Бруно, начальник полиции

ГЛАВА 19

Бруно переоделся к обеду. Он обдумывал, что надеть, когда будет кормить своих цыплят, и решил, что подойдут брюки-чинос и повседневная рубашка с пиджаком. Галстук был бы чересчур. Он также достал из погреба бутылку своего немаркированного «Лаланд де Помероль» и поставил ее на сиденье своей машины рядом с букетом цветов, который купил, чтобы не забыть. Он принял душ, побрился и оделся, покормил Джиджи, а затем уехал, гадая, чем его собираются накормить сумасшедшая англичанка и ее подруга. Он много слышал об английской кухне, но все это не внушало оптимизма, хотя Памела явно была цивилизованной женщиной с превосходным вкусом, раз живет в Перригорде. Но все же он нервничал, и не только из-за своего желудка. Приглашение пришло в виде записки с доставкой от руки в его офис и было адресовано «нашему защитнику». С тех пор языки женщин в мэрии не переставали болтать.

Это был утомительный день, когда половина газет и телеканалов Франции хотели взять интервью у «одинокого полицейского из Сен-Дени», как назвала его France-Soir.

Он отказал им всем, за исключением своего любимого Радио Пиригора, который, казалось, был разочарован, сказав, что одинокий полицейский был бы сбит с толку, и именно присутствие инспектора Изабель Перро сыграло решающую роль.

Затем Изабель позвонила ему, чтобы пожаловаться, что «Пари Матч» хотел сфотографировать ее в костюме для боя каратэ, а чертова женщина-медиа-эксперт из полицейского управления настаивала, чтобы она подчинилась. Но она приняла его приглашение поужинать следующим вечером, только потому, по ее словам, что хотела получше рассмотреть его подбитый глаз и синяки.

Когда Бруно припарковался у «Памелы», на улице было еще совсем светло, но по всему дому горел свет, на столе во дворе мягко горела старая масляная лампа и играла нежная джазовая музыка. Голос по-английски произнес: «Он здесь», — и появилась Памела, выглядевшая официально в длинном платье и с высоко убранными волосами. Она несла поднос с бутылкой чего-то похожего на «Вдову Клико» и тремя бокалами.

«Наш герой», — сказала она, ставя поднос на стол и звучно целуя его в обе щеки.

«После того, что ты сделала с тем молодым бритоголовым, я не уверен, что мне следует подходить ближе», — сказал он, улыбаясь, когда она взяла его цветы и вино, поставила их на стол, а затем взяла обе его руки в свои.

«Это один из лучших подбитых глаз, которые я когда-либо видела, Бруно», — сказала она. «И швы! Я не знала, что у тебя будут швы, но я не удивлена, увидев дубинку, которой он тебя ударил. Она повернулась, когда появилась Кристин. «Только посмотри на швы Бруно».

Кристин подошла, расцеловала его в обе щеки и крепко обняла, обдав запахом своих духов. «Спасибо тебе, Бруно. Искренне благодарю тебя за то, что пришел нам на помощь».

Он хотел ответить, что там были и другие женщины, которых нужно защищать, или что он бы плохо справился с этим, если бы не присутствие Изабель, или что все это чертово событие, вероятно, произошло по его собственной вине. Но все это казалось не совсем правильным, поэтому он промолчал и просиял, глядя на них обоих.

«Мы слышали вас сегодня днем по радио», — сказала Кристин. «И мы купили все газеты».

«Мне просто жаль, что вы оказались втянуты в это, и еще жаль, что у Сен-Дени теперь такая ужасная репутация из-за драк и расовых проблем», — сказал он. «У некоторых туристических компаний были отмены, так что я надеюсь, Памела, это не повредит вашей аренде этим летом. Мне сказали, что в английских газетах что-то было».

«И на Би-би-си», — добавила Кристина.

«Со мной все будет в порядке», — сказала Памела, протягивая ему шампанское для открытия. «Я не использую Сен-Дени в адресе этого заведения, только почтовый индекс. Я просто называю дом, затем название маленькой деревушки Сент-Томас и Брилламон, а затем Долину Везер. Для английского уха это звучит гораздо более по-французски.»

«Я не знал, что у дома есть название», — сказал он, осторожно постукивая по углублению в основании бутылки, чтобы пена не перелилась через край.

«Этого не было до того, как я окрестил его Les Peupliers, тополя».

«Я думаю, вы назвали бы это маркетингом», — засмеялась Кристин, когда он начал разливать вино. На ней тоже были длинная темная юбка и блузка, но волосы ее были свежевыкручены. Они принарядились ради него, и он начал жалеть, что не надел галстук.

«Так, может быть, вы расскажете мне, что это за английский ужин, на который вы меня любезно пригласили?»

«Это сюрприз», — сказала Памела.

«Это сюрприз и для меня», — сказала Кристин. «Я не знаю, что приготовила Памела, но она готовит очень хорошо. Мой вклад заключался в том, что я провел день за компьютером от вашего имени, исследуя вашу арабскую футбольную команду».

«Сегодня я звонил спортивному редактору le Marseillais», — сказал Бруно. «Он был очень любезен, когда понял, что я тот самый полицейский из Сен-Дени, фотография которого была в его газете, но в их досье ничего не было. Он сказал, что спросит кого-нибудь из отставных журналистов, знают ли они что-нибудь о старых архивах. Он даже просмотрел последние выпуски за те месяцы 1940 года, но сказал, что в них, похоже, не освещались любительские лиги».

«Ну, у меня кое-что есть», — сказала Кристин. «Я решила проверить базу данных диссертаций. Ты знаешь, что есть все эти новые аспирантуры в таких областях, как спорт и история иммиграции? Что ж, всем им приходится писать диссертации, и я нашел две, которые могли бы оказаться полезными. Одна из них озаглавлена: «Спорт и интеграция; иммигрантские футбольные лиги во Франции, 1919–1940», а другая называется «Преобразование общества на новой земле: алжирские общественные организации во Франции». Я не смог достать тексты из Интернета, но узнал имена авторов и отследил первого из них. Он преподает историю спорта в Университете Монпелье и думает, что знает о вашей команде. В Марселе существовала любительская лига под названием Les Maghrebins, а команда, выигравшая чемпионат в 1940 году, называлась Oran, в честь города в Алжире, откуда родом большинство игроков. А вот и номер его телефона. По телефону он говорил очень мило».

«Это потрясающе», — восхитился Бруно. «Вы получили все это со своего компьютера?»

«Да, и теперь у меня есть распечатанная копия его диссертации, готовая для вас. Он отправил ее мне по электронной почте».

«Это очень любезно с вашей стороны», — сказал Бруно. «Это будет мое чтение перед сном. Но сейчас ночь только началась, и наши бокалы наполнены шампанским. Я в компании двух красивых женщин и с нетерпением жду блюда английской кухни, так что больше никаких разговоров о преступности и насилии. Давайте наслаждаться вечером.»

«Сначала расскажите нам, чего вы ожидаете от английской кухни», — сказала Памела. «Сообщите нам о худшем».

«Переваренный ростбиф, слишком острая горчица, сосиски из хлеба, рыба в размокшем густом тесте и овощи, которые готовились так долго, что превратились в кашицу. Ах да, и какой-то странный пряный соус из коричневой бутылки, чтобы заглушить все вкусы. Это то, что мы ели, когда все вместе ездили в Твикенхэм на международный турнир по регби. Нам всем понравились сытные завтраки с яйцом и беконом, но я должен сказать, что остальная еда была ужасной, — сказал он. «За исключением того, что теперь я слышал, что вашим новым национальным блюдом должно стать карри из Индии».

«Что ж, стряпня Памелы изменит твое мнение», — сказала Кристин. «Но сначала, что ты думаешь о шампанском?»

«Превосходно».

«Это из Англии». Памела повернула бутылку так, чтобы он мог видеть этикетку.

«В слепых дегустациях оно превосходит французское шампанское. Его подает королева, и Кристин принесла мне бутылку, так что, по-моему, сейчас самое подходящее время его подать. Я должен признаться, что винодел — француз из района Шампань.»

«Я все еще впечатлен. Это напоминает мне, что англичане полны сюрпризов, особенно для нас, французов».

Бруно чувствовал себя более чем немного неловко, не зная, чего ожидать от этого вечера или чего от него ожидают. Это был первый раз, когда он обедал в английском доме, и первый раз, когда он ужинал наедине с двумя красивыми женщинами.

Поужинать наедине с любым из них было бы проще на знакомой территории флирта и открытий. Двое против одного заставляли его чувствовать себя не столько в меньшинстве, сколько неуравновешенным, а ритуальных шуток об англичанах и французах едва ли хватило бы на целый вечер. Но это был их повод, сказал он себе, и они сами должны руководить процессом. И вечер уже более чем оправдал себя, благодаря новостям об исследованиях Кристин.

Женщины провели его в дом, и Бруно с интересом огляделся, желая посмотреть, что англичане будут делать с французским фермерским домом. Он находился в большой, длинной комнате с высоким потолком, доходившим до самой крыши, и небольшой галереей с балюстрадами на верхнем этаже. В дальнем конце комнаты был огромный старый камин, два ряда французских окон, целая стена, заставленная книгами, и полдюжины больших и явно удобных кресел, некоторые из которых были кожаными, а некоторые обтянуты ситцем.

«Мне нравится эта комната», — сказал он. «Но, полагаю, когда вы сюда приехали, здесь все было по-другому?»

«Нет. Мне нужно было отремонтировать крышу и некоторые балки, поэтому я решил убрать половину верхнего этажа и сделать этот высокий потолок. Проходите в столовую».

Это была небольшая, более уютная комната, выкрашенная в цвет где-то между золотым и оранжевым, с большим овальным столом из темного и старинного на вид дерева и восемью стульями. В одном конце были установлены три столика с бокалами как для красного, так и для белого вина. На одной стене были аккуратно расставлены старые гравюры. Цветы, которые он принес, стояли в большой керамической вазе на столе. Как и в большой гостиной, пол был выложен терракотовой плиткой, устланной коврами насыщенных красных и золотых тонов, которые переливались в мягком свете настольных ламп и двух канделябров на столе. На длинной стене висел большой портрет маслом женщины с каштановыми волосами и поразительно белыми плечами, одетой в вечернее платье более ранней эпохи. Она была очень похожа на Памелу. «Моя бабушка», — сказала Памела. «Она была из Шотландии, что помогает объяснить ту часть ужина, где я немного сжульничал. Я объясню позже, но, пожалуйста, садитесь, и мы начнем».

Она сходила на кухню и вернулась с большой белой миской дымящегося супа.

«Суп из лука-порея и картофеля, — объявила она». С моим собственным хлебом и бокалом другого английского вина, Рислинга из местечка под названием Тентерден.

Хлеб был толстым и коричневым, с плотной, жевательной текстурой, которая, как решил Бруно, ему понравилась, и он хорошо сочетался с сытным супом. Вино по вкусу напоминало эльзасское, поэтому он снова заявил, что впечатлен.

«Теперь начинается тот момент, когда я схитрила», — сказала Памела. «Рыбное блюдо — копченый лосось из Шотландии, так что оно не совсем английское, но мы с Кристин согласились, что это все равно имеет значение. Масло и лимоны французские, а черный перец взят бог знает откуда.»

«Это очень хороший сомон фумэ, более светлый, чем тот, который мы обычно здесь пьем, и с нежнейшим вкусом. Восхитительно!» Бруно поднял свой бокал за женщин.

Памела убрала со стола, затем внесла большой поднос, на котором стояли подогретые тарелки, графин красного вина, два блюда с овощами и дымящийся горячий пирог с золотистым тестом.

«Вот ты где, Бруно. Великая классика английской кухни: стейк и пирог с почками. Молодой горошек и морковь с грядки, а красное вино из долины Кэмел в Корнуолле. Раньше говорили, что в английском климате невозможно приготовить хорошее красное вино, но это доказывает, что они ошибались. А теперь приготовьтесь насладиться самым божественным кулинарным ароматом, который я знаю. Давай, наклонись вперед и приготовься ждать, когда я разрежу пирог.»

Бруно послушно подчинился, и когда Памела взяла первый ломтик печенья, он глубоко вдохнул, наслаждаясь насыщенным мясным ароматом. «Великолепно», — сказал он, вглядываясь в пирог. «Почему так темно?»

«Черный стаут», — сказала Памела. «Обычно я бы использовала «Гиннесс», но это ирландский напиток, поэтому я использовала английскую версию. И бифштекс с рогнонами, немного лука и чеснока. — Она доверху наполнила тарелку Бруно, затем Кристина подала горошек и морковь. Памела разлила вино и откинулась на спинку стула, наблюдая за его реакцией.

Он вынул маленький кусочек мяса из густого соуса, а затем попробовал кусочек почек. Превосходно. Тесто было легким, рассыпчатым и подчеркивало вкус мяса. Молодой горошек в стручках был приготовлен идеально, и морковь была такой же вкусной. Это было великолепное блюдо, плотное, вкусное и традиционное, как то, что могла бы приготовить бабушка-француженка. Теперь о вине. Он принюхался, наслаждаясь фруктовым букетом, и покрутил бокал в свете свечи, наблюдая за тем, как вино стекает с бокалов, выравниваясь. Он сделал глоток. Вино оказалось более густым, чем тот сорт красного Гаме с Луары, который он ожидал, поскольку он единственный раз пробовал красное вино, выращенное так далеко на севере, и у него было приятное крепкое послевкусие. Хорошее вино, слегка напоминающее ему бургундское, и с телом, чтобы сбалансировать мясо на его тарелке. Он отложил нож и вилку, взял свой стакан, снова отхлебнул, а затем посмотрел на двух женщин.

«Я беру назад все, что сказал об английской кухне. Пока ты готовишь это, Памела, я буду есть любую английскую еду, которую ты поставишь передо мной. И этот пирог, ты должна рассказать мне, как его приготовить. Это не то блюдо, которое мы знаем во французской кухне. В следующий раз ты должен прийти ко мне домой и позволить мне приготовить для тебя».

«Да!» — воскликнула Кристин, и, к его удивлению, англичанки подняли правые руки ладонями вперед и хлопнули ими друг о друга в знак торжества. Любопытный английский обычай, предположил он, улыбнувшись им и еще раз потягивая свое корнуоллское вино. Корнуолл, напомнил он себе, был известен по-французски как Корнуайль, и он знал со школьной скамьи, что традиционный язык очень похож на бретонский, на котором говорят на французском полуострове Бретань, поэтому они действительно были французскими по происхождению. Это объясняло происхождение вина. Даже название страны Памелы, Grande Bretagne, просто означало «большая Бретань».

Салат, ингредиенты которого были опять же из сада Памелы, был превосходным и свежим, хотя хрустящий салат-латук, смешанный с рокетт, показался Бруно не совсем английским. Но сыр, толстый цилиндрик «Стилтон», привезенный Кристин из Англии, был сочным и великолепным. Наконец, Памела подала домашнее мороженое, приготовленное из собственной клубники, и Бруно признался, что наелся и полностью перешел на английскую кухню.

«Так почему же вы держите это в секрете?» спросил он. «Почему у вас в Англии большую часть времени подают такую плохую еду и почему у нее такая ужасная репутация?»

Каждая из женщин заговорила одновременно. «Промышленная революция», — сказала Кристин. «Война и нормирование», — сказала Памела, и они обе рассмеялись.

«Ты объяснишь свою теорию, Кристина, пока я приготовлю последнее угощение».

«На самом деле это довольно очевидно», — объяснила Кристин. «Британия была первой страной, пережившей одновременно сельскохозяйственную и промышленную революции восемнадцатого века, и они почти уничтожили крестьянство. Мелкое фермерство было заменено овцеводством, потому что овцы нуждались в меньшем уходе, точно так же, как более совершенные плуги и методы ведения сельского хозяйства требовали меньше труда и больше инвестиций.

Таким образом, мелкие фермеры и батраки были вытеснены с земли, в то время как новые фабрики нуждались в рабочих. Британия очень быстро превратилась в городскую индустриальную страну, и массовым городским рынкам требовались продукты, которые можно было бы легко транспортировать, хранить и быстро готовить, потому что на фабриках работало так много женщин. Затем были открыты новые сельскохозяйственные угодья в Северной Америке и Аргентине, и благодаря своей доктрине свободной торговли Британия обнаружила, что ее собственные фермеры проиграли в цене, и стала крупным импортером дешевого иностранного продовольствия. Это было в виде мясных консервов и хлеба массового производства. И это произошло как раз в тот момент, когда старые традиции крестьянской кухни, передававшиеся из поколения в поколение, стали исчезать, потому что семьи переселились в новое промышленное жилье».

«Некоторые сказали бы, что аналогичные силы действуют сейчас во Франции», — заметил Бруно.

Он повернулся к Памеле, которая поставила на стол небольшой поднос с большой темной бутылкой, кувшином воды и тремя маленькими стаканами. «А как насчет твоей теории о том, что виной всему война, Памела?»

«Подожди минутку, Бруно», — сказала Кристин. «Это вы, французы, изобрели консервы еще во времена наполеоновских войн, а войны были тем, что распространило эту систему.

Крымская война 1850-х годов, Гражданская война в Америке 1860-х годов и франко-прусская война 1870 года проводились на консервах, потому что это был единственный способ прокормить массовые армии. Буквально на днях в вашем местном супермаркете я увидел банки «Фрай Бентос» — вы знаете, как это получило свое название?»

Бруно покачал головой, но наклонился вперед, внезапно увлекшись этим разговором. Конечно, огромным армиям новобранцев понадобились бы консервы. Первая мировая война в окопах, вероятно, не велась бы без этого.

«Фрай-Бентос — город в Аргентине, который начал экспортировать мясной экстракт в Европу в 1860-х годах, чтобы использовать излишки мяса всех животных, убитых для аргентинской торговли кожей. И довольно скоро торговля мясом стала намного крупнее, чем кожей».

«Потрясающе», — сказал Бруно. «Я знал, что вы историк Франции, но не еды».

«Именно так я рассказываю своим студентам о глобализации», — сказала Кристин. «Вы должны показать им, что история что-то значит в их жизни, и нет более простого способа, чем рассказать об истории еды».

«Хотел бы я, чтобы у меня были такие учителя, как вы. Все наши уроки истории были посвящены королям и королевам, папам римским и битвам Наполеона», — сказал Бруно. «Я никогда не думал об этом с такой точки зрения».

«Я согласна со всем, что Кристин говорит об истории», — сказала Памела. «Но Вторая мировая война и нормирование, которое продолжалось почти десять лет после войны, усугубили ситуацию. После столь долгой зависимости от дешевых импортных продуктов питания Британия чуть не умерла от голода из-за кампании немецких подводных лодок. Люди ограничивались одним яйцом в неделю и почти не ели мяса, бекона или импортных фруктов. Даже традиция готовить лучше в ресторанах чуть не умерла, потому что существовал очень низкий лимит на то, сколько они могли брать за еду. Потребовалось целое поколение, чтобы прийти в себя и заставить людей снова путешествовать и наслаждаться иностранной кухней, а также иметь деньги, чтобы ходить в рестораны и покупать кулинарные книги. Она подняла темную бутылку с подноса.

«А теперь я хочу, чтобы вы попробовали это в качестве дижестива вместо коньяка. Это шотландский солодовый виски, который по сравнению с обычным виски то же, что отличное вино шато по сравнению с обычным вином. Это блюдо называется Лагавуллин, и оно родом с острова, где родилась моя бабушка, поэтому у него вкус торфа и моря.»

«Вы пьете это как коньяк?»

«Мой отец учил меня сначала нюхать его, очень долго нюхать, затем делать крохотный глоток и катать во рту, пока напиток не испарится, а затем глубоко вдыхать ртом, чтобы ощутить вкус во всем горле.

Тогда сделай настоящий глоток.»

«Кажется, что все тело теплое», — сказал Бруно, сделав глубокий вдох.

«Это действительно очень вкусно», — сказал он, сделав большой глоток. «Очень необычный дымный вкус, но очень приятный дижестивный напиток после замечательной трапезы и отличной беседы. Я чувствую, что многому научился. Спасибо вам обоим».

Он поднял свой бокал за них, пытаясь решить, кого из двоих он считает наиболее привлекательным. Он знал, что они немного поддразнивали его в течение всего вечера, и он мог бы попытаться поддразнить их в ответ.

«Итак, позвольте мне подвести итог, — сказал он, — спросив, действительно ли я ел сегодня вечером блюда английской кухни?» Памела выглядела слегка смущенной. «Я пробовал шотландский солодовый виски и шотландского лосося, вино из Корнуолла, французскую говядину и французские почки, французский салат с овощами и клубникой и французское шампанское, которое было сделано в Англии. Единственной полностью английской частью этого блюда был сыр. И все это было чудесно приготовлено англичанкой с очень хорошим вкусом, живущей в Перригоре.»