Бруно, начальник полиции

ГЛАВА 12

Сад Бруно был спланирован с расчетом на десятилетия. Когда мэр впервые показал ему маленький каменный коттедж с только начинающей разрушаться крышей, с укрытыми деревьями на холме над ним и великолепным видом на юг, через плато, Бруно знал, что это место ему очень подойдет.

Старый пастух, который жил здесь, умер почти десять лет назад. Его наследники, уехавшие в Париж, пренебрегли уплатой скромных налогов, так что все перешло в руки Коммуны, то есть в распоряжение мэра. Они прошли по широкому участку неровного дерна, который должен был стать лужайкой Бруно и его террасой, обошли заросший огород и рухнувший курятник и осторожно сняли гниющую деревянную крышку с колодца. Каменная кладка все еще была прочной, а вода свежей. Балки старого сарая за коттеджем были из цельного каштана и прослужат вечно, а колея для телег от дороги до коттеджа, хотя и изрытая колеями и заросшая, была легко проходимой. Они измерили размеры помещения: двенадцать метров в длину и восемь в глубину.

Внутри была одна большая комната и две маленькие, а также остатки лестницы, которая вела на чердак под крышей.

«Площадь участка составляет четыре гектара, но для этого потребуется много работы», — сказал мэр.

«У меня будет время», — ответил Бруно, уже представляя, как это могло бы быть, и задаваясь вопросом, хватит ли его армейских чаевых, чтобы купить этот собственный дом. Он не родился в сельской местности и плохо представлял, что такое четыре гектара земли.

«Земля простирается до подножия холма позади, в том лесу, примерно в ста метрах справа и вниз к ручью под нами», — объяснил мэр. «Мы не можем законно продать это место, если оно не пригодно для жилья, а это значит, что коммуне придется провести электричество, но вам придется починить крышу и вставить несколько окон, прежде чем мы сможем заключить контракт. Это ваш риск. Если меня отстранят от должности на выборах, вы, возможно, сделали всю работу впустую. Я не могу обещать, что мой преемник выполнит условия сделки, но мы могли бы заключить долгосрочное соглашение об аренде, привязанное к должности начальника полиции».

Бруно, всего несколько месяцев проработавший муниципальным полицейским Сен-Дени, был уверен, что мэр будет переизбран в Сен-Дени до тех пор, пока он дышит, и, вероятно, даже если этого не произойдет, поэтому они обменялись рукопожатием, и он приступил к работе. Была весна, поэтому, чтобы сэкономить на арендной плате, Бруно переехал в сарай с раскладушкой, спальным мешком и походной печкой и пришел насладиться свежестью утреннего душа — вылил на голову ведро воды из колодца, быстро намылил, а затем еще одно ведро, чтобы ополоснуться. Это был способ, которым он и его подразделение соблюдали чистоту при маневрах. Свои первые выходные и все вечера он провел за расчисткой старого огорода и постройкой нового забора из мелкоячеистой проволоки для защиты от кроликов. Затем, с радостным чувством выполненной миссии, он начал сажать картофель, кабачки, лук, листья салата, помидоры и зелень.

Он исследовал рощицу за огородом и нашел дикий чеснок. Позже, осенью, он обнаружил большие коричневые белые грибы, а под одним из белых дубов заметил стремительное движение крошечной мухи, которая сигнализировала о присутствии трюфелей на его участке. Под газоном, который щедро простирался до фасада его нового дома, росли живые изгороди из малины и черной смородины и три старых и выдающихся ореховых дерева.

К тому времени, когда подключили электричество, он положил новые токарные станки и черепицу на крышу коттеджа и установил изоляцию. Он купил готовые окна у bricomarchй, подогнав их под себя, изготовив собственные деревянные рамы. Дверной проем был необычных размеров, поэтому он соорудил свою собственную дверь из досок и брусьев, и, чтобы исполнить свою давнюю фантазию, возникшую с тех пор, как он впервые увидел лошадь, с любопытством выглядывающую из-за половинки двери в кавалерийских конюшнях в Сомюре, он сделал дверь так, чтобы верхняя половинка открывалась отдельно, и он мог опереться на подоконник половинки двери внутри коттеджа и смотреть на своей территории. Мишель из отдела общественных работ привез механический экскаватор, чтобы отремонтировать старую автомобильную колею, выкопать яму для отстойника и проложить траншеи для труб. Мишель остался, чтобы помочь установить электрическую цепь и протянуть кабели к сараю. Ренни из теннисного клуба провел водопровод, а старина Джо привез свою бетономешалку по недавно выровненной дорожке, чтобы помочь ему уложить новый пол, а затем показал ему, как сделать фундамент для пристройки, которую планировал Бруно, — большой спальни и ванной комнаты. Не задумываясь об этом по-настоящему, Бруно предположил, что когда-нибудь здесь будет жена и семья, которую можно будет содержать.

К концу лета был заложен фундамент нового крыла, и Бруно переехал из сарая в большую комнату коттеджа с видом на плато. Он мог принимать горячий душ в своей собственной ванной, используя воду из газовой колонки, заправляемой из больших синих емкостей, которые Жан-Луи продавал в гараже. У него была газовая плита, холодильник, раковина с горячей и холодной водой, деревянные полы и очень крупный счет в «Брикомарч», который он будет оплачивать пятой частью своей ежемесячной зарплаты в течение следующих двух лет.

Он подписал договор купли-продажи в мэрии под присмотром городского нотариуса, чтобы убедиться, что все было законно. От его армейского довольствия осталось достаточно, чтобы заплатить налоги на недвижимость за первый год, купить хорошую дровяную печь, баранину и сто литров хорошего вина «Бержерак», а также устроить вечеринку по случаю новоселья. Он вырыл яму для костра, на котором будет жарить баранину, и позаимствовал в теннисном клубе гигантскую готовую эмалированную кастрюлю, чтобы приготовить кускус. Он добавил столы на козлах и скамейки из регбийного клуба, пригласил на пир всех своих новых друзей, показал свой дом и стал солидным собственником.

Чего он никак не ожидал, так это подарков. Его коллеги из мэрии объединились, чтобы купить ему стиральную машину, а Джо принес ему петушка и полдюжины кур. Казалось, что каждая домохозяйка в Сен-Дени приготовила ему баночки домашнего паштета или консервированных овощей и джемов, салями и рилетт. За последний год в Сен-Дени не было убито ни одной свиньи, но часть из них оказалась в кладовой Бруно. Теннисный клуб принес ему набор столовых приборов, а регбийный клуб — посуду. Сотрудники медицинской клиники подарили ему зеркало для ванной комнаты и шкаф с аптечкой первой помощи, которой хватило бы на небольшую хирургическую операцию. Толстушка Жанна с рынка подарила ему набор бокалов для вина и воды, который она купила на последней распродаже в видеодоме, и даже сотрудники bricomarchй подарили набор кастрюль для приготовления пищи.

Мишель и ребята из отдела общественных работ подарили ему несколько старых лопат и садовых инструментов, которые им удалось заменить, жонглируя бюджетом на следующий год. Жандармы купили ему большой радиоприемник, а помпье подарили дробовик и лицензию на охоту. Семья мини, воспитанники клубов тенниса и регби, которых он учил играть, собрали свои сантимы и купили ему молодую яблоню, и каждый, кто приходил к нему на новоселье, приносил ему бутылку хорошего вина, чтобы поставить в погреб, который они с Джо построили под новым крылом.

По мере того, как вечер подходил к концу, Бруно чувствовал себя обязанным произнести небольшой тост за каждого из своих гостей. Наконец, ближе к рассвету, когда вино и дружеское общение одолели его, он заснул, положив голову на один из столов на козлах. Друзья, которые выдержали курс, отнесли его в дом, сняли с него обувь, уложили на большую новую кровать, которую соорудил Рене, и накрыли одеялом» сшитым женами помпье.

Но у Бруно был еще один дар. Он мирно спал, свернувшись калачиком, на расстеленной старой газете, и, когда Бруно поднялся с больной головой, он проснулся и подошел лизнуть ему ноги, а затем вскарабкался к нему на колени, чтобы зарыться в тепло и смотреть на своего нового хозяина умными и обожающими глазами. Это был подарок мэра — бассет-хаунд из помета его собственной знаменитой охотничьей собаки, и Бруно решил назвать его Гитане, или цыган. Но к концу дня, когда Бруно уже пришел в восторг от длинных бархатных ушей своего щенка, огромных лап и соблазнительных повадок, его сократили до Джиджи. Для Бруно это был самый запоминающийся вечер в его жизни — его официальное крещение в братстве коммуны Сен-Дени.

Одетый в шорты и сандалии, Бруно подкармливал свои молодые помидоры, когда услышал шум подъезжающей машины, и в поле зрения появился один из участников празднования той первой счастливой ночи. Но в голосе доктора Геллетро не было радости, когда он выбрался из старого «Мерседеса», похлопал по плечу приветливую Джиджи и неуклюже зашагал по дорожке к террасе. Бруно сполоснул руки под садовым краном и пошел приветствовать своего неожиданного гостя.

«Я звонил вам домой ранее, но там никого не было», — сказал ему Бруно.

«Да, спасибо, Бруно. Я нашел твою записку на двери. Мы были в Периге с адвокатом, а затем в полицейском участке», — сказал врач, который наложил пластырь на сломанные ребра Бруно после игры в регби, лечил его от гриппа и подписал ежегодную справку о состоянии здоровья, бегло оглядев здоровое тело полицейского. У Геллетро был избыточный вес и слишком красное лицо, чтобы чувствовать себя комфортно, человек, который игнорировал здравые советы, которые он давал своим пациентам. С его седыми волосами и густыми усами он выглядел почти слишком старым, чтобы иметь сына-подростка, но у него была дочь еще младше.

«Есть новости?» Спросил Бруно.

«Нет, этот чертов дурачок задержан по обвинению в торговле наркотиками, которое, по словам адвоката, может быть необоснованным, поскольку он был под — э — э… арестом, когда прибыла полиция».

Доктор был заметно смущен, и Бруно с трудом удержался от искушения ухмыльнуться.

«Но их интересует именно убийство», — сказал Геллетро.

«Я не могу говорить об этом, доктор, только не с вами», — сказал Бруно, когда Джиджи подошла и потерлась носом о его ногу. Автоматически он наклонился, чтобы почесать собаку за ушами.

«Да, да, я понимаю это. Я просто хотел, чтобы вы знали, что я твердо, безоговорочно верю в его невиновность в этом преступлении. Он мой сын, и я обязан это сказать, но я верю в это всем сердцем и душой. В мальчике нет жестокости, Бруно, ты это знаешь. Ты знаешь его достаточно долго».

Бруно кивнул. Он знал юного Ричарда с тех пор, как тот был чуть старше малыша, научил его держать теннисную ракетку, а затем подавать и отбивать мяч топспином. Ричард был скорее осторожным игроком, чем агрессивным, и если Бруно хоть немного разбирался в человеческой натуре, он сомневался, что в парне было что-то от убийцы. Но кто знал, на что способны люди под влиянием наркотиков, страсти или политического пыла? «Вы видели Ричарда?»

«Нам дали побеседовать с ним десять минут, только нам и нашему адвокату. Мэр порекомендовал нам какого-то смышленого молодого человека по имени Дюмеснье из Периге, и мы наняли его. Очевидно, они даже не должны были разрешать нам видеться с ним, но адвокат все уладил. Они позволили нам выдать ему смену одежды, после того как обыскали каждый шов», — тяжело произнес он. «Он напуган, пристыжен и сбит с толку. Можете себе представить. Но он говорит, что ничего не знает об убийстве. И продолжает спрашивать об этой чертовой Жаклин. Он без ума от нее».

«Его первая девушка», — с пониманием сказал Бруно.

«Она его первая любовница, его первый секс, и она хорошенькая малышка. Чистый яд, но, безусловно, хорошенькая. Знаешь, на этой неделе ему исполняется семнадцать. Ты помнишь, какими мы были в том возрасте, все эти бушующие гормоны. Он может думать только о ней. Он без ума.»

«Я понимаю».

«Вы можете сказать им это?» Нетерпеливо спросил Геллетро. «Вы можете говорить за него, просто чтобы объяснить это?» Я знаю, что этим делом занимаешься не ты, Бруно, но они тебя послушают.»

«Доктор, присаживайтесь и позвольте мне налить вам стакан. Жарко, и мне нужно пива, и ты можешь присоединиться ко мне. Он подвел Геллетро к одному из зеленых пластиковых стульев на своей террасе и зашел внутрь, чтобы достать из холодильника две банки и два стакана. Когда он вышел, то был удивлен, увидев, что доктор рисует на желтом житане.

«Ты заставил меня отказаться от этих штучек», — сказал Бруно, разливая пиво.

«Я знаю, я знаю. Я не курил много лет, но вы знаете, как это бывает».

Они подняли бокалы друг за друга и молча выпили.

«Ты сделал здесь очень приятно, Бруно».

«Вы сказали это, когда были здесь в прошлом году на барбекю, доктор. Я думаю, вы меняете тему. Позвольте мне попытаться ответить на то, что вы сказали раньше». Бруно поставил свой стакан и наклонился вперед, поставив локти на зеленый стол.

«На самом деле я не участвую в расследовании», — начал он. «Это дело Национальной полиции, но они консультируются со мной, когда им нужны какие-то местные знания. Я не видел всех доказательств. Я не видел полного отчета судебно-медицинской экспертизы об убийстве или о доме, где был арестован Ричард, и они, вероятно, не покажут их мне. Но я могу сказать вам, что детектив, ведущий расследование, порядочный человек, и он согласится с уликами. В подобном случае он захочет убедиться в том, что доказательства предельно ясны, прежде чем давать какие-либо рекомендации Jugemagistrat'у. Я не удивлюсь, если из Парижа пришлют какую-нибудь амбициозную шишку из-за политики, которая замешана в этом деле. Это дело такого рода, которое может создать или сломать карьеру, и судья захочет быть полностью уверенным, прежде чем выдвигать официальные обвинения. Если Ричард невиновен, я очень уверен, что он будет оправдан».

«Мэр только что сказал мне то же самое».

«Что ж, он прав. И ты должен сосредоточиться на том, чтобы быть опорой для своей жены и семьи, а также для Ричарда. У тебя хороший адвокат, что на данном этапе важнее всего. Кроме этого, тебе нужно сосредоточиться на том, чтобы сказать Ричарду, что ты любишь его и веришь в него. Ему это нужно прямо сейчас».

Желлетро кивнул. «Мы окажем ему всю возможную поддержку, вы это знаете, но вопрос, который я продолжаю задавать себе, заключается в том, действительно ли я знаю своего сына так, как мне казалось. Я не могу выкинуть из головы эту ужасную историю с Национальным фронтом. Мы понятия не имели, что он ввязался в это дело. Он никогда не проявлял никакого интереса к политике».

«Возможно, его втянула в это девушка. Это одна из тем, которые изучают детективы. Они докопаются до сути, доктор. И я не знаю, как вы, но в этом возрасте, если бы моей первой любовницей была неистовая коммунистка, я бы поднял красный флаг и прошел маршем туда, куда она меня попросит. Бруно осушил свой стакан. «Еще пива?»

«Нет, спасибо. Я еще не закончил это. И тебе не захочется ни секунды после пребывания на таком солнце». Геллетро выдавил слабую улыбку. «Это говорит ваш врач».

«Есть еще кое-что». Бруно покрутил свой пустой стакан, раздумывая, как лучше это выразить. «Вам лучше начать думать о том, что делать, если и когда с него снимут подозрения и выпустят на свободу. Было бы не очень хорошей идеей оставлять его в местной школе. Это было бы сложно из-за сплетен и родственников старика. Вам следует отослать его погостить к родственнику или подумать о школе-интернате; может быть, даже отправить его за границу, где он сможет начать все сначала и оставить все это позади.

Возможно, вы могли бы даже предложить, чтобы он на некоторое время пошел в армию. Мне это не повредило, и это был бы тот вид отдыха, который нужен мальчику».

«Мне это тоже не повредило, хотя я всего три года проработал санитаром в Западной Африке, чего хватило, чтобы сэкономить мне год учебы в медицинской школе. Но я не думаю, что мальчик создан для такой жизни, для такой дисциплины. Возможно, в этом-то и проблема, — со вздохом сказал доктор. «Тем не менее, он уважает военных. Он сказал, как кто-то мог подумать, что он убьет кого-то, кто получил Военный крест.

Но вытащить его отсюда, когда все это будет сделано, — хорошая мысль, Бруно.

Спасибо за совет.»

Когда добрый доктор уехал, Бруно начал задаваться вопросом, откуда, черт возьми, мальчик узнал о Военном кресте…