Босс преступного мира

ГЛАВА 8

Арман

Страсть.

Эта идея была чем-то, что я считал мёртвым внутри себя, едким эффектом жизни в потрескавшемся пузыре успеха и власти. Казалось, что в любой момент драгоценный кристалл может разлететься на десятки осколков, и все его зазубренные края пронзят меня насквозь. Я покачал головой, внутренне смеясь над образами, промелькнувшими в моём сознании.

Было трудно не думать о Рэйвен, как о её чувственном теле, так и о моей реакции на напряжение, которое мы разделили, а также на угрозу, которую она произнесла. Была ли она из тех девушек, которая доведёт дело до конца? Я не сомневался, что она может попытаться, если её подтолкнуть, но её обучали быть хорошей девочкой, о чём свидетельствует то, как моя похвала действовала на неё.

Что бы подумал её отец о том, что его заклятый враг трахает его дочь? Мысль была злой, слишком восхитительной и вызвала у меня улыбку.

— Ты глубоко задумался, — сказал мне Мэддокс с водительского сиденья, направляясь к пристани Саутшор Харбор. — Снова Рэйвен?

— Так очевидно?

— Чёрт возьми, да. Я не видел тебя таким нерешительным с тех пор, как познакомился с тобой. Но в тебе есть явный интерес, мой друг, — он рассмеялся, качая головой, в то время как я бросил на него злобный взгляд.

— Мне нужно о многом подумать, — рявкнул я, мгновенно пожалев об этом. Он не заслужил моей ярости. Томас заслужил её. Пошёл он к чёрту. Я потёр глаза, пытаясь отбросить все сложности и прочую чушь, но это было почти невозможно.

У меня была большая яхта, которую использовали для корпоративных мероприятий, а также члены семьи. Однако именно на этом причале моя личная яхта «Месть Софии» оставалась пришвартованной в течение многих лет. У меня были люди, которые заботились о ней, даже следили за тем, чтобы яхту выводили в воду пару раз в год. Я же не мог вспомнить, когда в последний раз ступал на неё ногой. Это было слишком давно.

Использование моей любимой, но почти никогда не использовавшейся, яхты для чего-то подобного никогда раньше не делалось. Однако, похоже, изменения в определённых методах эксплуатации, а также в аспектах моей жизни — порядок вещей. В списке качеств, над которыми мне крайне необходимо поработать, благоразумие следовало сразу же за терпением. Я чуть не усмехнулся, пытаясь придумать, какое же ещё слово можно было бы использовать для этого списка, потому что «страсть» точно не входила в их число.

Боже, эта потрясающая девушка продолжала оставаться в глубине моего сознания, и так продолжалось почти четыре дня с тех пор, как я позволил ей покинуть мой дом и мою жизнь. Вопреки здравому смыслу, хотя я был уверен, что она будет играть по правилам.

По крайней мере, пока.

Я слишком долго держал Грейсона в заточении, но, учитывая, что он работал на кого-то другого, независимо от того, под каким прикрытием он был, ему требовалось время от времени выходить на связь. Если федералы собирали на нас информацию, они уже строили дело, а это означало, что их нужно время от времени подкармливать. Всё ещё не могу поверить, что моя проверка этого человека, а также непрерывные проверки на предмет какой-либо ненормальной активности не выявили ни единого тревожного сигнала. Этот человек был чертовски хорош в своём деле. Даже моя попытка выяснить, кто он такой, по отпечаткам пальцев провалилась. Всё выглядело так, будто этот человек и не существовал нигде, кроме как в моей организации.

Полное. Ёбанное. Дерьмо.

Единственная ошибка, которую совершил этот человек, будет стоить ему жизни.

Как и нашей дружбы. Я продолжал хмуриться от этой мысли. Больше никогда не буду таким глупым.

Я взглянул на единственного человека, которому мог довериться, прежде чем провести указательным пальцем назад-вперёд по нижней губе.

— Да, на данный момент — это неизбежно.

— Девушка?

— Девушка. Её… трудно забыть.

Мэддокс усмехнулся.

— Ты подумал над моим советом? Ты не можешь не обратить внимания на странность её личности.

Он взял в руку чашку кофе из «Старбакс» и сделал глоток. Солнце едва опустилось за горизонт, что являлось моим любимым временем суток.

В том числе и для того, чтобы решать трудные ситуации. Сожаление сжимало мои внутренности, но не по той причине, о которой некоторые могли бы подумать. Я хотел эту девушку. Чувство и потребность были сильными, что было необычно для меня. Я был не из тех мужчин, которые подвергают сомнению любое принятое мною решение. Конечно, я так же не был готов к тому, что черноволосая красавица ворвётся в мою жизнь подобно грозовой туче.

Но то, что я собираюсь сделать, изменит каждый аспект моей жизни.

— Подумал. Однако не считаю, что Рэйвен вступит в брак по контракту без дополнительных оснований. Или без какой-либо формы оплаты. Другими словами, хочу убедиться, что не разрушу её жизнь из-за своей ненависти к её отцу.

— У тебя есть веские причины ненавидеть этого человека, Арман. И у твоего отца тоже. Блядь, да если бы хоть половина того дерьма, о котором ты рассказал, произошла со мной, я бы уничтожил всю его семью. Вот почему я удивлён, что ты думаешь о её благополучии.

Он был одним из немногих, кто понимал меня, но прямо сейчас последнее, что мне было нужно, это слушать всякую чушь. Никогда не думал, что у меня есть здравый смысл, но эта девочка не выбирала своих родителей. Тем не менее, гнев нарастал, пока передо мной размахивали бриллиантовой наживкой, искушение к которой я не мог долго игнорировать.

— Может, потому, что я не такой монстр, каким все меня считают. И я прекрасно понимаю, что ненависть оправдана, Мэддокс. Однако мы также говорим и об остальной жизни моей дочери.

— Ей семнадцать, она умна не по годам. Она покинет твои защитные тиски и отправится в универ, и это всё, о чём она может говорить. Давай посмотрим правде в глаза. Все твои колебания связаны с прошлым.

— И что с того, блядь? — я зарычал.

Напряжение росло, моя потребность в насилии затягивала меня всё глубже в темноту. Я битый час колотил по боксёрской груше в своём домашнем спортзале, но это привело лишь к выбросу дополнительного адреналина, а не наоборот. Мне пришлось с этим смириться. Мне слишком нравилась та таинственная девушка. Блядь. Я прижал кулак ко рту, не в силах выбросить из головы порочные образы её обнажённого тела.

— Тогда что ты собираешься делать?

— Понятия не имею, друг мой, — я рассмеялся, к концу смех стал горьким.

Он усмехнулся и свернул на пристань для яхт.

— Тебе понравилась эта девушка. Даже больше, чем я подумал изначально.

— Которой больше нет места в моём мире. Ты должен это понимать.

Мэддокс был моим шафером на моей первой свадьбе. Он нёс гроб на похоронах Софии. И он выслушивал мои пьяные приступы вины и печали, а также мои жестокие тирады после этого, моя потребность в насилии возрастала до такой степени, что выходила из-под контроля. Он был единственным человеком, способным донести до меня, что мне нужно сосредоточиться на Зои и её благополучии. Моей маленькой девочке было всего четыре года, когда умерла её мать.

Он также убедил меня, что месть не всегда является лучшим вариантом, но теперь, могу поклясться, что боги или сам дьявол протягивали мне оливковую ветвь, от которой я не мог отказаться.

Я больше не был уверен, что совет Мэддокса был правильным, поскольку старые раны вновь проявились через час после того, как я отослал Рэйвен. Они за короткое время воспалились, моё стремление отомстить стало сильнее, чем раньше. Вот почему он настоял на оказании помощи в борьбе с Грейсоном. Он знал, что я слечу с катушек, заливая кровью и без того мутные воды Мексиканского залива, учитывая время года.

Здесь я был настроен философски, что тоже не самая сильная моя сторона.

— А как насчёт любви, mon ami (прим. — фр. [мон ами] — мой друг)?

Когда он обращался ко мне по-французски, который не являлся его родным языком, это означало, что он беспокоился о моём психическом благополучии.

— Я не способен любить, за исключением Зои, конечно.

— Что? Ты не любишь moi (прим. — фр. [муа] — меня)?

Я бросил на него взгляд, посмеиваясь себе под нос.

— Ты слишком большой засранец. Любви нет и в помине, Мэддокс. Больше нет. Слабость слишком велика, слишком притягательна для тех, кто грызёт удила, чтобы затащить меня, брыкающегося и кричащего, прямиком в ад. Я бы никого больше не поставил в такое положение.

— Это означает, что ты проживёшь очень мрачную жизнь, мой друг. Могу сказать, что София не хотела бы, чтобы ты так жил.

— София мертва из-за меня, Мэддокс.

— Не из-за тебя. Другой человек лишил её жизни.

— Ага, хорошо, скажи это Зои. Разве ты не помнишь, как она плакала месяцами, как её мучили кошмары? Всё, что она могла делать, это попросить о своей маме, которую я не мог ей предоставить. Теперь я подумываю о том, чтобы ввести в её мир другую женщину? Это нечестно.

— Для кого? Она больше не ребёнок. Доверься ей. Она видела твои страдания. Она говорила со мной об этом.

Я повернул голову, готовый ударить его по лицу. И почему? Потому что моя дочь доверилась ему, а не собственному отцу.

— Сейчас просто неподходящее время.

— Подходящего времени никогда не будет. Возможно, боги посылают тебе сообщение.

— Или издеваются надо мной.

— Как я и сказал, — прорычал Мэддокс. — Ты будешь жить и умрёшь одиноким стариком в прекрасном доме со всеми доступными игрушками в мире. И ты никогда не будешь счастлив.

Когда он заехал на парковку, я, наконец-то, схватил чашку кофе, которую оставил нетронутой. Мне было наплевать, что было только начало восьмого утра. Мысль о добавлении виски в крепкий колумбийский купаж пришла мне в голову не первый раз. Жаль, что я не держал фляжку во внедорожнике.

— Значит, так тому и быть.

— В чём разница между женитьбой по любви и по договорённости? — спросил он, втискивая пуленепробиваемый автомобиль в огромное пространство. Тот факт, что сразу после трагедии я проверил каждую машину в моём гараже, состоящем из восьми транспортных средств, был напоминанием о том, что жизнь драгоценна, а эмоции — мишень.

— Во всём.

— Это не ответ, и ты это знаешь.

Он заглушил двигатель, но мы оба остались на своих местах. Обычно мне было наплевать на то, чтобы оборвать чью-то жизнь, но в этот раз это вызывало у меня сложности, может быть, потому, что я позволил Грейсону вступить в первый круг моих друзей.

Этого никогда не случалось.

Когда пассажирское стекло опустилось на пару дюймов для дополнительного притока воздуха, я смог уловить запах океана. Никогда не мог оценить солёное море, даже в детстве. Для меня вода источала запах смерти и разложения. Может быть, потому, что за эти годы я стал свидетелем слишком многих ликвидаций, которые были придуманы моим отцом для обозначения уничтожения врагов. Это был первый раз, когда я принял решение использовать океан в качестве места захоронения, вероятно, потому, что в самых темных глубинах уже было похоронено слишком много мёртвых тел.

— Это единственный ответ, который у меня есть на данный момент.

Он отстегнул ремень безопасности, собираясь выйти из машины, когда бросил на меня ещё один взгляд. Этот человек планирует «разобраться» со мной, что, как он знает, я ненавижу.

— Уверен, что не хочешь, чтобы я позаботился об этом?

— Грейсон здесь?

— Да. Я попросил Лэндри привести его вчера вечером. Не думаю, что ты сегодня в настроении заниматься делами. Почему бы не пригласить Зои пообедать?

Я отстегнул ремень, подняв брови и взглянув на него.

— Во-первых, она в школе до половины третьего, а урок игры на фортепиано у неё в три пятнадцать. И, во-вторых, я стал бы дерьмовой компанией для кого угодно.

— Включая меня, — сказал Мэддокс, смеясь. — Хочешь выпить сегодня вечером?

— Да, хочу.

Прошло пару месяцев с тех пор, как мы в последний раз выпивали вместе, за исключением деловых мероприятий, которые в последнее время случались слишком часто. Я бы никогда не поверил, что моя попытка стать законопослушным гражданином приведёт к посещению гуманитарных и политических мероприятий. Неудивительно, что папа не думал об этом до того, как я взял бразды правления в свои руки.

Сегодня я накручивал себя больше обычного. Когда я вылез из машины, мне пришлось глубоко вдохнуть. Даже в разгар зимы, из-за влажности, в округе всегда воняло. Я услышал крики чаек в нескольких ярдах от себя и застегнул куртку. У меня на борту было всё необходимое на случай, если ситуация с Грейсоном потребует более жестокой тактики, чтобы заставить его заговорить.

Мэддокс стоял сбоку от меня с чашкой кофе в руке.

— Ты пристрастился к кофеину. Знаешь об этом? — спросил я его, пока мы направлялись в доки.

— А ещё к виски, вину и вертихвосткам. Три буквы «В», мой друг. Тебе стоит как-нибудь попробовать. Может, ты станешь менее сварливым.

— Ты правда умеешь обращаться с женщинами.

— Это искусство — заботиться о прекрасных созданиях. — Он сделал последний глоток из кружки, раздавив её пальцами. — Дай знать, если тебе понадобятся какие-нибудь советы.

— Грёбаный мудак.

Смеясь, он с размаху швырнул стаканчик в ближайшую мусорную корзину, стоявшую в десяти футах от него, ведя себя так, словно он звёздный баскетболист. Когда он попал цель, он улюлюкал, сотрясая воздух кулаком. В душе этот парень оставался ребёнком. По крайней мере, внешне. Но я знал тьму, окутывающую его сердце и душу, боль, с которой он жил каждый день.

Одна из причин, по которой мы поладили, заключалась в том, что мы были сделаны из одного теста, некоторые из наших детских переживаний были тем, из чего делались ночные кошмары других людей. Он также заполнил пустоту, оставленную Томасом Картье, которую было трудно заполнить.

— Хочешь узнать кое-что забавное? — спросил я, когда мы ступили на деревянные доски.

— Конечно. Почему, чёрт возьми, нет?

— Рэйвен была чертовски раздражена тем, что я ударил тебя в челюсть. Не тем, что я заказал убийство человека или что я мафиози. Она назвала меня монстром за то, что я нанёс тебе сильный удар.

Он резко остановился, засунув руки в карманы куртки.

— Мне нравится эта девушка, а ведь я её даже не знаю.

— Тебе бы она понравилась, придурок. Но прикоснись к ней, и ты умрёшь.

— Она не в моём вкусе. Ты это знаешь.

— Не уверен, какой у тебя типаж. Тебе все нравятся.

— Очень смешно, — проворчал он. — Просто я не нашёл подходящую женщину, с которой можно остепениться.

— Помоги нам всем Бог, когда это произойдёт. Ты проверял прогноз погоды?

— Ага. Чуть позже начнётся шторм. Тело унесёт дальше в море.

— Отлично. Обычно я бы хотел потратить на это больше времени, но у меня ланч с папой и Франсуа. Мы дорабатываем некоторые детали проекта в Техасе.

Когда мы приблизились к причалу, где была пришвартована яхта, я обнаружил, что все мои мышцы напряглись. Сетования на прошлое не принесут мне никакой пользы. Изменить его было невозможно, месть — единственный способ добиться мира, но прошло слишком много времени. Слишком много испытующих взглядов. Может, мне стоит последовать совету Эдми и Мэддокса и, чёрт возьми, жить дальше.

Я снова отправился туда, сокрушаясь о прошлом и будущем, которого не мог себе позволить.

— Прекрасное утро для прогулки на яхте, — сказал он мне, когда солнечные лучи заискрились на воде. Я был почти рад, что хорошая погода продлится недолго. Я был не в настроении для солнечного света и радуги.

Как будто я когда-либо был в таком настроении.

Мы направились на яхту, и я решил подавить все оставшиеся у меня гневные эмоции. С Лэндри на борту мне не нужно беспокоиться о том, попытается ли Грейсон сбежать. Помимо прочего, будучи квалифицированным капитаном судна, Лэндри обладал навыками работы со взрывчаткой и шибари, формой игр с верёвками, которая не раз пригождалась.

То, что он бездельничал с чашкой кофе и совершал биржевые сделки, также не было неожиданностью. Мужчина превратил свой заработок в небольшое состояние, учитывая его второе хобби.

Расчленёнка — первое.

— Сколько заработал за завтрак? — я спросил, входя.

Он ухмыльнулся, но кивнул мне в знак уважения, Мэддоксу тоже. Бывший морской пехотинец оказался отличным солдатом, подобранным Мэддоксом. Парня ничего не волновало.

— На сегодня двадцать косарей, но посмотрим, как закроется рынок, — сказал Лэндри и закрыл ноутбук. — Пойду на мостик.

— Ты получил координаты, которые я отправлял? — спросил Мэддокс.

— Конечно. У нас ведь тут курорт с полным спектром услуг, — поддразнил Лэндри, поднимаясь на ноги.

— Какие-нибудь проблемы? — спросил я, уже зная ответ.

— Не. Парнишка был паинькой. Думаю, он измотан.

Это была одна из причин, по которой я оставил его в болезненном ожидании того, что с ним может случиться. Обычно это помогало на допросах. Даже самые подготовленные сотрудники, те, кому были предоставлены месяцы суровых условий для подготовки к длительной секретной операции, ломались по прошествии нескольких дней.

Кивнув, я направился в вероятное место, где Лэндри мог держать его, единственное окно в маленькой каюте обеспечивало ограниченный доступ и отсутствие посторонних глаз. Оно также было звуконепроницаемым, что уже прилагалось к комплектации лодки, когда я ее покупал. В то время мне не пришло в голову спросить продавца, зачем.

Я потёр челюсть, когда вошёл. Грейсон немедленно поднял голову. Его губы стали тонкими из-за недостатка воды, которой выдавалось ровно столько, чтобы уберечь его от полного обезвоживания.

— Арман, — выдавил он, хотя его голос надломился. Затем он кашлянул, и звук получился хриплым.

Мэддокс следовал за мной по пятам, и я понял, что он направился к запертому шкафу, вставил в замок один из двух существующих ключей и достал специальный ящик с инструментами. Хотя в основном он использовался для мелкого ремонта в различных каютах, некоторые инструменты могли пригодиться, например, тиски и отвёртки. Обычно это единственные необходимые инструменты.

В конце концов, я был мастером допроса, методам которого научился у своего отца и деда.

— Грейсон, — сказал я, придвигая один из стульев поближе к тому, к которому он оставался привязанным. — Это вообще твоё настоящее имя?

— Второе.

— А. — По крайней мере, в это я верил.

Поставив ящик на стол и открыв его для меня, Мэддокс принялся развязывать Грейсону руки. Процедура была такой же, как мы и привыкли, что-то такое, что казалось до боли знакомым, как пара теннисных туфель, которые со временем износились.

Грейсон изучал меня практически без интереса. Он стал свидетелем определённой доли допросов, хотя, к счастью, никогда не участвовал в разделке и захоронении тел. Это было поручено одному из других моих солдат, человеку, который мог легко исчезнуть, и никто бы не задавал вопросов. У меня были свои методы ведения бизнеса, которые не позволяли мне попасть внутрь тюремной камеры.

Это был факт, который я планировал сохранить и дальше.

Я выбрал молоток, который окажет помощь, если она мне понадобится. Он наблюдал за моими действиями, прерывисто дыша, но не от страха. Мне, конечно, не нужно было говорить ему, что должно произойти.

Единственное, что я знал о работе под прикрытием лучше, чем кто-либо другой, так это то, что люди, долгое время работающие под прикрытием, привыкали к такому образу жизни, и им было трудно вернуться в общество, где нужно играть по правилам здравого смысла и логики. Некоторые возвращались к преступной жизни по собственной воле, разрушая при этом все отношения.

Если они у них остаются после их возвращения. Грейсон был игроком, наслаждавшимся преимуществами своего положения, как Мэддокс и Лэндри. Ему нравилось пробовать женщин на вкус, веселиться так же усердно, как и работать.

— Любопытно. У тебя есть вторая половинка, там, где бы ни был твой дом?

Он фыркнул, затем снова закашлялся.

— Ты издеваешься надо мной? С такой-то жизнью? Ни единого шанса.

— Понятно. В браке тяжело, постоянная опасность и беспокойство. Рад это слышать. Реально ненавижу создавать вдов. Это мерзко.

В его глазах мелькнула искра, как будто он принимал тот факт, что он умрёт в этот день. Так вот, обычно я бы не стал отнимать долю надежды у врага. Это было их стимулом. Что я, возможно, позволю им жить. Грейсон же знал наверняка. Так зачем беспокоиться? Единственным рычагом воздействия, который у меня был, был тот факт, что он полностью осознавал, что я сделаю часы, предшествующие его смерти, максимально болезненными, если он проигнорирует мои вопросы. Это была авантюра, но на неё стоило пойти. На этом этапе работы под прикрытием у игроков иногда практически не оставалось лояльности к правоохранительным органам, на которые они изначально работали.

Это то, на что я надеялся, чем смогу воспользоваться сегодня. Я был добр к этому человеку на протяжении восемнадцати месяцев работы в тесном контакте. Он бывал у меня дома, на семейных мероприятиях. Один этот факт выводил меня из себя. У него был доступ к моей дочери. Моей грёбаной дочери. Я даже не думал об этом. Блядь, по крайней мере, я просил его охранять её всего один раз. Эта мысль обожгла меня.

— Ты знаешь правила, Грейсон. Говоришь — испытываешь меньше боли. Это всё, что я могу тебе предложить.

— Ты же понимаешь, что в какой-то момент тебе начнут задавать вопросы о моём исчезновении. — Его голос стал твёрже, чем раньше.

— Кто именно? — я хотел более точной информации.

Он уставился на меня остекленевшими глазами, на его лице отразилось облегчение, когда Мэддокс, наконец, развязал его. Пока он потирал руки от очевидной боли из-за того, что верёвки так долго находились в нужном положении, я внимательно наблюдал за ним, пытаясь найти минутку терпения. Чем больше информации я соберу, тем лучше, даже если мой гнев нарастает до невыносимого уровня.

— УБН (прим. — Управление по борьбе с наркотиками), — тихо сказал он.

Я наклонил голову в сторону Мэддокса. Дни, когда мы имели дело с оружием, почти закончились, наркотики остались в нашей древней истории. Эта информация не была бы достаточной для тюремного заключения, если бы они не нашли последнюю партию оружия, которую я намеревался продать за границу. И Грейсон знал это.

Наклонившись вперёд, я сложил руки вместе, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно тише, без гнева, который я чувствовал.

— Зачем?

— Разве это не очевидно?

— Развесели меня.

— Это не имеет значения, Арман. Они используют кого-нибудь другого. Ты умный человек. Ты же это знаешь.

Было что-то в том, как он сделал это заявление, что вызвало ещё один тревожный сигнал.

— Означает ли это, что есть ещё один агент, пытающийся проникнуть в мою организацию?

— Не агент. Я не знаю, кто. Не думаю, что куратор уже всё продумал.

Чушь. Я просмотрел запись с его встречи со связным. В какой-то момент он был в ярости. Очевидный аргумент не нуждался в озвучивании, чтобы показать, что он был недоволен тем, что узнал.

— Думаю, ты знаешь, или, по крайней мере, у тебя есть подозрение. Кто он?

— Не знаю. Мой связной отказался мне что-либо рассказывать. Предположительно, я слишком глубоко увяз. Были опасения, что я стал слишком близок к тебе.

В это я верил, и он был слишком близок, чего я никогда не должен был допустить. Я не ошибся насчёт того, что он сменил свою привязанность. Только этого мало, и слишком поздно.

— Предположения?

— Я, блядь, не знаю, кто это.

Я, конечно, не думаю, что использовали бы Рэйвен, особенно учитывая, кем был её отец.

— Давай вернёмся к предыдущему вопросу. Почему в этом замешано Управление по борьбе с наркотиками?

Грейсон был сильно истощён, как и предполагал Лэндри, но это было только из-за его недавнего заключения. Когда он продолжил молчать, я понял, что достиг своего уровня терпения по отношению к этому человеку. Я ударил его тыльной стороной ладони и даже из положения сидя умудрился сбросить его со стула на деревянный пол. Вся ситуация слишком сильно походила на игру, что напомнило мне о том, как Томас справился с потерей нашей дружбы.

Блядь. Он чуть не подорвал всю мою семью.

Затем я резко вскочил, осознав, что Лэндри уже выбрался из пристани, направляясь в открытые воды. Я направился к бару. К чёрту, плевать что была всего половина восьмого утра. Я достал из шкафчика бутылку виски и рюмку. Затем достал вторую и налил обе. К тому времени, как я отнёс их к столу, поставив одну перед Грейсоном, он уже выпрямился в кресле.

Я подошёл к окну, изучая океан.

— Я был бы признателен за твою откровенность, Грейсон. За твою попытку предоставить мне как можно больше информации, я позволю, чтобы твоя смерть была достойной, учитывая ту работу, которую ты для меня проделал. Если нет, акулы насладятся пиршеством из крови и внутренностей. Это полностью зависит от тебя.

Выпив всю порцию, я подождал несколько секунд, прежде чем повернуться. Он не притронулся к своему напитку, но переводил взгляд с рюмки на молоток. Когда он ничего не сказал, я кивнул Мэддоксу и покачал головой. Похоже, у него всё ещё было какое-то чувство лояльности к своему другому работодателю. Хотя я не винил его, я уже устал от игры. По правде говоря, я подозревал, что они посчитали, что он погряз слишком глубоко, чтобы быть надёжным. Зачем УБН вмешиваться, если это не личное? Хм-м… Я потёр челюсть, удивлённый резкостью крика Грейсона после того, как Мэддокс пустил в ход молоток.

Одного жестокого удара должно быть достаточно, боль, скорее всего, мучительная. После этого я мало что мог сделать. Если он не хочет говорить, тогда ладно. К тому времени, когда я снова повернулся к нему, он задыхался от агонии. Ничто не могло сравниться с болью от перелома костей пальцев.

Теперь он держал стакан левой рукой, с лёгкостью выпивая всю рюмку. Его рука дрожала, когда он поставил её на стол, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Ты перешёл кому-то дорогу, Арман. Если бы мне пришлось угадывать, я бы сказал, что это была сама глава Управления по борьбе с наркотиками.

— Энн Фулгим? — я ничего о ней не знал, ни разу в жизни с ней не разговаривал.

— Нет, — с трудом выдавил он. — Произошли изменения. Трэвис Рэмси. Он сам себя назначил на эту должность. Он ёбаный мудозвон, если хочешь знать моё мнение.

Прищурившись, я взглянул на своего заместителя. Мэддокс пожал плечами. Тем не менее, это имя всплыло у меня на подкорке сознания, но откуда?

— Ладно. Когда произошли изменения?

— Две недели назад. Чертовски важное событие. Это изменило всё. Внезапно проявился большой интерес к вашей семье.

Время совпало со встречей, которую он провёл со своим контактным лицом, и именно поэтому я ничего не слышал об изменениях. Что, чёрт возьми, происходит?

— Кем он был раньше?

— Моим боссом, который втянул меня в это дело, подталкивая федералов вмешаться в расследование. У этого ублюдка больше влияния, чем у тебя. Без обид, Арман. Что он хочет, то и получает.

— Ничего не поделаешь. — По крайней мере, в этом отношении. Вздохнув, я несколько секунд изучал мужчину. — Что-нибудь ещё, что ты можешь мне рассказать?

— Кроме того, что он дружит с начальником ФБР, нет.

Бинго.

Огромное количество кусочков стеклянной головоломки только что встали на свои места.

Информация Грейсона была на вес золота. Это также изменило всё. В тот самый момент я перешёл от чувства жалости к себе к желанию отомстить. Возможно, это действительно был знак, но не от Бога. От самого дьявола.

Я кивнул, и Мэддокс ухмыльнулся с другого конца комнаты. Я схватил рюмку, потратив несколько секунд, чтобы наполнить её. Когда я снова поставил её прямо перед Грейсоном, я держал пальцы за края.

— Ты заслужил право умереть с достоинством, что редко встречается у тех, кто предаёт меня. Наслаждайся своим напитком. Мэддокс будет рад принести тебе ещё. Скоро наступит конец. А у меня есть дела, которыми нужно заняться.

Я, наконец, посмотрел ему в глаза и почувствовал, что этот человек не боится смерти. У него также не было угрызений совести, что было типично. Чувство вины, угрызения совести и всё, что напоминало грубые эмоции, кроме гнева, было сродни смертному приговору. Было несколько исключений, и дети были одним из них.

Бросив ещё один быстрый взгляд на Мэддокса, я направился на палубу. Возможно, немного свежего воздуха пойдёт мне на пользу.

— Как бы то ни было, Арман, я считал тебя хорошим другом, наставником. За то время, что мы провели вместе, я научился у тебя большему, чем за все годы работы в правоохранительных органах.

Резко остановившись, я оглянулся через плечо.

— Это многое значит для меня, слышать такое от тебя. Спасибо, Грейсон. Пусть земля тебе будет пухом. — С этими словами я направился к выходу из каюты, медленно поднимаясь по ступенькам.

Мне не нужно учить Мэддокса, что делать.

Грейсона похоронят в море, но, по крайней мере, он умрёт до того, как упадёт в воду, а не будет вынужден терпеть нападения акул. Был шанс, что у меня всё-таки осталась хотя бы одна толика приличий.

Направляясь к перилам, я позволил своим мыслям снова вернуться к прекрасной молодой девушке. Мне предстоит долгий разговор с отцом. Затем я сообщу братьям о своём решении.

Рэйвен Картье пробралась в логово не того хищника. Я дал ей пару недель покоя, позволив думать, что я совсем позабыл о ней. Затем я нанесу удар, когда она меньше всего этого ожидает, расставив дополнительные фигуры, чтобы выиграть эту войну, прежде чем я заберу её навсегда.

Через несколько недель я стану женатым мужчиной. К лучшему это или к худшему.

Будет одно отличие по сравнению с прошлым опытом. На этот раз, «пока смерть не разлучит нас» не затронет моё сердце.

И не будет ни единого мгновения чувства вины из-за моих действий.