельную; распятаго на кресте Господа нашего Исуса Христа, воскресшаго в третий день». Он же рече: «А земнаго царя кого имеешъ?» И старецъ гласно ему проглагола: «Азъ имею рускаго царя Василия Иоанновича. Живу в Руси — рускаго царя и имею, а иного никого не имею царя — ни короля литовскаго, ни царя крымскаго, ни прелестниковъ мира сего». Отвещав же ему панъ именемъ Амсянъ: «И ты, старецъ, изменникъ: в нашего короля, ни въ Дмитрея не веруешь». И отвещавъ ему старецъ: «Я вашего меча тленнаго никако не боюся, и веры своея, рускаго царя не здамъ. Аще мя за сие съсечеши, и азъ радуяся, терплю. Немного есть вамъ во мъне крови, а у моего живаго Бога есть таковъ мечь, что васъ невидимо сечетъ безъ мясъ и безъ крови, а душы ваша вовеки побьет в муку». Панъ же Микулинской и иные подивилися: «Велика есть вера в старце!» И бысть нужа належаше от литвы велика во весь годъ о спытовании веры.

О приходе князя Михаила Васильевича Скопина[705] с ратию въ Калязинъ монастырь.[706] И по некоемъ времяни прииде князь Михайло от Новаграда с ратию и ста в Колязине с рускими людми и с немцы[707] противу литвы. И прииде панъ Сопега[708] от Троицы противу его со всею же ратию.[709] И Божиею помощию, и молитвами Пречистыя Богородицы и великихъ чюдотворцевъ умолениемъ, и словом старцовым побили московская рать литву. И панъ Сопега отвороти прочь со всею ратию, и ста за два наслега до монастыря в селе Покровском, и нача мыслити, чтобы имъ монастырь Борисоглебской на Устье пожечи и братию побить. И бысть в то время кручина велика, и нача братия прощатися другъ со другом. И нача старецъ учениковъ своихъ Александра и Корнилия утешати: «Да не убоимся иноверных пожъжения и посечения ихъ тленнаго мимошедшаго въ мьгновение. Аще насъ сожгутъ или посекутъ, да явимся новии мученицы, аки святии отцы в Раифе,[710] да венцы небесными увяземся от Христа Бога своего вовеки». И нача молитися со слезами.

Молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, сотворивый небо и землю, море и реки, и наполнилъ всю вселенную своим учениемъ — святым Евангелиемъ! Ты самъ, Владыко человеколюбче, рече: „Не убойтеся от убивающих тела, не могущихъ же души коснутися никакоже.[711] Аще хотя и смертно испиете за имя мое, не вредитъ васъ ничесоже.” Мы, Господи, недеемся на тя. Ныне, Владыко, помилуй нас! И избави нас от такия скорби належащия от сих зверообразных секателей, и разори советъ ихъ, совещавающь на рабы твоя, и всели въ сердца ихъ милость и жалость ко святым домом твоимъ, где, Господи, самъ живеши вовеки. Аминь».

И в то время прииде некто панъ, именем Кирбирски рохмистръ,[712] и прииде в келию ко старцу, и благословися у него, и подивися старцовымъ трудом. И шед, поведа Сопеге: «Азъ нашелъ в монастыре у Бориса и Глеба трех старцовъ скованых».

О пришествии пана Сопеги въ монастырь ко старцу. И посла впреди себя пана, и повеле приход свой поведати. И старецъ рекъ: «Аще поидет посетити в темнице, онъ по своей воле приидетъ к нам». И Сопега слышавъ от пана старцовы глаголы, и приеде въ монастырь ко старцу, и вшед в келию, и рече: «Благослови, батко. Как сию велию муку терпишь?» И отвещавъ ему старецъ: «Бога ради сию темницу и муку терплю в келье сей». И почали многие паны говорить Сопеге: «Сей старецъ за нашего короля и за Дмитрея Бога не молит, а молитъ Бога за Шуйского!» И отвещавъ старецъ: «Я в Руси рожденъ и крещенъ, и азъ за рускаго царя и Бога молю». И отвеща Сопега: «Правда въ батке велика: в коей земли жити, тому царю и прямити». И рече: «Паны тебя, господине, наши ограбили?» И отвещав старецъ: «Приехавъ панъ лютъ Сушинской,[713] и пограбилъ весь монастырь, не токмо меня, грешнаго старьца». И отвеща Сопега: «И за то панъ Сушинской повешенъ». И рече старецъ пану Сопеге: «Возвратися, господине, во свою землю. Полно тебе в Руси воевать. Аще не изыдеши из Руси, или опять возвратишися в Русь, и не послушаеш Божия слова, то убиенъ будеши в Руси». И панъ Сопега умилился душею о словеси и рече: «Чемъ мне тебя даровать? Я такова батька нигде здесь, ни во иных землях крепка и безбоязна от нашего меча не наехалъ». И рече старецъ: «Я Святому Духу не указщикъ, я от Святаго Духа и питаюся. Какъ тебя Святый Духъ научит, такъ и сотворишь по его святой воле». И Сопега рече старцу: «Прости, батко!» И поклонився, изыде с миром, и присла старцу на милостыню 5 рублевъ денегъ,[714] и не веле монастыря тронути ничемъ. И поиде Сопега с ратию в Переаславль.

И бысть въ монастыре радость велия, что Господь Богъ избавил великаго пленения, а старецъ безпрестани моляся Богу со слезами, слезы ко слезамъ проливая, чтобы Господь Богъ избавилъ всю Рускую землю от пленения.

О благословении князя Михаила Васильевича Скопина во 118 году. Поиде князь Михайло за литвою и прислалъ ко старцу по благословение ис Переаславля, и старец Илинархъ послалъ ему благословение и просфиру да крестъ.[715] Велелъ ему итти за литвою: «Дерзай, да Богъ поможет ти!» И посла князь посылку в слободу Александрову. И тутъ Божиею помощию побили литву.[716] И помале и сам князь прииде, и ста в слободе. И почали безбожнии агаряне литва противу его ис-под Троицы и ис-под Москвы збиратися всеми людми. И послышавъ князь Михайло и печаленъ бысть о томъ. И присла гонца ко старцу, и старецъ посла ко князю благословение и просфиру и рекъ: «Дерзай, князь Михайло, и не убойся! Богъ ти поможет». И поби князь литву, и потомъ посла князь воеводу к Троице[717] и преподобному Сергию — Давыда с радостью. И воевода прииде въ монастырь здрав, и князь Михайло присла ко старцу гонца и дары.

И старецъ посла благословение. И поиде под Троицу. И послыша Сопега, поиде к Дмитреву. И прииде князь к Троице здравъ и, вшед в монастырь, и помолися Троице[718]и преподобному отцу Сергию. И воздавъ славу Богу, и Пречистой Богородице, и рускимъ чюдотворцемъ, и посла князь рать подъ Сопегу.

И в Димитрове побили литву,[719] и Сопега побежалъ под Иосифовъ монастырь.[720] А ис Тушина побежалъ прелестникъ въ Колугу, и тамо его убили.[721] А князь Михайло от Троицы самъ прииде к Москве. И, вшедъ в соборную церковь, помолися Богородице, и целова образ иконы Владимерския и чюдотворцовы раки, и поиде въ дом свой.

О взятии креста от князя Михаила. И посла старецъ Илинархъ по честный крестъ ученика своего Александра ко князю Михаилу, и повеле взяти честный крестъ, что данъ ему на помощь — на прогнание супостатов литвы. И князь Михайло отда ученику его с радостию честный крестъ, и посла старцу челобитье и дары. И старец Александръ возвратися с честным крестом ко учителю своему въ монастырь, и отда честный крестъ учителю своему старцу Илинарху, он же с радостию приимъ. И взя честный крестъ и начатъ молитву творити.

Молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Слава ти, Владыко человеколюбче, претерпевшему на сем честном и чюдном кресте распятие и страсти по своему божеству для нашего спасения и показавшему сему роду милость и чудеса от своего честнаго креста: помощь князю Михаилу — на литву побеждение и прогнание. Аки во Иерусалиме при благоверном царе Констянтине на сопостаты,[722] тако и ныне, Господи, твоею милостию невидимою прогнани бысть литва от лица православных християнъ. Ты же, Господи, вовеки сохраняеши нас. Аминь».

И по некоем времяни князь Михайло и после отслания честнаго креста, и челобитья, и даровъ отиде к Богу.[723]

И ненавидя дияволъ добра, и видя себе уничиженна от старца Илинарха, и состави на него волну великую во 118 году. Присланъ бысть от патриарха Ермогена[724] игумен Симеон[725] лют, и немилостивъ, свирепъ, и пьянчивъ, и невоздержателенъ на добро. И повеле старцу Илинарху ходити ко церкви молитися, а онъ не может въ трудехъ своих великих по Господню словеси и по келье преити, труждаяся Богу день и нощь въ посте, и въ молитве, и в слезах, иссушая плоть свою, и в немощи умирает въ келье. Игумен же немилостивый Симеонъ, злее и свирепее неверных, прииде ко старцу въ келию з братиею, и ограбилъ его без милости, и поима у него весь запас. И еще осталося 4 пуда соли, пудъ меду. И ученикъ, старец Александръ, сказал, что только осталося. И старецъ воспомянув некоего отца затворника благиню: пришедше лютии разбойницы, поимали все имение, и еще забыша некую вещь взяти, и онъ гнаше во следъ ихъ, поминая прежняго мниха житие. Такожде разбойницы пришедше, поимавше не все имение, и онъ имъ сказал: «Еще, де, осталося». И те — первии — разбойницы умилилися душею, и первому все отдаша. А второму мниху никако возврати. Тако и старецъ повеле и досталъ отдати. И он, немилостивый игуменъ, и то взял![726]

О видении юноши въ белых ризахъ. И в тот вечеръ виде старецъ Илинархъ юношу в белых ризах, близъ себе стояща, светлым образом зря на него и вещающа: «О немилостивый и скаредный лютый игуменъ! Аки злый, пришед, все имение пограбил, а еще не насытился». И изглагола невидим бысть. А старецъ моляся Богу всю нощь, без сна пребывая.

О изломлении руки и о разлучении ис кельи со ученики. И по явлении юноши пришед на утро онъ, игуменъ, ко старцу въ келию, и взя старца Илинарха, и повеле волочи ис кельи. И по повелению игумна немилостиваго взяв 4 человека под пазухи и поволокли. А игумен самшестъ понес ужище железное. И, волокши ему, старцу, левую руку выломили, и покинули старца за 3 сажени до церкви. И старецъ ту пребысть 9 часовъ и молясь Господу Богу.

Молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, не постави им греха сего, яко всуе мятутся и не ведят, Господи, что сие творят рабом твоим, Владыко. Избави, Господи, скорби сея, и дай, Господи, терпение до исхода души моея ис тела, яко благословен еси вовеки. Аминь».

А учениковъ его, старца Александра и Корнилия, розослали по иным кельям. А старецъ поверженъ единъ лежаше, и радуяся о оскорблении. И возревъ, видев юношу в светлых ризахъ и рече: «Услыша Богъ молитву твою и терпение. И аще чесо просиши, — и дастъ ти ся». И от того часа невидим бысть.

И старец Александръ прииде в келию свою, нача молитися Богу: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! До чево намъ, Господи, сей скорби со учителемъ своим от сих зверообразъных авероновъ[727] и отъ пьяницъ дотерпети? Буди воля твоя с нами, яко благословенъ еси со Отцем и со Святымъ Духомъ ныне, и присно, и вовеки вековъ. Аминь». И бысть ему от честныхъ крестовъ извещение: «Поди ко игумену и рцы ему: „Игуменъ! Прочто противу судебъ Божиихъ борешися?”» И старецъ Александръ прииде во церковь ко игумену и нача глаголати игумену: «Отпусти старца Илинарха в келию свою на обещание со ученики его, да не зле испустишь душу свою, боряся противу судебъ Божиихъ». И игуменъ благослови старца и обоих учениковъ его.

И старецъ прииде въ келию свою, и благодаривъ Бога истиннаго, и помолися Богу сице: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, сведый вся тайная сердца, вся предстоит в воли твоей. Ты еси Богъ нашь, и тебе, единому свету, служим. Избави мя, Господи, таковаго гонителя и зла нашедшаго, и дай, Господи, терпение по воли твоей владычней вовеки. Аминь».

И бысть ему глас свыше: «Дерзай, страдальче мой! Азъ есмь с тобою всегда, но ждах твоего великаго подвига: и терпению твоему удивилися вси ангели, и архангелы вострепетали, и земля вострепетала, видя твое терпение в таких трудехъ, и подвиги, постъ и молитву. Да уже не будет ти от сего иного зла от такова гонителя, но ждутъ тебе со страхом и трепетом порода царства моего. Но вся тебе уже уготована, и будетъ ти тако». И глас глаголющь, а не виде никогоже, и старец Илинархъ стоя, испущая слезы от очию своею, аки струя, и молитву беспрестани творя: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй мя, грешнаго, от искушения». И лице свое крестя крестомъ беспрестани.

И потом игуменъ Симеонъ изгнанъ бысть из монастыря.

О приходе литвы под Москву и о здании Москвы на прелесть. И уведали литва смерть князя Михаила Скопина, возвратишася к Москве, и ста под Москвою, и взяли лестию Москву и царство зълымъ умышлениемъ, и царя Василия Иоанновича имъ, врагом, здаша и сослали его в Литву.[728] И 119 году царство Московское поплениша, и людей множество посекли по видении словеси Господню ко старцу. И сие збысться слово Господне, глаголюще во 116 году: «Небо и земля мимоидутъ, а словеса Господня не могутъ преити».[729]

О приходе пановъ в монастырь на Устье во 120 году и о исповедании пана Сопеги. В некое время в осень после Дмитриева дни Селуньскаго[730] пришла литва в Ростовъ. И в то время игуменъ побежалъ со всею братиею на Белоезеро[731] от панов, убоявсе мукъ и ихъ посечения, а старецъ Илинархъ со ученики своими пребысть въ келии своей, моляся Богу беспрестани.

И пришед литва въ монастырь, и пребысть в монастыре десять недель. И пришед падъ ко старцу в келию и рече: «Благослови, батько! А Сопега убиен бысть под Москвою по твоему словеси». И рече старецъ къ пану: «Подите и вы во свою землю, и вы живи будете. Аще не изыдите из нашие земли, то и вамъ быть такожде побитым». И шед панъ, поведа всем паном слово старцово. И почали паны ко старьцу по вся дни приходити, и старецъ нача имъ глаголати: «Подите и вы во свою землю, аще не поидете во свою землю, то побиты и вы будете». И прииде ко старцу воеводин сынъ, именемъ Воинъ,[732] и благословися у старца итти во свою землю. И старецъ благослови его итти во свою землю из Руские земли. И воеводин сынъ поклонився до земли, и поиде ко отцу своему, и поведа ему о благословении. И отецъ его, то слышавъ, умилися. И самъ Иоаннъ Каменской воевода[733] прииде ко старцу в келию, и поклонися старцу до земли: «Благослови, батько, и меня итти во свою землю, какъ еси благословилъ сына моего». И старецъ благослови его, и рече: «Толко не трони монастыря, и братии, и града Ростова». Онже отиде от старца, и поиде во свою землю со всею ратию, и не сотвори зла по благословению граду Ростову и монастырю ничесоже. И бысть в монастыре радость велия, что Богъ избавилъ такие великие скорби.

О благословении князя Димитрия Михайловича Пожарского[734] да нижегородца посадцкаго человека Козмы Минина.[735] И в то время на Москве молва бысть и кручина велика в земли, что литва сидит на Москве. И молишася нижегородцы, чтобы Господь Богъ далъ милость свою и очистилъ бы град Москву от великия скорби. И бысть въ Нижнем князь Димитрий Пожарской, и почали новъгородцы бити челом, чтобы шелъ к Москве и очистилъ бы град Москву от великия скорби, и даша ему на рать подмогу, на ратныя люди денги и запасъ, и нача ему помогать всеми городы, и нача ему Богъ помощь свою подавать, и силы умножилося. И к нему выбрали новгородца, торговаго человека Козму Минина, и почалъ онъ в совете быть заедино.

И нача Господь милость свою подавать, и пошли они ко граду Ярославлю со всею ратью. И ста во граде Ярославле, и почали к нимъ ратныя люди со всехъ градовъ русских збиратися и за веру стояти и за святыя Божия церкви умирати. И услыша князь Дмитрей Тимофеевичь Трубецкой[736] пришествие князя Димитрия Пожарского и Козмы Минина въ Ярославль со всею ратию, и присла к ним гонца, чтобы шли под Москву спешно. А князь Дмитрей Михайловичь да Козма Мининъ помышляя и бояся идти под Москву Иоанна Заруцкого,[737] что он, Иоаннъ, убилъ под Москвою воеводу Прокопия Петровича Ляпунова,[738] того ради не смея итти под Москву с ратию.

И посла старецъ к нему благословение и просфиру, и имъ повеле итти под Москву со всею ратию, не бояся Иоанна Заруцкого: «И где ли будет Иоаннъ Заруцкой — и узрите славу Божию». И радъ бысть князь о томъ словеси, и поиде со всею ратию не бояся Иоанна Заруцкого к Москве, и ста в Ростове. И прииде князь Дмитрей Михайловичъ да Козьма Мининъ по благословение сам ко старцу[739] Илинарху. Старецъ же ихъ благословилъ итти под Москву и дал имъ крестъ свой на помощь. И поиде князь радуяся, взявъ благословение и крестъ у старца. И поиде в Переаславль, ис Переаславля къ Троице, и сталъ у Троицы, и помолился Святей Троице и чюдотворцу Сергию, и посла воеводу князя Димитрия Лопатина[740] под Москву ко князю Димитрию Тимофеевичу Трубецкому, и онъ радъ бысть.

А Заруцкой по благословению старцову ис-под Москвы побежалъ, гонимъ Божиею благодатию — силою невидимою. А литва и прибылые люди идут з запасы к Москве к сиделцем. И слышавъ князь Дмитрий Трубецкой, прислалъ гонца ко князю, чтобы шел наспехъ на помощь под Москву со всею ратию.

И во другий день приидоша литовские люди под Москву, и воеводы помоляся Святей Троицы и московским чудотворцем, и далъ имъ Богъ помощь свою на литовския люди, и литву побили.

И стоя князь Димитрий под Москвою, и Божиею помощию взяли град Китай, и литва сели въ Кремли-граде, и помале сиделцы здалися. И князь Димитрий вниде въ Москву въ Кремль-градъ и помолися Пречистей Богородице и московским чюдотворцемъ.

И бысть радость на Москве велия, что Господь Богъ очистил град Москву от литовских людей. А в монастыре у Бориса и Глеба на Устье — кручина великая, что правят коръмы на ратных людей, а в монастыре от раззорения литовских людей неть ничево. И игуменъ прииде з братиею, и крестьяны и почали бити челомъ старцу, чтобы отпустилъ къ Москве бити челом ученика своего Александра.

И старецъ не презре моления ихъ, и постави на их воле, и отпустил ученика своего Александра к Москве бити челом, и повелелъ взяти у князя Димитрия Михайловича честный крестъ, что дан на помощь. И ученикъ Александръ приеде къ Москве, и бысть в то время на Москве радость, что король литовъской побежал во свою землю изъ Вязъмы.[741] И ученикъ старецъ Александръ прииде ко князю и привезе ему от старца благословение и просфиру. И князь рад бысть и далъ ему грамоту, что не давать на ратных людей корму — никаких запасовъ за раззорение литовское.[742]

И ученикъ взя грамоту и честный крестъ, возвратися в монастырь, и даде игумену грамоту, и игуменъ радъ бысть. И старецъ Александръ прииде в келию ко учителю своему Илинарху, и далъ ему честный крестъ, и отъ князя исправил челобитье.

О государе-царе и великомъ князе Михаиле Феодоровиче[743] всеа Росии. По устроению Божию и по приговору всей земли: князей, и бояр, и воевод, и преосвященных митрополитов, архимандритовъ и игуменов, во 121-мъ году излюбленъ бысть государь-царь и великий князь Михайло Феодоровичь всеа Росии и поставленъ бысть во цари на Москве и надо всеми Ордами, и над цари, и над короли, и царьским венцемъ венчанъ.

И бысть радость об немъ, государе, во всей Росийской земле. И еще бысть кручина велика на Углече, и на Вологде, и во иныхъ окольныхъ градех от казаковъ:[744] много християнские крови лилося, и многие грады и села отъ нихъ запустели. И благоверный государь-царь и великий князь Михайло Феодоровичь вся Росии послалъ болярина своего и воеводу князя Бориса Михайловича Лыкова[745] казаковъ смиряти. И послалъ его въ Ярославль и далъ ему рати седмь городовъ.[746]

О благословении князя Бориса Лыкова. И в то время прииде литва с черкасы в село Даниловское, и князь прислалъ старца Иоакима[747] ко старцу Илинарху по благословение. И старецъ посла ко князю просвиру и благословение, и повеле идти за литвою. И взя князь просвиру с радостию и поиде за литвою. И иде за ними 2 недели, и сниде их за Костромою, не доходя Нижнево,[748] и тамо их Божиею милостию побили, и многие языки поимали, и послал ко государю-царю к Москве.

А самъ князь возвратися к Вологде со всею ратию, и поиде на казаки, что оне пленятъ Вологотской уездъ и Белоезерской. И онъ ихъ начатъ гонити Божиею милостию и старцовою — Илинарховою — молитвою и благословениемъ, и они от него побежали на Белоезеро. И онъ посла за ними посылку, и они побежали на Углечь, и стояли 2 недели, и онъ послал под них посылки, и казаковъ гонили Божиею милостию и старцовою молитвою.

О приходе князя ко старцу. И онъ посла ратных людей под Москву, а самъ прииде ко страстотерпцом Христовымъ Борису и Глебу молитися и у старца Илинарха благословитися. И взя сам князь Борисъ у старца благословение, и поиде к Москве со всею ратию, и тамо ихъ переималъ и приведе ко государю.[749] И бысть радость велия, что Богъ подалъ милость свою, и заступлениемъ и молитвами Пречистыя Богородицы и московских чюдотворцевъ, и слезами, и молениемъ, и благословением Илинарховым, что раззорился казачей злой советъ, и пленение, и грабежъ по дорогамъ.

И оттоле бысть от них тишина, а старецъ беспрестани Бога моля, и слезы ко слезам прилагая, и постъ къ посту, и милостыню творя, и странных приимая, и бедным помогая, обидимыхъ от силных взимая.

Добро есть тайна царева таити, а дела Божия ясно проповедати, старца и страдальца и затворника Илинарха при животе его о чудесехъ Божиих молитвами его.

Чюдо первое. О изгнании нечистого духа изо отрока. Некто християнинъ села Давыдова именем Иосифъ приведе сына своего, бесом ержима, и нача пред старцом плакати и рече: «Помоги нашему неверию!» И отвещавъ ему старецъ: «Духъ нечистый ничемъ не изыдет, токмо молитвою и постом изгнанъ будет».[750] И возложи старецъ Илинархъ на отрока крестъ свой честный, и пребысть отрокъ со отцем своим в монастыре неделю, и изыде из него бесъ. И старецъ отпусти отрока со отцем его в домъ свой, и приидоша в дом свой радуяся.

Чюдо 2. Некто християнинъ именем Андрей села Вощажникова деревни Розбитухи одержим бысть нечистым духомъ, и пребысть в том недуге 10 летъ. И приведе сынъ его Козма ко старцу Илинарху. И старецъ возложи на него крестъ свой честный. И онъ побежа от старца на город и по хоромам. И целовальникъ Афонасей приведе его ко старцу, и пришед, поклонился пред старцем. И отвеща ему старец: «Не бойся, Андрей!» И прииде ученикъ — старецъ Александръ, и взя Андрея, и возложилъ на него ужище железное старцово, и приведе его ко Спасову образу и Пречистей Богородице, и в той час бысть здравъ. И рече ему тихимъ словомъ: «Не бойся, Андрей». И онъ поклонился образу Спасову, и пребысть у старца 10 дней, и отиде в дом свой радуяся.

Чюдо 3. О сыне боярском. Некто сынъ боярской, именемъ Матфей Тюхменевъ, пребысть въ монастыре воеводою и в то время одержим бысть нечистымъ духомъ. А в то же время шелъ из Суждаля пан Лисовской.[751] И прииде ко старцу Илинарху и начат вопити нечистым духомъ: «О горе мне, яко хотят мя жива во адъ волочи!» И иное нелепое глаголаше. И ужасашеся его братия и ратныя люди. Старецъ же Илинархъ возложилъ на него крестъ свой честный, и привяза его ко ужищу своему, и приставил два человека ратныхъ к нему. И пребысть всю нощь без сна, и на утро посла его к обедне молитися, и прииде от обедни здравъ, и нача глаголати со старцем целым разумом. И заповеда ему старецъ всю неделю поститися: ни мяса ясти, ни пива, ни вина пити. Онъ же приятъ от старца заповедь с радостию и бысть исцеленъ от нечистаго духа молитвою старца Илинарха.

Чюдо 4. Некто християнинъ именемъ Никифоръ по прозвищу Коряевской одержим бысть нечистымъ духом и начат на монастыре вопити великим гласомъ. И услышаша братия, и детеныши служебницы збежашаси к нему, и бысть въ монастыре молва велика. И рече старецъ Илинархъ ученику своему Александру: «Что на монастыре молва велия?» И отвеща ученики: «Никифоръ с ума ссшелъ». И повеле старцу взяти к себе в келлию, и поиде ученикъ, и взя Никифора въ келию, и повеле старецъ Илинархъ возложити на него крестъ свой честный и привязати к огрядке. И ученикъ старецъ Александръ, сотвори по словеси старцеву: возложилъ на него крестъ честный свой. И пребысть в томъ единъ часъ, и повеле старецъ Илинархъ сняти съ него честный крестъ и ужище, и повеле ему лещи на своемъ месте. Онъ же спа всю нощь кротце, и на утрие воставъ, и бысть здравъ Божиею помощию и молитвою старца Илинарха, и отиде здравъ.

Чюдо 5. О исцелевшемъ отроке. Некто отрокъ села Сущева именемъ Анкидин бысть одержимъ нечистым духомъ, и приидоша родители его ко старцу. Старецъ же Илинаръ возложи на него крестъ честный свой, и повеле ему молитися день и нощь. И Господь Богъ исцели его молитвою старца Илинарха, и пребысть у старца 3 недели, и бысть здравъ, и отиде в домъ свой радуяся.

Чюдо 6. О исцелении главою. Некто сынъ боярской Симеонъ Романовъ[752] боленъ бысть главою, и лежаше на одре своем много дьней, и присла гостя именем Григория Чеполосова ко старцу Илинарху по благословение, чтобы пожаловалъ — далъ крестъ свой честный. И старецъ посла честный крестъ свой и просвиру, и благословение. И Симеонъ Романов честный крестъ старцовъ восприятъ и благословение и просвиру съ радостию великою, и певъ молебен, и кропися водою, и бысть здравъ. И оттоле нача ко старцу Илинарху любовь велию къ нему имети.

Чюдо 7. О исцелевшей жене очною болезнею. Некто християнинъ именем Феодоръ села Новаго на реке на Саре, и бысть у него жена очима больна годичное время. И прииде Феодоръ ко старцу по честный крестъ, и старецъ Илинархъ даде крестъ честный. Онъ же прииде в дом свой и певъ молебен, и окропиша водою, и бысть она въ третий день здрава. И привезе крестъ честный ко старцу, и поведа исцеление свое. И старецъ отвещавъ: «Богъ исцелилъ по вере ея».

Чюдо 8. И о исцелении бесныя жены града Углеча. Некто священникъ именем Григорий, Пятницкой словетъ, и прииде ко старцу по благословение. И старецъ благослови его честнымъ крестомъ. Онъ же отиде въ домъ свой, и певъ пение в трапезе, и в то время прииде к нему жена бесом одержима, и начат вопити. Онъ же осени ея крестомъ, она же умолча, и священникъ вторицею и третицею осени ея крестомъ по благословению старца Илинарха. Она же прииде ко священнику, и поклонися ему, и рекла: «Егда ты крестомъ честнымъ осеняеши мя, — а беси вси ис трапезы избегаху». И в той часъ Богъ исцели ея молитвою старца Илинарха, и бысть здрава. И священникъ приехавъ ко старцу, и поведа о исцелении жены тоя, и старецъ заповеда ему никому поведати, дондеже въ животе своемъ.

Чюдо 9. О исцелевшей жене очною болезнию. Некто подъячей в Москве, именемъ Петръ Лошаковъ — и бысть у него жена болна зело. Онъ же присла ко старцу Илинарху по крестъ честный. Старецъ же далъ крестъ честный свой. И певъ молебенъ и освятивъ воду с честнаго креста старцева, и егда окропиша водою, и в том часе бысть здрава. И оттоле нача ко старцу Илинарху имети веру и любовь и з женою, и присла честный крестъ.

А чюдеса Богъ прослави своего страдалца при животе старца Илинарха, и Богъ его молитвами болныхъ и бесных исцеляетъ. И кого благословлял — и те вси человецы от его благословения жиша во благочестии, и домы ихъ неоскудны пребыша молитвами святаго.

Еже исперва писано о рождении и о житии, и изъ мира о отшествии в монашеский чин, о трудехъ его, и о терпении, и о изгнании, и о посте, и о молитве, и о пророчестви, и о видении, и о глаголании, и о благословении, и о чюдесехъ — и повеле ми вся сия по преставлении своемъ написати, а святей церкви Божии предати чтущимъ и послушающим на ползу души и на исправление добрыхъ делъ в славу и честь Святей Троице — Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и Пречистей Богородице. Мне же о семъ въ велицемъ удивлении бывшу. Аминь.

О преставлении старца Илинарха. Сей мужь преподобный и многострадальный Илинархъ призва насъ, учениковъ своихъ, и рече намъ:[753] «Братия моя и спостницы! Молю васъ убо: се ныне отхожду от жизни сея ко Господу Богу моему. Да молите за мя Бога и Пречистую Богородицу да по преставлении и разлучении моемъ, дабы взята была милостивыми аггели душа моя, да избегну азъ сетей вражиихъ и от воздушных мытарствъ святыми вашими молитвами, понеже грешенъ есмъ. А вы, господие мои, пребудите после мене въ посте, и в молитве, и в трудехъ, въ пощениихъ, и во бдениихъ, в слезах, еще в любви между собою без роптания, в послушании, и в покорении. Писано бо есть: „Блажении нищии духом, яко техъ есть Царство Небесное. Блажении плачющии, яко тии утешатся. Блажении кротцыи, яко тии наследятъ землю. Блажении алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся. Блажени милостивии, яко тии помиловани будутъ. Блажени чистии сердцемъ, яко тии Бога узрят. Блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся. Блажени изгнани правды ради, яко тех есть Царство Небесное. Блажени есте, егда поносят вам, и изжденутъ, и рекут всяк зол глаголъ на вас лжуще имени моего ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесехъ”».[754] И иная многая старецъ наказавъ учениковъ своихъ и поучивъ, еже ко спасению. Ученики же, видеша старца въ последнем издыхании, быша въ велице умилении, и в сетовании, и въ слезахъ многихъ, и рекоша: «О добрый нашъ пастырю и учителю! Се уже ныне молимъ тя въ последнемъ издыхании на кончине века: и ныне къ кому прибегнемъ, и от кого насладимся медоточныхъ словес учения, и кто попечется о наших грешных душах? Но молимъ тя, угодниче Спасовъ, аще обрящеши пред Богомъ милость по отшествии своем от жизни сея, моли о насъ неослабно Бога и Пречистую Богородицу, якож годе твоей святыни, понеже тебе вся наша тайная страдания известна». И рече старецъ Илинархъ учеником своим: «Азъ отхожу от вас телом, а духом — с вами есмь неразлучно». И еще к тому проглагола: «Аще кто начнет обидети васъ или наступати на сию мою обитель, свыше данную от Бога, искупленую по упрошению игумена и братии, ино имъ судит Богъ и Мати Божия». И давъ учеником прощение и о Христе последнее целование, и став на молитве, и помолився на многъ часъ: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй мя, грешнаго, избави, Господи Боже мой, грешную мою душу от рукъ князь и властей миродержателей и тмы; по воздуху преддержат вся моя грехи написана дневная, и нощная, во свитцехъ. Посли, Господи, милость свою и заглади, Господи, рукописание ихъ молитвами Пречистыя Владычицы нашея Богородицы, и святыя великомученицы Екатерины,[755] и всех святых. И мою, Господи, душу приими, яко благословенъ еси вовеки. Аминь».

И отиде къ Богу въ вечный покой в лето 7124, генъваря въ 13 день, на память святых мученикъ Ермила и Стратонника.[756] Преставися рабъ Божий старецъ-схимникъ Илинархъ противъ суботы въ девятомъ часу нощи. И по благословению и по велению преосвященнаго Кирилла, митрополита Ростовскаго и Ярославскаго,[757] погребе старца инока схимника Илинарха Борисоглебской игуменъ Петръ, да отецъ его духовной черной священникъ Тихонъ,[758] да дияконъ Титъ, да ученики его: старецъ Александръ, да старецъ Корнилей. По ево, старцову Илинархову благословению и погребенъ бысть в повеленномъ месте во уготованном его — в пещере, что самъ своима рукама ископал.

А после старца Илинарха осталося праведных его трудовъ Божиим повелениемъ 142 креста медных, да семеры труды плечные, да ужище железное 20 сажен на шее было, да пута железные ножные, да на рукахъ пута было, на персехъ оковцевъ железных и медных 18, да связни носил на поясу (тяги — пуд), да палка железная и трудился ею — невидимых бесей изганялъ. А пребыл старецъ Илинархъ жития своего Божиимъ судом во всехъ своих трудех праведных 38 летъ и 4 месяца, а в мире — 30 летъ, и всех летъ жития старца Илинарха — 68 летъ и 4 месяца.

Аз же, худый, и неразумный, и многогрешный, убоявся осуждения лениваго раба, съкрывшаго талантъ,[759] глаголюща: «яко яръ есть господинъ мой; жнет, идеже не сеялъ, собираетъ, идеже не расточил»,[760] вмале написах житие сие такова мужа — многострадальнаго старца Илинарха. Онъ бо в рождении благочестива отца Анкидина и матери Ирины, града Ростова, веси Конъдакова.

Кто его благословения не приималъ, и кого онъ не призрилъ? Ко всем нелицемерную любовь имелъ по словеси Господню: «Любите любящия вы, благословите ненавидящия вы и кленущия»,[761] и да прославится въ васъ великолепое и пресвятое имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

О чюдесехъ по преставлении его — старца Илинарха.

Чюдо 1. Бысть ученикъ — старецъ Корнилий ногою боленъ, и раны гноем источны. И прииде на гробъ ко старцу Илинарху, и помолился, и взялъ з гроба земли, и начатъ раны присыпати. И почало с тое поры жить, и заживе раны, и исцеленъ бысть молитвою старца Илинарха.

Чюдо 2. О исцелевшем сердечною болезнию. Некто християнин именем Андреанъ, живый у него въ келье, бысть боленъ чревомъ и болелъ неделю, и приближися къ смерти. И онъ, Андреанъ, прииде на гробъ ко старцу Илинарху, и помолися, и взял земли, и испилъ с нее воды. И бысть здравъ молитвою старца Илинарха.

Чюдо 3. Некто християнинъ именем Савинъ града Ярославля и бысть скорбен студеною немощию. И явися ему старецъ Илинархъ и рече: «Савинъ, приими старца за руку». И бе рука его трудновата: «И поди ко гробу моему и будеши здравъ». И прииде ко гробу его, и в том часе бысть здравъ. И после прииде ко гробу его, и поведа о чюдеси и о явлении: и исцелен бысть молитвою старца Илинарха.

Чюдо 4. Некто старецъ именем Моисей того же Борисоглебского монастыря болен бысть: огнем жгом. Двои сутки без сна пребылъ, только болезнь къ смерти приближися. И некто старецъ именемъ Феоктистъ прииде его навестити. Он же ему проглаголал: «Брате, Богомъ еси ко мне посланъ! Поди ко старцу Илинарху на гробъ и возми земли». Старецъ же Феоктистъ поиде на гробъ ко старцу, и взялъ земли, и далъ ему з земли воды испить. Он же в той часъ уснулъ сном любезным, и восталъ от сна своего, и бысть здравъ молитвою старца Илинарха.

Чюдо 5. Некто града Переаславля посадской человекъ именем Козма бысть боленъ главою три года, и прииде ко старцу Илинарху на гробъ, и помолился, и приложися ко кресту честному, и бысть в том часе здравъ молитвою старца Илинарха, и отиде в домъ свой радуяся.

Чюдо 6. Некая жена именем Мария, града Переаславля посадского человека Андрея Басина — жена его, впаде в немощь велику трясовишную и умомъ смятеся. И мужъ ея Андрей о томъ вельми скорбя и недоумеяшеся, что сотворити. И прииде на мысль ему, чтобы взяти земли со Илинархова гробу. И приде в Переславль к Николе-чюдотворцу на болото к строителю старцу Дионисию, исповеда мысль свою и болезнь жены своея. И рече старецъ: «Аще желаешъ, будет ти тако». И далъ ему земли старцова Илинархова гробу. Он же взя с радостию, и пришедъ в дом свой, и далъ жене своей испити зъ земли тое воды. И жена его Мария в той часъ бысть здрава. И пришед Андрей ко старцу Дионисию и исповеда, что Богъ молитвою старца Илинарха исцелилъ от великия немощи жену его. А самъ отшелъ в дом свой, радуяся и з женою о исцелении, хвалу воздая Богу, и Пречистей Богородице, и страдальцу ихъ затворнику Илинарху.

Чюдо 7. Борисоглебского монастыря слуга именемъ Алексей одержимъ бысть нечистымъ духомъ, и люто пострада, и не глагола въ болезни той. И прииде к нему сродникъ его навестити, именем Стефанъ, и нача на него зрети неуклонно. Он же лежа на одре своемъ, и не возможе глаголати от великия немощи, толко помалу намечаше перстом. Они же доумишася, что посылаетъ ко старцу Илинарху взяти земли з гробу его исцеления ради. И приидоша въскоре ко гробу старца Илинарха, и помоляся Богу, и взявъ земли, и даша ему з земли воды испить. И бысть исцеленъ молитвою старца Илинарха, и нача глаголати со сродники своими. Они же возрадовашася вельми и прославиша Бога, и Пречистую Богородицу, и угодника Христова многострадальнаго чюдотворца Илинарха.

Чюдо 8. Человекъ некий именем Василий города Кашина одержимъ бысть бесным недугомъ: являшася ему лукавыя беси во плоти человечи, и совращаху его со истинънаго пути, и отлучаху его от веры Христовы, и стужаху ему божественныя образы, и святыя иконы, и честныя кресты, и глаголаша ему своим лукавством и мерзостнымъ запустениемъ: «Молися намъ!» Тако страдаше от нихъ немало, и без сна пребывая день и нощь. И бысть во смятении ума, и слыша о исцелении святаго чюдотворца Илинарха, поиде в монастырь Борисоглебской ко святому старцу Илинарху на гробъ. И много являхуся ему нечистыя духи на пути, и стужаху его, и совращаху его со истиннаго пути, он же страдаше от них люто. Милосердием же Божиимъ прииде в монастырь Борисоглебской въ суботу пред вечернею, и прииде ко гробу святаго чюдотворца Илинарха, и нача молитися со слезами. И приложися къ честному кресту трудовъ его, и в той час исполнися божественнаго разума молитвами чюдотворца Илинарха, и велиею радостию одержимъ бысть. Во утрии же день воскресения Христова по обычаю пришедъ ко гробу святаго, и молебенъ певъ, и здрав отиде в домъ свой, радуяся, хваляще и славяще Христа Бога нашего, и Пречистую Богородицу, и угодника ихъ чюдотворца Илинарха.

Чюдо 9. Некто християнинъ именем Никонъ одержимъ бысть беснымъ недугом, и люто пострада от духъ нечистыхъ, якоже промедлитися болезни его 30 недель. И собрашася к нему сродники его, и смотряху на него прилежно, и не возмогоша что сотворити ему. И взыде единому от нихъ на мысль вести въ монастырь Борисоглебской ко святому чюдотворцу Илинарху на гробъ, и совещашася вси сродницы единою мыслию о нем, и приведоша его ко святому чюдотворцу Илинарху ко гробу. И нача молитися о немъ, и благословиша его честнымъ крестомъ святаго трудовъ, и возложиша на него крестъ честный и чепь, и пребысть с ним сутки, и возвратишася восвояси, и поведоша в техъ трудехъ. И бысть исцелен молитвами святаго, и исполнися божественнаго разума. И возрадовашася вси о исцелении его, и воздаша хвалу Христу — Богу нашему, и Пречистей Богородице, и угоднику Христову Илинарху.

Чюдо 10. Того же Борисоглебского монастыря слуга именем Михайло одержим бысть бесным недугомъ и люто пострада от бесовъ. И прииде отецъ его навестити, зря на него неуклонно и бысть в велицей печали о чаде своем и не веде, что сотворити ему. И взыде ему на мысль вести его ко гробу святаго чюдотворца Илинарха, и приведоша его ко гробу. И нача отецъ его молитися о немъ, и возложиша на него крестъ честный и чепь великих трудовъ старца Илинарха. И пребысть двои сутки, и бысть здравъ и исцелен молитвами святаго чюдотворца Илинарха.

Чюдо 11. Некая жена, именем Ирина, града Суждаля боярина князь Семена Васильевича Прозоровскаго вотчины села Воскресенского, попа Иоанна жена, одержима бысть скорбию великою: на обою сосцу струпъ велий исходилъ з гноемъ беспрестани, и от тоя скорби восклонитися ей не дало нимало. И от пищи лишилася, едва в ней душа была. И обещалася старцу Илинарху, что приехать въ Борисоглебской монастырь помолитися и его гробу поклонитися. И персть его, Илинархова гробу, у меня была. И в нынешнемъ во 161-мъ году генъваря въ 7 день та Ирина с тое персти испила воды, и призва въ молитве: «Старче Божий Илинархъ! Помози ми въ скоръби сей, аще имаши къ Богу дерзновение». И в томъ часе бысть ей глас: «Отпаде болезнь твоя от обою сосцу твоею». Она же осяза болезнь свою рукама своима и обрете себе от тоя болезни здраву.

Чюдо 12. Некий младенецъ именем Григорий во крещении своем ужаснувся воды купельныя, и от того страхования нача зле страдати: младенчески кричалъ безмернымъ воплемъ изо всея крепости своея, пружаяся зело. И тако страда полгода по вся дьни безпрестанно, и в нощи неусыпно, и пищи лишаяся от того страдания. Родители же его принесоша ко гробу святаго Илинарха, и служили молебенъ, и той младенецъ преста страдати, и умолче от кричания и от вопли. И нача покойно спати, во истомлении своем чють дыхая. Во утрии же день младенецъ той едва очютися от сна своего и прия сосецъ матери своея. И от того часа бысть здравъ и тихъ, и никако впред не помянеся ему труд сей молитвами святаго чюдотворца Илинарха.

Чюдо 13 того же святаго Илинарха. О исцелевшей жене. Некая жена именемъ Агрипина, того же Борисоглебского монастыря села Коскина Гавриловская жена, бысть одержима бесным недугомъ и люто пострада от духъ нечистыхъ, не помня дому своего, ни чад своих не зная. И нача мужа и чад своих бити. И того ради лютаго недуга привязана бысть к лавке. И здаяше все имение свое врачемъ, и дом свой истощаша, и пользы не обретше. И не веде, что сотворити ей. И собрашася к ней сродники ея, и смотряху на нея прилежно, и взыде имъ на мысль, и сташа глаголати про чюдотворца Илинарха. И она помаавъ рукою своею, и повеле вести ся къ чюдотворцу Илинарху. И приведоша ея к чюдотворцу на гроб, и начаша молитися о ней, и благословили ея честнымъ крестомъ святаго трудовъ, и возложиша на нея крестъ честный. И в том часе бысть здрава. И возрадовашася вси о исцелении ея, и воздаша хвалу Христу — Богу нашему, и Пречистей Богородице, и угоднику ихъ и чюдотворцу Илинарху, и возвратишася с радостию велиею восвояси.

ПЕРЕВОД

Господи, благослови отче!

Этот отец наш Иринарх родился в землях города Ростова, в деревне Кондаково от родителей-христиан: отца благочестивого по имени Анкидин и матери Ирины. И дано ему имя во святом крещении Илья. И радовались родители его о рождении его, видя его развивающимся быстрее иных младенцев: двадцати пяти недель <от роду> ногами пошел. И воспитан был в благочестии и вере Христовой, и играм никогда не предавался, но любил смирение, и кротость, и тихость ко всем, спокойствие и целомудрие. И когда было Илье шесть лет, сказал он матери своей: «Когда я вырасту, то постригусь и буду монахом, и буду оковы носить на себе, и трудиться во имя Бога, и буду учитель и наставник всем людям». И мать его Ирина стала дивиться и радоваться за чадо свое — Илью, и словам его, которыми пророчествовал о себе в 6 лет. И сбылось пророческое слово.

О другом пророчестве того же Ильи. И в то же время случилось, что пригласил к себе отец его Анкидин священника по имени Василий на обед. И начал священник Василий рассказывать о жизни преподобного чудотворца Макария Калязинского. И услышал отрок рассказ священника Василия, и сказал: «И я буду монахом таким же». И подошел священник Василий к отроку, и подивился разуму его. И видя дитя малое, а слова его — исполнены совершенства, и сказал ему: «Сколь смел ты, чадо, чтобы такие слова произнести?» И ответил ему Илья: «Кто тебя не боится, тот так и говорит».

Об уходе его от отца и матери. В то время голод отяготил ту деревню, и отрок покинул отца своего и мать, и пошел в Нижний Новгород, а было отроку <тогда> 18 лет. И пробыл в Нижнем Новгороде два года, а отец его и мать тужили по отроку.

О нахождении юноши. И послал отец двух своих сыновей — Андрея и Давида, и нашли его у некоего крестьянина, живущего в селе. И рады были, что нашли брата своего. И пробыли тут все три брата один год.

Об отшествии отца его Анкидина от жизни сей суетной в вечный покой. И по Божественному откровению увидел юноша Илья смерть своего отца, когда сидел в доме, и начал плакать горько, так что никто не мог утешить его, и спросили его: «Что, чадо, плачешь так и рыдаешь?» Он же сказал им: «Вижу отца своего преставление, и несут его светлые юноши на погребение». Люди же удивились видению его, — что видел смерть отца своего за триста поприщ.

В тот же год он пришел в дом отца своего и спросил мать свою: «Где отец мой?» И говорила мать ему: «Родитель твой, чадо, преставился в Успенский пост». Он же понял и сказал своей матери, что «в то время я видел преставление моего отца: несут его светлые юноши на погребение». И была мать его от этих слов радостна, видя своего сына, говорящего пред ней и вещающего истину.

Об уходе отрока Ильи из дома отца своего. Илья же ушел из дома отца своего вместе со своей матерью и своим старшим братом Андреем в город Ростов, и купил себе дом, и стал торговать, и увеличивалось богатство его. Он же начал часто ходить в церковь, имея страх Божий в сердце своем. И был милостив к нищим, и милостыню давал неустанно, и не отворачивался от нищих. И более всего желал, чтобы избежать ему соблазнов мира сего суетного, и пребывать в молитвах день и ночь. И более, чем весь мир, чистоту возлюбил и сохранял в сердце, и тело неоскверненным в девственности и целомудрии нераздельно как храм Духу Святому, не отлучаясь из церкви — по слову Господню — и день и ночь, желая достичь ангельского образа. И увидел некоего посадского человека по имени Агафоник, который читал книгу, и начал часто беседовать и разговаривать с ним о Божественном Писании. И с тех пор стал ему другом любимейшим, желая ему душевного спасения и сподобиться святого рая, куда желают попасть ангелы.

Об уходе из дома от своей матери. И взял он крест святой, и благословился им, и целовал радостно от всего сердца своего. И увидела мать его, и подивилась, что взял он крест, и сказала ему: «Чадо, что это делаешь, и куда, и далеко ли уходишь?» Он же сказал матери своей: «Иду, мать моя, в монастырь к святым страдальцам и великомученикам Борису и Глебу на Устье помолиться». Она же стала плакать и рыдать: «О чадо мое дорогое! Так ты и говорил в шесть лет, что будешь монахом!» Он же поклонился матери своей, и целовал ее, и ушел в монастырь к святым страдальцам Борису и Глебу.

О приходе в монастырь. И пришел в обитель страстотерпцев Христовых Бориса и Глеба, и увидел монастырь, и обрадовался радостью великою, и пришел к игумену, и поклонился игумену. Игумен же благословил его и спросил: «Зачем, чадо, пришел?» Он же сказал игумену: «Желаю, господин святой отец, стать иноком. Постриги меня, Бога ради, невежу и крестьянина, и присоедини меня к избранному стаду и ко святой этой дружине».

О пострижении Ильи. Увидел игумен юношу сердечным взором, как от Бога пришедшего, и принял его с радостью, и постриг в монахи. И наречен был во иноках именем Иринарх. И отдал его игумен под начало наставника. Он же пребывал у своего учителя в послушании и покорности, в молитвах и посте.

О послании в пекарню. И как закончилось его ученичество, игумен начал испытывать его смирение. И послал его в пекарню. Он же взял благословение у игумена. Пребывая в пекарне, трудился на братию день и ночь в покорности и послушании, терпя насмешки, ни о чем плотском не думая и от духовных <устремлений> не отступая. И приходил в церковь прежде всех братий, а в церкви ни с кем не говорил, и не присаживался во время чтения церковного, но на своих ногах стоял, как твердый камень бриллиант или сапфир. И из церкви от службы не уходил прежде отпуста.

О друге его Агафонике. И узнал друг его Агафоник о пострижении его в монахи, и пришел к нему в монастырь проведать его. И пробыл в монастыре у него много дней, и потом Иринарх проводил его из монастыря два поприща, и, поцеловав его и попрощавшись, отпустил его с миром. А сам старец Иринарх возвратился в монастырь, и размышлял по пути про себя, как бы самому ему спастись, и обещал пойти в Кириллов <монастырь> или на Соловки. И был ему голос свыше, сказавший: «Не ходи ни в Кириллов, ни на Соловки: здесь спасешься». И засомневался он в сказанном, и во второй раз тот же голос произнес: «Здесь спасешься». Он же из-за услышанного стал сильно плакать и думал про себя: «Что это будет?» И в третий раз тот же голос свыше проговорил ему: «Здесь спасешься». Он же про себя утвердился, что действительно слышал голос, и оглянувшись, никого не увидал, а слышал голос <в то время> в третий раз.

И пришел в монастырь, пребывая там в послушании, покорности по отношению ко всем неуклонно, и труды к трудам прилагая более первых дней, в ночных молитвах и бодрствовании пребывая, и на земле лежа, мало сну предавался.

О пономарстве. Потом же игумен послал его пономарем служить. Он же все с радостью исполнял в монастырских службах.

О приходе странника и об отдаче сапог. И увидел Иринарх человека — по виду странника, пришедшего в монастырь, и помолился Иринарх Богу.

Молитва: «Господи Иисусе Христе, Сын Божий, сотворивший небо и землю, и первого человека, прадеда нашего Адама, по образу своему, и почтил его теплотою, которая была в святом раю. Да будет твоя святая воля со мною, рабом твоим. Дай мне, Господи, теплоту ногам моим, да обую странника и дам с себя сапоги ему на ноги». И окончил молитву и сказал: «Аминь!» И, сняв с себя сапоги, отдал нищему.

И с того часа дал ему Бог терпение и теплоту: ходил по морозу как по теплой келье. И с тех пор начал носить ветхие ризы и ходил босым. И из зависти, под сатанинским влиянием, начал его игумен смирению учить: до двух часов держал его на молитве в мороз у оконца его кельи. И он с радостью терпел и благодарил истинного Бога, поминая слова Господа, говорившего: «Претерпев множество скорбей подобает войти в Царство Небесное». И оставлял его <игумен> благовестить на долгие часы; потом игумен посадил его в тюрьму на три дня, и не давал ему есть и пить, чтобы <Иринарх> носил добротное платье и обутым ходил. И, выпустив его из тюрьмы, послал его в ту же службу, а он, благодаря истинного Бога, ходил по морозу бос, вспоминая терпение Исаака Сирина, как ноги у него примерзали к камню, а сам мороза не чувствовал.

О горожанине и об обморожении ног его. Некто от христолюбивых людей находился во граде Ростове, терпя наказание от заимодавцев. И он <Иринарх>, желая выкупить того человека, пошел к нему босым в город Ростов. И в то время был очень сильный мороз, и, отойдя от монастыря на семь поприщ, он обморозил себе пальцы ног. И из-за обморожения возвратился в монастырь, и пребывал в той боли и болезни. Не пощадил ног своих, терпя день и ночь во имя Христа три года, и многою кровью земля пропиталась. И от тех многострадальных тягот исцелил его Господь.

И по излечении игумен не переставая требовал от него смирения, а он ходил зимою и летом босым, благодаря истинного Бога, вспоминая многострадального Иова, что сидел на гноище, и не отлучался он от Божьей церкви, пребывая в страхе Божьем, и в покорности, и в послушании.

И ненавидящий добро враг рода человеческого более на него зла замыслил, чтобы поймать его своими злыми ухищрениями, и подучил на него игумена. Игумен же послал его <Иринарха> на другую — за пределами монастыря — работу, чтобы еще более к смирению привести. И тужил старец, что его от церковной службы изгнали. И ушел из монастыря из-за великого игуменского преследования, и пошел дорогою, и видел множество зверей, выходивших навстречу ему: то волков, то медведей, что на него взирая и зубами скрежеща, желали его испугать. Он же, Иринарх, крестом себя ограждая, молитву беспрестанно про себя говорил: «Господи, Иисусе Христе, Сын Божий, помилуй меня, грешного, избавь меня от съедения зверями». Они же исчезали и неизвестно как погибали.

Он же пришел невредимым в город Ростов и пришел в монастырь великого чудного Богоявления к великому чудотворцу и светочу Авраамию. И архимандрит принял его с радостью в монастырь — в обитель великого чудотворца Авраамия, и причислил его к избранному стаду, и благословил его, и послал служить келарем. Он же с радостью обязанности выполнял, не отлучаясь от церкви ни днем, ни ночью.

И насельники монастыря того, братия и прочие служители, взимали всякие монастырские потребы без бережливости и без боязни чрезмерно много. Монастырь беднел, и старец, про себя вздыхая, молился чудному чудотворцу Авраамию: «Господин преподобный Авраамий! Не я монастырю твоему разоритель». И однажды уснув, увидел преподобного отца Авраамия, пришедшего к нему в келью. И сказал Авраамий старцу: «Что, избранное и праведное семя и житель святого рая, скорбишь о монастырских выдачах? Давай им без ограничений. Ибо они здесь изволили широко жить, а ты здесь голодаешь и рубищем прикрыт. И ты в Царстве Небесном широко поживешь и насладишься небесной пищей, а они взалкают навеки. Я здесь умолил и упросил Всевышнего Творца, чтобы дом мой и при алчных хватателях не оскудевал необходимым для монастырской жизни». И проснулся он, и не увидел никого. И с того часа утешился и давал без всякого сомнения.

О смерти матери его. И когда старец стоял в церкви во время пения песни Херувимской, начал он плакать и рыдать на всю церковь. И подошел к нему архимандрит и сказал ему: «Что, господин старец, так плачешь и рыдаешь?» Он же сказал ему, что «мать моя преставилась». И архимандрит, видя его плачущим, и сам прослезился, на него глядючи, и дивился словам, исходящим из уст его. И когда он стоял на обедне в церкви, пришел к нему брат его Андрей, и поклонился, и сказал, что мать их Ирина умерла. И старец после церковной службы получил благословение у архимандрита, и пошел с братом своим, и похоронил мать свою достойно.

О Лазаревском монастыре. И после похорон начал старец размышлять, как бы ему душу спасти и получить желанное. И не захотел власти келарского положения, дабы оставаться уничиженну, и поселился в келье великого Лазаря, полтора месяца в слезах и в молитвах, скорби, тяготы и голод терпя, по многу дней ничего не вкушая. И Иван, преподобный юродивый, часто его посещал и утешал, а старец, постоянно ходя в соборную церковь Пречистой Богородицы, молился Богу со слезами.

И пришел он с церковной службы, и когда сидел в келье своей в полдень, молился со слезами и печалью страстотерпцам и великомученикам Христовым Борису и Глебу: «Святые страстотерпцы и великомученики Борис и Глеб! Всем братьям у вас в монастыре место есть, а мне, грешному, у вас места нет!» И задремав сидя, увидел в тонкой дреме страстотерпцев, идущих к монастырю. И сказал им старец: «Светы страстотерпцы Борис и Глеб! Далеко ли идете?» И ответили ему страстотерпцы Борис и Глеб: «Идем, старец, за тобою. Иди в наш монастырь». Он же очнулся от сна, и услышал у окна молитву, и открыл свое окошко, и увидел старца Борисоглебского монастыря по имени Ефрем. И сказал он: «Господин! Прислал меня к тебе строитель Варлаам. Иди, господин, в монастырь, где давал иноческий обет. А строитель повелел мне узнать у тебя, нужна ли тебе, государю, подвода или сам придешь в монастырь?» Старец же Иринарх ответил ему: «Благословение государю-строителю старцу Варлааму, а я со временем сам в монастырь приду». А уже носил тогда на себе оковы тяжкие, и на ногах путы, по слову Господню. И встал старец, и помолился Богу.

О змее. Идя в монастырь — на место своего пострижения — с великой радостью, он от великих тягот по пути устал, и сел у дороги, и заснул неглубоким сном. И увидел во сне: приползла к нему змея и хотела его укусить, он же посохом ударил ее в шею, и змея отползла от него. И он, пробудившись от сна своего, перекрестился и с радостью пошел к монастырю без неприятностей. И увидел монастырь, и обрадовался, и подойдя к воротам, помолился Богу, и вошел в монастырь в то время, как служили обедню. И он пошел к церкви, и вошел в церковь, и встал на месте <своем>, и помолился Богу, и поклонился строителю-старцу Варлааму. Строитель же Варлаам обрадовался, и с любовью поцеловал его, и поставил рядом с собою. И по зависти сатанинской в тот час некто старец по имени Никифор сказал строителю: «Почему сего старца принимаешь, когда он игумена не слушает, и в ветхих дырявых ризах босым ходит, и оковы на себе многие носит?» А строитель Варлаам ударил посохом своим старца Никифора, ибо был он сатаной подучен. И принял строитель Варлаам старца Иринарха в монастырь с радостью, и дал ему особую келью.

Об известии от образа Владыки небесного. И когда приходил старец в церковь, то со страхом и трепетом молился Господу Богу, часто глядя на иконы сосредоточенно, и вздыхал из глубины сердца усердно. И видя икону — Распятие Господа нашего Иисуса Христа, начал старец сильно плакать и у Бога милости просить на изгнание врагов.

Молитва: «О праведное солнце, свет наш пресветлый, Владыко Человеколюбец Иисус Христос! Как ты, свет, претерпел такое великое крестное страдание, и поругание, и оплевывание, и по ланитам удары, и испитие уксуса и желчи ради нашего спасения от тех, кого сам создал, от неразумного и беззаконного их сборища из-за зависти <их>! И ныне, свет мой, как мне, грешному и неразумному крестьянину, спастись и тебе, свету единому Иисусу Христу, Сыну Божию распятому, в Троице славимому Богу неделимому — Отцу, Сыну и Святому Духу, угодить? И да будет воля твоя со мною, Владыка!» И в тот же час было ему от образа Владыки <небесного> известие: «Иди в келью свою, и будь затворником, не выходя <из нее>, как старец, и там спасешься».

О благословении на затворничество по известию <от образа> Господа. Он же, старец Иринарх, пришел к строителю старцу Варлааму и взял благословение у него молиться в келье по евангельскому слову Господню: «Подобает через множество скорбей войти в Царство Небесное. Если кто в жизни сей суетной душу свою погубит ради меня и Евангелия, тот в будущей жизни обретет ее. Если кто в жизни сей голодает и жаждой томится, то там вовеки насытится». И строитель Варлаам благословил старца молиться в затворничестве и не выходить из кельи совсем: прославил, сказал он, Бог Русскую землю и монастырь великих страстотерпцев Бориса и Глеба, и преподобных отцов наших игуменов Федора и Павла в нынешнее — последнее время — досточудными мужами: и страдальцами, и учителями, и наставниками. И с тех пор по благословению принял он подвиг — молиться в келье безвыходно, вспоминая первых монахов, как они в чащобах, и на островах, и в пещерах живали, а в тленном сем мире не изволили ходить, и свет этот не изволили видеть: изволили в темнице терпеть. И сделал для себя он цепь железную в три сажени длиной, и приковался к стулу многими трудами и потом, терпя поругание и насмешки от братии. Он же за них Богу молился: «Господи Иисусе Христе, Сын Божий! Не сочти им за грех это — не ведают, что творят рабам твоим, Владыка!»

Об ученике его Александре. И пришел к нему некто по имени Алексей, и пожелал для себя жизни такой, и многого страдания, поста и молитвы, твердости и воздержания, и тяжких его оков, что на себе носил, и начал умолять его: «Прими меня, господин, и приобщи меня к избранному стаду и к святости твоей, и научи меня заповедям Господним». Старец же принял его с радостью и с любовью великой, видя в нем кипение сердечное к монашеству, и благословил его, и призвал священника и дьякона, и повелел его постричь. И наречено ему имя в иночестве Александр. И был он у него первым учеником, и после пострижения жил с ним в келье, с преподобным Иринархом, с послушанием и великой исполнительностью пребывая в посте и молитвах день и ночь.

О приходе Ивана, Христа ради юродивого ростовского и московского, и о словах его. Пришел к нему, старцу, гость — блаженный Иван Большой Колпак. И тот начал с ним беседовать, и стал ему Иван говорить: «Старец Иринарх! Сделай себе сто крестов медных по полугривенке». И отвечал ему старец: «Государь Иван! Невозможно мне, бедному, столько их сделать. Я в нищете пребываю». И в ответ праведный Иван сказал старцу: «Святой Дух лжи не говорит: „Небо и земля прейдут, а слова Господа не могут прейти”, но все они сбудутся. А Бог да поможет тебе, да даст и исполнит все просимое и желаемое тобой по слову этому». И еще сказал Иван старцу: «Не подивись тому, что тебе так будет, что и устам человеческим не произнести, и не написать, что даст тебе Бог коня, и никто не сможет на том коне, Богом данном, ездить — и на твоем месте после тебя сидеть». И сбылось сие по его пророчеству.

Об уходе Ивана из монастыря. Иван блаженный, дав благословение и прощение получив, стал говорить: «Дал тебе Господь Бог от востока и до запада <людей> наставить и научить, и по всем населенным местам учениками наполнить землю, и от пьянства всех людей отвадить. Из-за того беспредельного пьянства наведет Господь Бог на землю иноплеменных, и те твоему коню удивятся, и восхитятся многому страданию, и меч их тебе не повредит, и они прославят тебя более православных. А я иду к Москве к государю землю просить — что в Москве у меня довольно видимых и невидимых бесов: меж них едва войдет лоза хмельная; и всех тех Святая Троица силою изгонит». И сказав это, поцеловал и ушел, и там <в Москве> умер. И погребено тело его близ храма Святой Троицы на рву.

По слову Ивана более начал старец прилагать усилий, пребывая в труде, и в посте, и в молитве: днем и ночью стократные молитвы к Богу воссылая, желая честных крестов. И увидел во сне: пришел к нему друг и дал ему крест. И другой друг пришел, во сне же, и дал ему палку железную.

О том, как дали кресты. Спустя несколько дней после того сновидения пришел к нему друг Иван, посадский человек, и принес старцу — по пророчеству Ивана праведного — честной крест, и дал ему. И взял старец и, хвалу воздав Богу и угоднику его блаженному Ивану, из того креста отлил сто крестов медных. Исполнил Бог просимое желание его по благословению Ивана блаженного.

О палке железной. А другой друг по имени Василий, придя, дал ему палку железную. Он же с радостию принял и <продолжал> собирать труды к трудам, иссушая тело свое постом, и молитвой, и пребыванием без сна, и стоянием всенощным. И всегда слезы со слезами смешивая, словно речной поток изливая, непрестанно просил у Бога милости и исполнения трудов.

О старце Леонтии и о его честных крестах. Некто старец Леонтий из Борисоглебского же монастыря старался подражать добродетели <его> и трудам, и сковал себе такие же оковы, и носил на себе тридцать три креста медных. И те честные кресты оставил у Александра, а сам взял благословение у старца идти в уединенное место. И старец Иринарх молил его, чтобы не ходил в пустынное место: «Послушай, чадо, и не будешь там убит». Тот же Леонтий беспрестанно просил благословения; и не мог его старец отговорить, и благословил его, и сильно прослезился, и целовал его в уста, и пророчески изрек: «О дорогое дитя мое Леонтий! Уже сюда не вернешься за честными крестами». И Леонтий, уходя, сказал: «Господин, если так будет, — да будут мои кресты тебе на труды». А сам, поклонившись, ушел в Переяславский уезд в монастырь Пречистой Богородицы на Кубре и там был убит разбойниками.

И те кресты присоединил старец к своим крестам для трудов, и всего крестов у него стало, по молитве и пророчеству Ивана блаженного, сто сорок два креста. И трудился старец день и ночь, нося цепь длиною три сажени шесть лет; и другой христолюбец из Углича прислал старцу еще три сажени цепи, и трудился в них он двенадцать лет. И был некто старец Феодорит из Борисоглебского же монастыря, сделал себе цепь железную трех саженей длиной и трудился в ней двадцать пять недель. Игумен же велел ему, Феодориту, ходить на службу монастырскую и трудиться на братию. И он цепь свою отдал старцу, и стала цепь девять саженей длиной, и трудился в той цепи двадцать пять лет.

И по умышлению и делу сатанинскому, чтобы оскорбить и опечалить праведного и от добродетелей отвлечь, своим злым ухищрением научил <сатана> братию донести игумену <на старца>. И пришедшие из братии сказали игумену: «Господин! Сей старец Иринарх сидит взаперти и постится, и на себе носит многие тяжкие оковы, и не пьет хмельного, и пищи мало вкушает, и наставляет. И повелевает братии так же в трудах пребывать, и поститься, и хмельного повелевает никак в рот не брать. А говорит он — и это всего злее, — подобает монахам быть как ангелам: ни о чем не скорбеть, и плоти своей не щадить, и ни в чем ей не потакать, де „через многие скорби подобает войти в Царство Небесное”. И не велит братии в службах без дела ходить и накладывает на них труды великие».

И по наущению сатанинскому и по немилосердию игумен Ермоген старца ограбил и из монастыря изгнал, не помянув Бога и благих дел брата своего: поста, и трудов, и в темнице заточения, во имя Иисуса Христа страдания. И старец изгнанием утешался, вспоминая слово Господнее, гласящее: «Если вас изгонят из дома святого, стремитесь в иной. Я с вами до скончания жизни. Аминь».

И после изгнания пробыл старец в Ростове у Лазаря великого год и две недели, и, молясь Господу Богу день и ночь, слезы к слезам присоединяя, и труды к трудам, непрестанно постился, всегда держа пред мысленным взором смерть.

Игумен же Ермоген, осознав вину братии и собственную, послал к старцу Иринарху одного из монахов. И пришел он к старцу, говоря: «Господин! Не вспоминай о нашем на тебя доносе, поди на место своего пострига в монастырь великомучеников Христовых Бориса и Глеба». И старец Иринарх возвратился в монастырь и так помолился Богу: «Господи Иисусе Христе, Сын Божий! Не лиши меня своего вечного блаженства и обета, дай, Господи, грешному старцу по обету дотерпеть». И на себя вину возлагал: «Я, Господи, в отличие от братии в темнице этой живу, а они — праведные, и праведные труды тебе, Господи, приносят. Я, смрадный, лишен добродетелей». И пришел он в келью свою, и, пребывая в трудах своих, молил Бога за государя, и за православную христианскую веру, и за урожаи во всех населенных землях. И ненавидящих его любил, как душу свою. И дал ему Господь <дар> прозрения — видеть в людях потаенное, и из многих городов стекались к нему и благословение от него принимали. Многие богоизбранные люди милостыню приносили. Он же, старец, с радостью нищим и странникам давал милостыню и одежду, и приходящих наставляя и уча заповедям Господним, и от грехов их отвращая, и обличая тайные их согрешения. И они по благословению его к заповедям Господним обращались.

И был некто из старцев по имени Тихон; решил про себя угодить Богу и, сделав себе на тяготу цепь железную, сидел в трудах семь лет. И оставил труды свои, убоявшись от поляков быть убитым мечом, и цепь железную отдал старцу, и стало у него цепи железной двадцать саженей. В тех многих тяготах старец трудился день и ночь беспрестанно тридцать лет и четыре месяца, Богу молясь, и не давал рукам своим покоя, ни очам своим дремы: иногда одежды вязал власяные, иногда — клобуки, другое платье для нищих шил, и непрестанно нищих оделяя и бедным помогая, от богатых избавляя, за всех Богу молился, в ночи на молитве стоя. И не давал себе облегчения от великой тяжести, скорбя, что иногда так изнемогал от великой боли, что и людей не узнавал в течение многих часов, но боли той радовался, славу воссылая Богу беспрерывно. А сну днем нисколько не предавался кроме часа ночью, или двух, или трех, а тело же свое палкой бил, сам молитву творя беспрерывно.

О видении Московского царства и о разорении <его> и погублении и иных городов <разорении> в 7117 <1609> году. В некое время, когда он пребывал в тонком полусне на постели своей, увидел он город Москву, порубленную литовцами, и все Российское царство плененным и частично сожженным. И очнувшись от сна своего, стал сильно плакать и рыдать, что быть царству Московскому от литовцев плененным, и монастырям святым, и церквам, и всей Российской земле, едва утешился от слез и рыдания. И заблистал свет праведный на долгое время, и из света раздался голос ему свыше: «Поезжай в Москву и поведай об этом царю. Да будет так!» Он же осенил себя крестом и молитву Иисусову сотворил. И тот же голос сказал: «Да будет так!» Он же, старец, вторично перекрестился и сотворил молитву: «Господи Иисусе Христе, Сын Божий, помилуй меня, грешного, от искушения. Я — раб Отца, Сына и Святого Духа, и не желаю ничего на свете этом видеть». И тот же голос в третий раз сказал из света: «Сделай <так> и не ослушайся, по слову сему да будет так роду этому лукавому и непокорному». И убоялся старец видения и голоса из света: «Призови к себе игумена и получи благословение, езжай в Москву, чтоб возвестить царю Василию Ивановичу, что быть царству Московскому и всей Русской земле плененными от Литовского государства».

О друге его из города Переяславля, об исцелении Симеоновского дьякона Ануфрия. И приехал старец Иринарх в Переяславль, и остановился на конюшенном дворе Никитского монастыря, и послал за дьяконом, а сам пошел к чудотворцу Никите помолиться и получить благословение у гроба его.

А дьякон в то время сильно разболелся ознобом малярийным, и не мог терпеть лихорадки, и забрался в печь из-за козней дьявола, противящегося добродетели, потому как тот дьякон сделал по его, старцеву, благословению и повелению: был в городе Переяславле камень за храмом Бориса и Глеба в быстрине, в который вселился демон, мечтания творя и привлекая к себе из Переяславля мужчин, и женщин, и детей их, разъединяя сердца в праздник великих верховных апостолов Петра и Павла. И они <люди> слушались его, и стекались к нему из года в год и воздавали ему почести. Он же, старец Иринарх, повелел тот камень скинуть в яму, чтобы народ христианский так не делал, и к камню бы не приходили. И демон, сопротивляясь другу его дьякону, навлекал на него от иереев, и от христиан, и от его родни ненависть, и насмешки, и всякие домыслы, и клевету, и разорение, и убытки, и немощи, и всякие скорби. Он же не печалился, не тужил ни о чем, но, уповая на милость Божию, видел пред собою смертный час, но к Божиим врагам ради излечения не пошел. И едва пришел дьякон к старцу, и тот увидел его сильно изнемогшего. И очень обрадовался старец Иринарх, и поцеловал его с любовью, и дал ему четвертушку хлеба, благословив его, и сказал: «Да будешь от сей еды здоров!» И с того часа он выздоровел от того недуга.

О приезде в Москву. И приехал в Москву с учеником своим старцем Александром до рассвета, и утром рано пришел старец с учеником своим в соборную церковь Успения Пречистой Богородицы к великим чудотворцам Петру-митрополиту и Ионе. И некто из детей боярских, по имени Симеон, пошел к царю и возвестил о приходе старца. И царь обрадовался и приказал идти в Благовещенский храм Пречистой Богородицы. Старец же пошел в церковь, помолился Богородице и, благословив царя крестом, поцеловал царя Василия Ивановича. А царь его поцеловал с любовью, и подивился великим трудам его. И сказал старец царю Василию Ивановичу: «Открыл мне, грешному старцу, Господь Бог: видел город Москву и всю Русскую землю, плененною Литвой. И я, оставив многолетнее в темнице пребывание и труды, сам к тебе пришел <о том> возвестить. И ты стой за веру Христову мужественно и храбро». Известив, сам же вышел из церкви, царь Василий взял старца под руку, а ученик его — под другую.

О благословении царицы. И сказал царь старцу: «Благослови царицу». Старец же не ослушался, перечить не стал, пошел в палату к царице вместе с царем и благословил царицу Марию Петровну. И, благословив, вышел из палаты. Царица же послала старцу два полотенца. Старец же не захотел взять. Царь Василий заклинал его именем Бога живого: «Возьми, Бога ради!» Старец же сказал царю: «Я приехал не ради подарков. Я приехал возвестить тебе правду».

Царь же проводил его до дворца из палаты и приказал боярину его потчевать. И приказал царь дать свой возок и конюха, и проводить в монастырь святых страстотерпцев Бориса и Глеба. И старец, перекусив у того боярина, пробыл в Москве всего двадцать часов. И выехал из Москвы, пришел в монастырь святых страстотерпцев Бориса и Глеба, и помолился Богу, и вошел в свою келью. И пребывал в прежних трудах своих: в посте и молитве, слезы к слезам прилагая, прося у Бога милости, дабы праведный своей гнев утолил, как <прежде> — на великий город Ниневию.

А конюха государева и возок отпустил с миром в Москву.

О нашествии литовцев. Вскоре же пришли литовцы, злые, и свирепые, и немилостивые губители на Русскую землю. Начали без милосердия покорять и сечь, и многие города разорили, села и деревни пожгли, и христианам великие беды принесли. И город Димитров взяли и огнем сожгли, а московских ратных и посадских людей, их жен и детей мечу предали, и церкви Божии осквернили, и христиан в них мечами иссекли, и алтари Божии поколебали, и покровы с них пограбили, и с икон оклады сдирали, иконы выбрасывали, и книги похватали, и церкви пожгли. И многие христиане, убоявшись смерти от их мечей, давали им дань и на прокорм. И многие города им покорились.

И в 7117 <1609> году город великий Ростов разорили, и покорили, и сожгли. И соборную церковь Успения Пресвятой Богородицы осквернили, мужчин и женщин, девочек и девушек мечами посекли, и раки великих чудотворцев Леонтия и Исайи, и все церковные строения, и всякое кованое украшение пограбили. И владели многими городами, и тяготу великую роду христианскому нанесли. И многие города стали от них обороняться.

Об испытании веры старца Иринарха литовскими людьми по наущению дьявольскому. Пришел же некий воевода, зол и немилостив, по имени Микулинский. Он разорил город Ростов, и под Ярославлем <его люди> посады пожгли и людей многих порубили. Также и Углич пожгли и многих людей мечами посекли.

И после того пришли в монастырь Борисоглебский, что на Устье, и пришел пан Микулинский в келью к старцу со многими панами. И начал его, старца, испытывать о вере: «В кого же ты веруешь?» И старец сказал ему: «Я верю в Святую Неразделимую Троицу — Отца, Сына и Святого Духа; и в распятого на кресте Господа нашего Иисуса Христа, воскресшего на третий день». Он же сказал: «А земным царем кого считаешь?» Старец же ему внятно проговорил: «У меня — русский царь Василий Иванович, живу в Руси — русского царя и имею, а иного никого для меня нет — ни царя, ни литовского короля, ни крымского царя, ни самозванцев от мира сего». Отвечал же ему некто из панов по имени Амсян: «А ты, старец, изменник: ни в нашего короля, ни в Дмитрия не веришь». Отвечал ему старец: «Я вашего меча земного нисколько не боюсь и веры своей и русского царя не предам. Если меня за это мечом убьешь, то я, радуясь, претерплю. Не много во мне крови для вас, а у моего живого Бога есть такой меч, что вас сечет невидимо и без телесных ран и без крови, а души ваши пошлет вовеки на различные мучения». Пан же Микулинский и иные паны подивились: «Как велика вера в этом старце!» И была нужда великая, гнетом легшая от литовцев на весь год как испытание веры.

О приходе князя Михаила Васильевича Скопина с воинами в Калязинский монастырь. И спустя некоторое время пришел князь Михаил из Новгорода с ратью и встал близ Калязина с русскими людьми и немцами против литовцев. И пришел пан Сапега от Троице-Сергиева монастыря против него со всей ратью. И с Божьей помощью, и молитвами Пречистой Богородицы, и великих чудотворцев мольбами, и по слову старцеву побила московская рать литовцев. И пан Сапега возвратился вспять со всей ратью, и остановился за двое суток перехода до монастыря в селе Покровском, и начал думать, чтобы им Борисоглебский монастырь на Устье пожечь и братию убить. И была в то время кручина великая, и начала братия друг с другом прощаться. И стал старец учеников своих Александра и Корнилия утешать: «Да не убоимся сожжения и мгновенного конца жизни — тленной и временной, под мечами иноверных. Если нас и сожгут или мечом погубят, — явимся новыми мучениками, подобно святым отцам в Синае и Раифе, да венцами небесными увенчаемся от Христа, Бога своего вовеки». И начал молиться со слезами.

Молитва: «Господи, Иисусе Христе, Сын Божий, сотворивший небо и землю, море, и реки, и наполнивший всю вселенную своим учением — святым Евангелием! Ты сам сказал, Владыка-человеколюбец: „Не бойтесь убивающих тело, но души никак не могущих коснуться. Если кто смертоносное выпьет во имя мое, не повредит ему ничем”. Мы, Господи, надеемся на тебя. Ныне, Владыка, помилуй нас! Избавь нас от таких горестей, гнетом лежащих, от этих звероподобных губителей, и разгони их сборище, соединяющееся против рабов твоих, и всели в сердца их милосердие и жалость к святым твоим домам, где, Господи, ты сам живешь вовеки. Аминь».

И в то время пришел некий пан по имени Кирбирский, ротмистр, и вошел в келью к старцу, и благословение от него принял, и подивился трудам старца. И придя, поведал Сапеге: «Я нашел в монастыре Бориса и Глеба трех старцев скованных».

О приходе пана Сапеги в монастырь к старцу Иринарху. И послал <пан Сапега> перед собой пана, и повелел поведать о своем приходе. И старец сказал: «Если пойдет посетить <нас> в темницу, то по своей воле придет к нам». И Сапега, услышав от пана старцевы слова, пришел в монастырь к старцу в келью, и войдя, сказал: «Благослови, батька. Как эту великую муку терпишь?» И отвечал ему старец: «Во имя Бога эту темницу и муку терплю в келье сей». И начали многие паны говорить ему, Сапеге: «Этот старец за нашего короля и за Дмитрия Бога не молит, а молит Бога за Шуйского!» И ответил старец: «Я на Руси рожден и крещен, и за русского царя Бога молю». И ответил Сапега: «Правда в этом батьке великая: в какой земле жить, тому царю и служить». И сказал: «Паны наши тебя, господин, ограбили?» И ответил старец: «Приехав, лютый пан Сушинский пограбил весь монастырь, а не только меня, старца грешного». И отвечал Сапега: «За то пан Сушинский повешен». И сказал старец пану Сапеге: «Возвращайся, господин, в свою землю. Полно тебе на Руси воевать. Если не уйдешь с Руси, или опять придешь на Русь, или не послушаешь слова Божия, то убит будешь на Руси». И пан Сапега умилился душою этим словам и сказал: «Чем мне тебя одарить? Я такого твердого и без страха перед мечами нашими отца <святого> нигде ни здесь, ни в иных землях не встречал». И сказал старец: «Я Святому Духу не указчик, я от Святого Духа питаем. Как тебя Святой Дух научит, так и сотворишь по его святой воле». И Сапега сказал старцу: «Прости, батька!» И поклонившись, ушел с миром, и прислал старцу милостыню — 5 рублей денег, и велел с тех пор монастырь ничем не обижать. И пошел Сапега с ратью своею в Переяславль.

И была в монастыре радость великая, что Господь Бог избавил <их> от великого плена, и старец беспрестанно молился Богу и слезы к слезам прилагал, чтобы Господь Бог избавил всю Русскую землю от пленения.

О благословении князя Михаила Васильевича Скопина в 7118<1610>году. Пошел князь Михаил за литовцами и прислал к старцу за благословением из Переяславля, и старец Иринарх послал ему благословение: просфору да крест. Велел ему идти за литовцами: «Дерзай, да поможет тебе Бог!» И послал князь войско в слободу Александрову, и здесь с Божьей помощью побили литовцев. И малое время спустя сам князь пришел, и остановился в слободе. И начали безбожные агаряне-литовцы против него из-под Троицкого монастыря и из-под Москвы собирать войска. И услышав <это>, князь Михаил опечалился о том. И послал гонца к старцу, и старец послал к князю благословение и просфору и сказал: «Дерзай, князь Михаил, и не устрашись! Бог тебе поможет». И разбил князь литовцев, и потом послал князь с радостью воеводу Давыда к Троицкому монастырю — к преподобному Сергию. И воевода пришел в монастырь живым-здоровым, и князь Михаил прислал к старцу гонца и дары.

И старец послал благословение князю. И пошли под Троицу. И узнав, Сапега пошел к Димитрову. И пришел князь к Троице невредим, и войдя в монастырь, помолился перед иконой Святой Троицы и преподобному отцу Сергию. И прославив Бога и Пречистую Богородицу, и русских чудотворцев, послал князь рать на Сапегу.

И в Димитрове побили литовцев, и Сапега бежал под Иосифов-Волоколамский монастырь. А самозванец из Тушина бежал в Калугу, и там его убили. А сам князь Михаил от Троицкого монастыря пошел к Москве. И войдя в соборную церковь, помолился Богородице, и целовал образ — икону Владимирской Божьей матери и раки чудотворцев, и пошел в дом свой.

О взятии креста у князя Михаила. И послал старец Иринарх за честным крестом ученика своего старца Александра к князю Михаилу, и приказал взять честной крест, что был дан ему в помощь на изгнание супостатов литовских. И князь Михаил с радостью отдал его ученику честной крест, и послал старцу послание и дары. И старец Александр возвратился с честным крестом к учителю своему в монастырь, и отдал честной крест учителю своему, старцу Иринарху, он же с радостью принял <его>. И, взяв честной крест, начал он молитву творить.

Молитва. «Господи Иисусе Христе, Сын Божий! Слава, тебе, Владыка-человеколюбец, претерпевший на этом честном и чудном кресте распятие и страдание по своей божественной воле ради нашего спасения и показавший этому народу милость и чудеса от своего честного креста: помощь князю Михаилу над литовцами победу, и изгнание <их>. Как в Иерусалиме при благоверном царе Константине на врагов, так и ныне, Господи, твоей милостью невидимой изгнаны литовцы православными христианами. Ты же, Господи, вовеки сохраняешь нас. Аминь».

Через некоторое время, после того как князь Михаил вернул честной крест с благодарностью и дарами, он отошел к Богу.

И ненавидящий добро дьявол, видя себя униженным от старца Иринарха, поднял на него смуту великую в 7118 <1610> году. Прислан был патриархом Гермогеном игумен Симеон лют, и немилостив, и свиреп, и пьяница, и не помнящий добра. И повелел старцу Иринарху ходить молиться в церковь, а он не может в трудах своих великих по слову Господнему и по келье пройти, трудясь во славу Бога день и ночь в посте, и в молитве, и в слезах, иссушая плоть свою и в немощи умирая в келье. Игумен же немилостивый Симеон, злее и свирепее неверных, пришел к старцу в келью с братией, и ограбил его без милосердия, и отобрал у него весь запас. И осталось еще четыре пуда соли и пуд меда. И ученик, старец Александр, сказал, что столько осталось. И старец вспомнил о добродетели некоего старца-затворника: пришедшие лютые разбойники захватили все <его> имущество и забыли некую вещь взять, и он поспешил им вослед, вспоминая жизнь прежде жившего монаха. Так же пришедшие разбойники захватили не все имущество, и он сказал им: «Еще осталось». И те — первые — разбойники умилились душою, и первому <монаху> все отдали. А второму монаху — ничего не вернули. Так и старец повелел и оставшееся отдать. И он, немилостивый игумен, и то взял!

О видении юноши в белых одеждах. И в тот вечер увидел старец Иринарх юношу в белых одеждах, близ него стоящего, светлым лицом повернувшись к нему, говорящего: «О немилостивый, и лютый, и скаредный игумен! Словно злыдень, придя, все имущество ограбил, и еще не насытился». Сказал и невидим стал. А старец молился всю ночь, без сна пребывая.

О переломе руки и о разлучении с учениками и с кельей. После явления юноши пришел на утро игумен к старцу в келью, и взял старца Иринарха, и повелел волочить его из кельи. И по приказанию немилостивого игумена взяли <его> четыре человека подмышки и поволокли. А игумен с ними вшестером понес и цепь железную. И, тащив его, старца, левую руку ему сломали, и бросили старца в трех саженях от церкви. И пробыл тут старец девять часов, молясь Господу Богу.

Молитва: «Господи, Иисусе Христе, Сын Божий, не сочти им сего за грех, так как всуе мятутся и не ведают, Господи, что творят рабам твоим, Владыка. Избавь меня, Господи, от скорби этой, и дай, Господи, мне терпение до <часа> исхода души моей из тела, ибо благословен ты вовеки. Аминь».

А учеников его, старцев Александра и Корнилия, услали по другим кельям. А старец один лежал, брошенный, радуясь оскорблению. И, взглянув, увидел юношу в светлых одеждах, говорящего: «Услышал Бог молитву твою и терпение < увидел>. И если чего попросишь, — дастся тебе». И с того времени стал невидим.

Старец же Александр пришел в келью свою, начал молиться Богу: «Господи, Иисусе Христе, сын Божий! До каких пор, Господи, нам эти скорби с учителем нашим от этих звероподобных аверонов и от пьяниц терпеть? Да будет воля твоя над нами, ибо благословен с Отцом и Святым Духом ныне, и всегда, и вовеки веков. Аминь». И было ему от честных крестов известие: «Пойди к игумену и скажи ему, игумену: „Зачем против судеб Божиих борешься?”» И старец Александр пришел в церковь к игумену и начал говорить игумену: «Отпусти старца Иринарха в келью его по обету с его учениками, да не умрешь злою смертью — ибо борешься против предначертаний Божиих». И игумен благословил старца и обоих учеников его.

И старец пришел в келью свою, и благодарил Бога истинного, и помолился Богу так: «Господи, Иисусе Христе, Сын Божий, ведающий все тайное в сердце, все послушно воле твоей. Ты — Бог наш, и тебе, единственному свету, служим. Избави меня, Господи, такого гонителя и к злу прибегшего. Дай, Господи, терпение по воле твоей владычной вовеки. Аминь».

И был ему голос свыше: «Дерзай, страдалец мой! Я — с тобою всегда, но ждал твоего великого подвига: и терпению твоему удивились все ангелы, и архангелы затрепетали, и земля поколебалась, видя твое терпение в таких трудах, подвиги, пост и молитву. Да уже не будет тебе другого зла от такого гонителя, но ждут тебя со страхом и трепетом силы царства моего. Все тебе уже приготовлено, и будет тебе так». И голос говорил, а никого не видел старец Иринарх, стоя, проливая слезы из очей своих, как потоки, и молитву беспрестанно творил: «Господи, Иисусе Христе, Сын Божий! Помилуй меня, грешного, от искушения». А крестом себя осенял безостановочно.

И потом игумен Симеон изгнан был из монастыря.

О приходе литовцев под монастырь и о сдаче Москвы самозванцу. И узнали литовцы о смерти князя Михаила Скопина и возвратились к Москве, и встали под Москвою, захватили царство ложью по своему злому умыслу, и царя Василия Ивановича им, врагам, предательски отдали, и они сослали его в Литву. И в 7119 <1611> году царство Московское завоевали, и людей многих порубили <мечами> — как и виделось старцу в видении слов Господних. И так сбылось слово Господнее, сказанное в 7116 <1608> году: «Небо и земля прейдут, а слова Господа не могут прейти».

О приходе панов в монастырь на Устье в 7120 <1612> году и о рассказе о смерти пана Сапеги. И как-то осенью после дня памяти Дмитрия Солунского пришли литовцы в Ростов. И в то время игумен со всею братией бежал на Белое озеро от панов, убоявшись мучений от рук их и гибели от мечей, а старец Иринарх с учениками своими пребывал в келье своей, молясь Богу беспрестанно.

И пришли литовцы в монастырь, и пребывали в монастыре десять недель. И пришедший в келью к старцу пан сказал: «Благослови, батька! А Сапега убит был под Москвою, как ты и предсказал». И сказал старец пану: «Идите и вы в свою землю — и будете живы. А если не уйдете с нашей земли, — и вам также быть убитыми». И пойдя, поведал пан всем панам слова старца. И начали паны всякий день приходить к старцу, и старец начал им говорить: «Идите и вы в свою землю, если не пойдете в свою землю, то и вы убиты будете». И пришел к старцу сын воеводы по имени Воин, и взял благословение у старца идти в свою землю. И старец благословил его идти в свою землю из Русской земли. И сын воеводы поклонился до земли, и пошел к своему отцу, и поведал ему о благословении. И, услышав об этом, его отец умилился. И сам воевода Иван Каменский пришел к старцу в келью и поклонился старцу до земли: «Благослови, батька, и меня идти в свою землю, как уже благословил сына моего». И старец благословил его, и сказал: «Только не грабь монастырь, и братию, и город Ростов». Он же ушел от старца, и пошел в свою землю со всем войском, и не сделал зла городу Ростову и монастырю благодаря благословению <старца>. И была в монастыре великая радость: избавил их Бог от такой великой скорби.

О благословении князя Дмитрия Михайловича Пожарского да нижегородского посадского человека Козьмы Минина. И в то время молва, что литовцы сидят в Москве, была великой кручиной для всей земли. И молились нижегородцы, чтобы Господь Бог оказал милость свою и очистил город Москву от великой скорби. И был <тогда> в Нижнем князь Дмитрий Пожарский, и стали новгородцы молить его, чтобы пошел в Москву и освободил бы город Москву от великой скорби, и дали ему помощь деньгами и припасами для сбора войска, и начали ему помогать все города, и начал ему Бог помощь свою подавать, и силы умножились. И выбрали новгородца, торгового человека Кузьму Минина к нему <в помощь>, и стал он в решениях заодно <с Пожарским>.

И начал им Господь милость свою подавать, и пошли они к городу Ярославлю со всем войском. И остановились в городе Ярославле, и начали к ним собираться ратные люди со всех городов русских, чтобы за веру встать и за святые Божии церкви умирать. И услышал князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, что пришел князь Дмитрий Пожарский и Кузьма Минин в Ярославль со всем войском, и прислал к ним гонца, чтобы они спешно шли к Москве. А князь Дмитрий Михайлович да Кузьма Минин, желая и боясь идти под Москву, <где был> Иван Заруцкий, поскольку он, Иван, убил под Москвою воеводу Прокопия Петровича Ляпунова, и по той причине не смели идти под Москву с войсками.

И послал старец к нему благословение и просфору, и приказал им идти под Москву со всем войском, не боясь Ивана Заруцкого: «И где ни будет Иван Заруцкий — узрите славу Божию». И рад был князь тем словам, и пошел со всем войском, не боясь Ивана Заруцкого, к Москве, и остановился в Ростове. И пришли князь Дмитрий Михайлович да Кузьма Минин за благословением сами к старцу Иринарху. Старец же их благословил идти на Москву и дал им крест свой на помощь. И пошел князь, радуясь, взяв благословение и крест у старца. И пошел в Переяславль, из Переяславля — к Троицкому монастырю, и встал под ним, и помолился Святой Троице и чудотворцу Сергию, и послал воеводу князя Дмитрия Лопатина под Москву к князю Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому, и тот рад был.

И Заруцкий по благословению старца из-под Москвы побежал, гоним Божией благодатью — войском невидимым. А литовцы и недавно приставшие к ним люди идут с запасами к Москве к сидящим в осаде. И услышав <это>, князь Дмитрий Трубецкой прислал гонца к князю, чтобы шел поспешно на помощь под Москву со всей ратью.

И на другой день пришли литовцы под Москву, и воеводы, помолясь Святой Троице и московским чудотворцам, — и подал им Бог свою помощь на литовских людей — литовцев разбили.

И стоял князь Дмитрий под Москвой, и с Божьей помощью взяли Китай-город, а литовцы засели в Кремле, и вскоре осажденные сдались. И князь Дмитрий вошел в Москву за кремлевские стены и помолился Пречистой Богородице и московским чудотворцам.

И была большая радость в Москве, потому что Господь Бог очистил город Москву от литовских людей. А в монастыре Бориса и Глеба на Устье — кручина великая: требуют запасов на содержание ратных людей, а в монастыре нет ничего из-за разорения его литовскими людьми. И игумен пришел с братией, и начали христиане молить старца, чтобы отпустил в Москву ученика своего старца Александра, дабы тот <власти> умолил.

И старец не отверг их мольбы, и выполнил волю их, и отпустил ученика своего Александра в Москву с прошением, и велел взять у князя Дмитрия Михайловича честной крест, что дан был ему в помощь. И ученик Александр пришел в Москву, и была в то время на Москве радость, что литовский король бежал в свою землю из Вязьмы. И ученик <Иринарха> старец Александр пришел к князю и привез ему от старца благословение и просфору. И князь обрадовался, и дал ему грамоту, по которой <можно> не давать на ратных людей никаких припасов из-за разорения литовского.

И ученик взял грамоту и честной крест, и возвратился в монастырь, и дал грамоту игумену, игумен же обрадовался. А старец Александр пришел в келью к учителю своему Иринарху, и отдал ему честной крест, и от князя передал поклон.

О государе-царе и великом князе Михаиле Федоровиче, всея России. По устроению Божию и по решению всей земли: князей, и бояр, и воевод, и преосвященных митрополитов, архимандритов и игуменов, в 1613-м году с любовью избран был государь-царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси, и поставлен был царем на Москве, и над землями всех <бывших> Орд владыкой, и над царями и королями, и царским венцом увенчан.

И была по всей Русской земле радость о нем, о государе. И еще была великая кручина в Угличе, и Вологде, и в иных окраинных городах от казаков: много крови христианской лилось, и многие города и села от них в запустение пришли. Благоверный государь-царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси послал боярина своего и воеводу князя Бориса Михайловича Лыкова казаков усмирить. Послал его в Ярославль и дал ему семь городов для сбора войска.

О благословении князя Бориса Лыкова. И в то время пришли литовцы с черкесами в село Даниловское, и князь прислал старца Иоакима просить благословения к старцу Иринарху. И старец послал князю благословение и просфору, и повелел идти за литовцами. И князь взял с радостью просфору, и пошел за литовцами. И шел за ними две недели, и настиг их за Костромою, не доходя Нижнего <Новгорода>, и там по милости Божией их разбил, и многих иноплеменников пленил, и послал государю-царю в Москву.

А сам князь возвратился в Вологду со всем войском и начал воевать с казаками, потому что они разоряли Вологодский уезд и Белозерский. И он начал их гнать по Божией милости и по старцеву — Иринархову — благословению и молитве, и они от него побежали на Белоозеро. И он послал за ними отряд, и они побежали к Угличу, и готовились к битве две недели, и он послал против них еще отряды, и гнал казаков Божьей милостью и старцевой молитвою.

О приходе князя к старцу. И он послал отряды воинских людей под Москву, а сам пошел к страстотерпцам Христовым Борису и Глебу помолиться и у старца Иринарха благословиться. И взял князь Борис у старца благословение, и пошел к Москве со всем войском, и там их <казаков> перехватал и привел к государю. И была большая радость, что Бог оказал милость свою, и что заступничеством и молитвами Пречистой Богородицы и московских чудотворцев, и слезами, и молением по благословению Иринархову рассеялось казачье злое сборище, разорение и грабеж на дорогах.

И с тех пор наступил мир, и старец беспрестанно Бога молил, слезы к слезам сочетая, и пост к посту, и милостыню раздавая, и странников принимая, и бедным помогая, обижаемых властями спасая.

Благом является тайну царскую хранить, а дела Божии явственно проповедовать, и <также и дела> старца страдальца и затворника Иринарха при жизни о чудесах Божиих по его молитвам.

Чудо 1. Об изгнании нечистого духа из отрока. Некто из крестьян села Давыдова по имени Иосиф привел сына своего, бесом одержимого, и начал плакать перед старцем, говоря: «Помоги в нашем отчаянии!» И ответил ему старец: «Дух нечистый никак не уйдет, только молитвою и постом изгнан будет». И возложил старец Иринарх на отрока свой крест честной, и пробыл отрок со своим отцом в монастыре неделю, и покинул его бес. И старец отпустил юношу с отцом его домой выздоровевшего, и пришли в дом свой радуясь.

Чудо 2. Некто из крестьян по имени Андрей из деревни Разбитухи села Вощажникова одержим был нечистым духом, пребывая в том недуге десять лет. И привел его сын Кузьма к старцу Иринарху. И старец возложил на него честной крест свой. И он побежал от старца в город, по домам <бегал>. И целовальник Афанасий привел его к старцу, и он, придя, поклонился старцу. И сказал старец: «Не бойся, Андрей!» И пришел ученик, старец Александр, и взял Андрея, и положил на него цепь железную старцеву, и привел его к образу Спасителя и Пречистой Богородицы, и в тот же час он выздоровел. И сказал ему <старец> тихим голосом: «Не бойся, Андрей». Он же поклонился образу Спасителя. И пробыл у старца десять дней, и ушел от старца в дом свой, радуясь.

Чудо 3. О сыне боярском. Некто от детей боярских по имени Матфей Тюхменев пребывал в монастыре в качестве воеводы и был в то время охвачен безумием. А в то время шел из Суздаля пан Лисовский. И пришел к старцу Иринарху, и начал вопить <по наущению> нечистого духа: «О горе мне, так как хотят меня в ад живого волочь». И другую нелепицу говорил. И ужаснулись ему братия и ратные люди. Старец же Иринарх возложил на него честной крест свой, и привязал его к цепи своей, и приставил к нему двух людей ратных. И пробыл всю ночь без сна, и утром рано послал его к обедне молиться, и пришел от обедни здоров, и начал говорить со старцем в полном уме и разуме. И заповедал ему старец всю неделю поститься: ни мяса не есть, ни пива, ни вина не пить. Он же принял от старца эту заповедь с радостью и был исцелен от нечистого духа молитвою старца Иринарха.

Чудо 4. Некий крестьянин по имени Никифор по прозвищу Каряевский был одержим нечистым духом, начал вопить в монастыре громким голосом. И услышала братия, и все работники, и было в монастыре много разговоров <о том>. И сказал старец Иринарх ученику своему Александру: «Что на монастыре гомон великий?» И отвечал ученик: «Никифор обезумел». И повелел старцу взять <его> к себе в келью, и пошел ученик, и взял Никифора в келью, и повелел старец Иринарх возложить на него свой крест честной и привязать к оградке. И ученик его, старец Александр, сотворил по слову старцеву: возложил на него свой крест честной. И пробыл <так> один час, и повелел старец Иринарх снять с него честной крест, и приказал ему лечь на своем месте. И он всю ночь спал кротко, и на утро встав, стал здоров с Божьей помощью и по молитве старца Иринарха, и ушел в дом свой радуясь.

Чудо 5. Об исцелившемся. Некий юноша из села Сущева по имени Анкидин был одержим нечистым духом, и привели его родители к старцу. Старец же Иринарх возложил на него свой крест честной и повелел ему молиться день и ночь. И господь Бог исцелил его молитвою старца Иринарха, и пробыл у старца три недели, и стал здоров, и ушел в дом свой радуясь.

Чудо 6. Об исцелении от головной боли. Некто из детей боярских по имени Симеон Романов мучился от головной боли, и лежал в постели своей много дней, и прислал купца по имени Григорий Чеполосов к старцу Иринарху за благословением, чтобы дал для благословения крест свой честной. И старец Иринарх послал свой честной крест, и просфору, и благословение. И Симеон Романов честной крест старцев, и благословение, и просфору принял с радостью великой, и молился, и окроплялся водою, и выздоровел. И с тех пор стал глубоко почитать старца Иринарха.

Чудо 7. Об исцелевшей от глазной болезни женщине. У некоего крестьянина по имени Феодор из села Нового на реке на Саре была жена, болевшая глазной болезнью в течение года. Пришел Феодор к старцу за честным крестом, и старец Иринарх дал ему честной крест свой. И пришел в дом свой и, помолившись, семь раз окропил ее водою, и на третий день она стала здорова. И принес он честной крест к старцу Иринарху, и поведал об исцелении своем. И старец ответил: «Бог исцелил по вере ее».

Чудо 8. Об исцелении женщины из города Углича. Некто священник по имени Григорий по прозвищу Пятницкий пришел к старцу Иринарху за благословением. И старец его благословил честным крестом. Он же ушел к себе домой, и когда служил в трапезной молитвенную службу, то в это время пришла к нему одержимая бесом женщина и стала вопить в трапезной. Он же осенил ее крестом, она же умолкла, и священник во второй и в третий раз осенил ее крестом честным по благословению старца Иринарха. И она подошла к священнику и, поклонившись ему, сказала: «Когда ты крестом честным осеняешь меня, — то бесы все из трапезной убегают». И в тот час Бог исцелил ее молитвою старца Иринарха, и стала здорова. Священник, приехав в монастырь к старцу, поведал об исцелении той женщины, и старец приказал ему никому <о том> не рассказывать до тех пор, пока он жив.

Чудо 9. Об исцелении жены от болезни глаз. <Жил> некий подьячий в Москве по имени Петр Лошаков, и была у него очень больная жена. Он же прислал к старцу Иринарху за честным крестом. Старец же дал крест свой честной. Он <подъячий>, отслужив молебен и освятив воду честным крестом старцевым, окропил ее водою, и в тот час выздоровела. И с той поры уверовал в старца Иринарха, и полюбил <его> вместе с женою, и прислал честной крест <обратно>.

И прославил Бог своего страдальца старца Иринарха при жизни его: Бог по его молитвам больных и одержимых бесом исцеляет. И те, кого он благословил, все люди по его благословению жили в благочестии, и дома их не оскудевали по его молитве.

Что в начале написано о рождении и жизни, и от мирской жизни уходе во иноческий образ, о трудах его, и терпении, и о гонениях <на него>, и о посте, и о молитве, и о даре пророчества, и о видении, и о возвещении, и о благословении, и о чудесах, — то повелел мне все это по преставлении своем написать, и святой Божией церкви передать читающим и слушающим для пользы души и на следование добрым делам во славу и в честь Святой Троицы, Отца, и Сына, и Святого Духа, и Пречистой Богородицы. Я же о том сильно удивлялся. Аминь.

О преставлении старца Иринарха. Сей человек праведный и многострадальный Иринарх призвал нас, своих учеников, и сказал нам: «Братья мои и сопостники! Молю вас: вот отхожу от жизни сей к Господу Богу моему. Молите же за меня Пречистую Богородицу в час смерти моей, да изымут милостивые ангелы душу мою, да избегну я сетей вражеских и воздушных мытарств вашими святыми молитвами, поскольку грешен я. А вы, господа мои, пребывайте после смерти моей в посте, и в молитвах, и в трудах, и бодрствовании, в слезах, а еще — в любви между собою, без ропота, и в послушании, и в покорности. Ибо написано: „Блаженны нищие духом, ибо им принадлежит Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога. Блаженны миротворцы, ибо они сыновьями Божьими назовутся. Блаженны изгнанные ради правды, ибо им принадлежит Царство Небесное. Блаженны вы, когда ругают вас и изгоняют, и скажут о вас всякое злое слово, оболгут вас ради имени моего. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика награда ваша на небесах”». И многое другое старец наказал своим ученикам, и наставлял, что служит ко спасению. Ученики же, видя старца при последнем дыхании находящегося, пребывали в великом умилении, и в сетовании, и во многих слезах, и сказали: «О добрый наш пастырь и учитель! Вот уже ныне молим тебя при последнем вздохе на исходе жизни. Теперь же к кому прибегнем, и от кого насладимся медом истекающих слов учения, и кто печься будет о наших грешных душах? Но умоляем тебя, угодник Спасителя, если обретешь милость от Бога после ухода из жизни сей, моли о нас непрерывно Бога и Пречистую Богородицу, как угодно твоей святости, поскольку тебе все наши потаенные страдания известны». И сказал старец Иринарх ученикам своим: «Я отхожу от вас телом, а духом — с вами неразлучен». И еще к тому прибавил: «Если кто начнет обижать вас и притеснять эту мою обитель, свыше данную от Бога, выкупленную прошением игумена и братии, — и их будет судить Бог и Матерь Божия». И дав ученикам прощение, и ради Христа исполнив обряд прощания, стал на молитву, и молился долго: «Господи, Иисусе Христе, Сын Божий! Помилуй меня, грешного, избавь, Господи Боже мой, грешную мою душу от рук князя тьмы и сил владык мира; на воздухе будут держать предо мною свитки, в которых написаны все мои грехи дневные и ночные. Пошли, Господи, милость свою, и сотри, Господи, рукописания эти молитвами Пречистой Владычицы нашей Богородицы, и святой великомученицы Екатерины, и всех святых. И мою душу прими, Господи, ибо благословен вовеки. Аминь».

И отошел к Богу в вечный покой в год 7124 <1616>, в 13 день января, на память святых мучеников Ермила и Стратоника. Преставился раб Божий старец-схимник Иринарх с пятницы на субботу в девятом часу ночи. По благословению и по повелению преосвященного Кирилла, митрополита Ростовского и Ярославского, погребли старца-инока схимника Иринарха Борисоглебский игумен Петр, да отец его духовный священник-монах Тихон, да дьякон Тит, да ученики его: старец Александр, да старец Корнилий. И по его — старца Иринарха — благословению погребен был на указанном им месте, в приготовленной им пещере, которую он своими руками выкопал.

И после старца Иринарха осталось от праведных его трудов по Божьему повелению сто сорок два креста медных, да семь тяжестей плечевых, да цепи железной двадцать саженей на шее было, да оковы железные ножные, да на руках было и на груди оков железных и медных 18, да связанными носил на поясе тяжестей в пуд <весом>, да палка железная, он трудился ею — невидимых бесов изгонял. А было жизни старца Иринарха — по суду Божиему — в этих своих трудах праведных тридцать восемь лет и четыре месяца, а в миру жизни старца Иринарха — тридцать лет, а всех лет жизни старца Иринарха — шестьдесят восемь лет и четыре месяца.

Я же, дурной, и неразумный, и многогрешный, убоялся быть осужденным, словно ленивый раб, спрятавший сокровище, глаголящий, что «яростен господин мой; жнет, где не сеял, и собирает, где не раскидал», написал вкратце это житие такого человека — многострадального старца Иринарха. Порожден он был благочестивым отцом Анкиндином и матерью Ириной близ города Ростова в деревне Кондаково.

Кто его благословения не принимал, и кого он оставил без заботы? Всех любил нелицемерно по слову Господню: «Любите любящих вас, благословите ненавидящих и клянущих вас», и да прославится в вас великолепное и пресвятое имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

О чудесах после смерти его, старца Иринарха.

Чудо 1. У ученика — старца Корнилия — нога болела: раны гноем сочились. И пришел он ко гробу старца Иринарха, помолился, и взял с гроба земли, и начал раны присыпать. И вновь ожил, и зажили раны, и исцелен был молитвами старца Иринарха.

Чудо 2. Об исцелевшем от сердечной болезни. Некий христианин по имени Адриан, живя в келье у него <Иринарха>, разболелся животом, и болел неделю, и приблизился к смерти. И он, Адриан, пришел ко гробу старца Иринарха, и помолился, и взял земли, испил воды, пропущенной через эту землю, и выздоровел по молитве старца Иринарха.

Чудо 3. Некий христианин — Савин из города Ярославля — был болен ознобом. И явился к нему старец Иринарх и сказал: «Савин, возьми старца за руку». И была рука его обессилевшей, и он сказал: «Пойди ко гробу моему и будешь здоров». И в тот же час он почувствовал облегчение, и пришел ко гробу его, и поведал о чуде, и о явлении <ему старца>: он исцеление получил молитвами старца Иринарха.

Чудо 4. Некто старец Моисей из того же Борисоглебского монастыря болен был: словно огнем сжигаем. Двое суток без сна пробыл, а болезнь его к смерти приближала. И некий старец по имени Феоктист пришел его навестить. Он же ему проговорил: «Брат, Богом ты послан ко мне! Пойди к старцу Иринарху на могилу и возьми с гроба его земли». Старец же Феоктист пошел на могилу старца, и взял земли, и дал ему воды, пропущенной через эту землю. Он же тотчас заснул сном желанным и, восстав от сна своего, выздоровел по молитве старца Иринарха.

Чудо 5. Некий посадский человек из города Переяславля по имени Кузьма страдал от головной боли три года, и пришел ко гробу старца Иринарха помолиться, и поцеловал честной крест, и стал здоров в тот же час по молитве старца Иринарха, и пошел домой, радуясь.

Чудо 6. Некая женщина по имени Мария из города Переяславля, жена посадского человека по имени Андрей Басин, впала в немощь — от сильной лихорадки ума лишилась. Ее муж Андрей, сильно скорбя о том, недоумевал, что делать. И пришла ему мысль взять земли с Иринарховой могилы. И пришел он в Переяславль в <монастырь> Николы-чудотворца на болоте к строителю старцу Дионисию, поведал о замысле своем и о болезни жены своей. И сказал старец: «Если хочешь, то так тебе и будет». И дал ему земли с могилы старца Иринарха. Он же взял <ее> с радостью, и пришел в дом свой, и дал жене своей пить воду, пропущенную через эту землю. И жена его Мария в тот же час выздоровела. И придя к старцу Дионисию, Андрей поведал, что Бог по молитве старца Иринарха исцелил от тяжкой болезни жену его. А сам отошел в дом свой, радуясь с женою об исцелении, хвалу воздавая Богу и Пречистой Богородице и страдальцу их — затворнику Иринарху.

Чудо 7. Борисоглебского монастыря слуга по имени Алексей был одержим нечистым духом, и люто страдал, и не говорил, в той болезни <пребывая>. И пришел к нему его родственник, по имени Стефан, навестить, и начал на него смотреть неотрывно. Он же, лежа на постели своей, не мог говорить от великой немощи, только немного пальцем показывал. Он же <родственник> догадался, что посылает к старцу Иринарху взять на могиле его исцеления ради земли. И пошел быстро ко гробу старца Иринарха, помолясь Богу, взял земли, и дал ему испить воды, пропущенной через землю. И был он исцелен молитвою старца Иринарха, и начал говорить со своими родными. Они же очень обрадовались, и прославили Бога, и Пречистую Богородицу, и угодника Христова многострадального чудотворца Иринарха.

Чудо 8. Некий человек по имени Василий из города Кашина был одержим бесами: являлись ему лукавые бесы в облике человеческом, и сбивали его с пути истинного, и отлучали его от веры Христовой, и поганили ему божественные образа — святые иконы и честные кресты, и говорили ему по своей лживости и омерзительной опустошенности: «Молись нам!» И так страдал он от них долгое время, без сна пребывая день и ночь. И был в смятении ума, и услышал об исцелении от святого чудотворца Иринарха, пошел в монастырь Борисоглебский на могилу святого старца Иринарха. И много раз являлись ему нечистые духи по дороге, и пакостили ему, и совращали его с истинного пути, он же страдал от них люто. Пришел в монастырь Борисоглебский по милосердию Божиему в субботу перед вечерней, и пришел к могиле святого чудотворца Иринарха, и начал молиться со слезами. И приложился к честному кресту трудов его, и в тот же час наполнился божественным разумом по молитвам чудотворца Иринарха, и был охвачен великой радостью. Утром же воскресного дня по обычаю пришел ко гробу святого и, молебен отслужив, здоровым ушел в дом свой, радуясь, хваля и славя Христа — Бога нашего, и Пречистую Богородицу, и угодника их чудотворца Иринарха.

Чудо 9. Некий крестьянин по имени Никон был одержим бесами, и люто страдал от нечистых духов, и длилась болезнь его уже тридцать недель. И собрались к нему его родственники, и внимательно смотрели на него, и не могли <придумать>, чем помочь ему. И пришло одному из них на ум привести его в Борисоглебский монастырь к могиле святого чудотворца Иринарха, и посоветовались все его родные заодно о нем, и привели его к захоронению святого чудотворца Иринарха. И начал <некто из монастыря> молиться за него, и благословил его честным крестом — деянием святого, и возложил на него крест честной и цепь, и пробыли с ним сутки, и возвратились восвояси, и его повели в тех тяготах. И был исцелен молитвами святого, и преисполнился божественного разума. И все возрадовались об исцелении его, и воздали хвалу Христу — Богу нашему, и Пречистой Богородице, и угоднику Христову Иринарху.

Чудо 10. Того же Борисоглебского монастыря слуга по имени Михаил был одержим беснованием и люто страдал от бесов. И пришел его отец посетить, и, глядя на него неотрывно, был в великой печали о ребенке своем, и не ведал, что ему делать. И пришло ему на ум вести его к могиле святого чудотворца Иринарха, и привели его к гробу. И начал отец его молиться о нем, и возложил на него честной крест и цепь великих деяний старца Иринарха. И пребывал двое суток, и выздоровел, и исцелен молитвами святого чудотворца Иринарха.

Чудо 11. Некая женщина, по имени Ирина, из вотчины — близ города Суздаля — боярина князя Семена Васильевича Прозоровского, из села Воскресенского, жена попа Ивана была охвачена тяжким недугом: на груди — язвы огромные, беспрерывно сочащиеся гноем, и от того недуга нисколько приподняться не могла. И есть не могла, едва душа держалась. И дала обет старцу Иринарху идти в Борисоглебский монастырь помолиться и его гробу поклониться. А земля с могилы Иринарховой у меня была. И в нынешнем 7161 <1653> году 7 января та Ирина с той земли испила воды. И призвала в молитве: «Отец, Божий <угодник> Иринарх! Помоги мне в скорби моей, если есть у тебя к Богу дерзновение». И в тот час был ей глас: «Отпали струпья твои от груди твоей». Она же дотронулась до язв своих руками своими и обнаружила себя выздоровевшей от той болезни.

Чудо 12. Некий младенец, по имени Григорий, во время крещения испугался воды в купели и после того страха начал тяжело страдать: младенчески кричал безостановочным криком изо всех своих сил, напрягаясь сильно. И так страдал полгода всякий день беспрестанно, и ночью не засыпая, и пищи лишаясь из-за того страдания. Родители же принесли его ко гробу святого Иринарха, и служили молебен, и тот младенец перестал страдать, умолк от крика и вопля. И заснул спокойно, едва дыша от утомления своего. Утром же младенец тот едва пробудился от сна своего и взял грудь матери своей. И с того времени был здоров и спокоен, и в будущем никак не отразилась на нем та тягота молитвами святого чудотворца Иринарха.

Чудо 13 святого Иринарха. Об исцелевшей женщине. Некая женщина по имени Агриппина, жена Гаврилы из села Коскина того Борисоглебского монастыря, была одержима бесами и жестоко страдала от нечистого духа, не помня дома своего, ни чад своих не узнавая. И начала мужа своего и детей своих избивать. И из-за того лютого недуга была привязана к лавке. И все деньги отдали врачам, и достаток свой истощили, но пользы не обрели. И не знали, что сделать для нее. И собрались к ней ее родные, и внимательно смотрели на нее, и пришло им на ум, и стали говорить про чудотворца Иринарха. И она повела рукою своею, и повелела вести себя к чудотворцу Иринарху. И привели ее к могиле чудотворца, и стали молиться за нее, и благословили ее честным крестом святого трудов, и возложили на нее честной крест. И тотчас выздоровела. И возрадовались все об ее исцелении, и воздали хвалу Христу — Богу нашему, и Пречистой Богородице, и угоднику их и чудотворцу Иринарху, и возвратились с великой радостью восвояси.

КОММЕНТАРИЙ

Житие ростовского чудотворца Иринарха входит в круг памятников литературы, посвященных событиям Смутного времени. Как в XIII в. осознание татаро-монгольского нашествия стало главенствующей темой и отразилось во всех литературных жанрах (летописном, агиографическом, жанре ораторской прозы), так и в начале XVII в. тема «гибели царства» раскрывается и в жанре видений, и в летописцах, и в сказаниях, и в житиях, и в посланиях, и в риторических произведениях. В «Житии Иринарха Ростовского» трагические события 1606—1614 гг. получили свое отражение.

Житие написано учеником Иринарха Александром (в миру Алексеем), который пришел к ростовскому затворнику в 1586 г.; «пореновав» его подвигу, принял монашество и не расставался со своим учителем 30 лет до самой смерти Иринарха в 1616 г. Как следует из текста Жития, оно написано по завещанию Иринарха недолгое время спустя после смерти затворника, а список его посмертных чудес пополнялся на протяжении всего XVII столетия (последнее чудо относится к 1653 г.). Александр, находившийся всегда рядом с Иринархом в его «затворе» и ходивший с ним в Москву к царю Василию Шуйскому, — полноправный герой своего произведения. Этим может быть объяснено яркое личностное начало, проявившееся в Житии. Хотя Александр писал житие своего учителя, опираясь на существующую агиографическую традицию (в произведении и образы, и мотивы, и отдельные сюжетные линии связаны с существовавшим каноном, ощутима и ориентация автора на сознательную архаизацию стиля), но он связан с Иринархом не только общим высоким подвигом, но и общими бедами (только Иринарх с учениками остался в монастыре, когда туда пришли поляки), и общими злоключениями (попытки игумена разлучить Иринарха с учениками), и общим бытом (30 лет они прожили рядом). Неразрывность бытия и быта в Житии, житийная топика и личностность воспоминаний в памятнике позволяют говорить об особенности индивидуального стиля. Уже первые исследователи — Амфилохий, опубликовавший текст Жития, В. О. Ключевский, Н. П. Барсуков, И. Забелин отмечали его своеобразие. К их наблюдениям хотелось бы добавить, что подвижничество Иринарха в Житии противопоставлено не миру и его страстям (на этом противопоставлении обыкновенно строился конфликт в житийной литературе), но главным образом жизненным принципам многих иноков обители и даже двух ее игуменов. Обвинения, которые приводят к уходу Иринарха из Борисоглебского монастыря, могут быть соотнесены с претензиями знаменитой Калязинской челобитной. Реакция игумена, разделившего негодование братии, — своего рода положительный ответ адресата известного памятника русской смеховой культуры. Вместе с тем во времена Смуты, как отмечается многими историками, наблюдается падение монастырской дисциплины и нравственная распущенность иноков (достаточно упомянуть о многочисленных эпизодах в воспоминаниях поляков Стадницкого, Савицкого, Жолкевского, отмечавших многочисленные факты пьянства и рядовых монахов, и игуменов как в самой Москве, так и в Вязьме, Новгороде и других городах). Это может быть объяснено, как представляется, тем, что во времена Смуты большая часть иерархов Русской церкви сделала вид, что признает Лжедимитрия: рязанский епископ Игнатий, позже ставший патриархом, первым благословил «царевича»; в состав Думы Лжедимитрия I входили кроме уже названного Игнатия митрополит Новгородский Исидор, Ростовский Кирилл, Казанский Гермоген, архиепископы Иоасаф Вологодский, Трифон Суздальский, Феодосий Рязанский, Феодосий Смоленский, Феоктист Тверской, епископы Иосиф Коломенский, Геннадий Псковский, Сильвестр Козельский, настоятель Архангельского собора Московского Кремля Арсений. Разумеется, истинное имя Лжедимитрия было хорошо известно всем им. Готовность идти на подлость ради политической целесообразности неминуемо привела к «размыванию» нравственных границ во всем обществе: и пастырей, и паствы. Таким образом, конфликт Иринарха с братией носит вполне реальный характер.

Интересны отголоски северных языческих поверий, отразившихся в почитании камня, которые составили почти самостоятельный сюжет в Житии, повествующий о дьяконе Ануфрии. Камень, которому поклонялись жители, по данным разных списков, находился то в буераке, то в речной быстрине. И то, и другое, по данным фольклористов, имеет свою традицию.

Тесно связанное, как уже отмечалось, с произведениями о Смуте Житие Иринарха-затворника имеет одно разительное отличие от памятников этого круга. В произведениях почти всех авторов изображение Смуты опирается на эсхатологическую образную систему (гибель царства, падение сильных, торжество неправды, нашествие иноплеменников и др.). Но в Житии Иринарха нашествие «литвы» и все беды Смутного времени преподносятся как «бытовое зло», как одно из многих «бед и досаждений» житейских. И потому сцены благословений Иринархом на борьбу с Лжеди-митрием и поляками М. В. Скопина-Шуйского, Д. М. Пожарского, Б. М. Лыкова — не стали кульминационными в произведении, это лишь эпизоды жизни ростовского подвижника. Вероятно, по этой причине С. Ф. Платонов считал, что Житие — «памятник очень любопытный и по литературным приемам, и по содержанию».

Текст «Жития Иринарха Ростовского» публикуется по списку XVII в., хранящемуся в РНБ (собр. Погодин, № 724), текст с утраченных листов этой рукописи дан по рукописи начала XVIII в. (собр. Погодина, № 725).